Судьба и обстоятельства

Он осознавал ее присутствие с того момента, как вошел в комнату. Преднамеренно он не смотрел прямо на нее, все еще боясь, что его собственная страстная натура устремится к ней. Вместо этого, придерживаясь контроля, который он стойко осуществлял всю свою жизнь, Джон позволил себе погрузиться в непосредственное и формальное приветствие с миссис Шоу, которая приняла его с достаточной любезностью, от которой ему стало легче. Затем ему были представлены капитан Леннокс и его молодая жена. Капитан Леннокс с его легкой манерой разговора, которую он никогда раньше не встречал, повернулся к Джону с взглядом, выражающим приятное любопытство. — Мой брат сказал мне, что Вы проделали путь с Севера — я полагаю, из Милтона, мистер Торнтон, — дружелюбно сказал он. — Будьте уверены, это весьма большое расстояние! Джон кивнул головой, подтверждая слова капитана Леннокса. — Это так, но у меня был срочный деловой вопрос, который требовал моего присутствия здесь, в Лондоне, и заставил совершить путешествие. Он искоса бросил взгляд на Маргарет, на ее сформированный силуэт перед окном. Свет, струящийся через тонкие кружевные занавески, казалось, терялся в ее уединенном образе. Ее мысли словно находились в каком-то другом месте. Это было так, словно она не знала об его появлении в гостиной несколькими минутами ранее, хотя он знал, что она определенно должна была услышать объявление мистера Леннокса. — Да, конечно, — сказал капитан Леннокс, и его голос вернул Джона от созерцания Маргарет. — Вы не нашли путешествие утомительным? — Только недавно я сам путешествовал в Милтон и могу сказать, что это не такое уж плохое путешествие, как ты его воспринимаешь, — сказал Генри Леннокс. — Конечно, вагон поезда, несравненно, предпочтительней, нежели постоянная тряска в карете, когда каждая яма на дороге является бесконечным источником раздражения. Вы не согласны, мистер Торнтон? — Я не могу не согласиться с вами, мистер Леннокс. Это, конечно, верно, что путешествие на поезде быстрее и удобнее. Максвелл, захваченный красноречивой оценкой своего брата и одобрением Джона, повернулся к жене, которая изящно стояла рядом с ним, держась за его руку. — Возможно, мы должны отправиться в какое-нибудь путешествие, Эдит? Возможно, в Шотландию, чтобы увидеть мою сестру? Как тебе это нравится, моя дорогая? Каков бы ни был ее ответ на предложение мужа, Джон не услышал его, так как немедленно переключил свое внимание на Генри, который, бесшумно освободившись от их компании, пересек комнату, чтобы поговорить с Маргарет, стоявшей у окна. Неуправляемое пламя ревности быстро разгорелось и свирепствовало под беззаботной маской, которую он носил. Он не повернулся посмотреть на них, но слышал ее мелодичный смех в приветствии на внимание мистера Леннокса, который эхом отражался в его голове. В нем снова разожглись чувства неполноценности, которые всегда посещали его в отношении Маргарет, — что он был не достаточно хорош для нее и никогда не сможет быть таковым. Но то, как она смотрела на него на станции… Он почувствовал, как новая надежда расцвела внутри него от ее созерцания и поддерживалась жаждущим желанием в ее глазах. — Я так понимаю, что Вы знаете мою кузину, мистер Торнтон? — спросила миссис Леннокс. Джон, освобождаясь от формальности, повернулся и направил свое внимание на Маргарет, впервые открыто смотря на нее. Ее красота не уменьшилась за то время, что он был вдали от нее. Он почувствовал тянущую боль в сердце, глубина которой, как он знал, никогда не уменьшится. Для всех было очевидно, что она наслаждается компанией мистера Леннокса. Она выглядела очень хорошо в своем шелковом платье, золотой блеск которого, казалось, заставлял ее кожу светиться, и даже хрупкие цветки граната, которые украшали ее голову, словно были зажжены как множество крошечных алых огоньков. «Только она, она одна», — подумал он с грустью. Ни одна женщина и близко не сравнится с ней в его глазах. — Мы познакомились благодаря ее отцу, — объяснил Джон миссис Леннокс, выходя из поглощенного состояния, чтобы ответить на задаваемый ему вопрос. — О, да, мой бедный дядя! Как внезапна была его смерть! Она полностью подорвала силы Маргарет! — ответила миссис Леннокс. Ее взгляд сочувственно упал на Маргарет, но затем на ее губах появилась блаженная улыбка удовлетворения. — Хотя я думаю, что мы смогли подбодрить ее. Мистер Леннокс был очень внимательным. Джон невольно напрягся, и его чувства снова ощетинились. Внимательным? Каким образом «внимательным»? Его рот напрягся от образов, о которых он не хотел думать, но они коварно заползали к нему в голову, насмехаясь над ним, дразня его за то, что он был неотесанным, грубым мануфактурщиком. — Я думаю, ей больше подходит Лондон, чем Милтон, — продолжила Эдит, глубокомысленно наклонив голову в сторону. Ее привязанность и преувеличенная опека над Маргарет были явно очевидны. — Она была такой бледной, когда мама привезла ее домой. Я с трудом узнала ее. — Я думаю, ты немного преувеличиваешь, моя дорогая, — сказала миссис Шоу с мягким укором своей дочери, слушая разговор и осознавая, что слова Эдит могут быть неуместными в компании мистера Торнтона. — Ну, может быть, немного, — признала Эдит, слегка надувшись и смущено краснея от поправки своей матери. — Но она была сама не своя, мама. Хотя Джон знал, что ее слова, порожденные незнанием об его истинных чувствах к ее кузине, носили безобидный характер, они наносили ему глубокие раны остротой своего высказывания. Только днем ранее, нуждаясь воспоминаниями быть ближе к ней, он совершил свой одиночный визит в Хелстон. Он ясно помнил, как прогуливался по деревне и его тело купалось в замечательном солнечном свете. Он видел красивую церковь в непревзойденной гармонии с зеленью, которую Маргарет посещала каждое воскресенье, чтобы послушать проповеди своего отца о благодати, и заметил несколько домов, украшенных розами, над которыми склонился в очаровании. В Маргарет он видел отражение этой уникальной и совершенной красоты. — Я рад, что она чувствует себя лучше, — сказал Джон. Его внимание было обращено на хорошенькое личико миссис Леннокс, хотя каждое слово вставало поперек его горла. Он едва мог вынести мучительную перспективу выслушивать от миссис Леннокс о достоинствах Генри Леннокса в качестве потенциального жениха для ее кузины, поэтому он искал возможность освободиться от ее присутствия прежде, чем она смогла начать. Его сердце все время стремилось к одному месту в комнате, где он очень хотел быть. — Я должен пойти и поговорить с мисс Хейл. У меня есть новости об ее друзьях в Милтоне, о которых, как мне сказал мистер Леннокс, ей будет интересно узнать. Вы меня извините? — Конечно, конечно, — согласилась Эдит, и ее руки взмахнули в воздухе. Освободившись от присутствия миссис Леннокс, он повернулся и направился туда, где стояла Маргарет, спокойно разговаривающая с мистером Ленноксом. Его ноги, которые только вчера были такими беспомощными на станции, сейчас спешно и без задержки устремились к ней. Его глаза сосредоточились на ней, словно она магнетизировала его, и его сердце бешено забилось. Будто осознав его присутствие, он увидел, как она медленно подняла свои глаза, и в то же мгновение он оказался безнадежно и охотно утопающим в их ласковых серо-голубых глубинах. В тоже время Генри Леннокс осторожно двинулся к миссис Шоу, чтобы поговорить с ней, тем самым давая им возможность поговорить наедине. Как только Джон подошел и встал перед ней, Маргарет протянула ему руку для пожатия. Его сердце чуть не выпрыгнуло из груди от радости и однозначности ее действия. Он едва был способен поверить, что она, осмелев, сделала это движение первой, провоцируя привлечь внимание физическим контактом между ними. — Видите, я не забыла милтонский этикет, мистер Торнтон, — сказала она, улыбаясь ему, как ангел. Воспоминание перенесло Джона назад, в ночь Ежегодного обеда, когда она первая предложила ему свою руку, компенсируя свое ранее невежество. Его собственная рука потянулась к ее руке, словно имела свой собственный разум. Хотя это был только формальный жест, желание прикоснуться к ней было непреодолимым. Тот факт, что она не носила перчатки и его рука касалась ее гладкой кожи, заставил его почувствовать дрожь восторга, когда его пальцы устремились сцепиться с ее. Их прикосновение было так восхитительно, что он был близок к тому, чтобы опрометчиво отбросить нормы приличия в сторону и протянуть ее к себе. Он осознавал, что ее пальцы немного дрожали в его руке, хотя она выглядела безупречно спокойной. Его пульс ускорился. Он жаждал услышать от нее, что не только он чувствовал опустошение и одиночество, что жизнь была простым существованием одного без другого, и время, которое они провели порознь, было подобно мучительной ссылке. Он оторвал взгляд от их соединенных рук и пристально посмотрел ей в глаза. — Приятно видеть, что Вы все еще помните некоторые милтонские обычаи, — сказал он, чувствуя, что она отстраняется от него, хотя он очень хотел сохранить их близость. Маргарет даровала ему небольшую, неуловимую улыбку перед тем, как интуитивно повернуться к другим в комнате, наблюдающим за манерой их приветствия. — В Милтоне общепринято пожимать друг другу руки, — объяснила она, чтобы облегчить шок, написанный на лицах собравшихся гостей. — Хотя мне потребовалось время, чтобы понять обычаи Милтона, не так ли, мистер Торнтон? Его рот искривился в сладко-горькой улыбке, когда он вспомнил о других временах, промелькнувших в его голове, но ничего не сказал. — Это, определенно, необычно, — пропела Эдит, стараясь не тревожиться за то, как первоначально восприняла шокирующее, развязное поведение Маргарет по отношению к мужчине, которого, как она полагала, она едва знала. — Но я подразумеваю, в различных местах свои обычаи. — Действительно, — Джон склонил голову в подтверждении. — Я не привыкла к обращению в такой манере с джентльменом, — сказала Маргарет, обращаясь исключительно к нему, желая объяснить, что заставило ее так холодно реагировать, когда он в первый раз попытался пожать ее руку. — В то время, я помню, это достаточно оскорбило Вас, — ответил он, вспоминая ее укоризненное отношение к нему в тот вечер, когда он впервые пришел к ним на чай и который задал тон их последующим встречам. Он возненавидел себя за грубость и быстро попытался смягчить свой тон. Последнее, что он желал, было ее отчуждение. — Ваш отец рассказал мне впоследствии, что к этому были не привычны лондонские леди — эти обычаи были особенны для Милтона. — Это правда, — сдержано подтвердила она. — Лондонская леди никогда не ждет, что мужчина предложит ей свою руку таким образом. — И какая Вы теперь, мисс Хейл? — спросил он, не способный остановить себя, хорошо осознавая, что его слова могут быть восприняты ею как слишком наглые и опрометчивые. — Милтонская или лондонская леди? Ее цвет лица изменился под его осторожным наблюдением, и она скромно опустила глаза в пол. Маргарет небрежно сцепила пальцы перед собой. Некоторое время она молчала. Затем, подняв голову, она заговорила колеблющимся, тихим, почти застенчивым голосом: — Я едва знаю, как называть себя, мистер Торнтон. Его темные брови изогнулись, когда он пристально посмотрел на нее. Он не осмеливался слишком глубоко думать о том, что ее ответ мог значить. И еще… если она категорически не заявила о том, что хочет навсегда остаться в Лондоне, возможно, небольшая часть ее все еще испытывает некоторую привязанность к Милтону? Внутри него снова появилась надежда, которую он лелеял весь прошедший день. Маргарет! Ее имя пульсировало в его голове, эхом раздаваясь по всему его телу. Он, который имел такое решительное самообладание и так редко терял контроль… он чувствовал, что эти идеалы покидают его, словно он был пойман в сыпучие пески и не мог освободиться! Она была его слабостью, женщиной, которую он любил так неистово, — как он был окрылен, снова находясь ближе к ней! Могла ли она не видеть этого? Могла ли она не видеть, как он стремится увезти ее обратно в Милтон, в город, которому она действительно принадлежала? — Мисс Хейл, — начал он, отчаянно нуждаясь, чтобы она посмотрела на него и попробовать поискать возможное подтверждение ее чувств к нему. — Мистер Леннокс сообщил мне сегодня, что Вы жаждите узнать о Ваших друзьях в Милтоне. Ее великолепные глаза устремились к нему с рвением, как будто он предложил ей панацею, чтобы освободить ее из какого-то темного и одинокого места. Его сердце чуть не выпрыгнуло из груди, как только он почувствовал ее восприимчивость к нему. — Вы видели Николаса? Мэри? Маленького Тома Баучера? Как они? С ними все в порядке? — спросила она со светящимися глазами от безошибочной привязанности к тем, кого должна была оставить. Джон кивнул. — Хиггинс получил работу у Сликсона. Он не рад этому, но он не дурак. Его детей нужно кормить. Мэри, из того, что он говорил мне, по большей части сидит дома с детьми. — С детьми все в порядке? — Из того, что Хиггинс поведал, да, с ними все в порядке. — А Том? Что с ним? — У него все хорошо. Он сейчас в школе. Рот Маргарет изогнулся, превращаясь в сияющую улыбку при воспоминании о маленьком мальчике. Ее ранняя скованность в поведении спала, уступая место оживлению. — И ему там нравится? — Очень, как Хиггинс говорил мне. — Это не удивляет меня. Я думаю, у него есть большое стремление к новым знаниям, — она заколебалась и задумалась, перед тем как продолжить. — Возможно, спустя несколько лет Вы сможете читать с ним, как мой отец делал с вами? Он увидел, как на ее лице появилась тень от упоминания об отце, и его первым порывом было шагнуть вперед и взять ее за руку, чтобы предложить свое утешение и сказать, что он разделяет ее горе. Но он не сделал этого. Он просто стоял перед ней с беспокойным взглядом, его собственное выражение лица переполняли эмоции, которые вызвали ее слова. — Ваш отец был хорошим человеком, — сказал он, его голос понизился. — Хорошим другом для меня. Ее печаль сменилась неожиданной радостью, как будто он дал ей утешение, раскрыв свою собственную грусть. — Он бы сказал то же самое о Вас, мистер Торнтон, — сказала она. Он увидел, как она переключила свое внимание на открывающуюся дверь. В ответ он автоматически повернулся, чтобы увидеть пару прибывших гостей, которых миссис Леннокс встретила с восхищенным энтузиазмом. — Это мистер Колтурст и его жена, — сказала Маргарет ему. — Я полагаю, он довольно хорошо знает Милтон. Прежде чем Джон смог что-то сказать, объявили о готовности обеда, и он наблюдал, как Маргарет бесшумно освободилась от его присутствия и взяла предлагаемую ей руку Генри Леннокса, чтобы сопроводить его на обед. *** Внезапно Маргарет потрясенно осознала, что он носил тот же бордовый шейный платок и полосатый серебристо-серый жилет, которые были на нем в первый раз, когда он пил чай с ее родителями. Она глядела мимо искусно сделанных канделябров, испускающих мягкий свет, на приятно заставленный обеденный стол, за которым между тетей Шоу и Эдит сидел мистер Торнтон. Через стол он разговаривал с Максвеллом о производстве — теме, которая чрезвычайно интересовала Максвелла. Бессознательно и бесшумно Маргарет исследовала его. Как наивна и слепа она была в те далекие дни, не видя человека за фасадом, как презрительно осуждала все его попытки доказать ей, что он не был порочным, властным хозяином, как она первоначально думала. Маргарет поняла, что они оба должны были измениться. Определенно, в какой-то момент повязка, застилающая ей глаза, исчезла, и она, наконец, ясно увидела его: человека, а не жестокого хозяина, мужчину со своими сильными и слабыми сторонами. Сейчас она внимательно наблюдала за ним. Джон говорил совершенно непринужденно в своем окружении, выступая с красноречием и гордым убеждением, несмотря на свои невзгоды. Все относились к нему с крайним уважением, с любопытной интригой слушая его речи о месте, о котором они ничего не знали, где высокие, длинные трубы тянулись, словно длинные руки, к небу, и где индустриализация до неузнаваемости изменила облик сельской местности, увеличив размер города и разветвленность железных дорог. Слушая, как говорит мистер Торнтон, Маргарет могла закрыть глаза и представить себя опять в Милтоне, где дым вырывался из труб в воздух, чтобы заслонить солнце бесконечным и непроницаемым туманом. Она могла почувствовать запах воздуха даже сейчас, вспомнить шум города и ощутить свои шаги на мостовой, когда она спускалась по узким, извилистым, заброшенным улицам по направлению к той части города, где жила Бесси. Она встречалась с теми, кто был вынужден жить на скудный заработок и чьи дети ничего не знали в жизни, кроме тяжелого труда и повседневных тягот. Маргарет никогда не чувствовала опасности или уязвимости — даже после бунта, когда в нее бросили камнем, когда она пыталась успокоить бунтовщиков и опрометчиво обвила руки вокруг шеи мистера Торнтона в попытке спасти его. Воспоминание о том дне окрасило ее щеки. О! Как беспечна и легкомысленна она была! Как ее восприняли все те, кто видел, как она охотно бросилась в объятия мистера Торнтона! Смущенная от таких мыслей в своей голове, она решительно посмотрела на тарелку перед собой, в надежде скрыть свой румянец от любого, кто посмотрел бы в ее сторону. Молчаливо она перебирала жареное мясо и овощи вилкой и ножом, не имея аппетита съесть их. Она размышляла, вспоминал ли он когда-нибудь тот день? Думал ли о том, как она рисковала собой, чтобы спасти его, а на следующий день вела себя отвратительно, слишком глупо от унижения, чтобы понять, что она любит его? Ее размышления были прерваны неожиданным смехом мистера Торнтона, зазвучавшего в ее ушах, и она инстинктивно посмотрела вверх, запутавшись во взгляде Джона. Этот яркий и прямой взгляд так напоминал ей, как он смотрел на нее на станции, что это полностью захватило ее дыхание. Она отвела глаза, но ее кожа воспламенилась в смешении смущения, отклика на него и чувства страха. Только одно его присутствие полностью лишало ее сил! — Я слышал, что Вы из Милтона, мистер Торнтон, — услышала она, как сказал мистер Колтурст, поднимая графин с шерри, чтобы пополнить свой пустой бокал. — Да. Я родился и вырос там. — Я знаком с той частью страны и часто ездил в Милтон. Вы, конечно, знали мистера Белла? — Да, в течение многих лет. Итак, разговор продолжился, и Маргарет, чувствуя, что больше не находится под наблюдением мистера Торнтона, постаралась изобразить хоть какое-то подобие спокойствия на своем лице и продолжила есть, больше не пытаясь смотреть в его сторону снова на протяжении всего обеда. Она была рада, когда ее тетя предупредила об их уходе. Мужчины продолжили беседовать за портвейном и сигарами, в то время как леди вернулись к более уютной обстановке гостиной. У Маргарет не было настроения разговаривать, поэтому она села на один из стульев ближе к огню, рассеяно взяв книгу и продолжив чтение, в то время как другие дамы говорили о последних веяниях моды до тех пор, пока мужчины не присоединились к ним. Ей показалось, что прошла целая вечность, пока она слушала о мелких пустяках, моде и сплетнях, пока, как ни странно, с облегчением не увидела, как мужчины входят в комнату. Маргарет была рада, что теперь разговор будет более существенный, чем тот, который одобряла Эдит. В действительности, ее интерес был мгновенно пробужден, когда она уловила нить разговора между мистером Колтурстом и мистером Торнтоном, стоявших неподалеку от нее перед камином. — Вы говорите очень красноречиво о Ваших испытаниях, мистер Торнтон. Редкий человек проявляет такую честность, — сказал мистер Колтурст с небольшой степенью одобрения. — У меня нет причин быть нечестным, мистер Колтурст. Я потерпел неудачу в бизнесе и сожалею об этом, но таково положение вещей. Индустрия полна взлетов и падений. — Я так понимаю, что Вы отказались от Вашего положения хозяина. — Да, сейчас я наблюдаю за ситуацией в Милтоне в поисках работы, которая даст мне возможность более тесного взаимодействия с рабочими. — И для чего Вы хотите такое взаимодействие? — спросил мистер Колтурст с глубочайшим интересом, какое появилось и у Маргарет. — Я верю, что такой контакт между классами необходим, если мы хотим лучше понять точки зрения друг друга. Как еще рабочему узнать, как много сделал его работодатель для пользы дела? Мистер Колтурст глубокомысленно потер свой подбородок, относясь почтительно к мнению мистера Торнтона и искренне интересуясь его мыслями. — И Вы считаете, что такой контакт приведет к концу забастовок? — Я сомневаюсь в этом. Всегда будут несогласные. Но любое взаимодействие должно рассматриваться как шаг к взаимопониманию. Маргарет, внимательно слушая, внезапно поняла, что мистер Торнтон освободился от присутствия мистера Колтурста и теперь двигался по направлению к ней. Ее пульс подскочил, осознание его приближения заставило ее сердце биться в более неустойчивом ритме. Она пыталась сосредоточиться на книге, отчаянно надеясь, что он не почувствовал ее интереса к разговору, в котором она не принимала участия. — Я подумал, что Вам будет интересно услышать, что Хиггинс вручил мне петицию, обозначающую, что рабочие будут рады вернуться ко мне на работу, если когда-нибудь я снова смогу руководить фабрикой, — сказал он ей без предисловия, показывая, что он знает, что действительно занимало ее внимание в течение последних нескольких минут. — Это хорошая новость, не так ли? Ее глаза с восторгом встретились с его глазами. — Это верно, я рада. — Я знал, что вы так почувствуете, — сказал он, и взгляд его кобальтовых глаз переплелся с ее. Он немного заколебался, прежде чем заговорить снова, словно сомневаясь, как лучше продолжить разговор. — Мисс Хейл, простите меня, но, как я понял от матери, Вы вчера посещали Милтон? Она подумала, что Вы, возможно, беспокоитесь о передаче недвижимости? Розовый румянец залил ее лицо, хотя ее глаза смотрели на него с ужасом. — Нет! — с болью закричала она, стараясь сделать свой голос на тон ниже, чтобы не привлекать внимания. Всё это было так ново для нее: обладать властью, чтобы помочь решить финансовые вопросы, и быть влюбленной женщиной. Как же ей действовать? Она не знала, как следует поступать в подобных случаях. Все, что она могла сделать, это следовать своим инстинктам. Она увидела, как его брови поднялись, словно он не совсем понял ее вспыльчивый ответ. Закрыв книгу, она попыталась продолжить. — Вчера я ездила в Милтон с мистером Ленноксом, потому что узнала, что фабрику пришлось закрыть, — сказала она. — Я была обеспокоена. Он склонил голову, словно в понимании ее объяснения, огорченный взгляд сожаления мимолетно появился в его глазах. Заговорив, Джон предложил ей утешение, насколько было в его силах, чтобы освободить ее от беспокойства, восприняв это дело обременительным для нее. — Вам не нужно беспокоиться относительно фабрики, мисс Хейл. Целью моего путешествия сюда было обсуждение деталей моей аренды с мистером Ленноксом. Он был очень услужлив и любезен. Маргарет встревожено взглянула на Генри, который был поглощен серьезным разговором с Максвеллом и мистером Колтурстом на другой стороне комнаты. Конечно, он не позволил мистеру Торнтону отказаться от его арендного договора прежде, чем она выскажет ему свое деловое предложение. — Мистер Торнтон, — начала она с розовым румянцем на щеках, который редко оставлял ее на протяжении вечера и хорошо выделялся при мягком мерцающем освещении камина. Она беспокойно теребила пальцы на коленях, когда пыталась немного сосредоточить свои мысли, хорошо осознавая, что он внимательно, но в замешательстве смотрит на нее. Взглянув на него вновь, она заставила себя встретиться с его глазами. Ее лицо пылало. — Мистер Леннокс и я желали бы поговорить с Вами еще раз перед Вашим возвращением в Милтон, если Вы уделите нам немного больше Вашего времени, — она услышала свой голос, накрахмаленный и формальный. Как это было не похоже на нее! Все, чего она желала, это сказать ему, что она могла помочь ему остаться хозяином фабрики Мальборо и что она не способна вынести мысли о пустом и бездушном месте, которое должно было быть примером развития индустрии. Но такая поспешность не имела места в этой полной гостиной сегодня вечером. Она подождет до завтра и позволит Генри наметить план предложений для фабрики. Тогда она будет чувствовать себя спокойной, более невозмутимой. — Но я думал, что мои дела с мистером Ленноксом окончены, — ответил мистер Торнтон с очевидным недоумением от ее просьбы. — Не могли бы Вы прийти сюда завтра утром к одиннадцати? — продолжила она, задаваясь вопросом, почему она не попросила Генри заняться договоренностями, прежде чем попытаться сделать это самой в такой смелой и нетрадиционной форме. «Слава Богу, что моя тетя не может слышать на расстоянии, — подумала она. — Иначе она была бы уязвлена тем, что я делаю». Мистер Торнтон не ответил ей сразу. Его взгляд блуждал по ее лицу, выражение его лица было невозмутимым. — Если это то, чего Вам хотелось бы, — сказал он. Она любезно кивнула, пылая все время и радуясь от знания, что он дал свое согласие на встречу следующим утром. — Спасибо, мистер Торнтон. *** В этот вечер они расстались с требуемой от них формальностью, хотя Джон ощутил, что их глаза задержались друг на друге немного дольше, чем было необходимо. Вечер был изящной пыткой для него, но никогда он не был более доволен снова находиться в ее компании. Только ее присутствие и возможность вновь поговорить с ней возносили его душу к звездам, которые светили ярче, чем прежде, когда он шел вдоль незнакомых улиц к скромному отелю, где он снял комнату на ночь. Ее мягкая настойчивость в желании, чтобы следующим утром он вернулся на Харли-Стрит, интриговала его и наполняла надеждой, хотя ревнивый любовник в нем твердил, что они могли бы обойтись без присутствия Генри Леннокса. Конечно, это было бы невозможным и полностью неуместным. Кроме того, он подозревал, что Маргарет полностью не владела соответствующими знаниями о недвижимости, которую она унаследовала от мистера Белла, в то время как Генри Леннокс, как ее адвокат, наверняка был в курсе дела. Ее завораживающее видение всплыло в его мыслях. Он решительно заставил себя не читать слишком много в ее восприимчивых по отношению к нему манерах этим вечером. Он подумал, что она была рада видеть его, даже если она была немного сдержана. Ни один из них не упомянул о встрече на станции, хотя он часто желал поговорить с ней об этом во время их бесед. Особенно, когда он мог видеть мимолетный блеск в ее глазах, говоривший о тех же эмоциях, которые недавно были и у него. Она никогда не была более оживленной, чем когда они говорили об ее друзьях в Милтоне и об энтузиазме Тома Баучера к обучению. Определенно, ее чувства выражали подлинное счастье, когда он передавал новости об ее друзьях. Никогда более он не думал об ее красоте и не сознавал глубину своей любви к ней, чем в сегодняшний вечер. Мысль, что он должен покинуть Лондон без нее, ведь его дела были закончены, была невыносимой перспективой. Теперь, когда он увидел ее снова, он не мог представить, что должен быть разлучен с ней. Он знал, что возвращение в Милтон в одиночестве будет подобно прохождению через врата ада, внутри него будут медленно разрушаться чувства, пока он не потеряет ощущение себя. Осмелится ли он снова испытать ее чувства? Осмелится ли он попросить ее выйти за него замуж, несмотря на тот факт, что он не имел ничего, кроме своей любви? Воспользуется ли он своим последним шансом? *** Маргарет отпила чай и вернула чашку на блюдце. Она взяла нож, чтобы зачерпнуть немного масла, намазав на свой тост, ловко скользя по его поверхности в благородной тишине комнаты. Опустив нож, она отложила его на тарелку. Маргарет откусила уголок тоста, пробуя его, как будто это были опилки, и положила его обратно. Она подняла чашку, чтобы отпить глоток и помочь себе проглотить пищу, все время осознавая тот факт, что совершает обычные движения во время завтрака, что ее действия были доведены до автоматизма, которого все ждали от нее. Чашка вернулась обратно на блюдце. — Не забудь, что этим утром мы посещаем миссис Лукас и ее дочь, Маргарет, — сказала Эдит, глядя на свою кузину из-за своей чашки. — Маргарет? Маргарет подняла голову, чтобы увидеть вопросительный взгляд Эдит. — Извини, Эдит, я задумалась. Что ты сказала? — Мы собираемся посетить миссис Лукас этим утром. Ты помнишь, я говорила тебе на днях. Я предполагаю, что ты не помнишь, потому что ты, кажется, была более заинтересована разговором с Генри о закрытии фабрики мистера Торнтона. — Я помню, что ты говорила мне, Эдит, но боюсь, я не смогу пойти с тобой сегодня, — ответила Маргарет, сразу предвидя, как такое известие будет воспринято. Хрупкие черты Эдит выдавали неизбежное разочарование, и ее чашка с грохотом опустилась на блюдце. — Почему нет? — У нас с Генри есть дело, которое необходимо обсудить с мистером Торнтоном этим утром. — Конечно, Маргарет, Генри более чем способен решить любые вопросы, — прервала тетя Шоу. — Определенно, никто не ожидает от тебя твоего присутствия. Маргарет повернулась к своей тете. Старая решимость поднялась в боевом кличе ее воли. — Возможно, никто не ожидает моего присутствия, тетя, но мое желание — быть там. — Действительно, Маргарет, я никогда не слышала о таких вещах! — Но это то, чего я желаю — и Генри не возражал. И мистер Торнтон, когда я попросила о встрече с ним прошлой ночью. Эдит ахнула в шоке, а лицо ее тети заметно побледнело, когда они изумленно уставились на Маргарет, ошеломленные ее ранним поступком. — Маргарет! — выдохнула Эдит, не способная сказать что-нибудь еще. Ее тетя, однако, быстро пришла в себя, в ее тоне проскальзывало презрение: — Я не имею понятия, как твоя дорогая мать воспитала в тебе такую браваду, но для леди действительно довольно вульгарно сделать такую вещь, Маргарет! Это слишком далеко зашло. Я боюсь представить, что мистер Торнтон должен был подумать! — Он не проявил никаких признаков тревоги, когда я спрашивала его, — спокойно ответила Маргарет. Она забыла то потрясение, которое он показал ей, когда она осуществила свою просьбу. — Я только попросила его, потому что знала, что он, возможно, возвратится в Милтон сегодня, и я хотела, чтобы у нас с Генри был шанс поговорить с ним. Шанс, которого мы лишились, как вы помните, когда на днях я ездила в Милтон. Прошу прощения, если мое поведение оскорбило Вас, тетя, но я не имела такого намерения. — Я боюсь, у тебя слишком много собственных мыслей, — печально размышляла ее тетя. После нескольких лет послушания Эдит она столкнулась с такой энергичной и самостоятельно мыслящей девушкой, как Маргарет, и эти менее приятные способности отточились у Маргарет еще более с тех пор, как она уехала жить в Милтон. Для миссис Шоу все это было слишком много и ново, чтобы решить, как действовать разумно. Все, что она могла сделать в данных обстоятельствах, это дать своей племяннице строгое предупреждение, на которое, как она надеялась, она должна была обратить внимание. — Это не то, что мужчины хотят видеть в молодой леди — особенно при выборе жены. — Я не желаю выйти замуж за мужчину, с которым я не смогла бы быть самой собой. Я лучше останусь старой девой, — ответила Маргарет с вызовом, несмотря на сохраненный благопристойный тон. Эдит воскликнула: — Маргарет, конечно, ты не можешь так считать! Со всей серьезностью на лице Маргарет встретила глаза своей кузины. — Боюсь, что я так считаю, Эдит. Я бы никогда не пожелала быть с мужчиной, который не позволил бы мне иметь свои собственные мнения и высказывать их, когда я захочу. Какое счастье в такой паре? — О, Маргарет, пожалуйста, не смотри так серьезно! Это весьма нервирует! — Эдит взяла салфетку и поднесла к своим губам с изящной грацией. Маргарет смягчилась, осознавая, что, возможно, обидела ее своим объяснением. Ее взгляд перебегал от тети к кузине с терпеливой, извиняющейся улыбкой. — Мне жаль. Я не намерено обидела вас своими замечаниями и действиями относительно мистера Торнтона. Просто я привыкла всегда выражать свои мысли. Я сожалею, что не смогу пойти с вами в гости, но я надеюсь, вы поймете меня и гарантируете мне свободу самой решать, что делать, а не то, что вы ожидаете от меня, — она сделала паузу, ее указательный палец очертил узор на чашке. — Я ценю все, что Вы для меня сделали, тетя, но я хочу быть в состоянии самой управлять собственной жизнью так, как я хочу. Ее тетя покачала головой и тяжело вздохнула. Ее молчание выражало, что она принимает сторону своей племянницы. — У тебя всегда было свое собственное мнение, не так ли? — вздохнула Эдит, приходя в себя от возмущения. Ее голос несколько повысился, когда она последовала примеру своей матери, принимая поведение Маргарет за ошибочное. — Хотя я не представляю, как ты сможешь найти мужчину, достойного тебя! Я уверена, мне будет очень тебя жаль. Маргарет улыбнулась и, взяв чашку, сделала последний глоток. Ее тост на тарелке остался несъеденным. — Ну, когда я стану пожилой старой девой, ты сможешь отчитать меня за мою независимость, — ответила она с ироническим смехом, молясь, чтобы единственный мужчина, который мог принять ее такой, какой она была, спас ее от одинокой судьбы, прежде чем стало слишком поздно. *** — Мистер Леннокс еще не здесь? — спросила Маргарет, когда Люси пришла сказать ей, что прибыл мистер Торнтон и она провела его в библиотеку. Люси покачала головой. — Я боюсь, что нет, мисс, — она сделала паузу. — Должна ли я попросить мистера Торнтона прийти позже? Маргарет решительно покачала головой. Нет, единственное, что она не могла допустить, чтобы мистер Торнтон ушел. — Этого не нужно, Люси. Вы дали мистеру Торнтону знать, что я сейчас спущусь вниз? Люси сделала реверанс. — Да, мисс. Конечно. Когда Люси вышла из комнаты, несколько минут Маргарет стояла совершенно неподвижно, задаваясь вопросом, что она должна делать. Дожидаться ли ей прихода Генри, ведь он уверял ее, что придет? Спуститься ли ей вниз и поприветствовать мистера Торнтона в одиночку? О, что же она должна делать? И где был Генри? Он сказал ей, что придет в назначенное время для встречи с мистером Торнтоном. Возможно, она должна подождать. И, в конце концов, будет лучше, если она войдет в библиотеку с Генри, а не в одиночку. Конечно, мистер Торнтон ожидает увидеть Генри. Бесконечные оправдания заполонили ее голову, вызывая головокружение и не позволяя ей двинуться к двери. Она решительно села на кровать. Маргарет решила подождать прибытия Генри. Он не задержится долго. Кроме того, он не захотел бы, чтобы они начали без него. Ее глаза отвлеклись на часы на каминной полке. Было ровно одиннадцать часов. В абсолютной тишине своей комнаты ее сердцебиение убыстрилось от нервозного ожидания. Она смотрела, как минутная стрелка часов совершает полный оборот. Генри все еще не прибыл, а мистер Торнтон по-прежнему оставался ожидать в библиотеке. Только одна мысль занимала ее голову сейчас: «Отважусь ли я спуститься вниз и поговорить с мистером Торнтоном в одиночку?»