Догонялки

Никогда ещё в жизни Кирилл не чувствовал такой боли. Он ощущал себя мешком с костями, ощущал, как его внутренности медленно встают на места. В редкие перерывы Кирилл уговаривал себя держаться, обещал себе быть сильным, но все обещания нарушались, когда новая, особенно сильная вспышка боли клещами вырывала изо рта вопли. Но кричал ли Кирилл на самом деле, или же он давно охрип? Может быть, он даже плакал. А может просто бессильно хрипел. Кирилл не помнил. Всё, что занимало его в тот момент, – это боль. Он мучился весь день, пока наконец не погрузился в беспокойный сон. Проснулся Кирилл в небольшой комнатушке без окон. За столом напротив кровати сидел человек в белом халате, из-под которого выглядывал вязаный свитер с оленями. Кирилл дал бы человеку лет двадцать восемь-двадцать девять, но, вглядевшись в лицо внимательнее, задумался. Многие бы отозвались о внешности этого парня как о сплошной череде нелепостей. Той череде, которая перестаёт быть нелепой, когда нелепостей слишком много. Если не разглядывать каждую деталь портрета по отдельности, конечно. Нос картошкой, небольшие ромбовидные глаза, веснушки, пшеничные волосы и низкий лоб придавали лицу доброты и простоватости. Человека так поглотило раскладывание пасьянса, что он не сразу обратил внимание на пациента. – О! Ты уже проснулся! У него оказался на удивление мягкий голос для такого медвежьего телосложения. – Где я? – На базе в Пафорисе. – А ты кто? – Я специалист по продиджумам. Выписываю таблеточки, регулирую ошейники безопасности, подбираю экзоскелеты, занимаюсь лечением и всё такое прочее. Сейчас я слежу за твоим состоянием. – И каково оно? – Ты вообще в курсе, с какого этажа свалился?! С девятого! Я шокировался, когда после долгих часов воплей твоё тело смогло восстановиться! Не считая глаза. Кирилл потрогал бинты на лице. Он смутно припоминал тот выстрел. – А ты сам-то как себя чувствуешь? – Слабость и боль в теле. – Оно и понятно. Насчёт глаза не волнуйся. Я думаю, он скоро отрастёт. А ещё я тут подумал: а что, если ты безликий? Или его разновидность? В ответ Кир пожал плечами, ему не хотелось ни думать, ни понимать, ни объяснять что-либо. – Тебе же, скорее, пытались сделать больно, чем изучать? – С сочувствием Митя посмотрел на шрам на лице Кирилла. – Где мои друзья? – Кнакл в камере, в корпусе продиджумов. – А Юлэджи? – Сбежал. – Нас вновь посадят? – Кнакла – скорее всего. Мест в лабораториях не так много, так что я понятия не имею, когда его отвезут в лабораторию. И отвезут ли вообще… – А я? – А ты скандалу наделал! Земля ещё с момента твоего заключения просила выдать тебя, они сформировали новую лабораторию. В свете последних событий мы, скорее всего, удовлетворим требования. – Ты так охотно мне всё рассказываешь. – Всегда мечтал поговорить с Первым Земным Продиджумом! – А я-то как мечтал, – протянул мужчина, стоявший в дверях. У него были чёрные волосы, чёткие скулы и крупноватый нос. Мужчина не блистал молодостью, не отличался красотой и необычной расцветкой. Разве что янтарные глаза выделялись. – Господин Боринг! – Соскочил Митя. – Как он? Мы не можем терять время. – Приходит в норму. – Подготовь его к допросу. Идущий по коридорам Кирилл сразу отметил то напряжение, что охватило базу. Люди, ведущие его, старались по возможности обходить места обитания товарищей-продиджумов. «Товарищи» жили в комнатах с бронированными дверями, которые, к несчастью, всё же пропускали противный скрип когтей, стоны и странные, будто бы булькающие звуки. Те продиджумы, что обладали чуть большей свободой, выглядели затравленными. Они, видя Кирилла, отворачивались, а затем долго смотрели вслед тусклым, немигающим взглядом. Эти продиджумы оказались слишком плохи для того, чтобы жить среди обычных людей, но слишком хороши для того, чтобы жить в лаборатории. По спине Кирилла пробежал холодок, когда его «охрана» шарахнулась от очередного продиджума. Капучер. С его лица уже стёрли злость и отчаяние. Лишь чёртова глупая улыбка и натянутый оптимизм!.. «Опять Митиных таблеток наглотался», – подумал Бэйли, вспоминая, как Капучер часами разглядывал стену или же превращался в весёлого идиота. – Нам нужно знать всё, начиная с момента твоего заключения в тюрьме. Сам расскажешь? Или нам вытянуть? – С чего бы? – фыркнул Кирилл. – Может быть потому, что твой друг серийный убийца и немножко сумасшедший? – Видимо, мы с ним не самые лучшие люди. – И ради ваших отношений ты готов рискнуть чужими жизнями? – Я убивал людей. – Убил ли ты хоть одного гражданского? – Я убивал людей, которые просто выполняли свою работу. – Значит, тебе всё равно, что многих убьют по твоей вине? Боринг говорил вполне серьёзно, но Кирилл рассмеялся. – Что смешного? – Убийца втирает убийце о красоте жизни – разве не забавно? Давай обсудим наши вкусы касательно жертв? – Не сравнивай нас. Я убиваю ради сохранения мира. – Тогда просто сдохни. – Кирилл перестал смеяться и с отвращением посмотрел на Бэйли. – Без тебя и таких, как ты, мир станет намного лучше. – Без меня и таких, как я, продиджумы окончательно озвереют. – Сами-то верите в это? Это вы вынуждаете нас защищаться. Почему я должен дарить будущее тем, кто пытался лишить меня его? Бэйли, не выдержав, вскочил и сжал горло Кирилла. Он понимал, что тот намеренно провоцирует его, чтобы ничего не говорить, но всё равно не сдержался. – У нас есть семьи, маленькие дети, мы тоже хотим жить счастливо. Ты, Мистер Взаимоисключающий Параграф, сам говорил, что мы просто выполняем свою работу. – Вы знали, на что шли, когда устраивались на такую работу, – прохрипел Кирилл. – Вы можете уволиться. У вас есть выбор. Мне же выбора никто не давал. Я просто родился таким, и решение видеть меня чудовищем лежит не на моих плечах. Посмотрев в глаза Кирилла в попытке найти в них хоть каплю совести, о которой писалось в документах, Бэйли оттолкнул его. Ему показалось, что Кирилл готов броситься на него в любую секунду. Возможно, это было действительно так. При всей своей нелюбви к конфликтам Кирилл закипал при виде твердолобых лицемеров. В нём просыпалось воистину что-то садистское, сменявшееся отчаяньем от невозможности пробудить в людях хоть немного понимания, терпимости и хвалённой эмпатии. – И ты решил соответствовать? – Бэйли криво ухмыльнулся. – Я решил, что мне нечего терять. – Бэйли, доказывать ему бесполезно. Он идиот, раз не хочет использовать подаренный ему шанс. – Госпожа Вирго, всё готово? – Не хотелось нарушать ваш разговор, но да. – Китичик повернулась к Мите и Тобо. – Ведите. В нос ударил сладковатый запах разложения, мочи, экскрементов и ещё бог знает чего. Его источником являлось существо в инвалидной коляске. Оно, полностью замотанное в бинты с остатками гноя, крови и мяса, лишь отдалённо напоминало человека. Скрюченного, перекошенного, неровного и разлагающегося. Казалось, он уже закис в бинтах, отчего все присутствующие едва сдерживали рвотные порывы. – Что это?.. – в ужасе спросил Бэйли. – Дѝнтэм, – спокойно ответила Китичик. – Неудавшееся дитя безликого. Умеют проникать в мозги. – Женщина вымученно улыбнулась. – Митя попросил списать его в отряд для небольшого эксперимента над Кириллом. Митя снял полоску бинта, являя миру глаза динтэма. Пожелтевшие и слепые. Они пристально изучали Кирилла, будто действительно могли видеть. Кир почти физически ощущал его взгляд, он проникал в голову и пытался разорвать её болью и ужасом. Казалось, ещё немного, и глаза лопнут от напряжения. Хотелось встать и убежать, но железные кандалы удерживали на месте и без того отяжелевшие ноги. Странный, кисловатый вкус на губах. Горячая капля, очертив губу и подбородок, шлёпнулась на колено. Кирилл с недоумением осмотрел красное пятно и медленно сполз со стула. Обратно в спасительную тьму. Резкий запах нашатыря пощекотал нос, настойчиво выдирая из сна. В отяжелевшей голове что-то жужжало и билось, словно пчела, запертая в банке. – Ну ты даёшь! От вида крови в обморок!.. – У меня кровь!!! Какого?! – вскочил Кирилл, будто разбуженный кошмаром. Он долго считал, что его способность испортила ему жизнь. Но сейчас мысль о возможной утрате внушала ужас. Только не сегодня! У него нет ничего, кроме способности, как же он вытащит Кнакла без неё?! Митя отвесил Кириллу пощёчину, пресекая панику. – Всё в порядке! Просто ты устал, а тут такое напряжение. Понимаешь? – Я не могу пробиться, – прохрипел динтэм. – Я получу новое тело? – Ты не вытянул из него ничего. О каком теле идёт речь? – Китичик предусмотрительно замотала динтэму глаза. – Не было речи о том, что мне придётся работать с чем-то вроде него. – Нет. – Но я же умру! Это несправедливо! Почему я должен умирать такой смертью?! – Увы, облегчить твою участь мы не можем. Просто думай о Боге. Он любит справедливость и мучеников. Тобо, укати это. На замену динтэму, чьи вопли ещё долго звучали в голове, взывая к сочувствию и пониманию, привели бледного, уставшего и избитого Кнакла. Его вялые попытки оказать сопротивление заканчивались болью, исходящей от ошейника безопасности. – Что вы с ним сделали? – прорычал Кирилл. – Пытки. «Роковая сука и хороший коп. Театралы, блин!» Кирилл мог бы рассказать им, ЧТО Юлэджи сделает с ними, когда вернётся, но промолчал. И не потому, что сомневался в Юлэджи. Просто прятаться за чужой спиной Кириллу казалось низким. Тем временем Кнакла усадили на большой, крепкий стул с множеством ремешков. Революционер фактически оказался привязанным к нему. До последнего Киру казалось происходящее блефом. Палач взял длинную, тонкую иглу и, зажав палец Кнакла, медленно ввёл её под ноготь, наслаждаясь сдавленным криком. – Всего лишь игла? Да эта рана заживёт за пару часов! – Кнакл выдавил улыбку. – Всего лишь игла, говоришь? Палач ввёл орудие под следующий ноготь. Он даже подвигал иглой в попытке отодрать его, но в итоге игла под крики жертвы воткнулась в мясо. – Хватит! Я расскажу! – не выдержал Кирилл. В конце концов, что такого важного он знал? – Почему ты ничего не рассказал друзьям о разговоре с Четвёртым? – Была уже ночь. Кнакла ранили, и он спал, а Юлэджи выглядел очень уставшим и тоже вскоре уснул. На следующий день я начал сомневаться в том, что разговор мне не приснился. Я и подумать не мог!.. – Замечал ли ты раньше признаки химеризма у Юлэджи? – Чего? – Химеры – продиджумы, способные менять цвет волос или глаз. – Нет. – Ты утверждал, что он знаком с Капучером. Он не рассказывал, где и как они познакомились? – Он говорил, что среди вас предатель, который приводил Капучера на встречи. Вроде как Юлэджи должен был привести его к своему боссу, брату Капучера. Кажется, его звали Рюджи. Бэйли вопросительно посмотрел на Митю. Тот выглядел то ли шокированным, то ли испуганным. – Я ничего об этом не знаю, – оправдывался он. – Мы допросим Капучера. И тебя тоже. – Мне нечего скрывать. В конце концов я передал вам информацию о том, что видел Кирилла в клубе. Какой мне с этого прок? А Капу, пожалуйста, не трогайте. Не нужно ему вспоминать жизнь в «том месте». – Ты сам понимаешь, что говоришь? Он с Четвёртым виделся. Но с этим мы позже разберёмся, незачем выносить сор из избы. – Бэйли кивнул на Кирилла. – А Рюджи? Он действительно его брат? – Да, но это не настоящее его имя. По просьбе Капы я наводил о нём справки. Если не ошибаюсь, у них девять лет разница, сейчас ему должно быть тридцать три года или около того. Его с Капучером связывали тёплые отношения. Когда Капу забрали в лабораторию, он пытался бороться за права продиджумов, но закончил психушкой. Вскоре пропал без вести. У него остались жена и ребёнок, но к ним он так и не пришёл за девять лет. Я полагал, что он мёртв. – Похоже, именно его люди двигались вместе с Четвёртым, готовые прийти на помощь. – Почему-то они не помогли нам в отеле… – фыркнул Кирилл. – Потому что часть из них Четвёртый размазал по стенке ещё в Кэтч-Йорке. Вероятно, они намеревались предать его. – Да Четвёртый просто свихнулся. Он утверждал, что прикончил Фанни. Невозможно. На момент её смерти он находился в тюрьме, – вспыхнул Митя. – Он не сумасшедший! – Кирилл с вызовом уставился на специалиста. – Судя по твоему рассказу, он именно такой, – ухмыльнулась Китичик. – Какие отношения вас связывают? – В каком смысле? – Вы уже занимались сексом? Или он тебя отшил? – Вас это не касается! Палач дёрнул окровавленный ноготь Кнакла, тем самым оголив мясо. – Нет! Когда увели и Кнакла, Кирилл облегчённо вздохнул. Во время пыток он ловил себя на мысли, что готов вновь упасть в обморок. Но не от вида крови, а от волнения за друга. – Ну что, парень? Поговорим начистоту. – Бэйли сел напротив Кирилла. – Ты не в моём вкусе. – Прискорбно, – притворно помрачнел Бэйли. – Кроме шуток, ты знаешь, зачем тебя создали? – Разве моё рождение – не случайность? – А если я скажу, что на твоём лице след от вещества, которое используется в оружии Четвёртого? Он называл его лили… лирири… блин! Ли-ри-ли-у-мом. – Серьёзно? – Помнишь своего отца, Сергея? Конечно, Кирилл помнил, как бы не старался забыть. Ему было шесть лет. Он лежал на столе и, обливаясь слезами, звал папу. Кирилл не помнил его лица, но отчётливо помнил спину. С каждым криком она удалялась всё быстрее и быстрее, а Кирилл продолжал звать папу и тянуться своими маленькими ручками. Наверное, папе хотелось закричать «заткнись», а потом вновь убежать от этого ужаса. И он убежал. В последний раз и от всего разом. Прижимая к груди маленького Кирилла, он куда-то ехал, кричал, плакал… Всё закончилось, когда папа вновь отвернулся от сына и, засунув пистолет в рот, выстрелил. – Знаешь, зачем он свинца глотнул? – Бэйли понял всё по лицу Кирилла. – Он обезумел? – И это тоже. Твоё рождение было в планах Кетлира. Не удивляйся. Он план лет тридцать воплощал, а может больше. И как видишь, не зря. Революционеры на момент начала восстания не имели нормального оружия, поэтому ставку пришлось делать на способности. Учёные назвали тебя корифеем. Революция нуждалась в военных, в непобедимых смертниках. Твой отец тоже был учёным в рядах революционеров, носителем уникальных генов. Сечёшь причину его самоубийства? – Что-то я не чувствую себя крутым бойцом. – Ты – всего лишь прототип, экспериментальный образец. Сергей предал огласке твоё существование, общество узнало о тебе, ты сменил лабораторию, а, чтобы не плодить других корифеев на благо революции, он застрелился. Конечно, это вовсе не значит, что революционеры забросили попытки вернуть тебя. Среди той группы, что ты вырезал несколько лет назад, наверняка были шпионы. Возможно, издевательства над тобой – попытка заставить тебя ненавидеть людей, шпионы не могли действовать в открытую. Если не ошибаюсь, с начала твоего полового созревания от тебя пытались получить ребёнка? – Ничего не вышло. – Даже твой переезд на Дьоддафуз спланировали и уничтожили все препятствия. Помнишь убитого Лёшу и деньги, которые у него почему-то не забрали? Те ужасающие воспоминания вновь вспыхнули в голове Кирилла. Боль накрыла с новой силой, когда пришло осознание. «Т-ты не должен у…» Лёша умер раньше, чем успел договорить. Это было ведь что-то важное. «У» что? Что он хотел сказать? Годами Кир задавался этим вопросом. И наконец-то понял. «Ты не должен уезжать». – И попадание в тюрьму тоже?.. – выдавил Кир ошарашенно. – Это… спорный момент. Твоё отношение к революции ведь изменилось в худшую сторону? Кирилл кивнул. – Поэтому перед тобой решили разыграть небольшой спектакль. Кнакл – смешной придурок с удивительной способностью заражать оптимизмом и становиться другом. И его противоположность с похожими на твои убеждениями. Уже в лаборатории в Третьей Зоне противоположность должна была начать менять свои взгляды, а затем исчезнуть, а ты с Кнаклом узнать, что его зверски убили. Угадай, кто это был? – Юлэджи? – после минутного молчания сказал Кирилл. Что-то тут не сходится. Но Бэйли уже сделал своё дело: он поселил в душе Кира страх и недоверие, и с каждым его словом эти чувства продолжали расти. – Когда я слушал признание Кнакла, я тоже так подумал. Загадочный милашка хорошо подходит на эту роль. Кнакл и сам так считал. Но это был Рабидус. – Раби?! – Когда госпожа Вирго решила копнуть о нём поглубже, выяснилось, что Рабидус никогда не работал в школе и никогда не имел жены. Он был психологом на Шенохоле и весьма успешным, а затем и революционером. В камере он терпеливо дожидался второго актёра, но после изнасилования Плекаром* и последующей его смерти, у него случилось помешательство. – Я тебе не верю. Зачем ты рассказал мне это? – Чтобы раскрыть тебе правду и настроить против революционеров. И, конечно же, сделать небольшой подарок Четвёртому, – честно признался Бэйли. – Тем более не верю. Дайте мне поговорить с Кнаклом. – Чтобы он вновь сделал честные глаза и заявил: «Киря, айда к нам! Юлэджи мудак, он обманул тебя. Один я торт!»? «Нет, нет, нет и нет! Разве мог Кнакл так поступить? Разве он мог сыграть на моём чувстве одиночества и оставаться спокойным? Неужели Юлэджи тоже знал и молчал?! "ВСЕ ВРУТ. ОБМАНЫВАЮТ, ПОНИМАЕШЬ? АБСОЛЮТНО ВСЕ ОБМАНЫВАЮТ ТЕБЯ. НИКОМУ НЕ ВЕРЬ. ТЫ НИКОМУ НЕ НУЖЕН". Он знал. Знал!» Осознание. Шок. Ужас. «Почему они все молчали?! За что они так?!» Кирилл считал их друзьями. Своими первыми друзьями, с которыми он не боялся дружить и одного из которых не побоялся полюбить. На Земле Кирилл втягивал людей в неприятности, отравлял им жизнь. Но с Кнаклом и Юлэджи всё было иначе. Они с самого начала втянуты, отравлены. Кирилл сбежал с Земли от страха, боли и одиночества, но так ничего и не изменилось. Неужели дружба и любовь оказались чужой интригой?! «Не верю!!!»