Догонялки

«Митяй, ты что, действительно рад пичкать меня всякой богомерзкой дрянью?» – подумал Капучер, чувствуя, как попадает под влияние таблеток. Умом он понимал, что ему следовало бы расстроиться и даже разозлиться, но внутри бушевало лишь спокойствие. Всё отошло на задний план. Реальность спрыгнула с ещё одной ступеньки. – У тебя появился шанс выбраться отсюда и начать новую жизнь! – распалялся Митя, едва ли не светясь от счастья. – Ты сможешь забыть всё, что тебя ранит! – Боже! – Капучер закатил глаза. – Вы мне мозги операцией промоете? – Зачем же сразу промывать? Тут таблетки изобрели, вроде транквилизаторов. Они типа болезненные воспоминания блокируют. – В таком случае, эти таблетки ничего не изменят. Изнасилования, побои, боль – эта хрень повторяется каждый день, год за годом. Слава богу, я стараюсь не зацикливаться, мне просто нужно опять пережить это, а там убиваться сил уже не хватает. И как бы мой сосед не убеждал меня, я… Если меня всей лабораторией жестоко не оттрахают, я даже думать об этих таблетках не буду. – Капучер засмеялся, но осёкся: лицо Мити впервые исказил ужас. Действие таблеток уже ослабло, но Капучер продолжал сверлить взглядом стену, пытаясь понять: а что, собственно, не так? Что его смущает? Семь лет жизни на Шенохоле, в этом ужасном месте, будто и не существовали. Лица и события Капучер припоминал смутно, а сами воспоминания были отрывочными и мимолётными, не стоящими внимания, как не стоят внимания воспоминания об очередном завтраке или походе в магазин. До сегодняшнего дня Капучер просто игнорировал провал в памяти, ведь он, словно чёрная дыра, затягивал, искажал происходящее, и Капучер с ужасом отступал. Но игнорировать поведение окружающих оказалось ещё сложнее. Бэйли, Китичик, Митя – они прощали ему проказы и дерзость, как какому-нибудь душевнобольному. Попытки вызвать злость откровенно неподобающим поведением заводили в тупик. Митя даже подыгрывал, ему нравилось видеть друга весёлым. Капучер погладил бинты на шее: только что Митя сменил повязку, отчего ожог вновь разболелся. Другие продиджумы усердно рубились в какую-то игру, нацарапанную когтями на полу, им и в голову не приходило снять ошейники безопасности даже после того случая с Улофом. Нет, из-за случая с Улофом. Они не знали, что его ошейник безопасности был намеренно испорчен: слишком много болтал. Немного злости, и тело пронзает болью. Максимум злости и ненависти, максимум терпения и упорства, и вот на твоей шее уже ожог. Это главный недостаток ошейников безопасности. Но откуда у него эти ожоги? Кто его так сильно разозлил? Почему у него нет уха? «Митя, думаешь, я ничего не замечаю, да? Думаешь, не вижу, как ты шушукаешься за моей спиной, как затыкаешь Боринга, когда он заводит разговор о… Аллилуйя! Вот куда ведут все дороги! Тогда, во время второго проёба операции, что-то произошло, верно, Митяй? Именно после того дня продиджумы стали смотреть на меня, как на мудака. А в больнице я слышал, как ты говорил, что из-за революции меня не могут вернуть в лабораторию, но в заданиях, напрямую связанных с Кнаклом, я не буду участвовать». Монстру нужна клетка, и Кнакла посадили в камеру, одну из стен которой заменяла решётка. Как будто она сможет сдержать силового продиджума, но вот наручники и их губительное воздействие – совсем другое дело. Наручники превратили Кнакла в овощ, неспособный толком двигаться, он просто сидел на кровати и разглядывал окровавленные руки. Двое охранников, завидев Капучера, потянулись к пистолетам, а Кнакл отполз подальше от решётки. – Спокойно. – Капучер поднял руки. Он подготовился к встрече. В его карманах лежала украденная ложка с заточенной о стену ручкой и маленькая КБ, которую ему отдал Рэвин незадолго до смерти. Пожалуй, он был единственным грэмдразовцем-человеком, с которым удалось поладить. Пускай и на почве предательства. Любовь, дружба – даже удивительно, что столь светлые чувства могут порождать такие ужасные поступки. Добро порождает зло, потому что всегда найдутся те, кому не хватило первого. Капучер видел сомнения Рэвина в правильности своих действий. Интересно, что же он сказал Четвёртому, если его тело впоследствии так изуродовали? – Что ты здесь делаешь? – Я искал Митю и подумал, что он может быть здесь. – Он допрашивает Кирилла. Тебе придётся подождать. – Не. Ждать я не могу. До чего же люди хрупкие и медлительные! Все они живут в иллюзиях безопасности и надежды на лучшее. Но не лучше ли надеяться на худшее, чтобы радостное событие стало приятным сюрпризом, а печальное – вполне ожидаемым исходом, к которому ты будешь готов и примешь без особых страданий? Но эти мужчины не разделяли убеждений Капучера, поэтому были не так напряжены, поэтому их вырубили до того момента, как они что-либо предприняли. – Простите уж. – Капучер достал ложку и перевёл угрожающий взгляд на Кнакла. – Ты расскажешь мне всё. И покороче. У нас не так много времени. – А потом ты устроил побоище, после чего меня в компании других насильников выпнули из лаборатории. Они свалили трупы на нас, типа мы сбежали! А тебя увезли с острова, будто ничего и не было! У Капучера подкосились ноги. Теперь всё встало на свои места. Но озарения будто и не происходило, будто не забывалось ничего. И если бы не Кнакл, Капучер так бы и не осознал своё беспамятство. И от этого становилось ещё страшнее. До сегодняшнего дня Капучер жил относительно счастливо, но теперь он остро ощутил одиночество. Ещё есть шанс повернуть назад, ещё есть возможность нажраться этих таблеток, но возвращаться уже не хочется. Он наконец-то почувствовал себя реальным, живым существом. Но что, если эти воспоминания, этот смысл, опять отнимут?! – Я ненавижу себя за то, что сделал с тобой. «Извини» – всегда хотел сказать я, но понимал, что слов недостаточно. И всё же, извини. – Знаешь, я мог бы убить тебя. – Капучер проверил пальцем остроту лезвия. – Но я не убью. И не потому, что я простил тебя или проникся душещипательной историей о твоей жене. Боже! Ты даже не представляешь, как меня заводят твои сожаления!!! – За воплем последовал истеричный смех. – Сможешь ли ты жить счастливо с дочерью?! Нет. Ты будешь смотреть на её весёлое личико и вспоминать, как ради её улыбки ты насиловал и убивал! Я-то сдохну, а вот тебе жить с этим. Капучер провёл лезвием вдоль руки, и тёмно-красная венозная кровь обагрила пол. Кто мог попытаться вытащить его? Кроме брата некому. Нет. Нынешний Капучер не может вернуться к нему, но Кнакл так не считал, поэтому он набрал в грудь как можно больше воздуха и закричал. Кирилла закрыли в комнате для допросов, приковав толстой цепью к специальному креплению стола. Порвать цепь или сломать крепление не удавалось, как бы Кир не старался. Будь у него сила как у Кнакла!.. Нет. Не надо силы, хватит и желания жить. Вгрызаясь зубами в цепи, Кирилл выгрызал свободу. Выбивая дверь, Кирилл пробивался к правде. Он бежал на крики, туда, где безумие особенно ощутимо. – Я не хочу! Верните меня на Шенохол!!! – вопил Капучер, утопая в толпе, пытавшейся скрутить его. Вместо вздохов, кои жадно делают утопающие, Капучер, напротив, тратил дыхание на мольбы. Взгляд – Бэйли хмурится, но под взором Китичик опускает глаза. Взгляд – Митя уже приготовил шприц. Взгляд – Китичик с надеждой смотрит на иглу, которую собираются воткнуть в тело бунтаря. – Да чтоб вы все сдохли!!! Обилие криков, движений, людей, злобы заставляли нервничать. Кирилл ненавидел спешку и суматоху, и, став одним из её виновников, он чувствовал, как в груди разрастается паника. Опасен человек охваченный гневом, но ещё опаснее, когда он боится. Что может случиться, когда таких людей уже двое? – Ты же его приковал? – поинтересовалась Китичик, недовольно посмотрев на Бэйли. – Он… он цепь перегрыз? – с уважением и в то же время с опаской предположил он. – Она же толстая! – возразила женщина. – Видимо, он очень удивился. Когда я рассказал ему обо всём, в смысле… Кирилл рычал и, вырываясь, не гнушался использовать зубы, оказавшиеся неожиданно эффективными. Вид его окровавленного, перекошенного лица вызывал содрогание у грэмдразовцев и восхищение у Капучера. Если бы Бэйли не ранили, если бы у него было больше людей, а у них больше сил!.. Капучер прекратил мольбы и уговоры, прекратил искать своеобразный компромисс, а начал использовать силу. Расталкивая людей, прибежавших на крики и не имеющих оружия, он проталкивался к Кириллу. Кинув его врага в конец коридора, Капучер потянул его за собой, не вслушиваясь в возражения. Один нуждается в мече, а второй в щите. Так почему бы не объединиться? Они бежали по коридорам, лестницам, пересекали какие-то комнаты. Вся эта чёртова база показалась Кириллу лабиринтом, она была большой, но лишь немногая её часть могла похвастаться жителями. Кир чувствовал некое наслаждение, когда убегал от шума и борьбы, и в то же время его мучил страх от осознания, что всё это бежит за ним и рано или поздно нагонит. Кирилл – отличный щит. Он защищал Капучера от редких пуль, от когтей наиболее резвых монстул, от ножей, но взамен приходилось жертвовать скоростью. Измотанный Кир не мог угнаться за тем, кто когда-то догнал машину. В итоге Капучеру приходилось возвращаться за «щитом» и даже подумывать: а не понести ли его, как принцессу? Положа руку на сердце, Капучер позволил Кириллу отдышаться, стоило им немного оторваться. Кир плюхнулся на пол, так и не сумев доползти до покрытых пылью кроватей. Капучер забаррикадировал ими дверь. Силовых продиджумов это, конечно, не остановит, но зато даст понять, что перерыв окончен. Судя по всему, они находились в казармах старого крыла. Капучеру говорили, что раньше тут жили женщины-продиджумы, которые ныне не служат в армии из-за изнасилований со стороны продиджумов-мужчин, устраивавших беспорядки ради возможности отведать женского тела. – Что ты сделал Кнаклу? – спросил Кирилл. – Ничего. Попытался вены себе порезать. Но сейчас это не так важно. Те придурки, что гоняют нас, – отвлекающий манёвр. Зная Боринга, могу сказать, что он отправил другую группу в оружейную. – Мне к Кнаклу нужно. Я должен вытащить его и узнать правду. – Да он, блядь, мудрец, к которому все идут постигать секреты мироздания! – рассмеялся Капучер, а затем кинул Кириллу окровавленную КБ. – Ты отличный и неубиваемый смертник. Эта малышка, конечно, не граната, но врагов пораскидывает и огонька добавит. Видишь кнопку? Придётся приложить усилия, чтобы вдавить её. Можешь подрывать тут всё, обо мне не беспокойся, хотя вряд ли она способна действительно убить кого-то. – Почему ты помогаешь мне? – Что? Я не помогаю тебе. Это ты помогаешь мне убивать их всех. Путь к Кнаклу тебе придётся искать самому. Как же Кирилл устал платить чужими жизнями за то, что принадлежит ему по праву рождения. Но когда продиджумы выламывают дверь, когда в твоих руках бомба, отступать уже поздно. И всё же, Кирилл надеялся прорваться без использования КБ. Первых врагов Капучер снёс кроватью, Кирилл же, разбив нос одному из мужчин, бросился к двери. Удар головой, удар рукой, зубы. Люди, словно волны, захлёстывали Кира, пытались прижать его к полу, ударить головой об угол, лишить его воздуха. Но пока у Кирилла есть хоть немного сил, он – скала, столкнувшись с которой, волна превращалась в брызги. Когда подключились ещё несколько продиджумов, безумие превратилось в настоящий шторм. Кирилл махал руками в попытке остаться на плаву, глотнуть как можно больше воздуха, как можно больше свободы. Он вновь и вновь заносил руки для удара, уже слабо понимая, что делает. Его мысли и разум заменили чувствами. Грэмдразовцы резко упали на пол или бросились врассыпную. Гром выстрела. Капучер успел отскочить, успел спасти грудь от пули, но не успел спасти руку. С удивлением осмотрев пальцы, остатки которых болтались на коже, Капучер стряхнул их как нечто совершенно ненужное. От того количества пуль, которое собирались в него всадить, не увернулся бы даже самый крутой самурай. Иное дело, когда у тебя есть заложник, которым стал сосед по казарме. Капучер был уверен, что Бэйли прикажет стрелять. В конце концов, продиджумов нередко использовали как пушечное мясо. Но Боринг не приказал. Продиджумов никогда не вооружали из соображений безопасности, да они и так обладали достаточной силой. Нескольким особо отчаянным монстулам удалось разодрать Капучеру ногу, но силовые продиджумы старались не лезть в гущу битвы: с таким ростом они становились лёгкой мишенью. Силуэт Мити, маячивший вдалеке, придавал Капучеру сил, и, судя по крику Бэйли, он нарушил приказ. Грэмдразовцы продолжали попытки завалить Кирилла, и у них получалось. Упавшая КБ каталась под ногами в опасной близости. Чем сильнее Кирилла пытались остановить, тем яростнее он сопротивлялся. Крик. Последний рывок. Кир сумел дотянуться до КБ и с силой вдавить кнопку. Пыль. Огонь. Кровь. Мясо. Добро пожаловать в ад, суки! И дьяволом стал Кирилл. Его горящий силуэт с блестящей точкой единственного глаза медленно шёл по коридору, переступая через поверженных врагов. Кирилл уже не был собой. Так много хаоса и боли разом он не сеял уже давно. Сработала пожарная сигнализация. Кирилл потух, и вместе с огнём развеялся и его ореол чудовищности. Ещё немного постояв под каплями воды, Кир рухнул на пол. Всё. Сил больше нет. Ползи, Кирилл, превозмогай, но это слишком даже для твоего тела. Те, кто остались в сознании, отказывались верить в такой внезапный конец. Только что они видели самого дьявола, который должен был устроить им всем апокалипсис, но вместо этого он умер, только родившись. Первым из оцепенения вышел Митя, находившийся далеко от эпицентра взрыва. Он бросился к другу, но Бэйли остановил его. Капучер не сразу понял, почему из его рта хлещет кровь. С непониманием он осмотрел трубу, вернее её ржавый обломок, торчавший из живота. Сделав несколько шагов, Капучер захрипел: острые края трубы, покидавшей его тело, увеличили рану, и кровь хлынула на пол. Капучер улыбнулся. Смерть в крови врагов, смерть от какой-то жалкой кровопотери… Ему всегда казалось, что смерть будет унизительной, долгой и мучительной, но она оказалась такой милосердной, такой понимающей к его горю! Осмотрев тело Капучера, Бэйли вздохнул. Он даже позволил себе испытать к искорёженному существу жалость, однако так и не смог себе в этом признаться. Теперь, после всего случившегося, жалость к виновнику просто неприемлема. Бэйли посмотрел на Митю и покачал головой, а затем направился к Кириллу. Сейчас есть вещи поважнее уборки трупа. Боринг остолбенел, когда за его спиной раздался сдавленный смех. Капучер медленно встал. – Я… я думал, что я умер! Совсем забыл, что я чудовище! Бэйли показалось, что сквозь дыру в животе проглядывает стена, но самого Капучера вид выпавшего сальника забавлял. Но ещё больше его забавляли лица людей, наблюдавших эту дикость и нечеловеческую живучесть. Желая вызвать у публики ещё больше страха и отвращения, Капучер запустил пальцы в рану и, поковырявшись, вытянул наружу ленту тонкой кишки. Господь даровал ему второй шанс! Уж теперь-то он точно открутит башку Мите, своему единственному другу, который во имя дружбы пичкал его всяким дерьмом, ставил свои эксперименты и постоянно врал с улыбкой на лице. Задушит Китичик, эту эгоистичную суку, которая решила, что он станет отличным оружием против Четвёртого, если его накормить таблетками. Оторвёт конечности и оставит умирать Бэйли, правильного мужика, который оказался неспособен признаться в жалости к продиджумам, который, подобно Четвёртому, всего-навсего тупая шавка, умеющая только служить. И начнёт Капучер именно с него. Сжав руку Боринга, попытавшегося прикрыть Митю, Капучер оторвал её вместе с проводками. В ответ последовал удар ногой, но Капучер не собирался сдаваться. «Сколько у него времени? Минут двадцать? Или для такого продиджума это слишком мало? – размышлял Бэйли, наблюдая, как Капучер вновь встаёт. – Нет. Меньше». С каждой попыткой достать Боринга движения Капучера становились менее быстрыми, сильными и точными, появились отдышка и головокружение. Теперь Капучер просто крушил всё, что попадалось ему на глаза. У него уже не было конкретной цели, ему не важно, кого забрать с собой. В конце концов Капучер упал. Вот тогда-то Митя, пренебрегая осторожностью, решился подбежать к другу. – Я действительно ненавижу тебя, – выплюнул Капучер ему в лицо, давясь кровью. – За что? – О-о-о, а этим вопросом ты будешь мучиться всю оставшуюся жизнь, – ухмыльнулся Капучер. Отчаяние на лице Мити доставляло ему удовольствие. – С моей смертью умрёте и вы все! Четвёртый закончит то, что начал я! – В таком случае ты не умрёшь, – сказал Бэйли. – Что?! – одновременно вскрикнули Капучер с Митей. Но если в голосе первого слышалось разочарование, то голос второго наполняла надежда. – Нам известно, что Четвёртый работает на твоего брата. Кое-что успела откопать и госпожа Вирго. Если это правда, ты будешь самым значимым заложником. Раздав приказы касательно раненых, Бэйли, хромая, пошёл к Кириллу. Его крепко держали монстула и силовой продиджум. Казалось, преступник понял всю бессмысленность попыток вырваться, но его выдавал взгляд. Кир явно поджидал, когда продиджумы расслабятся. – Что с ним делать? – Хер с ним! Отведите его сначала к Кнаклу, а то он не успокоится, и новых жертв не оберёшься. Потом в смирительную рубашку, привяжете его к кровати. Кирилла бросили прямо перед камерой. Кнакл облегчённо вздохнул, после тех воплей он уже и не надеялся… Кир был бледным, в обуглившейся одежде, из его носа текла кровь, но живым. Облегчение сменилось гневом, стоило Кнаклу столкнуться с ним взглядом. Зачем они рассказали?! Кто просил их вмешиваться?! – Да, Кирилл, это правда, – не дожидаясь вопроса, ответил Кнакл. – Значит, наша дружба?.. – Не дошло? Всё такой же тормоз. Ты меня бесишь. Ты ноешь о дискриминации, о том, как тебе херово из-за неё, и при этом считаешь говном тех, кто пытается хоть что-то исправить. Сейчас Кнакл действительно ненавидел Кирилла, сверлящего его грустным глазом, будучи в чужой крови. После всего произошедшего, после слов Капучера, Кнакл ненавидел и себя. Его мучил страх. Что, если Авили не захочет полюбить его? Кирилл оказался тем, за счёт кого Кнакл попытался вернуть себе уверенность. Тем человеком, смотря на которого другие люди думают: «Как хорошо, что я не такой урод, что я умный и нормальный». – Да, среди нас есть мудаки, и всё не так радужно. Да, мы убиваем. Однако, в отличие от тебя, мы убиваем и ради других. Посмотрись в зеркало! Скольким ты причинил вред, чтобы увидеть меня? Ты не лучше нас. Ты хуже. Ты всего лишь эгоист. – И ты называешь меня эгоистом после того, как обманул меня ради своих интересов?! – Мои интересы – осчастливить дочь. Твои – себя. – Я… – Кирилл запнулся. Сказать то, что собирался сказать он, было нелегко. – Я считал тебя и Юлэджи… частью себя? Да. Без вас и того, что я испытываю с вами, я не был бы собой. – Кир с надеждой посмотрел на друга. Поймёт ли он? – Кнакл, я устал выбирать между своей жизнью и чужой. Я лучше буду бежать, лучше сведу жертвы к минимуму, чем буду участвовать в этом. – Ты уже участвуешь в этом. Хорошо же ты убежал сегодня! – Я боюсь войны, я боюсь этих людей, представляешь?! Кнакл, во благо революции надо мной издевались! Во благо революции мой отец сошёл с ума! Ты называешь это свободой?! Я – жертва, давай признаем это, наконец! Я сраная жертва, и я не обязан любить мучителей! Я не обязан любить твою сраную революцию, она убила мою подругу, убила парня, которого я любил, причинила мне больше зла, чем кто-либо ещё!!! Ах да! Ты ведь хочешь, чтобы я забыл обо всём и подумал о будущих поколениях?! Чтобы я предавал людей?! Чтобы обвязался взрывчаткой и взорвал Юлэджи?! Я не смогу с этим жить! И Долин, и Кетлир гнут свои линии, везде своя пропаганда. Кому мне верить? Им?! Или тому, что я видел?! Знаешь, что? Да пошёл ты нахуй, и пошла нахуй твоя революция!!!