Догонялки

Рассвет разогнал толпы звёзд, расчистил небо от тьмы и вывел на него своего лидера – Лючиду. Казалось, даже дома выстроились по струнке, освобождая дорогу завоевателям. Пасмурное небо нависло над Пафорисом. Оно, видимо сговорившись с революционерами, ожидало минуты, когда сможет обрушиться на жителей города, накрыть их тяжёлым покрывалом облаков и ждать, пока барахтающиеся людишки наконец не задохнутся. И в самом деле, Китичик задыхалась этим чистым воздухом. В груди барабанило сердце, становилось жарко и душно, её стало всё раздражать, злить и пугать одновременно. Китичик пыталась наслаждаться тишиной, которая скоро покинет улицу, но получалось только ненавидеть эту фальшь и притворство. Ей не хотелось встречаться с революционерами, и вместе с тем ожидание убивало её. С напряжением она вглядывалась в горизонт, Бэйли нервно ходил из стороны в сторону. Вертолёт уже должен был прилететь, но всё опять пошло не так. Вдалеке показался человек. С чувством облегчения и в то же время ужаса Китичик подумала, что перед ней первый прорвавшийся революционер, но ошиблась. Синие волосы, голубая звезда… Непонятно, что хуже. Бэйли выхватил пистолет и отдал приказ людям приготовиться. Преступник поднял руки. – Капучер тяжело ранен, одно движение, и мы отключим его от аппарата! – предупредила Китичик. – Я пришёл не драться. У меня есть предложение. – Ты опустился до сделок? – усмехнулась Китичик. – Хочу это послушать. – Вместе с революционерами идёт Дорэми. – Ты собираешься убить его? Сомневаюсь, что его смерть остановит армию. – Я хочу шантажировать его. – Чем же? – скептически хмыкнула Китичик. Синяя Звезда не выдержал. – Не ведите себя, как сука, и дайте мне договорить! На такое заявление Китичик вспыхнула, но промолчала, а Бэйли не сдержался и улыбнулся. – Там его дядя и две сиделки. Они всегда околачиваются рядом с Дорэми, схватить кого-нибудь из них мне не составит труда. Он не переживёт их смерти. Я постараюсь уговорить его позволить вам уйти. Взамен вы отдадите мне заложников. Чтобы всё было честно, Капучера заберут прямо перед вашим вылетом. – Дядя Дорэми, он… – Сам Магинто. – Твой отец? – припомнил Бэйли. – Сочувствую. – Спасибо, – кивнул Четвёртый. Впервые в жизни между ним и Борингом наладилось некое подобие понимания. – Ну так что? Бэйли и Китичик переглянулись. Сотрудничать весьма рискованно, отдавать чудом захваченных преступников жалко, но умирать не хотелось никому. – Мы согласны. – У них захваченные роботы. В одиночку будет сложно пробиться, одолжите мне нескольких ваших бойцов. Желательно людей, незачем искушать продиджумов. – Сколько? – Троих хватит, я думаю. Бэйли встал, направляясь к входу в базу. – Постойте! Кирилл с Кнаклом, как они? – Кирилл с крыши упал, ты в курсе? – Что?! Мне не говорили! Он в порядке?! – Весь день орал, но сейчас жив и даже здоров, хоть и сильно истощён. Он знает о ваших с Кнаклом интригах. К слову, «Юлэджи» – имя, которое тебе дала Фанни, или ты его от балды придумал? – Она хотела, чтобы моё имя было особенным. Но для вас я Четвёртый. Кирилл говорил с Кнаклом? – Да. Кнакл послал Кирилла с его дружбой, Кирилл расстроился, потом психанул и в итоге послал Кнакла нахуй в ответ. Не благодари, в общем. Юлэджи молчал, вжав голову в плечи. Он пытался бороться с гневом, пытался утихомирить его логикой, задавить аргументами, но ничего не получалось. – Приведите их, хочу поговорить с ними. – Четвёртый, сейчас не вре… – Приведи! – сорвался Юлэджи, но потом более спокойно добавил. – Ещё есть немного времени. Через несколько минут показался Бэйли и трое бойцов, держащих на прицеле Кирилла и Кнакла. Боринг приказал мужчинам отпустить преступников, а затем прислонился спиной к стене, ожидая зрелища и думая о том, как не хватает сейчас попкорна. Все трое молчали. Юлэджи жалел о своём импульсивном поступке, сейчас он должен взглянуть на товарищей, развернуться и гордо уйти. Бросить Кирилла и Кнакла потому, что сказать ему нечего. Потому что цель важнее всего. Но вместо этого он тратит драгоценное время, не может уйти, но и сказать ничего не может. Юлэджи не считал, что сделал что-то ужасное, но где-то там, внутри, было так тяжело и больно. Он боялся увидеть разочарование в чужих глазах, не мог разочаровать друзей, теперь уже бывших, ещё сильнее своим уходом. – Я знал, что ты придёшь! – на удивление беззлобно и даже радостно воскликнул Кирилл. Прочувствовав напряжение, прочувствовав эмоции друзей, он вдруг понял, что по-прежнему готов простить, выслушать, поверить и помочь. Кнакла же, напротив, разозлила такая реакция Кирилла, и он подошёл вплотную к юноше. – Какого хрена, Юлэджи?! – Что-то не так? Юноша нагло ухмыльнулся. Кнакл ничуть не лучше его, так какое право он имеет требовать объяснений? – «Что-то не так»?! Ты обманул нас! Держу пари, ты ещё и убить нас подумывал! – Не заставляй меня передумать. – Даже не отрицаешь, сукин ты сын?! Я доверял тебе, а теперь ты угрожаешь мне расправой?! – Не говори о доверии после того, как так обошёлся с Кириллом! Мои чувства, по крайней мере, настоящие. – Кто-то сказал, что я неебатый актёр и ловил с обмана кайф?! Ты знал обо всём и молчал?! – А что мне оставалось? Рассорить вас или убить тебя во сне? – Не изображай святого! Я знаю, что два года назад ты убил тех, с кем сражался бок о бок. Тех, кто доверял тебе! Что помешает тебе сделать это сейчас? – О-о-о, что такое? Будем выяснять, кто лучший друг? – пропел Юлэджи, трогательно подняв бровки и несколько раз поморгав. – Или кто больший мудак? Может, мне напомнить, как ты сломал Капучеру жизнь? Ты, наверное, не знаешь, что он, наслушавшись твоих речей, хотел податься в революционеры? Бедная Авили! – Юноша картинно взмахнул рукой и прикоснулся тыльной стороной ладони ко лбу. – Ради одной маленькой жизни столько разбитых судеб! – ТВАРЬ!!! Это был удар ниже пояса. Удар, которого Кнакл не ожидал от Юлэджи. Революционер не выдержал и бросился на юношу. Да как он смеет так говорить?! Он, убивший столько людей, и ради чего?! Ради кого?! Этот маленький ублюдок заслужил больше, чем простой удар! Кнакл обязан закончить то, что не успел закончить Бэйли, он должен выбить из Юлэджи дерьмо! – Только помешай мне или… – прошипел Юлэджи, с ненавистью смотря на Кнакла. – Или что?! Кнакл пнул Юлэджи так, что тот отлетел. За спиной уже слышались крики людей, пальба, взрывы. Юноша быстро встал и отпрыгнул от революционера. Армия приближается, нужно закончить всё как можно быстрее. Кнакл не позволит Юлэджи помешать, Юлэджи не позволит помешать Кнаклу. Кнакл сжал кулаки, и вены на его руках вздулись. Глубокий вздох. Крик. Кнакл кинулся на Юлэджи. Швы вспыхнули, пластины раздвинулись, в ладони показалось дуло. Юлэджи направил оружие на Кнакла. Каждый из них надеялся оказаться первым, каждый из них поставил на кон всё, весь мир, весь собственный маленький мирок и свою маленькую, но грандиозную цель. Вещество покинуло ампулу и вступило в реакцию с кислородом, укрыв светом тело. Кулак достиг головы, коснулся мягких волос и поцарапался о крючок. Что-то оттолкнуло Юлэджи и Кнакла, что-то втиснулось меж ними и помешало сорвать куш. Яркий свет рассеялся, уступая место страху, непониманию и тишине. – Вы совсем ебанулись?! – в отчаянье заорал Кирилл, и в его крике смешались два вида боли. Пока она не достигла апогея, Кир со всей силы ударил Кнакла в челюсть. Затем схватил Юлэджи и разбил ему нос, лишь на секунду задумавшись: а нормально ли бить любимого? Юлэджи смотрел на Кирилла снизу-вверх не в силах осознать, что только что сделал и что только что предотвратил Кирилл. С отвращением и ужасом смотрел на друга и Кнакл. Он видел, как его кожа, соприкоснувшись с лирилиумом, побелела, а затем сморщилась, будто покрытая плёнкой. – Мы столько прошли! А сейчас вы готовы убить друг друга?! И ради чего?! – Лишь на секунду Кирилл замолчал: боль усиливалась. Он закусил губу, сдерживая крик, но быстро отпустил её, потому что во рту остался кусок мяса и кожи. – Если вы знали всё так давно, то какого хуя вы не убили друг друга сразу?! И не надо впутывать меня, не пытайтесь оправдать ни мной, ни дочерью, ни кем-либо ещё свои ёбнутые поступки!!! Почему вам, блядь, просто не признать, что вы стали друзьями, иначе нахуя мы убили тех людей?! Нахуя спасали друг другу жопы, зашивали раны и делили пищу?! Нахуя вообще прошли путь вместе?! Ради моих наивных мечтаний о дружбе?! Вы готовы убить друг друга, не сойдясь во мнении и столкнувшись интересами?! Да, тут есть место обману, но!.. Почему бы просто не задаться вопросом: «Зачем мой друг, с которым я прошёл огонь и воду, так поступил?»?! Почему нужно непременно убивать друг друга?! Ради возможного счастья в будущем вы готовы уничтожить то, что делает вас счастливыми уже сейчас! Вы!.. Аргх! У меня слов нет, насколько вы долбоёбы!!! Меня тошнит от вас и вашей сраной войны!!! Кирилл со злостью смотрел то на Кнакла, то на Юлэджи. Оценив выражение их лиц, ему вдруг стало смешно. Он грустно улыбнулся, и вместе с улыбкой лопнула его кожа. Она вперемешку с волосами и кровью слезала с правой стороны его лица, шеи, плеча. Даже вытатуированный олень потерял голову, прилипшую к остаткам одежды. А Кирилл всё улыбался, боясь разжать зубы, и медленно оседал на землю. Его подхватил Кнакл, а затем и Бэйли. – И всё-таки я оказался прав. Мы всё ещё друзья, ведь ты волнуешься за меня, – сквозь зубы выдавил Кир. – А ещё ты называешь меня ебанутым… – покачал головой Кнакл. Юлэджи встал и побежал. Но не к Кириллу. Прочь! Прочь от чувства вины! Прочь от чувств вообще! Вперёд! Вперёд к цели и обязательствам! Вперёд в этот ад, где он сможет получить искупление и забыться! Юлэджи бежал вверх по дороге, проходящей через высокий холм. Он остановился на самой его макушке, с которой открывался отличный вид на побоище. Армия революционеров двигалась вперёд. Им не требовалось прятаться в домах с винтовкой, они не нуждались в чётком плане, они упрямо пёрли напролом, и ничто не могло остановить их. Продиджумы, двигавшиеся во главе колонны, были пушечным мясом. Мясом, но зато каким! Они знали о своей роли и не испытывали ни страха смерти, ни ненависти к командирам. Они чувствовали власть. Революционеры давили врага страхом, играли на нервах и вместе с тем поддерживали боевой дух менее кровожадных товарищей. Несколько танков-роботов вышли из-за дома, направляя пушки на продиджумов. С душераздирающим грохотом их руки выплюнули струи пуль, оставив нескольких выживших революционеров визжать на земле и размахивать обрубками ног. Их товарищи, ловко уворачиваясь от выстрелов, приближались к танкам. Первый революционер смял одному из них подобие ноги, и тот упал. Второй сорвал пластину с корпуса. Человек, управлявший железной махиной, не успел освободиться от креплений, и его конечности остались в залитом кровью салоне. Да здравствует месть! Но недолго радовался победитель. Другой танк, разделавшись с врагами, схватил продиджума и пнул его товарища, попытавшегося помочь. Танк сжимал тело революционера, дробил его кости, врезавшиеся в мясо, месил его, как тесто, а он всё никак не мог сдохнуть. В нерешительности Юлэджи переминался с ноги на ногу. Раньше он бы без колебаний бросился в это безумие, но сейчас… Сейчас что-то мешало ему. Страх, объяснений которому юноша не мог найти, давил в нём решимость. Месил её, как танк продиджума, но и она отказывалась умирать. Бойцы уже догнали Юлэджи и теперь стояли рядом. – Как выглядит Дорэми? У меня протезы вместо глаз, могу приблизить изображение и высмотреть его, – предложил грэмдразовец. Юлэджи кивнул мужчинам, призывая следовать их за собой, и побежал к пожарной лестнице одного из домов. Для того чтобы высмотреть безликого, Юлэджи не требовалось никаких биноклей или протезов. Его отец родился продиджумом, а стал в итоге учёным. Именно он подарил миру сэ̀нсумов* и химер, а сам гордо назвался диапа̀нумом*. Как только не пытались объяснить телекинез безликих! Но нужно быть или сэнсумом, как Юлэджи, или самим безликим, чтобы действительно понять суть этого явления. Энергия. Ария, как называли её сами безликие. Тело Дорэми излучало энергию, а мозг был её генератором. Столько энергии мог выделять, пожалуй, только Кирилл. Но он распоряжался ей экономно. Тонким, плотным слоем она оплетала его тело, защищая, а не убивая его. Дорэми же утрачивал способность контролировать арию и, судя по всему, приближался к финалу. Его оружие обернулось против него, но это также означало, что его сила почти достигла пика. Как же Юлэджи попасть к Дорэми? Добежать до него по крышам, где он лёгкая мишень для снайперов? Или же по земле, превращая в кашу людей и технику, которые имеют все шансы окружить и задавить его? – Надеюсь, с паркуром у всех крепкая дружба? Готовясь к опасному забегу, Юлэджи закрыл глаза. Несколько секунд спокойствия, за которые он должен отринуть чувства, воспоминания, прошлую жизнь, себя и помнить только о цели. Лючида хитро выглядывала из-за бортика крыши, а ветер дёргал за синие волосы. Запахи мочи, пота, крови и гари смешались воедино. Именно так пахнет ненависть. Юлэджи сорвался в бег. Та сумасшедшая гонка, в которую Юлэджи втянул ещё три жизни, началась с первым выстрелом, будто бы сделанным стартовым пистолетом, а не винтовкой. Но судить их на сей раз будет не смертный, а сам Господь, пред которым предстанут проигравшие. Ветер, гудевший в ушах, подобно крикам преданных болельщиков, подбадривал Юлэджи, толкал его в спину. Тело стало лёгким, даже расстояние между крышами казалось незначительным. Юлэджи просто перелетал с дома на дом, чувствуя себя маленьким, ничтожным листиком, плывущим по течению реки. Но не всем сопутствовала удача. Смерть бежала по пятам, втягивала сгнившими ноздрями запах каждого игрока, дышала в спину, и ветер разносил её тошнотворные миазмы. Она выбирала обед, которым оказался грэмдразовец. Лишь на секунду он замешкался, посмотрел вниз, лишь на секунду в его голове промелькнул здравый смысл, и смерть, почувствовав слабость, схватила его за ногу прямо в прыжке. С криком мужчина полетел прямо в раскрытую пасть. Его товарищ, сдерживая слёзы, прошептал: «Прости, Джерри!», а затем с решимостью посмотрел вперёд. Смерть давала стимул жить. Взрыв за спиной Юлэджи раздался в тот момент, когда грэмдразовец повалил его на землю, укрывая от взрыва. Второму мужчине осколок снёс полголовы, разбрызгав по крыше лимфу и мозги. Кусочек черепа хлестнул выжившего по щеке. Ещё некоторое время он лежал оглохший от взрыва и слепой от отчаяния. Когда обеспокоенный Кнакл перед тем, как убежать, склонился над Кириллом и пообещал ему нечто вроде «доченька, я куплю тебе лошадку, только выздоравливай!», Кир лишь рассмеялся ему в лицо, настолько нелепым и глупым казалось происходящее. Его будто разыгрывали. Кирилл, почти никогда не видевший свою кровь, не понимал, в каком положении находился. Неужели им всем не лень нервничать? Даже когда его положили на медицинскую каталку, он не думал о боли. С глупой улыбкой он думал лишь о том, как, оказывается, круто, когда тебя кто-то катит, а ты такой лежишь, как царь, и разглядываешь потолок. Митя жевал уголок воротника и дёргал пуговицу халата, пока Кириллу промывали ожог. До сих пор способность оберегала его тело, но сейчас… Будь Кир простым человеком, ему бы срезали со спины кожу и пришили её на лицо, но проклятущая защита не давала сделать этого! Врачи торопили Митю, мешали сконцентрироваться, никто не знал, что делать. Неожиданно, словно вспышка молнии в кромешной тьме, в голове зародилась идея. – Наркотики! Кирилл, у тебя есть иммунитет к дрѝтэпу? – К чему? – Отлично! – загорелся Митя. – У тебя есть дритэп?! – вскрикнул один из врачей. – Специально для динтэма раздобыл. Успокойте его, мне нужно сделать ему укол. – Митя побежал к выходу из операционной, но остановился в дверях. – И… привяжите его к столу. Юлэджи нырнул в пустоту с крыши и, перевернувшись в воздухе, приземлился на балкон, чтобы тут же с него спрыгнуть. Последний толчок, и он в полёте схватил синеволосого мужчину. В обнимку они прокатились по земле, размазывая кровь. Юлэджи соскочил и поднял заложника, к чьей голове приставил дуло оружия. Выживший грэмдразовец прикрывал спину и отпугивал автоматом желающих напасть. С триумфом Юлэджи посмотрел на врага. Тот сидел в инвалидной коляске, свесив голову и закрыв глаза. Из-под его белоснежной, такой непрактичной одежды с узором из ломаных линий и кругов торчала вечно мятая футболка. В белых волосах искрились капли чужой крови: Дорэми уже успел развлечься. Находясь в такой опасной близости от продиджума, Юлэджи почувствовал, как его тело странно кольнуло. Безликим, чтобы видеть, глаза не нужны, но Дорэми всё же открыл их. Матовые, без зрачка и в обрамлении белых ресниц, они уставились на Юлэджи. Но, будучи не в состоянии видеть, глаза не смогли ни за что зацепиться, да так и застыли во тьме. – Мы просто поговорим, это моё дело, – Дорэми кивнул продиджумам, держащим на прицеле Юлэджи. – Четвёртый? Я думал, что тебя посадили, – протянул безликий так, как будто ему нет никакого дело до заложника. – До сих пор мечтаешь исполнить долг, вернуть свою честь, девственность и бла-бла-бла, короче убить меня? Может, просто хуями померяемся? – Я вовсе не мечтаю тебя убить, я пришёл обсудить кое-что. – Юлэджи стиснул зубы. Он соврал. Именно сейчас ему очень хотелось разбить эту наглую морду об асфальт. – Да ну? Бедняжка! Всю жизнь тебе вбивали голову, что ты умрёшь за правое дело, обращались с тобой как с вещью, а потом просто сказали: «Ты зря терпел всю эту хрень, пиздуй давай, ты нам уже не нужен!» – Дорэми развёл руками. – И кто же виноват? Кто был твоим смыслом жизни и кто лишил тебя его? – Я здесь не за этим. Хочешь, чтобы я продырявил башку твоего дорогого дядюшки? – А ты что, ревнуешь? Так вот в чём дело! Я думал, ты выше всякой подростковой хуйни! – С чего бы мне ревновать? – Ну, знаешь, твой папочка растил меня, как своего сына, а ты остался там, в лаборатории… – Ты пытаешься спровоцировать меня? – Ты убьёшь батю?! Я думал, вам ещё о многом нужно поговорить. – Дорэми, у меня был трудный день… Я СЧИТАЮ ДО ТРЁХ!!! – завопил Юлэджи. Его руки тряслись. – Раз! Два! – Чего ты хочешь?! – Дорэми волнуется за дядюшку?! Ну надо же! – Юлэджи нервно рассмеялся. – Ты псих! – Видимо, это семейное. Твои подпиздыши мешают двум вертолётам забрать кое-каких людей с местной базы. – Кто эти люди? – Грэмдразовцы, гоняющиеся за МНОЙ. Не вдавайся в подробности. Всё просто: ты, как обычно, запугива… договариваешься с вашим командиром, вертолёты увозят людей, я отпускаю Магинто. – Ага! Прям возьмёшь и отпустишь! – Я могу сказать тебе то же самое. – Я припомню тебе это. – Лучше сдохни от болезни. Не хочу убивать инвалида. Из вертолёта, придерживая шляпу с алой лентой, вышел мужчина. Его красный галстук развевался на ветру, а концы вишнёвых волос загибались кверху. Бэйли потребовалось только взглянуть в его глаза, чтобы понять, кто перед ним стоит. Рюджи, брат Капучера, не обращая никакого внимания на Боринга, вглядывался в небо, стараясь отличить вертолёт от птиц. Громадина стремительно приближалась, теперь она уже не просто точка. Её трель, по-своему прекрасная, разносилась по каменному лесу. Настало время сделать выбор, и Бэйли сделал его. – Приведите сюда всех продиджумов. Продиджумы выстроились в неровную линию и явно не понимали, зачем они здесь. Никто, кроме Бэйли, не понимал. – Если бы с вас сняли ошейники, чтобы вы сделали? Продиджумы переглянулись. Сейчас будут расстреливать предателей? Какой ответ Бэйли ожидал услышать, если смельчаков и правдолюбцев больше не осталось? – Чтобы вы сделали, будь у вас свобода воли? Вновь тишина. – Снимите с них ошейники. – Что? – опешил один из подчинённых Бэйли. – Я сказал снять ошейники безопасности с продиджумов, раз они сами боятся. Это приказ. Когда ошейники были сняты, Бэйли кинул пистолет к ногам продиджумов и махнул рукой в сторону революционеров. – Вы вольны бежать. – Что всё это значит?! – закричала Китичик. – Это бунт, госпожа Вирго. Спокойствие и уверенность в голосе Бэйли поразили Митю, выбежавшего на встречу с Рюджи. Да и не только его. Где-то в глубине души все знали, чем закончится карьера Бэйли, но в то же время никто не верил, что когда-нибудь он всё же решиться совершить то, что совершил сегодня. Китичик выхватила пистолет и направила его на Боринга. – Зачем?! Мир и так сошёл с ума! Ты видел, что делает это озверевшее стадо с простыми людьми! – Я видел, что люди делают с другими людьми, и больше не хочу в этом участвовать. Я устал врать. – И каким ты видишь конец войны?! Что все будут жить в мире, да?! – женщина зло ухмыльнулась. – Евреи, негры, геи… кто-то из них должен был исчезнуть, чтобы дискриминация прекратилась? – Никто из них не устраивал такую войну. – Никого из них мы не довели до неё. – Мне жаль. С честью Бэйли принял пулю, ставшую сигналом для продиджумов. Он мог увернуться и убежать, но не стал, потому что не смог бы жить дальше. Он потерял всё ещё несколько лет назад. – Не дайте им уйти! Стреляйте в спину, если придётся! – приказала Китичик, но почему-то никто не торопился выполнять её приказ. С грустью она посмотрела на Бэйли. Дурак. Она не понимала, как можно оправдывать эту омерзительную войну, как можно винить себя в чужих зверствах, как можно потворствовать этим чудовищам. Капучер, Митя… А может, Бэйли не так уж и не прав? Первый вместе с Кириллом уже находился в вертолёте, а второй прямо за её спиной. – Митя?! – женщина вздрогнула, когда в её спину уткнулось что-то холодное и твёрдое. Послышался звук взводимого курка. – Что ты делаешь?! Но Митя молчал, в нерешительности смотря то на пистолет, то на женщину. Она убила Бэйли, она приказала убить бежавших продиджумов, она.. она!.. Митя опустил оружие, он сохранил ей жизнь, но в итоге дал лишь несколько секунд. С громом Китичик полетела на землю. Будто в замедленной съёмке Митя видел, как в её золотистых волосах появились красные пряди. – Ну и чего встал? Ты идёшь? – ухмыльнулся Рюджи. – Вы… вы!.. – только и сумел выдавить Митя, с ужасом смотря на труп женщины. – Она слишком много знала. Да и я заебался спасать Ю от «Грэмдраза». – Вы убили женщину! Рюджи посмотрел на Митю, как на дебила. Он что, издевается? – Грёбанный сексист, – пробормотал мужчина и покачал головой. – Ю, поторопись! Юлэджи, склонившийся над телом Бэйли, вздрогнул и торопливо опустил веки мужчины, прикрывая его янтарные глаза. Со смертью Боринга погибло и всё то, что отвлекало каждого в их троице от цели, всё то, что делало их счастливыми. Юлэджи встал и пошёл к вертолёту. Вперёд! Вперёд к цели и обязательствам! Вперёд в этот ад, где он сможет забыться.