Потерять и найти

Мне нужно было еще раз увидеться в деверем Фрейи, чтобы кое-что уточнить. Ну и чтобы, как говорится, два раза не вставать. Что-то подсказывало мне, что нас не рады будут снова видеть в Брейдаблике. На этот раз Хермод был вполне трезв и не слишком скорбен. Он узнал меня и заулыбался: — Все-таки пришла, милая! Черт, надо же, хоть кому-то я мила из жильцов этой пародии на дубайскую высотку. Однако дальнейший разговор меня не слишком порадовал. — Ты обманула меня, — заявил брат Бальдра, но не обиженно, а весьма самодовольно, и немедленно раскрыл мне объятия. — Ты тогда слишком много выпил, — напомнила я, уворачиваясь. И видимо, попала в точку. Он действительно плохо помнил, чем и как закончился наш крайне мимолетный «роман». — Скажи мне, кто такой Вебранд? — сразу взяла я быка за рога. А он ответил: — Кто это? Я не знаю, о ком ты, — и без лишних слов полез ко мне под юбку. Пытаясь перевести разговор в нужное мне русло, я кое-как выцарапалась из его рук и напомнила: — Ты был с ним у прорицательницы, неужто забыл? В первый раз, а во второй — с Одином, верно? Хермод подергал себя за нос и сказал: — Я был у прорицательницы лишь однажды, вместе со Всеотцом. Не знаю, с чего ты выдумала какого-то Вебранда. Ну понятно, помнить на трезвую голову о том, что он болтал по пьяни, деверь Фрейи категорически не желал. Ну что ж, такое случается, и довольно часто, и особенно с мужчинами. Значит, первый визит к прорицательнице действительно надлежало почему-то сохранять в тайне. — Как жаль, что Бальдр так и не стал правителем Асгарда, — ляпнула я тогда наобум, — ты мог бы стать его правой рукой! — добавила я, с трудом отдирая его левую руку от своей, простите, задницы. На лице Хермода не отразилось ни малейшего удивления. Даже показного. Даже приличия ради. Даже безопасности для. Ну ясно, брат был в курсе. Ничего не вышло, что теперь и говорить. Тем более, что сейчас он был абсолютно увлечен совсем другой идеей, нежели захват власти. Мои опасения подтвердились, когда мой собеседник-конспиратор весьма плотоядно ухмыльнулся и заявил: — Что там Асгард, я могу стать твоим королем и прямо сейчас! А потом, не тратя больше попусту слов, повалил меня на пол. К счастью, дядя дежурил под дверью. Прошлые ошибки были учтены. Мне всего лишь чуть не оторвали рукав и немножко помяли подол — ненавижу платья! Брату Бальдра повезло чуть меньше. «Асгард — это какое-то просто роковое для меня место! То меня здесь пытаются размазать по стенке, то изнасиловать… Может, я что-то делаю не так? Или они тут все какие-то чересчур резкие, по нашим земным меркам?» — размышляла я на обратном пути. А уже возле самого моста нас ожидала еще одна встреча, которую я лично не планировала. Из-за угла на нас вырулили дядины приятели — вертлявый блондин и рыжебородый человек-гора. Вчера он нас знакомил, и говорил, кого и как зовут, но я запамятовала. Видимо, после «милой беседы» с еще одной дядиной подругой, у меня слегка пострадала голова. А может, и не слегка. Кстати, речь зашла как раз об этом. — Мы хотим попросить у тебя прощения за Сиф, — важно, и при этом немного кокетливо, сказал мне блондин и поклонился. Человек-гора что-то невнятно и одобрительно прогудел, видимо, присоединяясь к извинениям. — А что же она сама? Язык себе прикусила? — усмехнулась я. («И да, я злопамятная, и что?») — Она до сих пор не верит, что ошиблась, — выдал дядя свою подружку с потрохами. — А мы верим и понимаем, что он — это он, а ты — это ты! — дружелюбно и, главное, очень понятно высказался рыжебородый. При этом он внимательно посмотрел на мой полуоторванный рукав и скромно отвел взгляд. — Ты тоже пойми Сиф, — как по нотам вступил блондин и продолжил жарко: — Убийство Бальдра стало последней каплей, такое злодейство ничем не возможно объяснить, когда Локи поймают, ему придется за все ответить! И тут я почувствовала, что меня сейчас разорвет… — А почему вы так уверены, что это он убил? — заорала я так, что, наверное, Хеймдалль услышал меня на другом конце моста, - Что, больше некому было убить? Или это удобный способ свести счеты? И что он сделал лично вам? Или вы, как псы на охоте рветесь туда, куда несется вся брешущая стая?! — я наступала на них, сжав кулаки, а человек-гора и обвешанный оружием блондин пятились от меня к самому краю моста. Тор стоял сбоку, и его мужественная челюсть как-то некрасиво отвисла. — Ты защищаешь его? — крикнул мне в лицо блондин, который оказался уже опасно близко к краю. И в этот момент в моей ушибленной голове будто включилась лампочка. «А и правда… С каких это пирогов я вдруг заделалась адвокатом? И главное — чьим!» — подумала я, выдыхая… — Преступником человека — тьфу, ты! — бога может назвать только суд! — назидательно и уже совершенно спокойно сообщила я ошеломленной компании друзей. А что я еще могла им сказать? Я сама не поняла, что это было и зачем. И вообще — я устала. И все они мне надоели безмерно, со своими интригами, враньем и «праведным» негодованием. Я развернулась и пошла от них прочь. — А в чем-то Сиф все-таки была права, — сказал мне в спину блондин и осекся, наткнувшись, как я предположила, на предостерегающий взгляд дяди. Лозунг «грехи отцов падут на их детей», — скорее всего придумали в Асгарде. Это раз. А я все-таки психопатка, мама была права. Это два. К таким двум ценным выводам я пришла по пути к Хеймдаллю. К моему удивлению, он на этот раз не стал буравить меня взглядом и лишь сочувственно улыбнулся краешком губ. Дома меня ожидал разгром: два искалеченных стула, диванные подушки на полу, разбросанные повсюду книги. — Что, к нам заходили эйнхерии? Снова пришлось отбиваться? — устало поинтересовалсь я. — Нет, никто не заходил, — задумчиво ответил Локи. И я поняла, что он скорее язык себе откусит, чем признается, что беспокоился. — Я заказал тебе пиццу, и если хочешь, можем выпить коньяка, — предложил он с такой милой естественностью, как будто делал это каждый день последние лет десять. — Ты все время думаешь о коньяке. Ты… как это… алкоголик? — спросил меня Локи, устроившись рядом и внимательно разглядывая мой пострадавший в любовной схватке рукав. — Пока нет, но с тобой скоро стану, — призналась я. — Я тебе мешаю? Мне уйти? — холодно поинтересовался он, но встать из-за стола даже не подумал. Вместо этого он сгреб с подоконника книжку и сказал:  — Послушай, это так красиво и так… верно. Давно хотел показать тебе. Не думал, что человек может такое написать: Rintrah roars & shakes his fires in the burden'd air; Hungry clouds swag on the deep Once meek, and in a perilous path, The just man kept his course along The vale of death. Roses are planted where thorns grow. And on the barren heath Sing the honey bees. Then the perilous path was planted: And a river, and a spring On every cliff and tomb; And on there bleached bones Red clay brought forth. Till the villain left the paths of ease, To walk in perilous paths, and drive The just man into barren climes. Now the sneaking serpent walks In mild humility. And the just man rages in the wilds Where lions roam. Rintrah roars & shakes his fires in the burden'd air; Hungry clouds swag on the deep… Он читал так проникновенно, так тонко интонируя, что я замерла на своем месте. Он был в этот момент очень хорош — почти так же, как во время битвы в Юсальфхейме. — Человек еще и не такое может написать! — сказал я, когда он закончил главу и мы несколько минут посидели в тишине, словно ловя отблески и отголоски… Потом мы еще раз выпили — за Уильяма Блейка. Потом я в красках пересказал ему, как мы ходили к Фрейе. (Умолчав, впрочем, о Хермоде, дабы не пополнять список тех, кто мог бы пасть жертвой мести любителя английской поэзии.) Потом — как меня чуть не прикончила дядина подружка. — Хочешь, я научу тебя сражаться, — спросил Локи таким тоном, как будто предлагал съесть еще по паре роллов Калифорния. — В этом мире тебе, может, не так уж это и нужно. Но остальные миры таковы, что там нельзя быть совершенно беззащитной. А тебе там жить… — Минуту! А почему ты решаешь за меня, где мне жить? — возмутилась я, — Я пока никуда вообще-то не собираюсь. Локи страдальчески посмотрел в потолок и откинулся на стуле. — Не глупи, — сказал он после паузы, — хотя бы кинжалом ты должна уметь пользоваться. — Если честно, если б можно было выбирать, то мне больше нравится дядин молоток, — сказала я. — Веришь? Мне тоже! — неожиданно признался он. Мы переглянулись и расхохотались, как два совершеннейших дурака. — Или хочешь, я научу тебя пользоваться магией? — с этими словами он осторожно взял меня за руки, — В тебе есть это, просто ты ничего не знаешь об этой силе, поэтому она спит… При этих словах по телу моему побежали мурашки, крошечные воздушные пузырьки вскипели под кожей ладоней. Локи повернул мои руки ладонями вверх и продолжал поддерживать их снизу. Мне на секунду стало жутко и одновременно необыкновенно весело. В этот момент на моей левой ладони, как бутон, распустился язычок бледно-зеленого пламени. — Чувствуешь? — спросил он. Я шумно вдохнула, и язычок стал выше и ярче. — Это безумие! — сказала я. — Это мой тебе дар, — сказал он и поцеловал меня в макушку.