Потерять и найти

Все оказалось не так уж плохо, как мне представлялось поначалу. В нише возле камина обнаружилась большая кровать, укрытая шкурами каких-то неведомых мне животных. Локи не храпел и не перетягивал на себя одеяло — за себя я, впрочем, не поручилась бы. Утром, когда я проснулась, на столе были хлеб, мясо, сыр, вода и вино. Все остальное время бог обмана развлекал меня рассказами об истории Асгарда. Его версия, правда, отличалась от канонической. Факты, вроде бы, были известные, но мораль другая. — В книгах, которые я читала, все выглядело несколько иначе, — призналась я. — Мораль, как известно, зависит от рассказчика, — усмехнулся он, — История никогда не бывает однозначной, смотреть нужно с разных сторон — так интереснее. Вопрос, на какой ты стороне. — Ну хорошо, а правда? — упорствовала я. — А правды нет. Ты разве еще не поняла? — удивился Локи, покровительственно обнимая меня левой рукой. Наши литературные изыскания, впрочем, как и вообще любые наши разговоры, традиционно закончились ссорой. Вернее, даже грандиозным скандалом. А разругались мы в пух и прах из-за… Снорри Стурлусона – будь он трижды неладен. Началось все с обмена «любезностями», но под конец мы кричали друг другу в лицо, не слыша друг друга, оглохнув от злости. Потом вдруг смолкли одновременно, будто по невидимой отмашке, тяжело и хрипло дыша. А потом, как в бою, сошлись в таком же ожесточенном поцелуе. Это продолжалось всего несколько секунд, а затем он взял меня за плечи и резко отстранился. - Совсем спятила? - спросил он с какой-то яростной безысходностью. И видя, что я не отвечаю, и решив, что я не поняла, не долго думая, залепил мне оплеуху. Во мне вскипела ледяная темная вода. Это я спятила? Да неужели?! И я ответила ему тем же - со всего размаху и не жалея сил. Он не ждал и не успел удивиться. Мы, не сговариваясь, отступили на шаг и осторожно посмотрели друг другу в глаза. Не знаю, что там видел он, а передо мной был черный мост, ведущий в Хель, и бурные воды последней реки Гьёлль, и низкое небо, которое на самом деле - наоборот - изнанка тверди, несмотря на звезды и темное солнце. В моей жизни в последнее время вообще все было наизнанку... А потом мост, как игрушечный, начал рассыпаться под моими ногами, река внизу стала гладкой, словно ртуть, и на этот раз поцелуй был долгим, как зима в Нифльхейме. Потом он, кажется, устал стоять склонившись и легко поднял меня, а я обхватила ногами его бедра. Я не успела понять, как и когда он избавил меня от платья, потому что вновь нашла себя, когда уже сидела на нем верхом. Прежде я плыла высоко над сопками Нифльхейма, сквозь клочья тумана глядя вниз: там были замерзшие маленькие озера - как глаза, ослепленные бельмами, бесснежные худые хребты низких холмов, россыпи черных круглых камней, похожих на разорванное ожерелье ётуна. Я ощущала немыслимую свободу, но при этом скрытую угрозу: я боялась упасть, но верила, что упасть мне не позволят. Меня держали в воздухе крепко, легко направляя. Моя левая грудь была мила ему больше, чем правая, я чувствовала его ладонь на правой и губы - там, где сердце. Я нащупала у него за поясом кинжал и вспорола чертовы завязки на его одежде. Я торопилась и поранила его, но он не заметил. Он, как и я прежде, закрыл глаза, и если бы мне пришло вдруг в голову перерезать ему горло, думаю, он бы не возражал. У него были худые и очень крепкие руки. А в груди, как крупный зверь в сети, шумно и тяжело металось сердце. Мы оба попали в капкан, и чем сильнее стремились освободиться, тем выходило хуже. И тем острее было противоестественное и совершенно преступное блаженство, которое вытеснило весь воздух из моих легких. Еще немного и я бы захлебнулась и ушла на дно. Я хотела крикнуть ему, что сейчас утону, но не успела. Он внезапно схватил меня за шею и рывком оказался сверху. Мне показалось, что меня сейчас уничтожат, и именно этого мне хотелось больше всего в жизни в ту секунду. Это было необычайно больно, монструозно по своей сути и невыносимо упоительно. Это был парадокс, который не хотелось разгадывать. Тем более, что разгадки он не имел. Это был в чистой форме "парадокс лжеца". Ибо если лжец скажет: "То, что я утверждаю сейчас - ложно", то это невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть с помощью логики. Между тем, вместо благословенных садов Идун, куда попадают все любовники, он вел меня прямиком в Хель. Или я его. Туда, откуда мы начали. Потому что это больше всего походило на убийство, чем на что бы то ни было в мире. Но ни одно убийство в мире никогда не совершалось с такой чудовищной нежностью. ...- Мне все равно, - сказал он с потрясающей воображение наглостью и отвернулся. - И тебе спасибо! - усмехнулась я. У меня было отличное настроение. - Это ничего ни убавит и ни прибавит, - закончил он с тоской, в которой можно было захлебнуться, как в ледяном омуте Етунхейма. И тут он не соврал. Я тоже не получила никаких откровений ни о себе, ни о нем. Но я надеялась, что обойдется без рефлексий. Я ни о чем не жалела и подумала, что об этом стоит сообщить. - Я не сожалею, - сказала я и добавила: - Если это кого-то интересует. - Ты чудовище, - просто сказал он, не осуждая и не одобряя. Мне не хотелось снова ссориться, поэтому я не произнесла вслух то, что вертелось на языке. Я рассмеялась, но не от того, что мне было весело. Так смеется человек, болтавшийся в открытом море после крушения корабля, уже попрощавшийся с жизнью и отпустивший себе все грехи, и наконец, выброшенный на берег. Наверное, я действительно спятила, но не я одна – так веселее. Однако веселье испортил наш брат и дядя, который, не успев появиться, буквально с порога начал тыкать уже в нас обоих, и не пальцем, а сразу молотком. Счастье еще, что мы успели одеться, иначе страшно подумать, что было бы. — Доигрались? Я же говорил, я просил — никакой магии в Мидгарде! А вы чем там занимались? Ведь и мать не всесильна, и Хеймдалль не слепой! Совесть есть у вас? Последний вопрос был явно очень глупый, по моему мнению. Удивительно, но никому из нас двоих не хотелось с ним ругаться. Мы сидели бок о бок на кровати и старательно делали вид, что все это нас вообще не касается. У громовержца просто плохое настроение, и мы тут вообще ни при чем. Ну бесится человек, то есть бог — что ж, бывает. Пусть выскажется и уйдет уже, наконец. — Спелись? — обиженно рявкнул дядя и добавил, как бы между делом: — Я забираю ее в Асгард. — Зачем? — спросил Локи. — Потому что ей нечего тут делать! Она не твоя игрушка. И ей сейчас лучше быть от тебя подальше. — Да неужели? Это кто так решил? — пожал плечами бог обмана и встал, и я поняла, что сейчас опять будет скандал. — Ее хочет видеть Фригг, ты и ей откажешь? — выложил дядя последний козырь. — Один там? Дядя кивнул. — Тогда откажу, — ответил Локи. Я уже поняла, что в такие моменты оказаться случайно между ними — это очень плохая и заведомо проигрышная позиция. Если психованные братья решат сцепиться не только языками, то лучше бы это происходило моего участия. Поэтому свои реплики я решила подавать из-за спинки кресла — оно высокое, массивное и, похоже, прибито к полу. Во всяком случае, я, как прежде ни старалась, сдвинуть с места его не смогла. — Минуту внимания! — сказала я громким и очень противным голосом, — Если речь обо мне… ну вдруг? То, может, спросите все-таки меня? Они обернулись и выражение их лиц было таково, что я еще раз порадовалась верно рассчитанной диспозиции. — И да, я пойду в Асгард, я хочу видеть Фригг, и имею право, и пусть только кто-нибудь попробует что-нибудь возразить, — предупредила я ласково, а про себя подумала: «Горячая вода в асгардских купальнях и бабушкины пирожки, как по мне, вполне себе аргумент для того, чтобы на время продать подельника.» Локи, тем временем, аккуратно выудил меня из-за кресла, придержал за плечо и сказал внушительно: — Поступай, как знаешь, но послушай меня. Хотя бы раз в жизни послушай: если кто-нибудь вдруг будет угрожать тебе, если ты только почувствуешь… Никаких душеспасительных бесед, никаких провокаций, вообще никаких разговоров, я тебя умоляю. Просто сделай так, как я тебя учил… и беги! Насчет пирожков я, впрочем, просчиталась. Фригг неожиданно предложила мне пойти вместе с ней навестить одну семью. «Тебе это будет интересно, детка», — пообещала она. — Это Нанна, — сказала бабушка, представляя мне худосочную блондинку с бледным личиком. — Это моя родственница, она долгое время прожила в Мидгарде, — дипломатично высказалась бабушка обо мне. Но девушке, похоже, было все равно. Она безучастно сидела на стуле возле окна. В глубине комнаты виднелась не застеленная кровать с высокими подушками, расшитое покрывало валялось на полу. — Ты по-прежнему никуда не выходишь? — спросила бабушка сочувственно. — Ты ведь живая, девочка, и ты должна жить дальше, — сказала Фригг. Девушка молча смотрела в окно. — Это бесполезно. И даже жестоко, — сказала я Фригг, — она не услышит, а если услышит — не поймет. Она сейчас все видит иначе. — Ты никому ничего не должна, в том числе и жить, — сказала я Нанне. — Не слушай никого — просто жди. Если можешь. Если тебе легче спать — значит спи, смотри сны о тех временах, когда ты была счастлива. Если хочется просто глядеть в окно — гляди в окно. Я была на твоем месте, я знаю. Однажды ты проснешься, и почувствуешь, что можешь дышать. Просто сама почувствуешь, а до тех пор — никто тебе не поможет. И гони в шею всех «соболезнователей». В том числе и нас! Девушка вдруг взяла меня за руку и сказала: — Они не позволили мне взойти с ним на ладью. Потому что я ему не жена. Раньше жены могли уходить с мужьями в Хель, если желали… «Ну ничего себе у них тут порядки», — подивилась я, машинально погладив девушку по руке. А она вдруг повернулась ко мне, обняла меня и заплакала. «О, нет! Вот только не это!» — подумала я, но оттолкнуть ее не смогла. Плакать и кричать — тоже хороший вариант. Я сама уезжала за город, куда-нибудь в поля, и там орала так, что земля и небо должны были сотрястись и схлопнуться, как две половинки сэндвича. И мне после этого становилось ощутимо легче. Но я испытывала обиду, гнев, ярость, ненависть, меня переполняла сила, которая искала выхода… хотя бы в крике. А тут была кротость, апатия и полная беспомощность, которые изливались теперь мне на плечо. Волосы ее пахли мелиссой. Футболка моя намокала. Я мысленно морщилась, а что делать? Не надо было лезть со своими советами. No good deed ever goes unpunished, — как говорят у нас в Мидгарде. В комнату тихо вошел мужчина. Очень симпатичный, на мой вкус. Чистый Рассел Кроу в «Гладиаторе», но… незрячий. Он встал рядом с нами, явно не зная, как поступить. — Я не придумаю, что с ней делать… Она никуда не выходит, лежит целыми днями, молчит… Да и куда она пойдет? Сестра убийцы.., — сказал он, наконец, обернувшись к Фригг - так, будто мог ее видеть. — Будь он проклят… Бальдр, — добавил брат Нанны с какой-то усталой ненавистью и перегоревшей злостью. И голос у него был приятный. И вообще, он был мне очень приятен. Или я просто испытываю извращенную слабость к убийцам? Я, наконец, смогла избавиться от всхлипывающей блондинки, передав ее на руки Фригг. Одновременно я довольно фамильярно подхватила мужчину под руку и оттащила его на несколько шагов, поближе к дверям. Он не противился мне. — Ты не убийца, — сказала я, — Его убил другой, но твоими руками. Ведь тебе помогли. Вебранд, верно? — Кто ты? — спросил он, явно подавляя желание дотронуться до моего лица. — Я родственница Фригг, — ответила я, воспользовавшись отличной, на мой взгляд, формулировкой бабушки, — и я все знаю и ни в чем тебя не виню. — Я ненавижу… ненавидел его и хотел отомстить! Он обманул сестру и отказался оставить ее даже после того, как женился на Фрейе — будто и так нам было мало позора, — задумчиво сказал Хём. — Человек, назвавшийся Вебрандом, приходил ко мне дважды. В первый раз он пообещал, что я смогу осуществить свою месть. Потом, уже там, в саду, он сказал, что мне достаточно просто выстрелить… И он дал мне стрелу. — Но ведь Фрея читала заклинания, которые должны были обезопасить мужа, — подумала я вслух, — Как обычный кусок дерева мог навредить Бальдру? — Никак, — ответил мне брат Нанны, — Наконечники у стрел были тупые, это была стрельба в мишень, просто развлечения ради. Стрела была из омелы — ничтожное растение. Фрейя могла забыть о ней, читая свои заклинания… — Или Вебранд мог ей об этом не напомнить, или просто умолчать, — опять подумала я вслух. — Кто ты? — снова спросил меня мужчина. А мне захотелось ответить: «Я тебе потом скажу, когда и если мы познакомимся поближе…» Но я тут же себя одернула и мысленно ущипнула, призывая не путать дело и личную жизнь. Не дождавшись ответа, он продолжил: — Вебранд не был простым асгардцем, я чувствовал его силу, его гнев… Я бы рискнул утверждать, что он был кем-то из богов. — Ты не узнал его? — спросила я. — Нет.., — задумчиво ответил Хём, — Пожалуй, нет, я не хочу никого обвинять без доказательств… Я знаю, каково это — когда тебя обвиняют в том, что ты убийца. Хоть я стрелял в воздух. Я не попал бы, даже если бы и целился в него… — Но ты ведь хотел его убить? Отомстить? Чем же ты опять недоволен? — удивилась я. — Хотеть убить и не сожалеть о содеянном — это разные вещи. Их разделяет пропасть, — ответил, без малого, мужчина моей мечты. Но немного соплежуй. Что было печально. Или это влияние Локи окончательно уничтожило мою и без того весьма хлипкую мораль?