Айюр. Кхала. Я. Один.

Их было немного. Единицы джудикейторов, спасшихся в резне на Шакурасе, смогли сохранить свои корабли — осколки некогда большого величественного флота Конклава. Крошечные, но всё ещё могущественные. Иерарх с трудом перешагнул своё недоверие к тем, кто отказался от отсечения, и позволил им присоединиться в последней битве. Мариджар закрыл глаза, опустив воспринимающие антенны на уровень лба — теперь за него всё видели сенсоры, синхронизированные с его разумом. Внизу, беспорядочно выплёвывая энергию, парил над постаментом тот самый Ключ, на который все так возлагали надежды. Судящий не особенно надеялся теперь на его мощь — если могучие странники Ксел-Нага пали от руки Амуна, то неужели один единственный древний камень сможет его удержать? В глубине души он давно принял неизбежную смерть — совсем как храмовник, вымуштрованный отдавать свою жизнь за Айюр. — Я рад чувствовать тебя живым, — низкий печальный голос донёсся до него, пока он настраивал параметры фазового сдвига. — Я тоже рад, отец, — Мариджар не сомневался, что Такотос ке Венатир останется в живых. Он был стар, но всё ещё хитёр, изворотлив и упрям. И сейчас он был рядом на своём арбитре, всё так же подключённый к осквернённому водовороту Кхалы. Их было немного, но достаточно, чтобы светлые нити сплелись в яркую паутину над полем битвы. — Сын, ты должен быть готов. Когда Амун будет извлечён из Кхалы, он попытается вернуться. Будет искать тех, кто ещё связан, и непременно обратится на нас. У нас будет совсем немного времени. Ты знаешь, что нужно делать. И… ты знаешь, что нужно делать, когда всё закончится. — Я… я не готов, — Мариджар сжал кулаки, вдавливая когти в уже истерзанную его сомнениями чешую. Потрясения последних четырёх циклов методично подрывали его веру в Конклав и в самого себя, и он малодушно надеялся, что другие, действительно мудрые и могущественные, будут в тёмный час применять древние знания, чтобы защитить Перворожденных. — Валитар завещал тебе бороться за наше будущее. Не подведи его. Вокруг них кипел бой. Прямо под ним войска Тал’Дарим стояли бок о бок с воинами Артаниса и механическими солдатами Таландара. Мариджар развернул поле фазового сдвига и тут же щит «Шириар» принял несколько ударов. Энергия, излучаемая ядром искривления арбитра, была слишком высока, чтобы скрыть его самого. Казалось, враги были бесконечны. Полчища зергов сменялись взводами терранов, одурманенных волей Амуна, а за ними прибыла и Золотая Армада. Мариджар вздрогнул — целая секция флота прибыла атаковать их фланг. Он сосредоточился и сфокусировал энергию корабля на искривлении времени. Флот замер, провалившись в созданный им временной капкан. Импульса не хватило на несколько кораблей-разведчиков, летевших поодаль. Торпеды ударили по щитам «Шириар», причиняя почти физическую боль. Но намного большую боль причиняло осознание того, что эти корабли сейчас будут уничтожены группой прятавшихся в поле фазового сдвига корсаров. Разведчики пали, с грохотом обрушившись на подступившие наземные войска. Сенсоры кричали о повреждениях корпуса и требовали перенаправить энергию, но Мариджар не терял концентрации. Пока он держит этих воинов в стазисе — они будут живы. Он повторял это себе и разносил по тому, что осталось от Общей Связи. — Мы не сможем держать их вечно, — сказала прокуратор Альгинерия, оставшаяся на защите копья Адуна. Ей удалось ухватить в капкан сотню атакующих кораблей, но потери с обеих сторон всё равно были огромны. В ней не было отчаяния или страха, лишь уверенность в том, что она делает и говорит. Глазами её и других Мариджар видел, как силы Армады замирают во временных капканах. — Вечно и не потребуется, — ответил Такотос. — Скоро ключ зарядится. Мы должны спасти всех, кого сможем! Сотни кораблей и тысячи воинов замерли посреди боя, вырванные из времени. Ремонтные зонды едва успевали подпитывать арбитры энергией и восстанавливать целостность обшивки. — Ваши потуги смехотворны… — по паутине Света пронеслась вибрация. Амун торжествующе смеялся. Вокруг них. Внутри них. Холод его голоса пробежал под кожей. — Ты слишком плохо знаешь тех, кого сотворил, Тёмный Странник, — единые в Кхале, Судящие ответили одновременно, вытолкнув его ответной волной Света. — Айюр-Кхала-мы-одно! Амун отпрянул, но на место его пришла боль. Арбитр Альгинерии был повреждён слишком сильно. Данные сенсоров показывали отказ систем, и собственный её разум с мучительным стоном угасал. — Сестра! — её боль наполнила Мариджара, и он закричал, с трудом удерживая концентрацию. С неба летел град обломков — освободившиеся от стазиса корабли Армады нанесли критический удар системам «Копья Адуна». Один из кусков обшивки погрёб под собой ещё один арбитр и нескольких воинов, скрытых фазовым сдвигом. Ещё несколько упали на врага, на секунды сдержав его натиск — лишь на секунды. Амун словно нарочно желал, чтобы именно Перворожденные перебили друг друга. Обезумевшие берсерки взбирались по свежим телам своих и чужих и бесчисленным обломкам, ставшим могилой одних и окопом для выживших. — Не отвлекайся, брат… — едва слышно сказала прокуратор, и сознание её окончательно ускользнуло из Общей Связи. Дрожа от ярости и боли, Мариджар расширил область временного капкана, выжимая из ядра искривления всю энергию, вылавливая энергию Ключа отдавая свою собственную, чтобы продлить жизнь тех, кто бездумно желал их уничтожить. Камень Ключа трепетал, готовый обрушиться взрывом. — Надеюсь, этот кхалай сделал всё правильно, — прошептал он сам себе, и в следующее мгновение поле битвы затихло. Капканы стазиса раскрылись и воля Амуна была вырвана из Кхалы. Разумы освобождённых засияли миллионами звёзд. Десятками глаз он видел Иерарха, всей Общей Связью слышал его призыв. — Пора. Пора! — крикнул Такотос, и объединённые им джудикейторы разнесли по Кхале своё слово вслед за Артанисом. Иерарх призывал немедленно отсечь нервные отростки, чтобы Амуну было некуда возвращаться, но его призыв шёл неуверенной цепью из разума в разум. — У вас есть выбор! Мы знаем, как защититься от Тьмы! Следуйте нашим словам, и мы выстоим вместе! За Айюр, за Кхалу, за наше великое единство! — вторил ему Мариджар, разнося по растерянным умам всё, что знал сам, и, получив эти знания, те, кто могли, закрывали сознания плотно, отделяясь от нестабильной воронки. — Великое единство… — Селендис лежала у ног Иерарха, сражённая осознанием того, что сделали её руки, лишённые воли. Камень Ключа раскалывался у неё на глазах, рискуя снова выпустить чудовище, захватившее её разум. Иерарх говорил убедительно и прямо, и, казалось, все прочие варианты были слишком ненадёжны. Слишком ненадёжны для неё, как для воина, как для великого Вершителя. — Которое чуть не убило нас всех! Я ни за что больше не стану его рабом! — она поднялась и провела пси-лезвием по длинной косе нервных отростков. Тысячи душ окрасились болью и исчезли из Кхалы навсегда. Тысячи воинов последовали за ней. Камень Ключа раскололся на множество осколков, которые невозможно было соединить вновь. Амун вырвался из плена и устремился искать нового носителя, но ему некого было искать. Кхала рассыпалась, подобно пленившему его камню. Умы Перворожденных были накрепко закрыты, либо отсечены, и он жадно и тщетно метался от одного к другому. И пусть единение их было разрушено, все в унисон твердили в своих сознаниях: — Изыди в Пустоту.