***
Я взял рюкзак и направился к выходу, стараясь ни с кем не говорить. Я ненавижу школу, этих отсталых людей окружающих меня в моём классе, учителей, считающих, что они имеют право лезть в мою жизнь. Какое им дело до того, как у меня дела дома, и какие отношения с родителями? Заведите себе детей и лезьте в их личное пространство. На автобус я опоздал, и мне снова придётся идти домой пешком, а это пятнадцать километров по дороге, которую со всех сторон окружает лес, а машины проезжают так редко, что я успеваю забыть, как звучит шум их мотора. - Сука. Может срезать? «Пойду, пройдусь просекой» — Подумал я, поднял ворот куртки и пошёл к окраине посёлка. Я шёл погруженный в себя. Почему они не могут оставить меня в покое? Ну не хочу я ни с кем общаться, неужели они не могут понять, что меня тошнит от них. Какой смысл поддерживать общение с людьми, которых интересует только то, как бы нажраться «Ягуара» после школы и выкурить очередной косяк. Моё желание свободы свято, но это никак не объяснить дегродам, которых волей судьбы приходится называть одноклассниками. Я шёл, размышляя о том, как мне не повезло оказаться среди идиотов, и не услышал, как сзади меня догоняли пятеро одноклассников. Из раздумий меня вывел снежок, метко брошенный в мою голову. - Э, придурок! Придурком я себя не считал, так что отзываться не имело смысла, и я спокойно пошёл дальше. - Эй, ты оглох что ли? - Я не собираюсь опускаться до общения с такими жалкими, мелочными и гнилыми созданиями как вы. — Громко сказал я, оборачиваясь, и, когда я повернулся полностью, мне в нос прилетел кулак. От неожиданного удара я сел в сугроб. Кровь, бурным потоком хлынувшая из носа, начала заливать снег подо мной, и в этот момент второй удар, на этот раз чем-то довольно тяжёлым, обрушился мне на голову. Я почувствовал резкую боль, и как тёплая струйка потекла по моему виску. Сообразив, что я не успею подняться, на меня налетели все пятеро и начали бить всем, что попадало под руку, при этом дико хохоча и оскорбляя так, как позволяла их ущербная фантазия. Я слышал, как хрустят, ломаясь, мои кости, но уже не чувствовал боли. Прекрасно зная, что они не дадут мне подняться, я не оставлял попыток, но каждый раз, когда я приподнимался, я ощущал сильный удар ногой в спину. Так продолжалось минут двадцать, но во время экзекуции я не издал ни звука. Я не мог позволить себе показать слабость. Наиздевавшись надо мной, Алекс, лидер этой кучки имбицилов, плюнул в меня и пошёл обратно, уводя за собой свою компанию. - Не стоит плевать в разбитое лицо, чмо. — Приподнявшись, прохрипел я. С искажённым от гнева лицом Алекс повернулся и с разбега ударил мне ногой в живот. От удара я скатился в обочину уже не в силах подняться. Я провёл тут почти двое суток, при температуре порядка минус тридцати градусов. Этой дорогой ходили крайне редко, а зимой и вовсе забывали о её существовании, поэтому я полз к автостраде. Униженный, переломанный, одинокий… Я полз, даже не думая о мести. А какой смысл? Всё равно они закончат свою жизнь лет в тридцать, в подворотне, обоссавшись в состоянии пьяного угара, и ждёт их всех убогая могила, да не в гробу, а у кладбищенских ворот.***
Я открыл глаза и вцепился рукой в простыню. Давно я не вспоминал этот случай. Волна усмирённой тогда ненависти захлестнула меня с головой. Мне хотелось найти и прикончить их, но и в этот раз я смог подавить это низменное чувство. Какой смысл мстить спустя столько лет? Мой внутренний монолог прервал громкий стук в дверь. Я надел халат и пошёл открывать. На пороге стоял майор полиции, который сунул мне в руки ордер на обыск и, подав знак двум молодчикам, стоявшим за ним, вошёл в магазин. Долго обыскивать мою святыню им не пришлось, потому что в читальном зале на столике майор нашёл сумочку и телефон-раскладушку Samsung, которые, видимо, забыла моя вчерашняя гостья. - Грузите его. — Пробасил майор, и его люди, взяв меня под руки, потащили к уазику. Майор оглядел мой магазин и плюнул на мягкий ковёр с длинным ворсом.