Всё потерять.

       Ночь подкралась незаметно, окутав город одеялом Морфея. Изредка в городе слышаться тихие возгласы вдов и сирот. Но скоро стихают все звуки, и город погружается в тишину, нарушить которую не осмеливается никто.        По улицам почти беззвучно скользит тень, преследуемая другой. Она осматривает то, что осталось от империи. На улицах лежат тела павших воинов. Иногда попадаются места, где их много, что приходится идти прямо по телам. Дороги орошены кровью. Застывший в воздухе сладковатый запах гниющих тел, вызывает рвотные позывы и сдавливает грудь, не давая сделать нормальный вдох.        Девушка проходит мимо очередного дома и видит развороченное тело. Вспоротый живот открывает неприятный вид на внутренности. Невооружённым можно увидеть кишки и печень. Обгорелая одежда почти не скрывает наготу тела.        Тень опускается над телом… девушки?! Это была девушка?! Но сюда по обгорелым кускам ткани, она была воином. Тень убирает с лица воина рыжие волнистые волосы, стирает кровь… и закрывает рот ладонью, чтобы не закричать. Это же Джун Швартсберг. Её лучшая и единственная подруга, переехавшая лет десять назад из Германии в Китай. Девушка до сих пор помнит, как они вместе гуляли в императорском саду, смеялись от разных весёлых историй, играли и просто бегали, заливая всё своим заразительным смехом. Никто не понимал, что могло объединить людей разных сословий и национальностей. В отличие от Шаолинь, Джун была дочерью какого-то обеспеченного путешественника, который, внезапно пропав, оставил ей и её младшему брату своё небольшое состояние.        Джун никогда не рассказывала своей подруге, почему они с братом разъехались в разные концы света: она - в Китай, он - в Швейцарию. Швартсберг никогда не пыталась даже заводить отношения с противоположным полом, в то время как Фон стреляла глазками направо и налево.        Почему она пошла в бой? Она наверняка знала, чем всё это закончится. Джун никогда не верила в чудеса и легенды. Но, несмотря на это, она рассказывала разные истории прошлых веков с некоторыми неизвестными никому подробностями. Ещё она никогда не принимала помощи. Даже когда ей было очень плохо.        Джун как то сказала: «Даже в самой безвыходной ситуации есть выход, а даже в самой тёмной туче есть лучик света». Сначала Шаолинь не поняла смысла, и подруга объяснила ей, что при любых обстоятельствам нужно подумать, как это разрешить. Ведь придумывают загадки, уже зная ответ на них. И даже когда что-то происходит, нужно искать в этом хорошие моменты. Только сейчас Фон не могла найти ничего хорошего. Её единственной подруги больше нет. Её уже не вернуть. Слышите! Она мертва! Какой тут лучик Солнца? О нём не может быть и речи.        Наследница приподняла окровавленное тело подруги и прижала к себе. И плевать, что дорогой шёлк пачкается во всей этой крови и грязи. Плевать, что по руке течёт кровь. Сейчас Шаолинь не важно, чья она: собственная или подруги. Наследница, дрожайшей рукой проводит по её затвердевшим от засохшей крови волосам, которые сравнительно недавно были мягче шёлка. Едва касается подушечками пальцев нежной кожи цвета белой глины. По щекам текут слёзы, оставляя за собой влажные дорожки, которые, высыхая, стягивают кожу лица. Девушка подбирает упавший кулон подруги. Джун как-то говорила, что у неё есть брат, и она носит его изображение у сердца.        Фон открывает кулон. Парень, изображённый в нём, как две капли воды похож на её погибшую подругу. Те же серые глаза с какой-то непонятной болью во взгляде, те же рыжие волосы, только гораздо короче, всего лишь до плеч. Швартсберг обещала, что отпросит Шаолинь на месяц у родителей, и они съездят к её брату. Но всё оборвалось вместе с жизнью Джун.        Внезапно тело её рассыпается в песок, оставляя после себя лишь боль и пустоту. Тут Шаолинь не сдерживается и начинает рыдать в голос, стихая лишь для того, чтобы сделать вдох. Рыдания сдавливают лёгкие и горло, мешая дышать. Брюнетка зарывается лицом в бывшую одежду подруги и не замечает, как кто-то тихо приближается к ней и протягивает к ней руку.