Всё потерять.

       Ночь - самое таинственное, но в то же время притягательное время суток. Это время, когда потаённые страхи и фобии выбираются наружу, увеличиваясь до невероятных размеров. Вон та ветка, что стучит в окно - костлявая рука какой-то старухи, а в тёмном углу притаилась нечисть.        А ещё во тьме ночной можно дать волю слезам. И Шаолинь тихо плачет, прижав ладонь к лицу, чтобы рядом спящий супруг не услышал даже всхлип. Низ живота болел, запястья ныли, а к горлу подкатывал рвотный позыв.        Литофару Дела Вега всё знал - и где она, с кем и что делает. Знал о каждом её шаге, и это не Барраган докладывал, а Джио просто знал. Старик даже не удосужился предупредить принцессу, конечно, была маленькая вероятность, что Луизербан не знал, но настолько мизерная, что девушка не верила в это.        Джио небрежно тащит супругу по резиденции до спальни, не заботясь о том, что у девушки будут синяки на руке от его цепких пальцев, что обитатели незаметно показывают на них пальцами, шепчась между собой, и что это поставит тёмное пятно на их репутации. Шаолинь видит и слышит насмешки и презрительные лица придворных. Слуги с жалостью провожают взглядом супругов, громким шёпотом сочувствуя принцессе, что немало злит девушку. Она не нуждается в жалости и сочувствии, она сильная, сама справится со своими проблемами. - Что ты, сука, удумала? - прошипел парень, вталкивая жену в опочивальню. - Или ты думала, что я не узнаю?        После своих слов Литофару младший ударил принцессу по лицу, что та еле устояла на ногах. - Ты следил за мной? - сохраняя спокойствие, спросила Шаолинь. - Это было несложно, - на губах Веги расцвела почти дьявольская улыбка. - Если бы ты знала обо всех традициях и нюансах государства, ты б не рыпалась. Или старик тебе не всё рассказал? Я знаю о каждом твоём шаге. - Да чтоб ты сдох, тварь, - прошипела бывшая Фон        Но больше всего Шаолинь удивил Михаэль - в разгаре ссоры, когда Джио раскалился до бела, он ворвался в опочивальню молодоженов и, выкинув сына из комнаты, словно нашкодившего котёнка, протянул принцессе лёд.        - Я приношу извинения за поведение Джио, - произнес мужчина, слегка опустив голову. - Ты простишь нас, принцесса? - Расскажи мне всё, - тихо произнесла Шаолинь, прикладывая к горячей щеке лёд. - Расскажи о церемонии. Что мы пили? - Это была энергия, созданная Пенелопой и Гьяси, и ваша с Джио кровь, - Михаэль устало потёр переносицу. - Этот ритуал позволяет супругам лучше чувствовать друг друга и не дает право на измену. При желании вы чувствуете боль друг друга как физическую, так и моральную. Так что сбежать у тебя не получится, - на последних словах он немного грустно улыбнулся.        Странный он; то откровенно насмехается над ней, предложив при первой встрече отношения, близость, то рвётся помогать, отгоняя от неё разъярённого Джио и смахивая пылинки. Словно это два совершенно разных человека.        Когда тошноту невозможно терпеть, Шаолинь срывается с кровати и бежит к купальне. Там она некоторое время содрогается над пустой ванной и, оставив там свою недавнюю трапезу, с неохотой возвращается в супружеское ложе на ватных ногах.        Влажный кашель Джио только усилился; теперь супруг просто содрогался с каждым новым приступом. Ещё вечером он был почти незаметным, Литофару слегка покашливал, но ближе к ночи начал заходиться в таких приступах, что Шаолинь начало казаться, будто её муж сейчас выплюнет все свои органы. - Ждёшь? - хриплый голос Джио заставил Фон вздрогнуть. - Чего интересно? - девушка присела на край кровати. - Когда я сдохну, - Вега вновь зашёлся в кашле. - Ты же об этом просто мечтаешь.

***

       Цепкий взгляд пронзает спину нибантай-тайчо; капитан старается отыскать обладателя в толпе, но её попытки бесполезны - кроме пропущенных или внезапных атак арранкара ничего не находит. Сой помнит этот взгляд: изучающий, от которого не скрыться, сколько не пытайся; он вывернет наизнанку, взболомутит душу и выльет туда тонну грязи. Фон остаётся лишь отбивать атаки и сосредоточиться на враге.

***

       С каждым днём Джио всё чаще заходился кашлем, изредка харкая кровью. Хелен вертелась возле него, словно курица-наседка, отпаивая разными настоями, но ничего не помогало. Лицо осунулось, под глазами залегли тёмные круги - он не спал ночами от удушающего кашля.        Шаолинь тоже приходилось несладко: боль супруга не давала спокойно жить, спать, есть. Принцесса чувствовала, как жгло его горло, лёгкие и рёбра больно сдавливало. К тому же её выворачивало "наизнанку" каждый час. - Принцесса, вам не стоило проклинать Джио, - Михаэль присел рядом с Фон, когда та сидела в беседке прилежащего сада. - Вы наносите вред не только ему. Вы медленно убиваете всех вас. Всех троих. Простите его, а я поговорю с Джио, чтобы он был мягче с вами.

***

- Тебе повезло, - произносит капитан во время маленькой передышки. - Я покажу тебе, что такое настоящее убийство. - Правда? - в янтарных глазах заплясали искорки. - Нет, я передумала, - девушка явно издевалась над противником.        Взгляд продолжал сверлить спину, не давая сосредоточиться на враге, отвлекая на безрезультатные поиски обладателя. Ещё немного и самоконтроль разобьётся на мелкие осколки.

***

       Шаолинь громко выдохнула. Какое к чёрту прощение, когда Джио чуть не избил её?        Похоже, прочитав её мысли в глазах, Михаэль протянул снохе алый цветок. Его лепестки подсохли, а со стебля стекала жидкость. - Ты ж уже слышала про цветы жизни? - поинтересовался правитель и, получив утвердительный ответ, продолжил. - Это Джио.        Это всё она сделала? Из-за неё супруг осунулся, побледнел и кашляет, почти захлебываясь собственной кровью? Шаолинь не могла поверить собственным глазам. Но как она сможет простить Джио, когда он так поступает с ней? Всё, что она могла в данный момент - пожелать ему выздоровления, но уж никак не прощать. - Ты моя, слышишь? - звучит в голове голос супруга. - И ты всегда будешь моей.

***

       Шаолинь летит на кровать. Наряд безнадежно испорчен: Джио порвал его на куски. Тяжелое дыхание супруга обжигает шею, а тёплые мозолистые руки изучающе блуждают по телу. - Теперь можно, - выдыхает Вега, скидывая с себя одежду.        Принцесса отворачивается, когда Литофару тянется за поцелуем, и глотает подступивший к горлу ком.