Утро уже давно наступило, но Фрида не собиралась покидать комнату. Первоначально это была комната для молитв и уединения, но в последнее время она стала для неё единственным убежищем во всём замке. Фрида старалась делать вид, что читает, но томик в её руках был только маленькой книгой в мягком кожаном переплёте приятном на ощупь.
— Тебе бы неплохо и в самом деле научиться читать, — Фрида вздрогнула. Её снова напугала эта говорящая собака. Умная говорящая собака, которая всегда появлялась там, где её не ждут. Сегодня на ней был роскошный камзол изумрудного цвета с золотыми галунами. — Понимаю. Я так противен тебе, что ты даже не хочешь повернуть головы в мою сторону и узнать, зачем я понадобился Валейну? — ирония в голосе собаки только раздражала.
— А зачем при дворе такие, как ты? Снова будешь развлекать его на охоте, — Фрида вздохнула и слишком сильно отшвырнула книгу от себя. Томик свалился на пол. Собака нагнулась за ним.
— Замри! Тебе не стоит беспокоиться, — Фрида еле договорила, отвращение, снова охватившее её в этот момент, встало комом в горле.
— Я думал, ты привыкнешь. Со временем… — рука мягко легла женщине на живот, а губы собаки коснулись её обнажённого плеча. Поцелуй обжёг кожу Фриды словно впечатал клеймо раскалённым железом.
— Никогда…
— Ты ещё ребёнок, Фрида. Поэтому я прощаю тебя, но если это будет и дальше продолжаться, я могу потерять терпение.
Фрида громко и нервно рассмеялась.
— Ты угрожаешь мне? И что же на этот раз? Неужели попросишь у Валейна развод? Ну так вперёд! — собака только глубоко вздохнула, а у Фриды снова начиналась истерика. — Деррик, умоляю, просто уйди, ладно! Уйди отсюда, пожалуйста….
— Хорошо. Только ответь мне сначала, зачем ты согласилась на этот брак. Ведь я тебя к нему не принуждал?
— Дурой была, — Фрида поморщилась и сжала руками парчовый подол платья.
— А теперь, значит, поумнела? — сарказм, смешанный с горечью в голосе мужа, стал невыносим.
— Убирайся! Убирайся немедленно!!! — голос Фриды сорвался на визг, и она схватила в руки первое, что попалось, — фарфоровую пудреницу, чтобы запустить ею в ненавистную собаку, но Деррик уже скрылся за дверью её комнаты.
Женщина отёрла рукавом слёзы, повертела в руках ненужную уже пудреницу и, оставив её на окне, обернулась.
— Тереза! — громко позвала она. Отдавать приказы было, пожалуй, единственным, чему Фрида научилась очень легко и быстро. Раньше она была плохой воровкой, а теперь стала отвратительной светской дамой и ненавидящей женой. Разве могла она подумать, что судьба будет к ней настолько жестока? Увидев перед собой служанку, Фрида вздёрнула подбородок вверх: — Я хочу на прогулку, вели закладывать карету.
— Но господина уже нет в замке.
— Я еду одна. Не суй нос, куда не следует.
— Слушаюсь, только… хозяин запретил Вам уезжать из дома.
— Мне он не хозяин, и мне плевать! Что? Никогда не слышала это ужасное слово? Ну, так я повторю, а ты потом можешь передать это моему мужу.
— Господин граф пригласил к Вам лекаря. Он…
— Мне плевать! Плевать, понятно?! А теперь делай, что говорят.
— Он оставил это для Вас, — служанка положила на стол небольшую коробочку и, поклонившись своей госпоже, вышла.
— Засахаренные фиалки. Он что, издевается?! — Фрида закрыла глаза.
В последний раз она виделась со Штопальщиком за день до своей свадьбы. Они встретились случайно в кондитерской. Долго потягивали из напёрстков* остывший кофе. Вернее, кофе пила она, а Штопальщик заказал свой любимый чай с хризантемами. Она была счастлива и поэтому болтала без умолку о том, какой грандиозной будет её свадьба, и что она, наконец-то, вытащила свой билетик счастья. Как же она была тогда глупа, Господи! Что ж, она всё это заслужила, наверное… Поняв, что начинает плакать снова, Фрида прекратила себя жалеть и посмотрела вниз. Карета была готова.
Всю дорогу Фрида изводила себя мыслями о Штопальщике. Почему он тогда выпил свой цветочный чай и только? Почему совсем ничего не сказал? Ведь останови он её тогда, возможно, никакой свадьбы не было бы и…. Тут Фрида осеклась, потому что сама давно ответила на эти вопросы. Она уже не помнила, когда перестала думать о докторе, как об извращенце. Теперь Штопальщик оставался её единственным другом. Другом, который сейчас был неизвестно где и по которому Фрида бесконечно скучала. И почему ей раньше казалось, что он будет всегда рядом с ней? Это была ещё одна её самонадеянная глупость, ещё один повод для разочарования.
Неожиданно Фрида резко подалась вперёд. Ей пришлось выставить перед собой руки, чтобы сохранить равновесие и остаться на каретном диванчике, но фиалковые сладости, которые графиня держала на коленях, разлетелись по полу. Фрида уже потянулась за коробочкой, как новый толчок заставил её передумать и постучать кучеру.
— Поосторожней нельзя, болван? — выкрикнула она. — Почему лошади встали?
— Рябая что-то почувствовала. Она не хочет ехать этой дорогой. Вы уверены, мадам, что так необходимо ехать через лес?
— Что за чушь ты городишь! Если мы сейчас же не тронемся, по возвращении прикажу содрать с рябой шкуру.
— Ну, мёртвые вы, что ли! — прикрикнул кучер на лошадей, и Фрида услышала звук кнута, рассекающего воздух.
Лес как лес. Старые огромные деревья, заросшие у корней огромным папоротником, ядрёный воздух, пахнущий мхом, корой и прошедшим ночью дождём. Тихо настолько, что даже птиц не слыхать. И какая опасность может скрываться во всей этой умиротворённости? Фрида приказала ехать медленнее и даже приоткрыла дверь кареты, чтобы вдохнуть в себя знакомый с детства аромат, от которого у неё всегда щиплет нос. Где-то здесь, в глубине старого леса живут древние божества. Прячутся в чашечках, покрытых росой лесных цветов эльфы, деревья протягивают ветки навстречу ветру, который, путаясь в высокой кроне, разговаривает с их душами. Где-то скачет верхом на кабане изменчивая Серридвен. У лесных ручьев собирают травы и предсказывают будущее не знающие любви жрицы Арморики. Фрида не знала, почему думала о том, во что никогда не верила. Может быть оттого, что вспомнила о Плейсанс.
Внезапно лес и правда наполнился звуками. Только эти звуки издавали не языческие лесные божества, а скачущие за каретой лошади и хлопки пистолетных выстрелов.
— Разбойники! Я как чувствовал! — крикнул с козел кучер. Графиня только успела захлопнуть дверцу кареты и уцепиться за ухватный ремень. На этот раз кучер не жалел лошадей, но карета, запряженная шестеркой, оказалась совсем не годной для таких гонок. На первом же повороте карету занесло, раздался страшный треск и грохот, и Фрида, сильно ударившись головой обо что-то, лишилась чувств.
Почувствовав на лице ветер, а под собой седло, графиня открыла глаза. Оказалось, что она действительно сидела в седле и ехала верхом. Только лошадь эта была совершенно незнакомого человека. Скорее всего разбойника. Она поняла это по грязным перчаткам из голубой замши у него на руках. Одна из которых удобно устроилась на её талии. Всадник то и дело заглядывал за корсаж её платья. Чтобы пресечь бесстыжие разглядывания груди, Фрида поспешила открыть глаза и сесть прямо.
— Очнулась, красавица? — всадник улыбнулся. Он был из разряда деревенских красавцев, чью простоту невозможно скрыть даже под приятной наружностью. До того, как Фрида попала во дворец, ей нравились такие типы мужчин.
— Лучше скажите, куда мы направляемся. И прекратите задавать дурацкие вопросы.
— Ох, какие сердитые нынче барышни! Думаю, Вам не стоит думать, что Вы возвращаетесь домой, — реплика мужчины вызвала смех других разбойников, которые окружали их. Это было опасное соседство и опасный смех. Фрида сглотнула.
— Послушайте, Вам ведь нужны деньги?
— Я бы не сказал, что именно это мне сейчас нужно, — последнее слово утонуло в дружном смехе.
— На что Вы намекаете? Я графиня. Мой муж, он…
— Без одежды вы все одинаковые. А наличие мужа только облегчает задачу.
— Отпустите меня! — Фрида дёрнулась, пытаясь освободиться, но в результате оказалась прижатой к груди разбойника ещё крепче.
— Мой муж… он заплатит… — жалобно пискнула графиня, но от этого всё стало только хуже.
— Конечно, заплатит. Куда же он денется. Только потом.
Опять эта улыбка, и снова смех. Смех грязных и похотливых самцов. Фриде показалось, что ублюдку, с которым она вынуждена делить лошадь, нравится видеть, как она съёжилась и умирает от страха.
— Вы не посмеете!
— Посмотрим. А сейчас, графиня, советую Вам прикусить язычок и сидеть смирно, чтобы не упасть с лошади и не свернуть себе шею, — уже серьёзно продолжил он. Фрида тут же притихла, глотая слёзы.
Между тем они добрались до места. Старый, лишившийся хозяев особняк, наполовину разграбленный и оскверненный, стал молчаливым пристанищем для этих отбросов. Жаль, что сегодня ему предстоит стать свидетелем её бесчестия. И почему только она не осталась дома? Фрида смотрела, как в разбитой оранжерее пасутся лошади, как в костре, разведенном прямо на огромной клумбе перед домом, горит вынутая из рамы картина. Фрида не разбиралась в живописи, но, судя по рассказам Штопальщика и по увиденному во дворце Лотара, это был Моне.
В комнате, куда её привели, было грязно, как в конюшне. Там уже сидели пятеро. Один из них, видимо, главарь этой шайки, был пьян. Он несколько раз придирчиво осмотрел Фриду.
— Какого рожна, Филипп, ты снова вместо золота приволок девку? От них морока одна!
— Это как сказать. Думаешь, я привез её для тебя? Эта малышка принесёт нам больше золота, чем все наши вылазки за целый год. На её карете был герб с петухом.
При упоминании о гербе главарь оживился.
— Хочешь сказать…
— Хочу сказать, что она из рода шута. Скорее всего, она его жена или, на худой конец, любовница. Что, впрочем, не помешает нам вытрясти из него золотишко.
— Заткнись, идиот! Ты хоть понимаешь, что будет, если он придёт за ней сюда?! От нас всех тут живого места не останется!
Главарь тут же ласково обратился к Фриде, которая никак не могла взять в толк, почему её собаку так боятся разбойники.
— Скажи мне, милая, кем тебе приходится Деррик, королевский шут?
— Он мой муж. Он сможет заплатить вам любой выкуп, наверное.
— Выкуп? О чём Вы, графиня? Мы сами готовы заплатить ему.
— Но это же верный шанс! О чём ты сейчас говоришь, пьяница? — возмутился Филипп.
— Я говорю, что ты должен посадить графиню на лошадь и отправить её назад к мужу. Да, и мой тебе совет: не переставай молиться по дороге.
— Молиться? О чём это?
— Чтобы вернуться назад живым.
Фрида думала, что Филипп тут же исполнит приказ и даст ей лошадь, но он лишь проводил её в маленькую комнату под самой крышей.
— Здесь довольно высоко. Вряд ли Вы отсюда сбежите.
— Разве Вы не собираетесь отправить меня домой? Вам же приказали! — возмутилась Фрида.
— Ну уж, нет. Пусть сначала Ваш муженёк мне заплатит.
— А если нет?
— Значит, Вы останетесь здесь, пока мне не надоест, — Филипп вышел, и в замочной скважине дважды повернулся ключ.
Устав барабанить в дверь кулаками, Фрида распахнула маленькое узкое оконце, в которое протиснуться мог разве что воробей. Знай она раньше, где этот мерзавец прячет ключ, она бы выкрала его, но что же ей теперь делать? Фрида принялась ходить взад и вперёд по комнате, пока рука сама не потянулась к волосам. Вытащив из причёски шпильку, графиня привычно согнула её концы и подбежала к двери. Открыть замок оказалось проще простого. Сложнее было выйти из комнаты и незамеченной выбраться из этого дома, но, как говорится, было бы желание. Наконец от долгожданной свободы Фриду отделял только кусок вытоптанной конями лужайки.
— А ну постой-ка! — крикнул ей кто-то. — Разве не тебя привёз Филипп?
Фрида на мгновение замерла.
— Чего онемела? — мужчина подошёл ближе и сразу же получил точный удар в пах.
— Ух, сука… — выругался он и рухнул на колени, а Фрида бросилась наутёк.
***
— Деррик, ты мне не нравишься в последнее время, — Валейн посмотрел на шахматную доску и сделал рокировку. — Что происходит?
— Я угрожал королю, а вы его защитили, — Деррик посмотрел на своего господина. Он давно мог выиграть эту партию, но все короли ненавидят проигрывать.
— Как твои упражнения в поэзии? Есть что-нибудь новое?
Деррик снова встретился взглядом с Валейном.
— Что? Неужели ты не написал ни одного сонета? — Валейн рассмеялся. — Молодая красивая жена разве не является источником твоего вдохновения, шут?
— Мое вдохновение — это моя свобода. Теперь я несвободен, — Деррик сделал ответный ход.
— Ты что, шут, упрекаешь меня?
— Разве я говорил, что хочу расстаться со своей головой? Фрида ещё слишком молода.
— Так вот в чём дело. Она заставляет тебя страдать? Хочешь, я прикажу ей любить тебя?
— Это огромная милость с Вашей стороны, сир, но разве можно любить по приказу.
— Конечно. Женщине не нужен муж. Ей, как собаке, нужен хозяин, который будет управлять и бить её кнутом за непослушание. Если этого нет, она почувствует волю и начнёт кусаться. Вот тогда, считай, всё пропало.
Деррик не нуждался ни в учителе, ни в нотациях подобного рода, поэтому он молча слушал своего господина и думал о принце Лотаре, а вернее о форме его ушных раковин. Он догадался о подмене, как только увидел тело принца, но промолчал. Ему не хотелось раскрывать тайну Лотара, да и жестоко было отдавать палачу Штопальщика, в которого, похоже, влюблена его жена. Какая ирония! Интересно, знай он об этом тогда, промолчал бы он?
Деррик улыбнулся и посмотрел на секретаря Валейна, который принёс прошения и письма. Оставив на столе почту, королевский секретарь подошёл к играющим и низко поклонился регенту.
— Ну, что там? Есть новости из Ватикана?
— Ещё нет, сир. Понтифик Рима очень щепетилен в таких делах.
— Что же, я подожду. Что это у тебя в руках?
— Я даже не знаю, как сказать Вам об этом, сир. Это письмо для господина Бюжо.
— Для шута? Покажи, — Валейн усмехнулся и брезгливо поднял письмо двумя пальцами. — Да это какие-то клочья! — воскликнул он, а потом столь же небрежно отдал письмо шуту.
— Вы позволите, сир? — спросил Деррик и, когда регент согласно кивнул, обратился к секретарю. — Как письмо попало сюда?
— Его принёс Ваш слуга. Сказал, что письмо подкинули в замок часа три назад.
— Спасибо. Это всё, — Деррик быстро развернул мятый и не очень чистый листок.
— Подкинули? Как интересно! Идите, Фуке. Сегодня для Вас нет поручений, — распорядился Валейн и, когда тот ушёл, нетерпеливо посмотрел на Деррика, который продолжал читать. — Ну и что там?
— Семейные дела, сир. Я вынужден просить у Вас позволения удалиться.
— Что ж, иди.
Деррик поклонился своему господину и быстро направился к выходу, но Валейн неожиданно остановил его:
— Письмо только оставь, — как бы между прочим сказал регент.
Деррик ничего не ответил, а поклонившись Валейну ещё раз, оставил письмо на столе, где лежала другая почта.
Карета ехала слишком медленно, а времени у Деррика было мало. Глупая, упрямая Фрида! Она снова его не послушалась. И из-за этого с ней теперь могло произойти всё, что угодно. Бедняжка, должно быть, сейчас напугана до смерти. Деррик остановил карету.
— Распрягай! — крикнул он кучеру и, сложив тяжёлые мешочки с золотом в кожаную торбу, перекинул её себе через плечо. Кучер тем временем вывел из упряжи вороного.
— И как же Вы теперь один, граф? Может, нужно было взять из замка людей? Так это я быстро! Оглянуться не успеете…
— Не нужно. Увидев эскорт, похититель может запаниковать, и сам знаешь, что тогда может случиться.
Не понимаю, что могло произойти? Паскаль — опытный кучер. Зачем нужно было ехать этой дорогой. У этого леса дурная слава.
— Это сейчас не важно.
— Ну, тогда я буду ждать Вас рядом с усадьбой.
Деррик не ответил, быстро вскочил на лошадь и вскоре исчез из вида.
Гвалт сразу стих, когда дверь отворилась, и появился Бюжо.
— Надо же! Я, признаться, не ждал Вас так быстро, — Филипп отложил в сторону карты и поднялся. Деррик обвёл присутствующих равнодушным взглядом. На Филиппа он даже не посмотрел, а, поставив на стол торбу, вытащил пару увесистых мешочков с золотом.
Филипп удовлетворённо улыбнулся, взял в руки мешочек и вытряс содержимое на стол.
— Да тут одни луидоры*! —воскликнул кто-то, и сразу несколько рук потянулось к деньгам, но Филипп быстро сгрёб золото к себе.
— Я жду, — спокойно произнёс Деррик.
— Ждёте?
— Здесь ещё столько же.
— Ах да. Кто-нибудь приведите мадам, — Филипп вытряс из сумки остальное золото.
Через минуту Деррик увидел Фриду. Её глаза опухли от слёз. В уголке нижней губы запеклась кровь. Платье было в дорожной грязи, а на её голове красовался шутовской колпак.
— Деррик! — вскрикнула Фрида осипшим голосом и бросилась к мужу.
— Пойдём отсюда, Фрида. Уже всё кончилось, — Деррик сорвал с головы жены колпак и бросил его Филиппу, а потом снял с себя плащ, укутал в него пленницу и вывел из особняка.
— Он и вправду заплатил нам золотом! Эй, Филипп! — обрадовано крикнул кто-то.
И только когда Филипп не ответил, разбойники увидели, что он сидит, как сидел. Всё та же довольная улыбка застыла у него на губах. Филипп прижимал к груди шутовской колпак, из которого торчал кинжал шута, проткнувший ему сердце.
***
Три недели Фрида провела в горячке, а когда пришла в себя, была настолько слаба, что Деррик усомнился в том, что она выкарабкалась. Всё это время он не отходил от постели жены, меняя ей ледяные компрессы. Он пригласил к ней самых лучших медиков. Он мечтал, что вот-вот Фрида сожмёт его смуглую руку маленькими нежными пальцами, и тогда он хоть ненадолго сможет поверить в иллюзию её любви к нему, но в бреду Фрида всё время называла имя другого человека. А сейчас она проснулась от того, что Деррик поправлял ей волосы.
Шут быстро одёрнул руку. У этой нервной, неотёсанной и грубой девочки была безгранично сильная власть над ним. Это было трудно объяснить, но ещё труднее было от этого избавиться. Может быть, это её глаза очаровали его? Вот и теперь, когда она смотрит прямо на него, он готов сделать для неё всё, что угодно.
— Я рад, что Вы вернулись, графиня, — тихо сказал он, а потом поднялся, чтобы уйти и не раздражать её.
— Не уходи… — горячие пальцы жены слабо скользнули по его руке. Деррик обернулся. Фрида потянулась к нему, и Деррик снова почувствовал магию, которой не мог сопротивляться. Фрида обняла его за шею. По щеке потянулась тонкой теплой струйкой слеза. — Прости меня...
— За что?
— За то, что не люблю тебя. Но, я… я постараюсь…
Деррик поцеловал её ресницы.
— Это ничего. Моей любви будет достаточно.
___________
Кофейными напёрстками* называют очень маленькие кофейные чашечки. Кофе в них, примерно, на три глотка.
Луидор* — старинная золотая монета. Впервые выпущена в 1640 году во времена Людовика XIII. Прообразом этих монет стали испанские дублоны.
