Nix

Раз пальчик - пропал мальчик, два - ему хана, три - умри, а вот и большой - побудешь немой. Прям кстати вспомнилась детская считалочка, которую БиАй сочинил лет в 7, когда на его тогда ещё неокрепшей(в отличие от психики) шее впервые сомкнулись чужие ледяные пальцы с единственной целью: выдавить последний в жизни жалостливый стон-крик. То был первый раз встречи с людской неконтролируемой агрессией, которую проявил его отчим. Второго раза юнец дипломатично и тактично избегал, не подозревая, что сдавливающие глотку пальцы все же настигнут его спустя 15 лет в столичной тюрьме Ёндыпхо. - Ну и что же это с нашим неукротимым пиздаболом? А то ты, блять, не знаешь?! Да ты ж сам мою глотку сдавливаешь так, что я сейчас подавлюсь своим языком нахуй. Может стоит спрашивать до того, как начнёшь человека душить, а, маньяк? Укоры и колкие замечания, которым не суждено было стать озвученными, пестрели на кончике вывалившегося языка БиАйя, являвшего миру лишь невнятное кряхтенье вместо вразумительного ответа. Ханбин опустил беспомощный взгляд на кисть руки мученика, которая была, сука, тоньше пищевой пленки, в которой Ханбин когда-то любовно берег основу финансовой стабильности - дурь. Не верилось, что в столь мраморно-изящных руках таилась сила, способная депортировать тебя во владения кого-то более авторитетного и властного, нежели местное тюремное начальство. Волей инстинкта самосохранения, который вопреки мнению британских учёных все же присутствовал в биокоде торговца, БиАй ухватился обеими руками за кисть, порываясь отцепить от себя душащую пятерню. Но тщетно. Это сопротивление лишь усилило вредоносное действие. Ханбин экстренно сменил тактику на обратно противоположную: поднял обе руки ладонями вверх в знак раскаяния и смирения. Как поговаривала его бабулька: уж лучше временное поражение, чем краткосрочная победа. Ну, разумеется, бабку свою дилер не знавал, но это не мешало ему быть самому себе бабулькой. К тому же, если научиться вышивать нелепые свитера да кимчи готовить, то нужда в реальной бабушке и вовсе отпадёт. Не вчера изобретённая техника сработала успешно: властно ухмыльнувшись, угроза ослабила стальной захват, затем и вовсе избавив жертву от него. БиАй не хотел делать этого при враге номер 1, но все же неуклюже откашлялся как новорожденный котёнок. Разумеется, киллер не мог не отметить этот акт выражения человеческой слабости злорадной ухмылкой. Подонок. Ханбина напрягали две вещи: то, что он все ещё находился в гребанный зоне влияния Бобби, и то, что он находился в ней без футболки, а отовсюду буквально разило лютым морозом, из-за которого приходилось нелепо подрагивать, что заносчивый наёмник наверняка ошибочно воспринимал на свой счёт. Чживон все также беспристрастно и нагло подрывал решимость торговца упёртым прямым взглядом в глаза, отчего последнему жалостливо приходилось избегать зрительного контакта. Наконец, прочистив горло, Ханбин подал голос: - Слушай, когда ты давал мне три дня на устройство, ты не упоминал, что можешь приходить и душить меня в течение всего этого процесса. - Неужели? - Бобби лукаво состроил недоуменное лицо, приподнимая тонкую бровь. - Надо же, видимо забыл уточнить. Справедливости ради скажу, что уговора об использовании моего имени жалким недоноском тоже не было в помине. На такие вещи особое разрешение нужно, если уж ты начал придираться к формальностям. - Ну... Тогда один один? - Застенчиво предполагает Ханбин, глядя на мучителя исподлобья. - Как бы не так, - угрюмо отзывается мраморная глыба с акульими глазами. - Ой да брось ты! Чего губы дуешь? Подумаешь, пригрозил охранникам твоим именем, великое дело, прям репутация загублена и пиши пропало! Не знал, что ты у нас такой праведный и ратуешь за честную игру. - Ты недооцениваешь это место, дружок. - Бобби сузил свои глаза-пилы, острее впиваясь ими в лицо Ханбина, которое тот уже и не знал, куда девать, ведь затылок уже ныл от силы вжатия в стенку. - Мне не нужны слухи о том, что мы с тобой сблизились. А вот сейчас обидно было. Но БиАй слезу не пустил, а саркастично оглядел свою головную боль и, представив, как они смотрятся со стороны, на тон ниже смачно парировал: - Вот как? Может тогда не будешь прижимать меня к стенке в общественной душевой с такой напористостью? А то и вправду кажется, будто сблизились мы не хило. Понимаю, удержаться от соблазнительного тела трудно, но надо ж себя как-то в руках держать... А вот сейчас обидно было Бобби, что его стандарты так низко оценили. Он не удержался и прыснул в сторону, тем не менее не теряя своего рычащего тембра: - Сам же изнываешь во всех местах без моего внимания, да, сучонок? Почему-то теперь все это напускное поведение и фарс забавляли БиАйя. Ну, конечно, не до такой суицидальной степени, чтобы терять бдительность в присутствии этого ошалелого маньяка, готового выкинуть любую шутку. Дилер лишь хмыкнул и позволил себе вернуться в строй пиздящих налево-направо курв: - Заметь, это ты по первому зову явился ко мне, большой папочка. Так уж не терпелось застать меня в душе, грязный хентайщик? - Возможно. Все зависит от того, зачем ты сюда приперся и даже смекнул использовать столь рискованные методы. - Этот черт все ещё помнил, откуда ноги растут. Честь ему и хвала. А Ханбин начал откровенно нервничать и мечтать прокусить верхнюю губу. - Не отвертишься теперь, Ким Ханбин. Отвечай, что ты здесь забыл. Ладонь Чживона оглушительно и весьма требовательно хлопнула по стене справа от уха несчастной забитой в угол жертвы. БиАй незаметно сглотнул слюну и озаряющей улыбкой младенца осветил грозное лицо напротив: - А может ещё чутка пофлиртуем? У нас же хорошо получается... - Похоже, у тебя получается не так хорошо, как ты думаешь, малыш. - Самоуверенно провозгласил Бобби, ни секунды не мешкая. - Во флирте главное вовремя понять, когда заткнуться. Инородные звуки абсолютно неожиданно стали заполнять коридор и гардероб пред душевой. Бобби внезапно весь напрягся и на секунду замер, будто просчитывал в уме какие-то комбинации. А затем столь же внезапно толкнул в плечо торговца. Тот опешил и не знал, чем же дальше ознаменуется такая резкая смена действий, пока не получил указания в свой адрес: - Прячься. Живо. Твёрдый и непоколебимый тон и соответсвующий ему жёсткий взгляд требовали немедленного подчинения. А БиАй сразу сообразил, что перечить в данный момент нет смысла, ведь Бобби сейчас знает то, чего не знает сам дилер, а значит предугадывает ситуацию куда верней непонимающего ничего торгаша. В свою очередь мозг БиАйя спрограммировал дальнейшие действия максимально выгодно для своего владельца: надо было идти во-банк, другого такого случая могло уже не подвернуться. И Ханбин что есть мочи прыгнул, зацепился за вентиляционный проход, подтянулся и пролез в него. А внизу шаги стали стремительнее и оглушительней. Уже находясь в узком пространстве шахты, БиАй расслышал чужие басы, доносившиеся снизу: - Хэ, Бобби, снова в твой график влезли? Прости, ненароком. - Забей, ДжэГу. Подожди в коридоре, пока я закончу. - Благосклонно с твоей стороны. - Тембр был торгашу доселе не знаком, но сходу не понравился. Слишком уж вальяжно и пренебрежительно он звучал. - Надо мной слух уже подшучивает или ты тут действительно с кем-то развлекался, братан? Да и охранники на что-то такое намекали. Неужто пригляделась какая-нибудь тушёнка, ха? Знойная, должно быть, штучка, раз ты с ней сходу в душ повалил. БиАй уже решил, что если сейчас Чживон не соизволит ошпарить этого самодовольного ублюдка кипятком, то он сам спрыгнет на него прямиком из верхушки рая. - Ты не расслышал, старина ДжэГу? Я велел забить. Чем я тут занимаюсь тебя мало касается. Ой-ой, кого-то раком трахнули. БиАй не мог перестать лыбиться в темноте пыльного вентиляционного прохода как непроходимый идиот, сын которого только что забил гол вратарю Манчестер Юнайтед. - Да понял я, не дури. Да и не видно тут никого. Наш братан Бобби не стал бы от нас прятать свою элитную потаскуху, верно ведь? У Ханбина уже начиналась так называемая "неподвижная клаустрофобия", для которой характерно ощущение заебавшегося лежать в узком темном пространстве человека. Но двигаться по неизведанному проходу вперёд было рискованно, пока внизу снуют эти гориллы и могут расслышать любой шорох. А внизу все также киллер номер один на примере показывал, как методично трахнуть в сжимающееся очко охуевшего уголовника. - Раз уж знаешь это, то и нечего сомневаться. А то сомневаться начну я, тогда точно чьи-то попортятся дружественные связи. - Не-не, братан, у нас с тобой взаимоуважение. Ты зла не таи. - Залепетал будто младенец хамоватый мужик. Затем, видимо не сумев пересилить свою шакалиную натуру, более ехидно добавил: - Мы с друзьями, конечно же, подождём в коридоре ради твоего комфорта. - И своего благополучия. Слэ-э-эй, Чживон. Так его, поумерь-ка его запал, засранца шкодливого! - Юркнул все-таки? - С долей досады и насмешки послышалось в душевой после того, как нежелательные посетители свалили. - Так и думал, что для этого ты все провернул. Ханбину не составило труда догадаться, что теперь Бобби стоит внизу и разговаривает с вентиляционной трубой. И, разумеется, что теперь он в курсе намерений торгаша. - Ты же не пролезешь сюда, чтоб и тут мне малину попортить? - Настороженно осведомился голос из вентиляционки. БиАй не мог предугадать действия и ход мыслей непредсказуемого убийцы. Тот запросто мог бы и зарубить удобно расположенную цель, если бы топор поблизости нашёлся. - Боишься, что и там душить начну? - Смачно повеселился Бобби в полголоса. Затем его низкий тембр зазвучал все также насмешливо, но уже ближе к проходу шахты: - Если б собирался избавить от тебя мир, не пачкал бы руки и просто впустил бы сюда тех псин. Они, поверь мне, оценили бы твои шпионские навыки. - О, действительно. - Опешил БиАй, не успевший ещё проанализировать акт благосклонности и рассудительности беспощадного, как казалось, Чживона. - Спасибо, что уберёг мою душонку. Типа рассчитаемся, когда я вылезу отсюда живой? Он не видел и не слышал, но явно ощутил проявившийся как шрам на идеальном лице зловещий оскал киллера. - Ещё как рассчитаемся, - Бобби плюнул куда-то в водосток и снова обратился к шпиону под самым потолком: - Понимаю твоё рвение и отчаяние хоть что-нибудь дельное там откопать. У тебя ведь всего-то три дня. Я б тоже на стенку лез. - Это черт ещё и потешался! - Привези мне оттуда сувенир, крошка. Ханбин чуть не поперхнулся призрачным комом в горле от припадка возмущения и паники, но звуки удаляющихся шагов вернули его в чувства. Нельзя было медлить. Злодюги были готовы вломиться в душевую сразу после того, как Бобби выйдет к ним в коридор. Жизнь тут становилась все невероятнее, ведь Ханбин был смертельно благодарен человеку, который выиграл для него время на спасение и по совместительству являлся той гребанной причиной, из-за которой он сюда полез. Никогда не знаешь, чего ещё ожидать от этого сраного мира. Да уж, в шпионских боевиках всякие там проходы и шахты выглядят гораздо романтичнее и цивильнее, чем на деле. Здесь как будто под унитазом проползаешь, честное слово. Составителю какого-нибудь экзотичного каталога парфюмерии ограниченного выпуска для истинных ценителей не помешало бы для всестороннего развития ознакомиться с роскошной и богатой палитрой ароматов, что тут водились, ибо здешние образцы были бесценны и неповторимы по своей природе. У БиАйя закружилась и разболелась голова. По мере удаления от душевой спасительный свет угасал, оставляя нерадивого инспектора Гаджет в кромешной тьме. Но дилера подбадривала во всей этой нелепой ситуации лишь одна мысль: раз уж ради такой подсказки МинУ поделился бесценным опытом, то её просто грех не использовать. Да и сам он как-то, по-видимому, сюда пролезал и находил нечто весьма полезное. Так что в любом случае игра стоила свеч. Ну и зловоний, безусловно. Помимо добротных запашков препятствием для безболезненного прохождения своеобразного челлэнджа являлось ноющее ребро. Практически треснутое днями ранее оно мечтало о покое и безмятежности, а уж точно не об этих вот всех приключениях азиатского Индианы Джонса. Но Ханбин взял свои яйца в кулак и строго-настрого запретил себе скулить. Прокол сейчас мог бы означать не просто завал ответственной миссии, но и потенциальный риск для жизни. Через минуты три бесцельного с виду ползания БиАй упёрся в тупик. Затем оказалось, что здесь вентиляционка сворачивает налево и там далеко, откуда-то снизу даже льётся слабый свет. Ханбин прилёг на секунду, а затем полез дальше, вытирая грудной клеткой многовековую пыль закромов Ёндыпхо. Интересно, когда МинУ тут последний раз пролезал? И для каких таких целей? Свет оказался не так близко, как мерещилось. Обман зрения. До него было ещё ползти и ползти. Но у торгаша не было иного выбора. Так что спустя ещё минуты пять он добрался до решётки и с вожделенным интересом всматривался, что же за таинственное место оказалось под ним. Перед пытливым взором торгаша предстала чёрная кухонная плита. Гора кастрюль и ржавой посуды. Совсем рядом висела энергосберегающая лампочка. Он находился прямо над кухней. Умница, МинУ, десять из десяти за курсовую! Ханбин пытался разглядеть что-нибудь ещё, оценить масштабы кухни, возможно, присмотреться к месту хранения продуктов или двери склада, но обзор открывался скудный. Лишь плита, гора посуды и раздражающей свет от лампочки. Послышался скрежет железной двери. Помещение наполнилось шумом и гамом, быстрыми разговорами и басами. - Эй, Чан, куда делись ключи от склада? - У надзирателя Бона до следующего привоза. - Че? Нам теперь овощи под расписку получать? Че за херь? - Да нахуй шли овощи, лучше рис промой. - Этот твой рис уже у всех в глотках застрял. Хочешь, чтобы они нам тут бунт подняли? - Да не ссы, ещё денёк потерпят. - Лучше бы рыло прочистить этому сраному Бону, а не этот рис. Знаешь же, под чью он дудку пляшет. - А че крутого строишь? У самого-то с теми же братками все давно схвачено. - Ну так это ж я, а не коп хренов. Его зачем приплетать? Моя доля должна с ним делиться что ли? - Ну сам тогда за склад отвечай без базара, хах. - Нет уж, спасибо, ещё такой головной боли не хватало. Весь этот мутный диалог сопровождался лязгом и скрежетом железной посуды и прочей утвари. Тот, что возмущался с большой охотой, на одну минуту в середине общения подошёл к плите, и Ханбин тотчас же его узнал. Это был тот самый мужик, что накладывал им на днях и весьма подозрительно поддерживал зрительный контакт с одиночкой. У БиАйя сердце запрыгало так, что он начал бояться, как бы оно тут решетку не пробило. У него в руках было все больше и больше сведений на вес золота! Ай да прыткость, ай да везение, Ким Ханбин! Тебе на воле так не везло, ей богу. Ханбин твёрдо вознамерился выжить, а после выхода отсюда завести внуков(да, вот так сразу без посредников перейти к внукам, он ведь авторитетная криминальная бабушка в конце концов) и поведать им историю о великих географических открытиях в муниципальных тюрьмах. Только БиАй собрался двигаться дальше, как треклятая пылинка защекотала его нёбо, вызывая острый приступ чиха. Дабы не сдать себя с потрохами, Ханбин отполз вперёд, но... Но все-таки, мать вашу, не удержался, и, да, блять, чихнул! Сразу же после этой идиотской реакции организма Ханбин поторопился покинуть ту зону над кухней, где вполне могли бы расслышать его тюленьи позывы. Впереди была тьма ещё пуще и гуще, чем прежде. И поджидала какая-то орава тараканов и жуков. Брезгливость и отвращение торговца не знали в тот момент конца и края. Но громкие тревожные голоса позади, оттуда, где люк вёл на кухню, подтрунивали исследователя не останавливаться. Через несколько минут блужданий в темноте впереди будто показался неоновый свет. Ханбин сощурился и стёр нежелательный пот со лба. Жарко тут уж точно не было, но стресс и напряжение сделали своё дело. Вентиляционный выход снова находился под самым потолком и открывал вид на больничные койки и белоснежные занавески. В нос сразу ударил горьковатый привкус лекарств. Бэнга-бэнга, мазафакеры. Папочка нашёл золотую жилку. БиАй разглядел в деталях больничное крыло и к облегчению обнаружил, что оно практически пустовало. Ни врача, ни мед.братов, даже заключённых, отматывающих срок на жёстких кушетках мед.пункта, не было заметно. Тут Ханбин вспомнил о своём несчастном, настрадавшемся друге из фургона. Аджосси. Острое желание проведать его в купе с ярым стремлением поскорее покинуть этот гнетущий проход логически подтолкнули дилера к последующим решительным действиям. Выбираться нужно было сейчас. Более благоприятных условий для вылазки придумать было сложно при данных обстоятельствах. Так что, не долго все взвешивая, БиАй снял вентиляционную решетку с сопутствующими звуками, откинул куда-то на пустую кушетку, а сам выпрыгнул. Ноги будто ослабели , а мышцы атрофировались, так что звук прыжка был довольно-таки смазанным. На его внезапное появление как из материнского утроба отреагировала лишь одна живая душа: старый добрый Нам Хван, весь перебинтованный и покалеченный, лежавший справа через две-три кушетки. Он сначала застонал, потом намеревался завопить как в ужастиках, но БиАй тут же спохватился: - Тише, друг, тише. Это ж я, Ким БиАй. - Би...Ай? - Еле пропыхтел обескураженный Аджосси с опухшим лицом в синяках и кровоподтёках. - Он самый, - лучезарно улыбнувшись, дружелюбно произнёс торгаш. Он подошёл к к кушетке и похлопал мужчину в бинтах по плечу: - Как ты тут? Держишься? Выглядишь прям как конфетка. Ну, такая, в бинтах, хех. - Затем отошёл, чтобы пристроить решетку на своё избранное место. - Я-то держусь... С тобой что? Будто из...кхм...печки. Подгорел весь. Многозначительной взгляд старичка подействовал на опьяненного открытиями торгаша вполне отрезвляюще: Ханбин склонил голову и придирчиво себя оглядел. Действительно, он теперь напоминал чумазого аборигена из доменной печи. Ну, чутка преувеличено, но уж лучше описать в худших красках, чем недооценить силу восприятия и впечатления. БиАй совсем не предусмотрел тот факт, что его майка с робой, на которой был вышит серийный номер, осталась в душевой. Если его вещи попадут не в те руки, то его личность может быть идентифицирована в качестве мишени для шантажа. Весьма незавидная перспектива. Но дилер рассудил, что лучше всего решать проблемы по мере их поступления. Якобы да кабы припасем на досуг. Умывальник около кушеток был успешно использован торговцем для обряда очищения. Но не в гигиене была суть. В любой момент мог зайти врач и обнаружить у себя в крыле полуголого уголовника. Вот уж тогда точно не объяснишь, как такой объект сумел без возмущений дисциплинированного начальства дойти до стерильного медицинского пункта. - Аджосси, подсобишь мне немного? - Дружелюбно подмигнул БиАй, открыто намекая на майку товарища, валявшуюся на стуле рядом. - Бери. Все-таки Нам Хван мужик был что надо. С этим уж не поспоришь. Уже будучи в чужой майке, дилер уселся на стул и заботливо вгляделся в побитого друга: - Болит ещё? - Все тело ноет. - Ничего, подлатают тебя. Главное, что живой. - Ты меня донёс? - Да, с мужиком по кличке Гризли. - Это же тот, что в клетке дрался как обезумевший медведь. - Да, он самый. Неплохой мужик. Аджосси странно откашлялся, будто что-то прокряхтел, затем уже по-другому, более пристально уставился на беззаботного с виду торгаша: - Так и будем дальше трепаться о житейском или поговорим уже про твоё эффектное появление? Ханбин ухмыльнулся, поняв, что со светской беседой покончено. Все-таки Хван болен был не настолько, чтобы не отметить для себя феерический номер, выданный ранее эксцентричным по всем меркам неугомонным Ким БиАйем. - Не вздумай повторять в домашних условиях, дедуля, - усмехнулся Ким, вызывая вполне ожидаемую реакцию: - Заткнись, сорванец, ты мне во внучки не годишься, - нахмурился Нам Хван, затем чуть сощурил лоб, дав знать о колющей боли, и кисло улыбнулся: - Кто ж тебя в тех трубах схоронить решил? - Не поверишь. Я сам полез. - Ханбин улыбался так победоносно, словно хвастал медалью за скаутскую отвагу перед отцом. - Ну и редкостная же ты идиотина, БиАй. К чему такие меры? - Тяжёлые времена - тяжёлые меры, что уж добавить. Обстоятельства вынудили, - обывательски пожал плечами Ханбин, будто в прошлом обстоятельства часто загоняли его в вентиляционные проходы. В ту же секунду послышались шаги за дверью. То явно возвращался на рабочее место здешний целитель. Шпион в законе поправил майку, чтоб смотрелась как родненькая, и подмигнул больному другу, чтобы вёл себя естественно. Дверь открылась и тот, кто шагнул за порог, был слегка смущён тем фактом, что во время его отсутствия заключённых в крыле прибавилось. - Кхм... Вы ко мне? Пост охраны прошли без затруднений? - С подозрением послышался шуршащий нудный голос врача. Ханбин широко улыбнулся и выразил своё почтение перед доктором, слегка поклонившись. - Я друга зашёл навестить. Вот, общаемся. Правилами ведь не запрещено? Врач с секунду скептично сверлил взглядом дилера, затем безразлично кивнул и сел в кресло, уткнувшись в записи. - Передай Гризли мою благодарность, - снова вернувшись к светскости, молвил Хван. Больше для проформы, чем для справки, разумеется. - При следующей встрече обязательно, - учтиво отозвался БиАй. Один вопрос все же крутился в голове торговца, но Ким понимал, что он не понравится пережившему ад на вечеринке Аджосси. Нахмурился, ощущая, как взволнованный интерес его пересиливает. Через минуту внутреннего противоборства дилер все же сдался и уступил вопросу свою волю: - Все же, Нам Хван, мне все невдомек, что ты забыл в том месте? В тот вечер? Аджосси на удивление отреагировал вполне равнодушно, пожал плечами и ответил: - Ну я же заступился за тебя в ткацком. Мы с тобой помним, кому это пришлось не по нраву. Поэтому-то и я хлебнул своей крови сполна. Резкий приступ вины ошпарил Ханбина как внезапная струя кипятка в ледяной пустыне, заставшая врасплох непринужденного путника. Он весь осел, сжался от напряжения, крылья носа вздулись и принялись большими кубами вдыхать горьковатый воздух медицинского пункта. Стало нереально паршиво на душе, будто настигла мгла, от которой бежал во всю прыть. - Я отомщу за тебя, дружище. Скоро все тут будут знать, как это хреново - разозлить меня. Поглядишь ещё, как я круто тут устроюсь, - безбрежный порыв энтузиазма, амбиций размеров с гору накрыл чувства и ощущения БиАйя, твёрдое намерение и острое желание надрать зад самой судьбе охватил его как безумного, так, что у Кима аж по-иному засияли глаза. Нам Хван же ощутил накатывающее желание откашляться от такого дикого и необузданного взгляда, в котором плескалась строптивая и непобедимая энергия. - Пожалуй, у тебя есть все необходимое для этого, - негромко и задумчиво изрёк больной, выражая своё доверие и предрасположение. Ханбин и не думал, что с самого начала поладит с этим заурядным на вид аджосси, решившим подзаработать на крупных финансовых махинациях. Он тепло и с благодарностью во взгляде ему улыбнулся, прежде чем уйти. Одно лишь слово вертелось на языке БиАйя весь тот путь, что он проделывал по дороге из больничного крыла в свой блок: склад. Склад. Сокровищница, шкатулка волшебства, ящик Пандоры. И ключи хранятся у какого-то Бона. Фамилия слишком забавная, чтобы отдавать ему ключи от целого сырьевого подполья, на котором держится весь Ёндыпхо. Впрочем, роль склада нельзя переоценивать. Там ведь всего лишь продукты и временная утварь. Наверняка он лишь малый аналог того, что в себе могут таить закрома тюрьмы. Но все же сам факт владения складом сводил БиАйя с ума. Если где-то и могли остаться мелкие товары после перевозки, то наверняка там. Не зря те сотрудники на кухне упоминали долю и то, что этот Бон-коп тоже в деле. Иначе и быть не могло, ведь в этой гнилой тюрьме все давно продали систему. Поднимаясь по лестнице, БиАй случайно задел плечом спускавшегося заключённого. У самого аж загудела боль, а ребро вдруг дало о себе знать. - Мразь мелкая, ослепла что ли?! - Задетый в миг освирепел, а его долговязый товарищ рядом надменно глядел на растерявшегося дилера сверху вниз. - Посмотри-ка, Гун, это ж наш новенький. Как его там? Королева Фей? - О, знаменитость, - смачно выдавил коренастый мужик, оголяя золотые зубы и надвигаясь на молодого уголовника. Ханбин уже и подзабыл о своей яркой славе и столь же яркой ебанутости. Будто вывеску прилепил на себя: унизьте любой, кто пожелает. Ему пришлось вжаться в перила, стараясь не глядеть вниз. Тем временем широколицый золотозубик начал надменно скалиться: - А ты с высоких ставок начал, щенок. Как ворвался, так сразу заарканил главу китайцев и самого безжалостного смотрителя. Кстати, я слышал, что с китайцем ты дурно обошёлся. Цену себе набиваешь, а? - Мерзкий говнюк подошёл настолько близко, что гнилой запашок разлагающихся зубов стал слишком чётко ощутим. БиАйя качнуло назад от него. А тот продолжал с нарастающим презрением: - Запросы прям колоссальные, хотя живёшь в самой пидорской, мудацкой камере во всей тюряге. Не много ли на себя берёшь? Я б на месте китайца давно б тебя грохнул. - А я бы не стал этого делать. Только час назад БиАй бы без зазрения совести послал бы любого, кто вдруг предположит, что обладатель этого голоса поможет бедняге-торговцу избежать очередную его неудачу. Гадкий тембр, остановивший представителя сурового класса быдло, принадлежал ДжэГу, ублюдку, который слишком многое из себя пытался строить в душевой. Он тоже поднимался с нижнего этажа и как раз наткнулся на стычку. К удивлению Ханбина, этот кореец был обладателем пивного животика, лысеющей головы и туевой хучи наколок на руках. Он больше походил на рассудительного барыгу, у которого БиАй на воле забирал товар для будущей реализации, чем на мужлана, смеющего вычехлыхиваться при Бобби. Головорез, который минутой ранее был готов вскрыть дилеру череп, слегка попридержал коней и досадливо оскалился, не понимая, с какой радости его вдруг приструнила шишка снизу. ДжэГу тем временем пафосно поднимался, не отнимая узких глазёнок от вида напряжённого БиАйя. - Конечно, ты можешь его пришить, - совершенно хладнокровно продолжал речь уголовник, - он-то сам напрашивается, тут правда твоя. Но только если готов ответ держать перед Бобби. Мне не нужны слухи о том, что мы с тобой сблизились. Ну уж простите, Ваше Высочество, тщательнее надо было выстраивать линию поведения, если хотели избежать подобных слухов. Теперь-то уже почти каждая шавка в этой конуре считает этих двоих прям таинственным альянсом, объединившимся для осуществления загадочных миссионерских целей. Мерзкий обидчик нервно ухмыльнулся, будто изумлялся безграничной фантазии шутника: - Ты че, за гандона меня держишь? Бобби и этот жалкий выкидыш? Да, похоже, задетый прохожий исключительным интеллектом не отличался. Значит, доходить будет долго. Будто и не по его душу тут развели базар, БиАй безразлично глядел на свои ногти, словно в очереди за сеансом массажа. А тем временем на лестничной площадке раздался новый голос, тоже уже знакомый в этих стенах: - Не знаю, что там у Бобби за счёты с новичком, но вот Гризли уж точно не понравится, если его друга найдут выпотрошенным. На верхнем этаже к перилам пристроился СонКи, какой-то сонный и взлохмаченный, надменно глядящий на развернувшийся внизу спектакль. - Тьфу ты, прям прочно тут закрепился, подонок, - рассерженно пробубнил несостоявшийся вершитель правосудия, отходя от застывшего на месте смиренного БиАйя и уходя восвояси, но не без выражения липкого презрения на кривом лице. ДжэГу, поднимаясь мимо Ханбина, оценочно оглядел его, пока они были на одном уровне. А затем также беззаботно удалился, как и появился. Ханбин встряхнулся, прокашлялся и, засунув руки в карманы, угрюмо продолжил ход. А наверху его поджидал знакомый. - В этом месте даже спокойно пройти не дают, да? - В дружелюбном тоне молвил сосед, подмигивая хмурому Ханбину. Душа торгаша не лежала к этому деланному любовничку Гризли, хоть тот и заступился за его шкуру. Он весь был какой-то настораживающий: такие обычно хотели прилизаться к бизнесу Кима, ведя себя дружелюбно и ласково, а затем бесследно пропадали, стоило им чуть поглубже вникнуть в эту сферу и понять, что горы денег, бабенок и бухлишка к рукам прибрать так легко не удастся. Тем не менее, игнорировать мужчину было бы совсем не к лицу, так что БиАй обуздал своё вырывающееся пренебрежение и ответил неоднозначным тоном, стоя к объекту боком: - В этом месте вообще не угадаешь, от кого прилетит, а кто, наоборот, прикроет. - Хочешь сказать, что помощи от меня ждать бы не стал? - Лукаво ухмыльнувшись, СонКи как-то отталкивающе улыбался. Так обычно кот радуется новой мышке. Смекнув настрой собеседника, БиАй решил принять полярную сторону поведения, став прямолинейным и честным: - Гризли - достойный человек, так что на его окружение я всегда готов рассчитывать. СонКи, казалось, старание торгаша оценил и снисходительно кивнул. А БиАйя вдруг поразила в голову идея о том, что раз этот мужик ищет контакта, то надо бы обязательно повестись. Ведь это сейчас то, что нужно торговцу, чтобы наладить свои потоки. Нужно больше узнать о здешних устоях и нравах, а СонКи ведёт себя как потенциальный носитель данной информации. Так что, дружественно кивнув собеседнику, Ханбин решил подыграть ему в его постановке зарождающегося общения: - А ты чего скучаешь? Гризли по делам свалил? В коридоре начали появляться люди, оживлённо болтая и собирая ставки на новый спор двух каких-нибудь бугаев. Заметив это мешающее беседе преображение обстановки, СонКи жестом пригласил дилера в свою камеру. - Гризли всегда в это время ходит в качалку, - как терпеливая и опытная женушка выговаривает СонКи, наклоняясь к своей тумбе. К слову, да, здесь была тумба. И вообще БиАй слегка прихуел с интерьера: ничего общего с обычной суровой тюремной камерой, в которой проживал он сам. Будто в спальню к женатикам заявился, не иначе. Да, конечно, кушетки-то были обычные, но без второго яруса и с более приспособленным для людей матрасом. Ханбин невольно приметил деталь зорким взглядом: пол был украшен длинными отметинами, которые явно свидетельствовали о частом смещении кушеток. Когда мозг торгаша нарисовал ему картину, на которой доступно изображаются цели и мотивы этих перемещений, торгаш неожиданно для самого себя смутился. И отвёл любознательный взгляд. - Присаживайся. Гризли обычно не против гостей, если они одобрены нами обоими, - СонКи воистину вёл себя гостеприимно и от прежнего ощущения отторжения буквально не оставалось ни следа. Но БиАй все равно не позволял себе забыть то чувство и проникнуться к этому персонажу симпатией. Все же что-то в нем настойчиво отпугивало благосклонность торговца. Когда оба сели на кушетки, житель уютной камеры протянул Ханбину зеленое яблоко. От его аромата внутри БиАйя что-то сжалось и заныло. А от цвета буквально рябило в глазах. Что-то неправильное и противоестественное было в том, чтобы поедать столь привычные на воле яркие фрукты в этой мрачной темнице для согрешивших. Но дар Ханбин принял, не решаясь все-таки надкусывать. СонКи же рутинно кусал смачную сливу, не ощущая абсолютно никакой скованности или неправильности своего положения. - Ты выглядишь так, словно затеял тут переворот, - усмехнулся мужчина, проницательно глядя на дилера напротив: - Чего такой загруженный? Пытаешься в одиночку разобраться со всеми алгоритмами, что придуманы задолго до твоего появления? Брось эту самонадеянность. Наставнический тон СонКи подтверждал догадки БиАйя о том, что если кто и хорошо осведомлён в устройстве этого заведения, то это непременно любовник Гризли, у которого ума хватило довольно неплохо здесь зажить. Пусть и далеко не нравственными методами. - Гризли говорил, что я тебе импонирую. С чего такая доброта? Без обид, но ты больше похож на расчётливого человека, чем на альтруиста, - не в бровь, а в глаз. Между двумя повисло напряжение, но Ханбин не позволял себе сжаться под его давлением. В помрачневшем взгляде, выглядывавшем из-под висящей чёлки, вновь проскользнуло нечто скользкое и жуткое, что и настроило торгаша против подстилки Гризли при первой их встрече. СонКи, ничуть не задетый прежними словами БиАйя, хмыкнул: - Без обид, но ты тоже. И именно твоя расчётливость меня и заинтересовала. Ты ведь далеко не простак, Ким БиАй. И не из вежливости последовал за мной в камеру, так? Ты что-то вынюхиваешь и у тебя это плохо получается. Не мудрено. Ведь ты совсем один, Чесон и Мину практически не в счёт. Та высокомерность и надменность, с которой он произносил имена сокамерников Ханбина, насквозь проколола грудную клетку торговца, что он чуть ли не принялся судорожно глотать воздух, теряя самообладание. Но рядом с этим холодным и расчётливыми манипулятором такая реакция была бы худшей из возможных, она дала бы соседу слишком много власти над положением и буквально означала бы, что БиАй согласен с его изречением. Сжав руки в кулаки, БиАй жёстко процедил сквозь зубы: - А ты, значит, бесценен? СонКи приподнял бровь, которую рассекал загадочный шрам, и равнодушно ответил на вызывающий вопрос: - Ты можешь сам удостоверится. Достаточно задать несколько вопросов и сравнить уровни знаний без обиняков. - Предположим, что ты прав. Я кое-что вынюхиваю. А конкретно меня интересуют поставки, распространение и сбыт товаров. Думаешь, сможешь быть полезен? - Ханбин знал, что ввязался в опасную игру. Он все ещё не доверял СонКи и абсолютно не верил в его намерение быть полезным. Но нужно было извлечь максимальную выгоду из ситуации, раз уж любовник Гризли не был настроен враждебно и даже считал, что может шарить за двоих. Тем более, что часы беспощадно тикали. Жилистый кореец пожал плечами и спокойно кивнул, словно вопрос состоял в любимом сорте чая: - В этом деле, как ты догадываешься, главное знать, кто и над кем стоит. Это самый важный, но и самый сложный вопрос. На его изучение понадобятся годы, а я вижу, что ты спешишь. - Верно, не собираюсь я тут диссертацию писать. Мне нужны основные аспекты. Кое-что я и сам разобрал: одиночки, повара на кухне, медик и надзиратели - все варятся в одном котле для реализации товара. - Ещё бы, - СонКи показался на секунду преподавателем, которому в сотый раз отвечают на экзамене веками проверенные законы природы. - Без них вся система полетит к чертям. Но это очень размытая схема, дружок. Хитрые глаза СонКи жадно блестели, будто подгоняя БиАйя в его погоне за информацией. - У меня есть схема и поточнее. Есть имена, но я не могу в них разобраться. К примеру, - Ханбин на секунду запнулся, не решаясь выложить мужчине все, что он выяснил. Нужно было либо идти во-банк, либо заткнуться и выйти прямо сейчас. Но задумчивый взгляд СонКи все же пригвоздил торговца на кушетке и заставил продолжить на свой страх и риск: - Надзиратель по имени Бон. Под чьим он контролем? СонКи чуть кашлянул, но с ответом не задержался: - Он сравнительно недавно крутится в этой сфере. Для ХэШу и его деятельности с группировками уже как полгода подчищает территорию. - А ХэШу это...? - ХэШу? - СонКи словил недоуменный взгляд БиАйя и про себя отметил то, что по его надеждам БиАй должен был знать гораздо больше к этому моменту. - Один из главных ветеранов, он еще при создании "див" всем тут заправлял. И главарей банд, кстати, защищал, года семь назад. До того, как все устаканилось. - Защищал? От чего? - Продолжал недоуменно спрашивать БиАй, наклоняясь ниже к сидящему напротив знакомому. - Кхм, от кого, - мягко поправил более сведущий сонбэ, - От Бобби, разумеется. Он тогда к нам только поступил и про меру ничего не знал. Учинил тут кровавый беспредел. Почти всем войну объявил и не угомонился, пока не поставил на колени практически всех. Годик выдался кипишным. Бесконечные разборки, пока Бобби не добился своего и не пресытился этой войнушкой. Теперь-то ещё большая пелена и дым неизведанного окружили хромую, коренастую фигуру этого странного персонажа по имени СонКи. Ханбина вдруг настигла страшная напасть: захотелось блевануть, выбежать, прорваться через охрану и сбежать из этого проклятого места, навевающего депрессию, отчаяние и страх забвения. История этой тюрьмы была мрачной, поганой, жуткой и дохуя сложной, а сам БиАй показался себе заебавшимся в край офисным клерком, который больше не мог выносить однотонные будни и тягучие сверхурочные. Сколько ещё этот кошмар будет продолжаться? - Понимаю твоё смятение. Конечно, ЧеСон тебе этого не расскажет, он ведь всего лет пять тут торчит. А в то время гнев Бобби уже сделался запугивающей легендой, по типу тех, что рассказываются детям на ночь с помощью фонарика и теней от рук на стене. Слушать умудрённого опытом СонКи становилось невыносимым, а в уютной камере сделалось слишком душно. Не потому, что любовничек пиздел о небылицах, а потому, что он был прав до приступов рвотного кашля. Хоть и внутри торговца бушевали неистовые силы, поднятые с самого дна, внешне он ещё держался молодцом и даже не побледнел. Охрипший голос озвучил его вопрос: - Значит, этот ХэШу остерегается Бобби? - Как и любой адекватный заключенный в Ёндыпхо. Если кто и лезет на рожон, то только те, кто загремел сравнительно недавно и не видел всего, что он тут устраивал. - Блять, - опустошенная ватная голова Ханбина свисла между его коленями, а его пальцы ухватились за волосы на теменной области. Безликим призрачным шёпотом он удручённо выдохнул вниз: - Все на свете завязывается на этом гребанном убийце. На его суровое и отчаянное замечание тут же нашёлся комментарий: - Да, выходит так. А ты надеялся, что ангелочков тут встретишь, красивых и милых, как дивы? Тут все с шипами и со своими скелетами в шкафах, так что, друг, опасаться бы не помешало. - И тебя тоже? - Ханбин поднял-таки голову, уставившись пустым взглядом в морщинистое лицо мужчины. - И меня. По крайней мере я уж точно не без греха. - Ты тоже бандитов держал в страхе лет семь назад? СонКи прыснул в сторону и выкинул косточку сливы в мусорное ведро поблизости. - Нет, моя история тривиальна, но не лишена драмы. Я лишь прошелся по нескольким головам, прежде чем уютно тут устроиться. Ханбин сам не ожидал, что вздрогнет. Почему-то он не сомневался насчёт того, что одна из этих голов - Чесон. Змеиные глаза, выглядывавшие из-под несуразной чёлки, уловили перемену настроения, и их обладатель лихо сменил тему: - Знаешь, ты мне чем-то напоминаешь его в те годы. Такой же жадный и желающий подмять всех под себя. Возможно, этим ты его и бесишь, и привлекаешь. БиАй и сам подозревал, что мужчина выкинет нечто в этом духе. Он встал с кушетки, устало выдохнул и ухмыльнулся, поправляя майку: - Я догадывался о нашем сходстве. Но дружить нам это не помогает. Спасибо за яблоко, но я лучше отдам его Чесону. Прежде, чем отвернуться, Ханбин словил искривлённую улыбку владельца камеры. Стоя уже на выходе, БиАй услышал: - Знаешь, тогда я не ухватился за шанс сблизиться с будущем властителем этой ямы. А теперь мне кажется, что стоит сдружиться с тобой, пока не поздно. Но и тебе нужно правильно расставить приоритеты, пока не поздно. Срок длинный, ты ведь понимаешь, о чем я? БиАйя жутко бесило то, что он понимал. Прекрасно и ясно, как Божий день. Но и это нихуя не помогало, а новые подробности интрижек муниципальной тюрьмы только вывели его из себя, заставляя тяжёлыми и грузными шагами продвигаться к своей смердящей камере, которая на фоне гнездышка Гризли и СонКи казалась теперь хуже разлагающейся помойки. В сырой и тёмной камере было тише, чем на кладбище. Сокамерники спали в ожидании очередного громогласного звонка. Но с приходом торгаша верхняя полка его кровати оживилась. На кушетке приподнялся ДжэДжун: - Хён, вернулся? Когда мы пришли с работы, тебя не было. Расскажешь, где пропадал? В голосе звучала искренняя забота и любопытство. Ханбин выдохнул и уже приготовился поведать о своих невероятных приключениях в потемках туннельных проходов Ёндыпхо, как на нижнем ярусе недовольно запыхтели, сонно застонали и обвинительно бросили: - А ты разве не видел, Джунни, с какой стороны пришёл твой хен? Прямо из камеры Гризли. Любезничал с его очаровательным партнером. Желание рассказать о тонне накопленных сведений как ветром сдуло после недовольных нападок со стороны Чесона. Ханбин встал в центре и упёрся руками в бока: - С чего ты взял, что я с кем-то любезничал? Да, мы говорили, но я с ним не нянчился. Какие твои проблемы? - Да води ты дружбу с кем хочешь, трахайся с кем угодно, мне посрать, ясно? Только если собрался общаться с СонКи - смени камеру прямо сейчас. По-другому мы никогда не поладим. Чесон, сев на кушетке, заговорил жёстко, безапелляционно и даже практически на срыве. Его голос дрожал от бешенства, а глаза пылали яростью, будто он готов был впиться в глотку Ханбину при одном упоминании о любовнике соседа. На этот раз правда была на стороне Чесона и Ханбин чувствовал, что ступил на минное поле и даже задел одну. Ему не хотелось и дальше раздражать взвинченного сокамерника, так что он успокоился и не стал отвечать агрессией на агрессию. В голове промелькнули слова из послания МинУ: Чесон сам не свой, потому что ему больно думать о них с СонКи, но он это хорошо маскирует. Не дави на него. Не давить. Да, Ханбин не знал, что пережил в этом аду анорексик. Нельзя было на него давить. Торгаш выдохнул, сел на свою постель и мягко заговорил: - Виноват, прости. Я же даже не выслушал тебя. Ты намекал, что СонКи дурной человек. Я и сам это успел почувствовать. Но что он на самом деле сделал тебе, Чесон? В камере загудела гробовая тишина. Чесон собирался с мыслями. В потемках можно было различить его лицо, искажённое гримасой боли. - Мы многое с Мину пережили. Вы даже не представляете, - в этих тихих словах ощущалась боль, обида и глубокая скорбь. У Ханбина сжалось сердце и впервые за долгие годы проступило острое желание кого-то обнять. Это было несправедливо. Несправедливо, что одни так страдают, а другие живут припеваючи. БиАйю хотелось заорать об этом на всю округу, но он сдержанно молчал, давая возможность Чесону взять себя в руки и продолжить разговор. Длинноволосый анорексик скривился, будто проглотил кислую массу, ногтями принялся расчесывать вены на кисти левой руки, а затем начал повествование: - Меня повязали в то же время, что и Гризли, сидели с ним в одном изоляторе. После распределения в Ёндыпхо нас двоих даже поселили в одну камеру. На первых парах Гризли отгонял от меня всяких шакалов, так как я с самого начала был ни на что не годным дрыщом. А СонКи в то время шиковал: он щеголял как лидер сообщества "див". Без шрама, без хромоты, молодой, харизматичный и обаятельный, как черт. Как-то раз он заметил меня и мое щуплое телосложение и предложил присоединиться к его делу. Гризли советовал послушаться его, ведь иначе мне было не выжить. Но, похоже, СонКи не ожидал, что я довольно быстро завоюю популярность. По началу клиенты обращались со мной как с драгоценностью, боясь нанести вред. Их подкупала моя схожесть с хрупкой женщиной, молчаливость и покорность. Даже Гризли вскоре стал моим постоянным клиентом, продолжая защищать от напастей. Тогда-то все и покатилось к чертям. СонКи, бросая на меня косые и завистливые взгляды, перестал вести себя доброжелательно. Но я был настолько наивен и окрылен беззаботностью существования, что даже не заметил этого. Я верил ему, как своему наставнику. Однажды он бросил невзначай фразу, что клиенты все чаще и чаще просят, чтобы дива немного употребляла для веселого и игривого настроения. Я не придал этому особого значения, но фраза застряла в моей голове. А потом как бы между делом он притащил мне колеса и пакетик с порошком. Разумеется, я повелся и попробовал, так как привык прислушиваться к советам опытного сонбэ, не подозревая, как сильно тот меня ненавидел. Должен признать, что он достаточно хорошо это маскировал. Он только и умел, что прикидываться, актёр из него тот ещё. Очень быстро я привык к наркотикам, что уносили меня прочь от мирского, а Гризли почти сразу начал беситься, ибо я чересчур увлекся этим и перестал замечать свое окружение. СонКи регулярно подбрасывал мне наркоту, якобы в знак особой благодарности за работу, не просвещая, что клиентам на самом деле омерзительны упоротые дивы. И, в один роковой день, какие-то амбалы пронюхали, не без помощи СонКи, что я тайком кайфую один в камере, пока Гризли гуляет во дворе. Они пришли и накинулись на меня, обращались со мной совсем не так, как я привык. Тогда-то я и узнал разницу между привилегированным статусом дивы и простой обкуренной скатившийся давалкой. Как только весть о том, что меня знатно опустили толпой, прошлась по тюрьме, Гризли от меня отвернулся и не желал больше иметь ничего общего, обвиняя в случившимся мою пагубную зависимость. Меня перевели в другую камеру, которую потом все прозвали шлюшеской дырой. А я докатился до анорексии и постоянных изнасилований за возможность получить дозу. Я и сам не заметил, как в тот период СонКи сблизился с Гризли. А потом принципиально игнорировал существование этих двоих, что жестоко предали меня. Особенно я возненавидел этого уебка СонКи, который собственноручно изгнал меня и превратил мою жизнь здесь в сущий ад. Только потом я понял, что в этом месте каждый - всего лишь такой же, как СонКи, в той или иной степени. Кто-то хуже, кто-то лучше, но иных не бывает. Когда СонКи совсем снюхался с Гризли и забросил клиентов, став личной подстилкой, на его место пришел этот сосунок ТэГи. По началу никто не воспринимал его всерьез. Но вскоре этот молокосос научил относиться к себе уважительно. Он, скажу тебе, вдвое хуже, чем когда-либо был СонКи. Исповедь Чесона задевала за живое. Пусть она и была рассказана трезвым, рассудительным голосом переболевшего этими муками человека, но все же своей пламенной правдивостью и обличением скрытой людской гнили добиралась до самых отмороженных участков сердца. Её трагичная суть, пронизывающая колкими шипами все повествование, будто обобщала весь человеческий опыт, полученный горьким путём предательства, собственной недальновидности, лжи и порочности. - Он... Он поступил омерзительно! Свиная морда! Как ты стерпел его в нашей камере?! Нужно было давно его пришить за все это! - Импульсивный и разгоряченный Джун дрожал от негодования, не зная, как выразить своё сочувствие и омерзение. Чесон лишь благодарно и смиренно улыбнулся: - Может его и нужно было когда-то пришить, но шанс уже точно упущен. Теперь он живёт под боком Гризли и бед не знает. Добился, чего хотел. Чесон перевёл взгляд с младшего на БиАйя в скромном ожидании его реакции и не заметил никаких бурных перемен. БиАй в ту минуту отрёкся от насущного и погрузился в густые и откровенные мысли о том, что с каждым днём в этом падшем месте он открывает все более дьявольские, тёмные и отвратительные стороны человеческого потенциала. Он не хотел учавствовать во всем этом театре абсурда, но понимал, что он здесь и зритель, и актёр, и декорация. И этот рассказ Чесона, и слова СонКи, и добросердечная реакция Джуна - все это часть его собственной жизни, которую уже никогда не искоренишь и не изменишь. Все летело к чертям: принципы, достижения, цели. Ханбин лихорадочно это чувствовал. Но, глядя в глаза Чесону, нашёл в себе мужество вымолвить: - Ты жив, ты с нами, Чесон. С остальным разберёмся. Продажная душонка СонКи ещё не раз нам позавидует. Прежде, чем оглушительная сирена возвестила всех заключённых о прогулке, БиАй словил благодарную и безмятежную улыбку анорексика за протянутое зеленое яблоко. Двигаясь в неплотном потоке к заведению, где подают свежий ароматный чистый воздух, не обременённый затхлостью и сыростью пыльных стен, БиАй угрюмо сетовал на превратности своего нового образа жизни, побуждавшие его постоянно обещать светлое благоустроенное будущее или молоть языком всякую чушь спасения ради. Торгаша мучал один вопрос философского толка: удастся ли вообще с его складом характера, который в простонародье зовётся невоспитанностью, прийти к такому финалу, в котором он свободно расхаживает по тюрьме, имея те привилегии, о которых вечно всем толкует и к которым призывает, как избиратель перед всенародными выборами? Все меньше и меньше дилер верил в заложенную природой целеустремлённость и смекалку, видя, какими методами выудили себе удобства и привилегии представители местной элитной прослойки. Явно ведь не маркетинговым новаторством, проповедями и ползанием по трубам они добились всеобщего признания и солидного статуса. Без грязных интрижек, похоже, тут было не заведено метить в тяжеловесы. Даже если по теории Нам Хвана у БиАйя были все предпосылки для того, чтобы добиться лучшего из того, что жизнь здесь вообще может предложить, сам торгаш понимал, что его действиям не хватает чего-то существенного. Нечто извечно тормозило его развитие в здешних стенах и тянуло ко дну его репутацию: дело было не в строгих смотрителях или драконьих мордах. Дело было в нем самом. Отмечая про себя тот наглядный факт, что в этот день полакомиться кислородным коктейлем вышли немногие, Ханбин мысленно позволил себе вернуться в первые дни пребывания и укорить самого себя в недальновидности и чрезмерной показушности. Нужно было залечь на дно перед тем, как тщательно все проанализировать, взвесить, просчитать перспективы и подобрать подходящую роль. Что ж, теперь-то блять Ханбин может быть спокоен в случае, если ему будет угрожать второй тюремный срок: уж он-то будет знать, как себя вести с чистого листа, за это благодатное знание честь и хвала его эмпирическим наклонностям! Но жить нужно было здесь и сейчас. В этом гадком, грязном от луж и слякоти дворе, на который не так давно обрушился моросящий ливень. Все заключённые, выбравшиеся из своих будок, разбрелись небольшими толпами по периметру, а Ханбин в одиночке лениво поплёлся поддерживать серую ограждающую стену. Мысли его окутывались таким же тёмным покровом, как и тот, что накрыл высокое, неясное небо над столицей. А что если для того, чтобы раскрыть потенциальные возможности проживания, нужно было что-то кардинально менять? Подход к ситуации, методы, круг общения, способ поиска и анализа, что угодно?! Вдруг совершенно произвольно безутешный взгляд Ханбина упёрся в стайку, от которой по округе расплывался щебет и колокольный звон миловидного смеха. Дивы. Ну надо же, все-таки почтили сброд своим присутствием. Неожиданно, но их появление подтолкнуло Ханбина к размышлениям нового рода. БиАй снова в уме продублировал слова своего старшего приятеля Нам Хвана. Что, если заострить внимание на преимуществах, а не на ошибках пережитых ситуаций? Зачем спрашивать, как выбить из этого заведения все "лучшее", что оно таит, если можно показать все "лучшее", что таит сам Ким Ханбин? Что у него есть такого, что нет ни у одного уголовника, застрявшего здесь на длительный срок? Как он справлялся с ношей сбыта нелегального товара в жарких городских точках, долгое время оставаясь живучим и конкурентноспособным наркодилером нескольких районов сразу? Ханбин поднял глаза к открытому, недосягаемому пасмурному небу. Он знал свои выгодные качества: иногда он самому себе напоминал заведённый механизм, по типу скоростного поезда, который уперто шёл вперёд по своей траектории, рассекая ветра и препятствия на пути. И чем быстрее он наращивал мощь и скорость, чем наглее становился, тем легче ему жилось и работалось. Наглость почти всегда была первым счастьем. Он был в нужный момент пробивным, мало думал о рисках и страхах, был относительно лёгок на подъем, всегда старался успеть там, где не поспевали другие. Вот почему он просто не смог залечь на дно этого омута с чертями. Ему непременно хотелось всплыть на поверхность и утереть всем нос. Интересно, что ощущал Бобби, когда попал сюда? Схожие чувства? Прежде, чем пристыдить себя за вольность и настроить против мыслей о презренном(под знаком вопрос) киллере, Ханбину пришлось подавить внутреннюю икоту, которая вырвалась из груди в тот самый момент, когда сам Бобби заявился во двор. Общество тут же оживилось на глазах. Дивы страстно зашушукались, одиночки попятились в стороны, а столы с группировками приветствовали благосклонными и почтенными кивками. Он шёл уверенно, жёстко, но плавно к столу ветеранов, слабо приветствуя остальных и абсолютно не обращая внимания на тех, кто пришёл сюда без свиты или соответствующего окружения. Бобби уступили место в центре стола без спешки, но с заметным уважением и намерением угодить. Некоторые из сидящих за столом глядели на него с братской преданностью, кто-то просто дружелюбно, иные отводили многозначительные молчаливые взгляды. Ханбин же наблюдал за этой картиной проявления субординации и идолопоклонничества с явным скепсисом, недоброжелательностью и даже с неким вызовом для сложившихся устоев. Бобби расцветал и царствовал, источая власть и авторитет, именно в кругу тех, кто некогда признал за ним право вот так заявляться, хищно озаряться на бывалых и занимать среди них почётное место вожака прайда. Пусть и среди ветеранов не было лидеров и четкой иерархии, но все могли видеть, как Бобби упивается молчаливым подчинением и безукоризненной последовательностью тюремных вожатых. Вот, где Ким Чживон сделал себя как Бобби, как авторитет, который спокойно может травить новеньких, чтобы убить скуку. Это его родная стихия: быть в роли палача, карателя, который решает, будешь ты жить завтра или нет. Волна выбрасываемых в кровь неясных и беспокойных чувств, плотно и тесно сплетенных между собой событиями последних дней, в купе с уже привычным выбросом адреналина, заставлявшего виски бешено пульсировать, подхватили сознание БиАйя, пробуждая в нем его фундаментальные черты и первобытные желания: разбить на осколки эту маску надменности, сломить, заставить ослабеть на глазах у толпы, подкосить репутацию и поставить под сомнение идеальное досье киллера-победителя без единого промаха. Ответ пришёл на ум сам собой: гони вперёд, как высокоскоростной поезд, Ким Ханбин, оставляя позади страх облажаться или проиграть, дави на своём пути общественное мнение и делай то, в чем действительно хорош - провоцируй на что-то запретное, недоступное доселе, сбивай с толку и с пути истинного этих несчастных грешников. Ким Чживона пора было сажать на иглу. И этой иглой станет сам БиАй. Столы настолько не были приучены к тому, что даже гипотетически некто из левых посмеет проникнуть в их годами устоявшиеся отношения, что, когда лёгкой походкой за несколько широких шагов торгаш преодолел расстояние между стеной и столом ветеранов, они даже не пытались скрыть замешательства и удивления. Бобби как раз в этот момент увлёкся обсуждением с соседом по скамье поставок оружия в другие столичные тюрьмы. Поэтому он не сразу просек изменения в консистенции окружающего воздуха двора, которая не менялась долгими периодами. Все стихли, упирая мрачные взгляды в БиАйя, заставляя тишиной и сменой атмосферы и самого Бобби поднять взгляд на возникшую фигуру. - Бобби, сладусь, ты робу мою не видел? Не помню, где в последней раз ее снимал. Не у тебя случайно? Да, это расценивалось как вторжение на священный храм Чживона, где он слыл хозяином. Бесконечно безрассудная, дерзкая и сумасбродная атака на ценности, которыми киллер кичился уже долгое время. Уголовники за столом кровожадно заулыбались, вспоминая, когда подобные выходки наблюдались во дворе в последний раз. Боялся, что поползут слухи? Что ж, после сегодняшнего бояться будет уже нечего, дружище. Ибо вся тюрьма будет уверена, что это больше, чем просто слухи. - Не понял, эт че за клоун? - Вдруг послышалось с края стола, где ветераны уже пришли в себя от потрясения и оглядывали торговца. - Очередной обдолбанный хмырь, - Бобби пытался придать интонации как можно более хладнокровный, пренебрежительный тон, но рука сама невольно сжималась в кулак. Он обжигающим как пламя злобным взглядом, от которого неподготовленный человек сгорел бы заживо, уставился на дилера и грозно бросил: - Проблемы ищешь? Ханбин не намерен был отступать от сценария. Этот момент он обыграет на совесть так, что гильдия голливудских каскадеров будет аплодировать ему стоя как дань его мужеству и храбрости. - Нет, сладусь, я ж сказал, что робу ищу, ну ты чего? - Ханбин хлопал глазками настолько наивно и непринуждённо, словно бы за ним сейчас не наблюдали почти все глаза, собранные в тюремном дворе. К Бобби при всех напрямую обращался новичок из камеры шлюх. Да ещё и звал его унизительно даже для подстилки "сладуськой". Эта ситуация явно бы тянула на легенду или добрый вымысел на ночь глядя, если бы не происходила при свидетелях и в разгаре светового дня. Сознание Бобби тоже не отставало от массового и давно уже обогнало его, дойдя до понимания, что этот случай будет на слуху ещё очень долго. И что теперь у всех БиАй будет ассоциироваться со смельчаком, который не боится заговорить с неистовым хладнокровным зверем Ёндыпхо Бобби. Этот гаденыш оказался совсем отбитым и не прислушался к совету не давать повода слухам. Тем самым сам себе подписав приговор. Раз уж он желает навечно отождествляться с Бобби, то пусть принимает все последствия и бремя этого отождествления. Разгневанный, пробужденный Бобби-губитель судеб пообещал себе, что не даст спуску этой дрянной курве и так привяжет к себе, что она будет молить о пощаде. Бобби поднялся со скамьи, будто ведомый тёмной силой, и хрипло, с расстановкой высек из речи: - Есть время на скандалы, сучка? Трех дней тебе многовато стало? Сократить до одного? У БиАйя пульсировало в висках так, что он будто бы уже слышал бит того низкосортного клуба, где его повязали совсем недавно. Но назад дороги не было. Торгаш скороговоркой выпалил: - Так не терпится меня заполучить, развратник? Бобби молча, излучая подавляющую ауру убийцы, перешагнул через скамью и стал грозно надвигаться на наглеца, но насмешливый голос из-за стола чуть остудил его явную жажду убивать: - Уоу, господа, че при нас трахаться будете? Ханбин решил, не теряя ни секунды, обернуть эту паузу в свою пользу, быстро выговаривая ветеранам: - Ой да Бобби может где угодно, вы че еще не в курсе? - Чувствуя, как кровь закипает в жилах, отчаянный торгаш артистично захлопал ресницами: - Лапуль, а помнишь, как тогда ты меня в прачечной подкараулил? Неужели удержался и не рассказал об этом своим друзьям? Толпа за столом сначала растерялась, не зная, как на это реагировать, а потом разошлась диким неистовым смехом, больше походившим на коллективный вопль. Вот это называется ор выше гор, друзья, а не просто интернет-фразочка... Ветераны брызгали слюной от напора смеха, а Бобби лишь брезгливо кривился и жёстко процедил: - Остатки мозгов не сплюньте, долбоебы. - Затем подошёл к Ханбину, больно ткнув его пальцем в грудь и испепеляя на месте горящим разозлёнными взглядом: - Ты. Со мной идешь, выродок. Под киллером содрогалась земля, он не оборачивался, молнией устремляясь к входным дверям. Дивы и прочие смотрели на следовавшего за ним Ханбина как на сумасшедшего и в мыслях уже похоронили. Но Ханбин не ощущал ни сожаления, ни страха. Он ехал вперёд с бешеной скоростью. Почти сразу после входа в здание Бобби резко свернул направо и ещё раз направо, пропадая в дверном проеме. Ханбин последовал за ним. Оба оказались в темном кабинете с пустым столом и пустыми книжными стеллажами. Похоже, это был резервный кабинет для надзирателей, который не использовался уже давно, судя по тоннам пыли. Когда дверь захлопнулась, а пыль содрогнулась в воздухе от хлопка, Бобби яростно обернулся на торговца и презренно заговорил: - Тебе трубы последние мозги отшибли, малой? На тот свет решил отправиться? Я думал, ты здесь зажить собирался. Или я твоё суицидальное рвение неправильно расценил, щенок? Тёмные глаза с адамантовым отливом сверкали в полутьме кабинета и метали искры. Но Ханбин не стушевался, напрягая мышцы лица и сохраняя запал: - А какое тебе дело, что я решил? Хочешь - бей. Зачем цацкаться? Подобный вызов и совершенно безумная дерзость полностью отшибла Бобби башку. Он в мгновении ока оторвал Ханбина от земли, подняв за шкирку и выдал все, как на духу, в порыве агрессии: - Ты, блять, дрянная целка, какого хуя возникаешь? Ты у меня на самом петушином дне валяться будешь, понял? Изначально ты только для этого и годился, хуесос. БиАй тоже ощутил, как теряет самообладание. Откровенная ярость Бобби действовала на него как катализатор к пропорциональному откровенному свирепству, поэтому и он ощутил, как мысли без обработки слетают с языка: - А ты с самого начала не планировал от меня отъебаться, так ведь? Решил стать моим личным судьей? Превратить мою жизнь в ад? Сука, и без тебя с этим справяться, нахуй ты доебываешься со своими условиями? По какому, блять, праву? - Решил, значит, спровоцировать меня, чтоб я сразу с тобой закончил? - А ведь ты рассчитывал эту мыльную ебущую мозг оперу на весь срок растянуть, да? Поэтому такое время подгадал, чтобы нихуя наладить тут не удалось? Так, мудачьё? - Отчаяние и гнев торгаша, накопившиеся с момента встречи в душевой, наконец нашли выход, оборачиваясь в слова. - Ты значит теперь решил, что умереть без борьбы будет достойным финалом для такого мозгоеба, как ты? - Так ты хочешь, чтоб мы постоянно боролись друг с другом? Вечного соперника себе захотел? Или чего ты там хочешь, сраный наемник? Воздух между уголовниками наэлектризовался так, что оба могли бы уже получить по разряду. Но от этого эмоциональное возбуждение и накал никуда не пропадали, а лишь усиливались. - Бесить друг друга - это единственное, что у нас тут получается в идеале. Или ты заметил что-то еще, вшивый наркодилер? - А если и заметил, то что мне за это будет? Сдачу экзамена отсрочишь, сенсей? - Наверно, у преподавателей в школах Кореи уши бы завяли от неуважительного диалекта и яда, которым пестрил тон самоубийцы-БиАйя. Но отступать никто в комнате не был намерен. - Хватит торговаться и трепаться, сученыш. Давай проверим, что у тебя ещё получается, - будто бы желая взять на понт, разгорячено выдал Бобби, опуская Ханбина на твёрдую поверхность лишь для того, чтобы толкнуть к стене двумя сильными глухими ударами по грудной клетке. Ребро дилера жутко заныло, но ни одна мускула на его лице не дрогнула. Он фибрами чувствовал то, что должно было произойти дальше, и не желал терять лица и не смел отступать. Весь кабинет будто покрылся испариной, как тело Ханбина, а все предметы в комнате словно стали частью его организма и дышали его раскрытыми порами. Возбужденное и болезненное восприятие действительности Ханбина успело лишь зафиксировать тот отправной момент, когда воздух вокруг слишком накалился и стал сухим, терпким, как пот, которым БиАйя прошибло от ощущений горячих ладоней на обоих щеках, скользящих к скулам и линиям подбородка. Но сам миг, когда скуластое острое лицо киллера оказалось буквально на границе раздела двух мироощущений, был безвозвратно упущен. Теперь на своих пухлых и сухих губах Ханбин ощущал настойчивое инородное давление, которое будто бы жаждало проникнуть в самые сокровенные мысли и слова торговца, что ещё могли были быть припасены для будущих воспламеняющих перепалок. Желая опомниться и избавиться от чужого вероломного воздействия, БиАй схватил и сжал жилистое плечо высокого преступника в свои тиски, но не сумел найти силы для чего-то большего, потому что именно в тот момент его губы перестали сопротивляться и разошлись в стороны, впуская в горящий рот чужой скользкий, проворный и беснующейся язык. Ханбин не верил в то, что происходило. Он будто ничего не видел, а жил только лишь благодаря тактильному восприятию и собственным ощущениям, которые словно играли с ним в злую шутку, создавая иллюзию чужой руки на талии и на шее, ближе к затылку. Но большую концентрацию и удары по нервным окончаниям получали именно рот, язык, губы, Ханбин уже не знал, где что и как: губы прижимались к его губам в требовательном взаимодействии, рты раскрывались навстречу друг другу, чтобы высвободить дыхание и языки, которые словно бы теперь физически пытались навредить друг другу так, как да этого в словесной перебранке. Горячая ладонь будто бы ненароком случайно задевала те участки кожи на талии, где под её махинациями задиралась майка. А волосы на затылке больно оттягивались, когда наемнику ему хотелось большей отдачи от рта и истерзанных губ Ханбина. Два раза БиАй столкнулся взглядом с глазами, которых теперь отдалял лишь лоб, упершийся в переносицу. В первый раз глаза были жадными, ненасытными, пожирающими и невероятно злыми. Словно то, чем они были заняты, являлось ничем иным для обладателя этих глаз, как актом проявления жестокой пытки и насилия. Второй же раз произошёл, когда Ханбин разорвал мучительно долгий поцелуй из-за неровного, сбитого дыхания, чтобы наконец-то отдалиться от настойчивых жестоких губ и выпутаться из длинных, обвивающих рук. На этот раз взгляд был не просто злым: он предупреждал, что вырвет спрятавшийся язык из неподатливого рта, если Ханбин посмеет осуществить задуманное. И Ханбин не посмел. Так что с новой силой и остервенением этот незнакомый Бобби накинулся на его губы, чтобы вновь истязать глубокими и голодными поцелуями, будто пробовал на вкус не двадцатидвухлетного уголовника, посмевшего потешаться над ним и доводить до исступления, а вожделенный объект страсти, до которого добирался через моря и океаны. Ханбин ощущал себя съедаемым, пожираемым, желанным и поглощаемым нутром, будто само его сознание терялось где-то в той ничтожной дистанции между лицами, губами, глазами двух преступников разных рангов. И ещё он ощущал себя полностью подчиненным воле Бобби и отданным на неизведанный никому ранее страшный суд, где открываются невиданные пороки и прегрешения. Этот суд, свершаемый над плотью и сознанием БиАйя, завершился также внезапно, как начался. И завершение было уже настоящим, явным и ощутимым, по сравнению с ранними размытыми попытками и инициативами Ханбинами прервать странный влекущий контакт. Несмотря на жар, исходивший от двух тел, в штанах БиАйя не стало тесно, что он расценил как остатки психологической и физической стабильности. Жалкие остатки. Бобби хищно и удовлетворенно вытер собственные губы тыльной стороной ладони, будто животное, облизывающееся после кровавой трапезы. Он вдруг жутковато улыбнулся, загадочно сверкая своими узкими, сводящимися с ума своей решительностью глазами: - Думаю, мы оба открыли друг в друге новые полезные навыки, ха? - Как он мог говорить так ровно, обыденно и спокойно после того вакуума, в который было погружено его дыхание минутой назад? - И, впридачу, новый способ заткнуть тебя, пиздабол. К нему снова возвращалась эта надменность, размеренность и хладнокровие, присущие ему всегда. Всегда, за исключением того момента, когда губы Бобби слились с губами БиАйя. Ханбин отдышался, как после знатного забега, не отрывая взгляда исподлобья от узких, растворяющихся в потемках кабинета глазах, чтобы проговорить: - Наверно, это ещё и новый способ снизить уровень угрозы Бобби для окружающей среды, - на некоторые время повисло молчание, после которого оба одновременно почувствовали нужду в лукавых улыбках. - Ты таким образом собрался опустить меня на петушиное дно? Или просто искал предлог помацать? - С ухмылкой, возвращаясь в прежнюю колею, поинтересовался БиАй. Бобби беззлобно отрицательно мотнул головой: - Это было почти спонтанно. - Пометка "почти" обнадёживает, - с усталой улыбкой ответил Ханбин, склоняясь все ближе к выходу из кабинета. - Я не собирался лично учавствовать в твоём обряде опущения. А что, тебе вдруг захотелось, чтобы это был я? - Рваное дыхание утихающего зверя гипнотизировало так, что лёгкие БиАйя даже не смогли издать смешок на лукавый вопрос кокетливого хищника, который казался сейчас обольстительным мерзавцем из криминальных романов. Ситуация казалась абсурдной, щепетильной и абсолютно сбивающей с толку. Но разве не этого хотел Ханбин? Сбить с толку, спровоцировать на что-то такое, отчего Бобби будет сам не свой? Но как знать, насколько сильно это потрясло самого Бобби. По крайней мере вряд ли так сильно, как подкосило идеалы БиАйя. Он теперь не был ни в чем уверен. Даже в собственном бунте против системы. И ненавидел и себя, и Бобби за это. За эту детскую выходку. Но в глубине сознания он признавал, что не различает больше границы своей ненависти. Так уж ли они неприступны, если Бобби удалось всего лишь парой шагов внедриться в его зону личного пространства и заполнить собой буквально все, что пустовало в ней? - То, что тебя уже интересует, чего хочу я, тоже обнадёживает, - все же ухмыльнулся торгаш. - Ты все ещё у меня на прицеле. Ну как, побудешь на нем или готов сдаться прямо сейчас? - В заговорщическом тоне Бобби теперь было нечто большее, чем просто вызов или азарт. Это было ненавязчивое позволение и приглашение продолжать борьбу. Ведь теперь их двоих связывало не только противоборство и влечение к нему, но и секрет. Одна тайна на двоих, растворенная в темноте этого необитаемого кабинета. - Думаешь, я так сильно впечатлён, что готов смиренно свесить лапки? - Прежний фирменный запал неугомонного Ким БиАйя будто переродился, и теперь с абсолютным бесстрашием его обладатель взирал на киллера. - Игра с огнём - это у меня в крови, Ким Чживон. - Что ж, тогда считай, я зажег огонь, Ким Ханбин.