***
Вернулись они к вечеру, когда солнце уже почти что скрылось за западной стеной. Тяжело дыша и отдуваясь, трое парней пересекли границу Глэйда и как подкошенные рухнули на траву. К ним тут же бросились все остальные, желая узнать подробности вылазки, совершенной абсолютно по-новому. — Ни слова не скажем, пока вы не дадите нам воды, утырки, — просипел Минхо, переворачиваясь на спину и раскидывая руки в стороны. Эвита с Джефом принесли по полулитровой бутылке воды каждому. Минхо приподнялся на локтях и сразу же присосался к горлышку. Алби еще с минуту полежал на животе, отдыхая и выравнивая дыхание, и только потом взял в руки бутылку. Ньют сел, согнув ноги в коленях и положив на них локти, и с благодарностью принял воду. — Ну что? — спросил Эрни, усаживаясь на траву напротив Бегунов. — Рассказывайте. Убежали ни свет, ни заря, даже не предупредили. Одна лишь Эви знала. — И то, потому что завтраком кормила, — добавила девушка, присаживаясь по-турецки. Минхо допил воду, опустошив бутылку, и уселся, опершись на вытянутые назад руки. Он посмотрел на Эви и прищурился: — В тебе что-то изменилось. — Ничего не изменилось, — нервно дернула плечом Эвита и отвернулась. К ее счастью, азиат не стал приставать дальше, он слишком устал. — Сегодня мы исследовали гораздо больше, — произнес Алби, оборачиваясь на ворота. — Не знаю, насколько идея шнурка с картами здравая, но ускориться было неплохим предложением. — С картами? — переспросил Джеф. Алби поморщился. Они же так и не рассказали никому про них. — Новичок предложил зарисовать конфигурацию Лабиринта. Каждый день. А потом посмотреть, есть ли закономерность в том, что стены меняются каждую… Последнее слово лидера глэйдеров потонуло в привычном гуле, предшествующем закрытию ворот. Все ребята молча уставились на каменные створки, которые через какое-то время начали медленно смыкаться. И только когда ворота плотно закрылись, и на поляне установилась идеальная тишина, Минхо радостно сообщил: — От меня воняет, как от свиньи, пойду-ка в душ. Азиат поднялся на ноги и не спеша побрел к душевой кабинке. — Нашли что-нибудь интересное? — поинтересовался Макс. — Мы обежали довольно много коридоров, — Алби грустно посмотрел на Строителя. — Но, естественно, не успели заглянуть за все повороты. Лабиринт огромен, боюсь, обежать его весь нереально за один день. — Не обязательно нужно пробегать весь Лабиринт, чтобы выйти отсюда, — первый раз подал голос Ньют. — Достаточно исследовать его так, чтобы обнаружить максимально короткий путь к выходу. — Если он есть, — поджал губы Эрни. — Ночью положение стен изменится, — продолжил Ньют, не обращая внимания на Чистильщика, — и мы посмотрим, какие новые пути нам откроются. — Если откроются, — буркнул Зарт, стоя рядом с Алби и опираясь на лопату. Эвита глубоко вздохнула, переваривая информацию. С одной стороны у них появилась надежда на то, что выход есть и его можно найти, а с другой все было так размыто и неопределенно, что все-таки одна ее часть была на стороне Зарта. Девушка невольно посмотрела на Ньюта — того, кто подарил им частичку надежды. Внезапно парень поднял голову и встретился с Эвитой глазами. Это произошло так резко и так неожиданно, что Эви тут же отвела взгляд. И тут же пожалела об этом. «Ведешь себя, как наивная пятиклассница, Эва». Эва. Ей вдруг захотелось еще раз услышать свое имя из уст Ньюта с его странным акцентом. — Эвита, — Алби поднялся на ноги. — Как там насчет ужина? Если честно, умираем с голоду. — Я как раз закончила перед вашим приходом, — Эви оперлась об руку Эрни и встала. — Идемте, я накрою на стол. — Я помогу, — по традиции добавил Джеф, гордо вышагивая впереди. — Мы только душ примем вслед за Минхо, — Ньют отдал пустую бутылку девушке, а она готова была поклясться, что заметила, как уголок его губ на мгновение дернулся вверх. Зайдя на кухню, Эвита зацепила взглядом большую коробку с надписью «одежда», которую разбирала сегодня днем. Вспомнив кое о чем важном, она попросила Джефа расставить на столе столовые приборы, а сама побежала к душевой кабинке, вода в которой уже перестала шуметь. Но по возне, доносившей оттуда, девушка с облегчением поняла, что азиат еще там. — Эй, Минхо, Минхо! — она постучала в деревянную дверцу. — Че? — отозвался тот. — Видишь, рядом с зеркалом Макс прибил крючок? — Ну? — На нем висит довольно мягкая ткань. Это называется полотенце. И оно твое личное, там вышито твое имя, видишь? Пользуйся только им, хорошо? Дверь душевой распахнулась, и оттуда вышел довольный Минхо, держа в руке полотенце. — Ты всем именные полотенчики сделала? — усмехнулся он. — Нет, только тем, кто вытирается чужими полотенцами, — Эвита еле удержалась, чтобы не показать язык. Минхо, ухмыльнувшись, собрался было пойти в сторону обеденного стола, но вдруг обернулся и произнес: — Слушай, если у вас с Эрни там что-то такое… личное, не нужно так явно это демонстрировать, лады? Эвита совершенно искренне удивленно посмотрела на Минхо: — Ты это о чем? — Ну, весь этот твой вид, — азиат помахал перед ней руками. — Че у вас там с Эрни происходит никого не стебет. Хотя Алби, возможно, просто не догадывается. Мне-то пофигу, но у него, знаешь ли, бывают заскоки… — Эй, стоп, стоп, — остановила Эви словесный водопад Минхо. — Между мной и Эрни только дружба, не больше. Как между мной и Джефом, Максом или тобой. — Хм, — Минхо почесал подбородок. — Значит, дело в новеньком? В этом шнурке? — Что ты несешь? — нахмурилась Эви. — Забей, — азиат махнул рукой. — Я так голоден, что сейчас готов слона сожрать. Ты случайно не запекла парочку? Поужинав, глэйдеры разбрелись кто куда. Время между принятием последней пищи в день и сном было свободным, каждый отдыхал, как хотел. Кто-то сразу шел спать, кто-то гулял по Глэйду, кто-то просто валялся на траве, некоторые болтали у костра, который по традиции разводили каждый вечер для тепла. Эвита сидела поодаль от костра, облокотившись о здоровенное бревно, поваленное поперек южной стены. Это было ее любимое место. Над головой — чистейшее небо, усыпанное миллиардами ярких звезд, разных размеров и цветов. Часть из них образовывали созвездия, названия которых Эви даже смогла высвободить из закоулков потерянной памяти. — Эва, — раздался тихий низкий голос у нее над головой чуть позади. Она безошибочно угадала, кто это. — Ньют? — девушка обернулась и приветливо качнула головой. — Присаживайся, раз пришел. Юноша уселся рядом и молча уставился в стену, на которой четко выделялись закрытые ворота. — Ну что, привыкаешь к жизни в этом чудесном местечке? — поинтересовалась Эви. — Не знаю, смогу ли когда-нибудь вообще привыкнуть, — помолчав, ответил Ньют, не сводя взгляда со стен. — Сможешь, — сказала девушка, качнув головой. — Все привыкают. Почти все, — поправилась она, вспомнив Мэрри. — Но я уверена, что ты сможешь. Кстати, я все еще твой как бы куратор, так что если будут вопросы — обращайся. Обещаю ответить на них, — она улыбнулась не понятно зачем, ведь парень все еще смотрел впереди себя. — Если сама буду знать ответ. Какое-то время они сидели молча, каждый думал о своем. Эвита, запрокинув голову, пыталась посчитать звезды, но каждый раз сбивалась. — Эва, — Ньют бросил быстрый взгляд на девушку. — Ты, и правда, сегодня выглядишь немного иначе. Девушка закатила глаза. — Я подвела глаза углем, — не выдержала она. — Что, плохо? — Нет, — Ньют пожал плечами, облизав губы. — Только вот, — парень протянул руку и аккуратно вытер черную полоску под левым глазом девушки, — уголь потек. Эвита, смущенно вспыхнув, быстро потерла пальцами под глазами, в стремлении стереть черные подтеки. Ньют усмехнулся, наблюдая за суматошными движениями девушки, которые совершенно не помогали ей: черные полосы только сильнее размазывались по коже. — Стой, — юноша остановил ее руки и, облизнув свой палец, вытер все лишние полосы. — Вот и все, — он слегка поджал губы. — Но лучше не рисуй им больше, с ним не видно настоящего цвета твоих глаз. А он у тебя красивый, — сказав это, парень снова отвернулся и посмотрел пред собой. Чувствуя, как горят ее щеки, девушка опустила голову, чтобы скрыть улыбку, появившуюся на ее губах. За весь месяц никто из парней не говорил ей таких слов. Их тишину внезапно нарушил громкий топот ног. Минхо, перепрыгнув через край бревна, на который опиралась девушка, радостно воскликнул: — Кланк! — Что? — одновременно спросили Эви и Ньют. — Кланк! — снова повторил Минхо. — Это, мать его тапочки, гребанный кланк! Ньют, не привыкший к взрывному характеру азиата, обернулся на девушку. Та, увидев полный непонимания и одновременно опасения взгляд блондина, не смогла сдержать улыбку. — Минхо, ты переел? — спросила Эви, насмешливо смотря на азиата. — Все-таки нашел где-то жареного слона? — Вот ради тебя старался, — Минхо сделал шаг влево, оказавшись прямо напротив сидящих шанков. — Сидел, понимаешь ли, на величественном троне… — Ой, давай без подробностей, — попросила девушка. — … и, как беременный тремя касатками, тужился, — не обратил тот внимания на просьбу. — Минхо, — Ньют прикрыл глаза ладонью. — Фу, о чем вы только думаете, — поморщился азиат. — Я тужился от дум великих, как нам дерьмо назвать, чтобы Эвита каждый раз не морщилась, как сейчас вот. Кто ж виноват, что думы меня застали на троне. Так вот, в один момент меня осенило: кланк! Будем называть ужасное слово на «д» кланком! — Я сейчас пожалею, что задам этот вопрос, — Ньют опустил ладонь с глаз, — но все же в честь чего? Кланк? Какая связь? — Видишь ли, друг мой, — Минхо сделал вид, что поправил невидимые очки на носу. — Если прислушаться к падению фекалий, можно услышать… кланк, — высоким голосом произнес парень. — А если фекалий много, то кланк, кланк, кланк… — Мы поняли, — остановила Эви, подняв ладони вверх. — Сначала у меня был вариант сракуля, но… — Минхо задумчиво почесал плечо. — Минхо, хватит! Ньют проводил взглядом довольного юношу, возвращающегося к костру, чтобы всем рассказать про нововведение, и обернулся на девушку: — У него все там нормально? — он покрутил указательным пальцем около виска. — Привыкнешь, — Эвита похлопала блондина по плечу. — Еще лучшими друзьями станете.***
Все следующие дни Бегуны исследовали Лабиринт, пропадая до самого вечера. Ориентировались по солнцу — едва стены начинали отбрасывать темно-пурпурные тени, сразу же возвращались обратно. Конфигурация стен действительно менялась каждую ночь. На утро бегуны всегда выбегали в прямой длинный коридор, сворачивали направо, и тут каждый день перед глазами парней появлялись стены, сменившие свое положение на новое. Макс специально для Бегунов построил небольшой шатер, расположив его в роще, скрывая за деревьями, где Алби, Ньют и Минхо каждый вечер приводили карты в читабельный вид и анализировали. В один из таких вечеров, когда Бегуны засели в своем Картохранилище допоздна, Эвита принесла им еду прямо в шатер и невольно стала свидетельницей разговора. Минхо уверенно твердил — огромный Лабиринт состоял из нескольких секторов. — Ушлепки тупенькие, — ласково называл он Ньюта и Алби. — Завтра обратите внимание на стены. — Я обращаю! — тут же возмутился Ньют. — А… что ты имеешь ввиду? Что именно нужно было заметить? — Цифры, болван. Огромные красные цифры на одной из стен. Каждый день они разные.… И это значит… — он выжидающе уставился на глэйдеров. Алби молчал, сосредоточенно глядя в карту. — Каждый день открыт только один сектор, — предположил Ньют, скручивая краешек пергамента в руке. — Бинго, шнурок! — обрадовался Минхо. — Мы сто пудов не оббегаем весь Лабиринт, а только один сектор. И то, не полный. Сколько мы уже носимся? Семь дней. Стебанутые Создатели либо считать не умеют, либо запутывают нас, и каждый день цифры в разном порядке. Но самая большая цифра была восьмеркой, сегодня. Значит, секторов, как минимум, восемь. — Значит, сектора будут повторяться? — логично задал риторический вопрос Алби. — И, дождавшись, когда снова откроется первый сектор, мы сможем продолжить его изучение… — Нужно ждать, — вздохнул Ньют, беря в руки кусок хлеба. — А пока надо ставить на картах номер сектора, а то мы запутаемся в конец и так и подохнем в этом Глэйде…***
Спустя неделю и два дня после того, как в Глэйде появились Бегуны, теория секторов Минхо подтвердилась: ранним утром глэйдеры, как обычно, выбежали в открывшиеся южные ворота, и на сей раз на стенах вновь появилась цифра 7, которую однажды уже видели Бегуны. Воодушевленные такой переменой, ребята со всех ног помчались исследовать этот сектор дальше. А на следующий день седьмой сектор закрылся, уступив место первому, а потом был пятый, за ним второй, шестой, четвертый, восьмой и третий. А далее снова седьмой. Тем вечером, когда седьмой сектор вновь был открыт, Эвита сидела у старого давно полюбившегося ей бревна. — Ну что, полностью смогли оббежать сектор? — поинтересовалась она у парня. — Не совсем, — коротко ответил Ньют, принимая из рук девушки конфету. — Интересно, много еще там… — вслух подумала девушка. Парень пожал плечами. — Пока что мы сумбурно носимся, как койоты с динамитным шашками, — юноша развернул шуршащую упаковку. — В следующий раз, когда откроется седьмой сектор, мы должны побежать самым коротким путем к оставшимся коридорам, если только я верно рассчитал маршрут, а то Минхо разозлится так, что будет способен стены снести одним кулаком. — А что, это идея, — хмыкнула Эви, вытягивая ноги. — Разозлить Минхо, он и протаранит нам путь отсюда. Напрямик. Парень, усмехнувшись, повернул голову направо и посмотрел на девушку: благодаря горящему позади костру, в ее каштановых волосах будто играли теплые лучики солнца, а на лице, напротив, отражался холодный свет луны. Это сочетание пламени и льда было так ей к лицу, что Ньют невольно восхитился этим видом. — Что? — спросила девушка, заметив, что юноша пристально смотрит на нее. Он облизнул нижнюю губу, какое-то время помолчав. Эви заметила, что облизывать губы вошло у парня в привычку. И девушка не могла сказать, что ей не нравилась эта привычка. — Я боюсь, что, даже исследовав весь сектор, мы ничего не найдем. Иначе, зачем там восемь секторов? Глупо делать выход в одном из них на самом виду, не логично и слишком просто, — наконец, произнес Ньют, предпочитая никогда не отвечать на ее «Что?». — Иногда ответ на сложный вопрос бывает очень простым, — отозвалась Эвита почти полушепотом. Ньют снова обернулся на девушку, но, встретившись с ее темно-зелеными глазами, сразу же отвел взгляд и принялся молча дожевывать сладость. Последнее время они часто сидели на этом месте: Эвита любила смотреть на звезды, Ньют любил тишину. И то и другое оба могли найти, сидя у старого высохшего бревна, которое не позволяли ни Эрни, ни Максу утащить отсюда. Это бревно, с раскидистым корнем, возвышающимся фута на три над землей и в сумерках ночи пугающим своими торчащими во все стороны голыми корявыми отростками, стало неким монументом для них. Больше сюда никто не приходил, они могли разговаривать о чем угодно и не бояться, что их услышат парни у костра. Эвите нравилось проводить свои вечера с Ньютом. Им даже не обязательно было разговаривать. Парень не был многословен и отличался тем, что прекрасно умел слушать. Никогда не перебивал, только сидел и хмурился. Раньше Эви могла более менее откровенно разговаривать только с Эрни. Но это могло продолжаться только до тех пор, пока Чистильщику не надоест и он не решит пойти заняться чем-нибудь более полезным. Зарт, Леон, Макс и Джеф были настоящими трудягами, любителями и фанатами своего дела, с ними девушке трудно было найти общий язык. Хотя с последним они часто находились в Хомстеде одни и, естественно, обменивались какими-то темами, мыслями, даже шутками. Но это было похоже, скорее, на рабочую обстановку, разговор приятелей, нежели закадычных друзей. Алби оставался в общении всегда на какой-то незримой дистанции. С ним не хотелось ни откровенничать, ни болтать на отстраненные темы. Эвита была уверена — Алби всегда придет на помощь, никогда не откажет в просьбе и выслушает. Он был другом, но душевным собеседником для нее он не мог стать, да ей этого и не очень хотелось. С Минхо можно было повеселиться. У парня моторчик вообще никогда не выключался, а разговаривал он не то чтобы с иронией, он просто говорил на языке сарказма. Парень уважал Эвиту хотя бы только за то, что она девушка, и легко выживает наедине с парнями. Вот так просто. Эви отвечала ему взаимным уважением. Минхо был ей словно старший брат, которого девушке не хватало. Она чувствовала — у нее точно был брат, она подсознательно была уверена в этом на сто процентов, потому что где-то в глубине души скучала не только по родителям, которых не помнила, но и по брату. — О чем думаешь? — обернувшись на нее, спросил Ньют. — Интересно, кого следующим привезет лифт? — она улыбнулась, смотря на яркие звезды. — Когда ты официально перестанешь быть шнурком. — Боюсь представить, кто мне достанется в «подопечные», — ухмыльнулся парень. — А вдруг будет девочка? — предположила Эвита и резко перевела взгляд с неба на профиль Ньюта. Она увидела, как дернулась его правая скула. — Почему бы и нет, — ответил юноша, и его губы тронула улыбка. — Еще бы, — буркнула Эвита и тут же одернула себя. «А чего ты хотела услышать? Что-то вроде: „Эва, если там будет девчонка, я не буду возиться с ней“?» «Идиотка». «Может, он еще и звать новенькую будет тоже по-особенному?» «Ну, все, хватит»! Какая ей, в конце концов, разница? Но раздражение, словно яд, уже непроизвольно растекалось липкой жижицей по ее венам, заполняя каждую клеточку тела. — Я пойду спать, — бросила она и, быстро поднявшись, направилась в сторону Хомстеда, стараясь не оглядываться, чтобы не видеть хмурого взгляда Ньюта, полного непонимания.