Ученик афериста

— Так, что говоришь? — спросил я, откупорив трехлитровую банку со свиной кровью. Наземникус, скривившись, при виде того, как я поднял банку, начал жадно глотать теплую солоноватую кровь прямо с горла, от отвращения даже портвейн отставил в сторонку. — Вкусно тебе, мальчик? — спросил меня аферист. — Очень, — насилу глотнув густую кровь, кивнул я. — Сейчас хрящом закушу. Старый, давай по делу, я несколько часов назад похоронил друга, я очень устал. — Так о том-то и речь, — сказал Флэтчер, повесив свой пиджак на спинку стула. — Я тут слышал кой-чего на тех похоронах… Я снова отпил из банки и не ответил. Наземникус, видно приняв это за знак того, что его слушают, только хотел снова заговорить, как замер, когда до наших ушей донесся приглушенный хлопок с заднего двора. Мигом подбежав к пыльному окну, аферист осторожно отодвинул в сторону занавеску. — Моран! — ахнул он, увидев, кто трансгрессировал к порогу. Я, не на шутку перепугавшись, не придумал ничего лучшего, чем подбежать к раковине и выплюнуть кровь, окрасив грязную посуду багряными следами моего полдника. Наземникус взмахом волшебной палочки заставил исчезнуть банку, а я, плюхнувшись на угловой диванчик, машинально достал мобильный телефон и принялся елозить пальцем по экрану. — Втяни клыки, — шепнул Наземникус, наблюдая за тем, как Моран поднимается на крыльцо. — Да как я их втяну? — прошипел я. — А я говорю, втяни. — Да как я их втяну? — Втяни, говорю. — Да завали ты свое… И, наконец, дверь открылась, так резко, что едва не зашибла Наземникуса. Моран переступил порог и, взглянув на пристыженного Флэтчера, потирающего лоб, повесил сумку на крючок и, сняв плащ, швырнул его на стул. — А ты все сидишь, в экран пялишься, — ворчливо поздоровался Моран, глянув своими черными глазами в мою сторону. Я оторвался от телефона и вскинул бровь. — Магловская срань, — презрительно выплюнул Моран и, заметно хромая, направился к шкафу, в котором Флэтчер хранил… всякий мусор. — Чистокровный парень, сын Поттера, проводит молодость за магловским хламом… — И вам здравствуйте, — кивнул я, демонстративно уткнувшись в телефон. — Вымрем, все вымрем, — покачал головой Моран. — Раз уже и чистокровные омагляются. — Да что вы ко мне пристали? — возмутился я. Моран, хмыкнув, достал из шкафа коробочку с тем самым вонючим табаком и уселся за стол, мастерить папиросы. Все же оторвавшись от телефона, поняв, что браконьер не заметил во мне особых изменений, я вдруг понял, что впервые увидел Морана без плаща: левый рукав его черной рубахи был сложен вдвое и пристегнут к плечу булавкой. — Паршиво выглядишь, Поттер, — снова обратился ко мне Моран, явно почувствовав на себе мой взгляд. — Хоть изредка переставай идти на поводу у Наземникуса и не пей. Я завороженно наблюдал, как Моран одной лишь рукой настолько лихо скручивает самокрутку, очень быстро работая пальцами, что даже не задумался над тем, чтоб съязвить ему в ответ. На подмогу пришел Наземникус и, бросив на стол номер «Ежедневного Пророка», свежий, но уже довольно измятый, сел напротив. — Слышал новость? Моран отложил самокрутку и, придвинув к себе газету, молча уставился на заголовок. Несколько минут в кухне было тихо. Моран все читал, терпеливо и вдумчиво, хмуря брови едва ли не на каждом абзаце некролога Скорпиуса Малфоя, настроченного престарелой Ритой Скитер, Наземникус подпер подбородок рукой, а я, закурив, стряхивал пепел в пустую чашку. Наконец, когда некролог был дочитан, Моран опустил газету. — Это прискорбно, — произнес он. – Все, студент, собирай свои пожитки и уходи из книжного магазина. — Почему это? — удивился я. — Потому что со смертью Скорпиуса Малфоя продажи наркотиков упадут процентов на восемьдесят. — Твою мать, — спохватился Наземникус. — Такой удар по бизнесу! — А я о чем, — кивнул Моран. — Это большая потеря. — Со времен Дамблдора таких потерь не было. — Ну и куда девать два килограмма кокаина, которые покойный заказал на первое сентября? — Развеять по ветру, в знак памяти о Скорпиусе Малфое… — Эй, это мой друг! — возмутился я. — Имейте хоть каплю уважения! Браконьер и жулик послушно заткнулись. Но Наземникус долго молчать не собирался, потому как то, что он так жаждал рассказать мне, а теперь еще и Морану, буквально лилось из него. — Прозвучало мнение, что Скорпиус Малфой покончил с собой, — издалека начал он, фактически пересказав некролог одной фразой. — Бред, — хмыкнул Моран с таким лицом, будто знал Скорпиуса лучше меня. — Так и напишите, передознулся. — Моран, вы уйметесь сегодня? Или утратили тактичность вместе с рукой? — проскрипел я, не узнав свой голос. Моран вскинул брови и, скривив губы в насмешке, чуть наклонился ко мне. — Закрой рот, — тихо, но отчетливо сказал Моран и повернулся к Флэтчеру. — Так что ты рвешься сказать, Наземникус? — Ну благодарю великодушно, дали мне слово в моем доме! — закатил глаза аферист. — Поттер, скорее это дело к тебе будет. Я взглянул на учителя непонимающими глазами. — Мог ли твой друг сам помочь себе отправиться на тот свет? — Нет, — не задумываясь, выпалил я. Как оказалось, этого ответа от меня и ждали. — То-то и оно, — кивнул довольный Наземникус. — Еще скажи, что мальчишке помогли помереть, — буркнул Моран. — Ты забываешь, что это не просто мальчишка, а внук министра магии, некогда самый богатый холостяк и, возможно, стал бы при такой родне будущим чиновником, — упорствовал Наземникус, и, забрав у меня тлеющую сигарету, сам закурил. — Кому-то же было выгодно его упокоить. Что думаешь, Поттер? — Что-то в этом есть, но мракоборцы сказали, что заклятиями на месте убийства и не пахло, — припомнив подслушанные слова отца, сказал я. — А незнакомых Скорпиус бы к себе не подпустил. Опять же, его нашли в Малфой-мэноре, незнакомец, пусть и крутой киллер, не сунулся бы туда. Наземникус гордо выпятил грудь, словно только что вытащил ребенка из горящего дома. Клянусь Мерлином, этот старый жулик, пока мы стояли на похоронах, уже все придумал, продумал и пришел к логическим выводам. Но уж слишком хорошо я узнал своего учителя за все это время. — Старый, а что это за аттракцион невиданной заботы о восстановлении справедливости? — лукаво спросил я. — Никак свои грехи перед обществом замаливать решил? — Такое скажешь, — закатил глаза Наземникус. — Как думаешь, что сделает министр магии с теми, кто найдет убийцу его любимого внука? Это будет телега или вагон галлеонов? — Не знаю, что ты придумал, но я в доле, — поднял руку Моран. — О, — обрадовался Флэтчер, указав пальцем, украшенным массивным перстнем, на подельника. — У Морана чуйка собачья на успех. Он в бессмысленные авантюры нос не сунет. — Отвечаю, — кивнул Моран. Я снова закурил. — Ну и? — Я просто сдался и позволил аферисту продолжать. Наземникус ликовал. Достав из ящика стола карандаш и кусок пергамента, он явно приготовился рисовать схемки для пущей убедительности. — Итак, мы уяснили, что при всей охране Малфой-мэнора убийца должен быть достаточно хорошо знаком с покойным, чтоб Малфой сам его впустил, так? — произнес Наземникус, зачем-то нарисовав кривенький домик, мало напоминающий Малфой-мэнор, на пергаменте. — Пока все логично, — снисходительно сказал я. — И пока у меня только один подозреваемый, учитывая то, что я увидел на кладбище, мой гениальный мозг и общую картину преступления, описанную распрекрасной Ритой Скитер в «Пророке», — серьезно сказал мой учитель. — Кого бы Скорпиус Малфой впустил в дом под вечер? Кому доверял настолько, что не ожидал такого исхода? Тут взгляды мужчин сошлись на мне. — Я?! — возмутился я. — Что, студент, прирезал под шумок Малфоя? — наигранно строго гаркнул Моран. — А ну отвечай, где ты спрятал орудие убийства? Я прикрыл рукой лицо. — А я говорил, в нем спит серийный убийца, — хохотал Моран. — Пригрелся там, в тени папеньки-мракоборца… Поттер, ты страшный человек. Мы все здесь под прицелом, да? — Да я не о Поттере! — махнул рукой Наземникус. — Хотя, теперь у меня двое подозреваемых. Ты, Поттер, отныне под подозрением. Но я имел в виду другого подозреваемого. Думай, студент, если остались у тебя клетки мозга, которые не убил алкоголь. И я послушно задумался. Друзей у Скорпиуса мало. Катастрофически мало. Всяких чистокровных лордов сразу можно откинуть, несмотря на то, какую характеристику Скорпиус дал каждому из них на кладбище: никто бы не рискнул укоротить жизнь внуку министра магии, да и незачем. На кресло чиновника Скорпиус не претендовал, деньги ни с кем не делил, его роль заключалась лишь в том, что он улыбался отцовским коллегам и прочим сливкам общества, изредка отвешивая комплименты или стараясь поддержать беседу. Нет, Скорпиус не интриган, которого можно было бы убить за грехи прошлого. По сути, зачем вообще кому-то убивать его? Он же… такой обычный, несмотря на все свои странности. Молод, богат, беспечен, счастлив в браке. Счастлив в браке… Почему-то эта мысль вдруг развеяла все сомнения по поводу адекватности идеи Наземникуса. — Его жена… Доминик, не ладила с Малфоями, — произнес я. — Видимо, нормальная она девка, — пожал плечами Наземникус. — И она хотела родить от Скорпиуса, чтоб наверняка привязать его к себе, — вспомнил я, как Доминик обмолвилась об этом на кухне квартиры на Шафтсбери-авеню. — Она могла делать это не только из великой любви, но и меркантильных побуждений. — Ну и? — Чисто теоретически, она могла избавиться от Скорпиуса, чтоб заполучить его деньги, как вдова. А если она еще и беременна, то и как мать наследника. Судя по каменным лицам Наземникуса и Морана, по дедукции мне надо было ставить «Отвратительно». Но, хоть убей, именно Доминик пришла ко мне на ум, когда речь зашла о возможном убийце. Наверное, потому что мои отношения с кузиной серьезно испортились, после того, как я узнал правду о Луи. А может, потому что я до последнего не верил в светлую любовь между молодыми супругами, проживающими в сказочной идиллии на Шафтсбери-авеню. И вообще, во всех детективах в убийстве одного из супругов подозревают второго. — Мысля не лишена логики, — на удивление одобрил Наземникус. — Но есть два очень существенных «но». Первое: какой нормальный парень, едва закончивший школу, будет писать завещание, в котором все отписывает жене? Малфой туповат, он бы не догадался, да и поводов писать завещание у него не было. И второе: думаешь, загребущие руки Малфоев пустили бы скромную деревенскую девчушку, пусть и маньячку, к золотым горам? Уверен, не сегодня-завтра девчонку сошлют обратно в деревню, а Малфои забудут брак своего наследничка, как страшный сон. — Признайся, Поттер, ты просто хочешь захапать себе квартирку на Шафтсбери-авеню, — хрипло усмехнулся Моран. — Обвинить в смерти Малфоя его жену, дождаться, когда ее под ручки поведут к дементорам, а самому жить припеваючи в пустой квартире. — Моя школа, — улыбнулся Наземникус, блеснув золотыми зубами. Ну как с ними можно было спорить? Нет, что вы, я не хотел подставить Доминик, хоть некоторые конфликты между нами и желали ей глубоко в душе чего-нибудь нехорошего. Но каждый судит по себе, поэтому аферисты явно «разгадали мой тайный замысел». Наземникус развернул смятый «Пророк» на некрологе и, наклонившись, принялся вовсю рассматривать колдографию под одним из абзацев, на которой прытким фотографом был отснят один из моментов похорон. Я тоже наклонился, и сразу же разглядел на снимке кузину, видимо вдову Скорпиуса Малфоя фотографировали целенаправленно. Даже несмотря на нашу временную неприязнь, я не мог не подтвердить в очередной раз, как же она красива: даже в простом черном платье, которое на фоне дорогих шелков Астории Гринграсс не смотрелось убого и неуместно, даже с заплаканными опухшими глазами, даже с волосами, взлохмаченными ветром. Доминик смотрела в камеру искоса, презрительно, и в этот момент была так похожа на своего брата-близнеца. — Красивенькая, — заметил Наземникус, ухмыльнувшись уголком рта. — Что скажешь, Моран, приударил бы за веселой вдовой? — Я уже вижу, как вас двоих будет убивать ее брат, — закатил глаза я. Наземникус щелкнул пальцами и азартно взглянул на меня. Сначала я не понял этой реакции, но потом, секунду спустя, осознание, словно удар током, грянуло на меня. — Нет, — растеряно покачал головой. — Уж не хочешь ли ты сказать… — Хочу, студент. И потом, ты сам все сказал. Я закрыл лицо рукой. — Он не мог, — твердо сказал я. – Он, конечно, мразь, но он не мог. — Серьезно? — вскинул брови Наземникус. — Я ожидал этого. — Докажи мне, — выпалил я. — Это серьезное обвинение. Министр не станет слушать, особенно тебя и особенно такой бред. — Да Бога ради. — Наземникус опять все предусмотрел. — Как там его… — Луи. — Так вот, этот твой Луи, сам жаловался, ненавидел Малфоя за то, что тот периодически потрахивает его красавицу-сестренку. Мотив? Да, сомнительный, но мотив. Опять же, Малфой впустил бы его в мэнор, потому что знаком с ним, более того, согласился бы на диалог, как-никак с братом жены надо попытаться наладить отношения, — вкрадчиво шептал Флэтчер. — Я бы был уверен, что убил твой кузен случайно: слово за слово, Малфой его взбесил, а тот вспылил, ну и прибил, ты ж видел, Луи твой здоровый, как шкаф. Но после похорон я склонен к мысли, что твой кузен — знатный маньяк. Я лишь хлопал глазами. Перед глазами проносились какие-то картинки, более того, я видел в словах афериста не просто долю правды, я видел в них истину. — Всю церемонию топтался где-то в задних рядах, а когда кто-то неосторожно ляпнул, что это было самоубийство, разинул рот и давай что-то про предсмертные записки орать, — нагнетал Флэтчер. — И что? Будь Луи убийцей, он бы вел себя тихо, и уж точно бы не стал опровергать основную версию о самоубийстве, — наконец встрепенулся я. — Не-не-не, — подал голос Моран, который до этого сидел тихо и внимательно слушал. — Ты Флэтчера слушай, я с ним согласен. Во-первых, он пришел на похороны своей жертвы. А это, на минуточку, первый признак маньяка. Во-вторых, то, что он начал опровергать, причем так яростно, версию самоубийства, как раз логично: он понял, что его старания не оценили, люди не в панике. — И потом, это же тот самый кузен, который оборотень? — поинтересовался Наземникус и, не дождавшись ответа, повернулся к Морану. — Скажи, мой ирландский друг, подозрительно похожий на перса, может ли оборотень убить из ярости? — Легко. — Моран явно почувствовал себя в своей стихии. — Тем более что до полнолуния пару дней всего, а у них крышу совсем сносит, когда полная луна близко. Все, Поттер, твой кузен — потенциальная угроза для общества, с этим надо что-то делать. Я предлагаю содрать шкуру. — Да что ж ты за человек такой, Моран! Это же не по-христиански! — ахнул Наземникус. — Мы сдадим его министру и получим вознаграждение. — Остановитесь! — гаркнул я. — Не верю. Но меня не стали обвинять в тупости, на удивление. — А ты посмотри на его поведение, — произнес Наземникус. — Клянусь Мерлином, если я что-то понимаю в криминале, то сейчас этот Луи спрячет подальше свою сестренку и заляжет на дно сам. Нет, ты если не хочешь, мы тебя в долю не возьмем… Я с остервенением затушил окурок о дно чашки. — Вы уж определитесь, кто вы: детективы или жулики, — прорычал я, и, не утруждая себя вежливостью, трансгрессировал из дома, пропахшего табаком.

***

Но каково же было мое удивление, нет, даже страх, или нет, даже шок, когда этим же вечером, спустя каких-то шесть часов после похорон моего друга, я вернулся на Шафтсбери-авеню, чтоб хоть как-то помочь Доминик пережить первый день без Скорпиуса, и убедился, что, наверное, слова моего учителя не были пустым трепом. — Ты этого не сделаешь. Голос Скорпиуса звучал так отчетливо, что я вздрогнул, подумав на секунду, что у меня галлюцинации. Но, увидев на лестнице ничуть не призрачную фигуру покойного, ту самую, что я видел у гроба, я как-то на секунду подумал, что все нормально. Я вижу мертвого друга. Это нормально. Я его слышу его ледяной голос. Это тоже нормально. И не я один. — Еще как сделаю, мертвым слова не давали, — послышался голос Луи. Оборотень, сжимая в руке саквояж, быстрым шагом направился из кухни к лестнице и, уже не удивляясь и не пугаясь тому, что видит вполне здравствующего покойника, прошел прямо сквозь него на второй этаж. — Что здесь происходит? — спросил я. — Доминик! — крикнул Луи. — Собирай вещи! — Не понял, — тут же откомментировал я и поднялся наверх. Скорпиус, через которого я прошел, лишь закатил глаза. – Луи, что происходит? — А ты что здесь делаешь? — поинтересовался Луи и, беспрепятственно открыв двери спальни Скорпиуса и Доминик, взглядом надзирателя тюрьмы оценил, как Доминик, все еще одетая в черное платье, складывает одежду в чемодан. – Ал, тебя здесь не ждали. — Тебя тоже, — произнес я, закрыв двери спальни перед носом Луи. — Какого черта? — Давай, рыжий, расскажи. — Скорпиус прошел сквозь двери спальни и явно попытался привлечь внимание жены. — Она не видит его? — спросил я. — И слава Богу, — кивнул Луи. — Чего пришел? — Я здесь живу. А ты, позволь спросить, какого черта собираешь вещи Доминик? Луи быстро улыбнулся, обнажив ровные белые зубы. — В семью поиграли, Малфоя похоронили, можно по домам, — пояснил он на полном серьезе. — Она вернется домой. — А почему ты это решаешь? — Потому что должен. Доминик, быстрее! И снова спустился в гостиную. Из стены вышел Скорпиус, тяжело дыша и сжимая пальцами рукава своего серого свитера. — Ты как? — осторожно спросил я. — Молчи, Ал, — свирепо прошипел Скорпиус. — Ни слова. И направился вслед за Луи. — И тем не менее, мы не договорили, — произнес Малфой, снова перегородив ему дорогу. — За что ты так со мной? — С тобой? — удивился Луи. — На тебя мне плевать. Я делаю это ради сестры. — Поясни. — Все просто, Малфой. Ты мне не нравишься. Нет, не так, я тебя ненавижу. И раз уж тебя не приняли в небесной канцелярии, навряд ли в раю приживется такое уебище, и ты вернулся сюда, я могу только изолировать Доминик. — Зачем? — прошептал Скорпиус, хлопая глазами. — Зачем, Луи? Она меня не видит и не слышит. У нас не будет близости. У нас не будет детей. Мы не сможем даже за руки взяться. Я умер, ты понимаешь? — Понимаю, но даже это ты не смог хорошо сделать, — кивнул Луи, опустив саквояж на тумбу. — Сутки с похорон не прошли, — только и сказал я. — Да имей же ты совесть. Но Луи лишь издевательски усмехнулся. В очередной раз окликнув сестру, он добился своего. Доминик, спустившись по лестнице с вещами, спрятала лицо за рыжими кудрями и, позволив брату взять чемодан, удостоила меня коротким взглядом. — Доминик, почему ты молчишь? — спросил я. — Почему ты позволяешь ему забрать тебя? Она не ответила, лишь отвернулась, сдерживая слезы. — Она же не хочет уезжать, — пробормотал Скорпиус, подлетев к ней. — Скажи, я знаю, ты не хочешь уезжать. — Скажи, Доминик. — По другую сторону от нее встал Луи и навис грозной тучей. — Ты хочешь уехать? — Какого черта ты давишь на нее, Луи? — вспыхнул я. — Что она может сказать?! Доминик расправила плечи и, покачала головой. Луи, приняв это за своеобразный ответ, устраивающий только его, крепко поцеловал ее в висок. — Подожди на улице, — тихо сказал он, утерев пальцем слезу с ее щеки. И она пошла! Послушно, покорно, без лишних слов, подхватила сумочку и на негнущихся ногах пошла к двери. Я перевел взгляд на Скорпиуса, впервые в жизни чувствуя к нему жалость. Но выдержке Малфоя можно было позавидовать. Смерть, собственные похороны, непонятное существование в виде то ли призрака, то ли кого-то еще, скотское поведение Луи и трещащие по швам отношения с любимой девушкой, кажется, прошли словно сквозь него, настолько ледяным был его взгляд, без намека на грядущую истерику. — Если ты опять пойдешь у него на поводу и подойдешь к двери, то оставь кольцо, — холодно произнес Скорпиус. Доминик замерла на месте. Луи вытаращил глаза и обернулся. Чуть повернув голову, Доминик взглянула на то место, где стоял Скорпиус, и, увидев, как округлились ее глаза, у меня не осталось сомнений. Его услышали. — Доминик, — с нажимом произнес Луи. — Подожди меня на улице. — Доминик, стой на месте, — спокойно сказал Скорпиус. Бедная Доминик! Она даже не могла адекватно отреагировать на явление своего мертвого мужа. — Он мертв, Доминик, — сказал Луи, быстрым шагом приблизившись к ней. — А я нет, я жив. Что тут думать, я же всегда хотел тебе добра. Идем со мной. — Думай своей головой, — парировал Скорпиус. — Хоть раз не боготвори его. Луи, поняв, что ситуация кипит, прибегнул к самому гнусному оружию. — Я или он? — жестко спросил он. Я не сдержался и громко матернулся. На лице Скорпиуса не дрогнул ни один мускул. — Снимай кольцо, — глухо произнес Малфой. — Мы оба знаем, кого ты всегда любила больше. Дрожащая рука Доминик стянула с безымянного пальца обручальное кольцо, которое опустилось в тот же момент на стеклянное блюдце с характерным звяканьем. Луи выглядел так, словно все шло абсолютно естественным путем. Подхватив чемодан сестры, он первым вышел из квартиры, хлопнув дверью. — Скорпиус, — прошептала наконец Доминик. — Пошла вон, — прошептал в ответ Скорпиус и снова исчез, как тогда, на кладбище. Часы тикали чересчур громко. Я сидел на краю кровати, вертя в руках оставленное кузиной обручальное кольцо, а Скорпиус, не глядя ни на меня, ни на кольцо, стоял у окна, уперев руки в подоконник. «Как его руки не проходят сквозь подоконник?» — мысленно поинтересовался я, несмотря на то, что вопрос был явно не в тему. — «А, может, его вообще здесь нет. Скорпиус же вполне может быть галлюцинацией». «Галлюцинация» долгое время даже не шевелилась. Это позволило мне минут десять думать над всем, что происходит: смертью друга, теорией Наземникуса, поведением близнецов и тем, что же будет дальше. — Скорпиус, — наконец позвал я, когда полчаса слушал лишь собственное дыхание и тиканье часов. — Скажи хоть что-нибудь. Скорпиус медленно обернулся и взглянул на меня своим самым бесцветным взглядом. — Он еще не знает, кто такой Скорпиус Малфой, — только и сказал он. — Он еще не знает, кого он зацепил.