Ученик афериста

Картинки мелькали так быстро, что я не мог найти логической связи между ними, более того, если вспомнить, что я волшебник, который может анализировать свои сновидения с точки зрения прорицаний и прочей лженаучной каббалы, то этот сон не поддавался толкованию. Лопата, которая сама по себе раскапывает могилу Скорпиуса. Отрубленная рука, сжимающая сухими пальцами клочки бурой шерсти. Квиддич. Гора галлеонов и магловских купюр, которая засыпает дом Наземникуса Флэтчера подобно дождю. Изорванное полотно какой-то картины. У весело потрескивающих в камине поленьев на корточках сидит Скорпиус, который, повернув голову, говорит спокойным голосом неспокойные слова: — Ты же знаешь, кто убил меня во вторник. Я резко открыл глаза, словно подорвавшись по звонку будильника. В спальне было светло: лучи солнца умудрялись проникнуть в комнату через неплотно зашторенные жалюзи. Так, лежа на боку, я встретил взгляд ясных глаз Скорпиуса Малфоя, глядевших на меня изучающе. Скорпиус тоже лежал на боку, напротив меня, обхватив живот рукой и барабаня длинными пальцами по ребрам. Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга, не моргая, а затем я, не сдержавшись, протянул руку к плечу Малфоя, проверить, на самом ли деле предо мной мертвец. Глядя на то, как рука прошла сквозь плечо, как сквозь туманную пелену, я решил дать себе слово больше не пытаться, потому как Скорпиус явно думает, что я издеваюсь. Одернув руку, я моргнул и снова взглянул Скорпиусу в глаза. Вот уж никогда не думал, что с ним можно просто молчать. Никогда не думал, что он может быть таким, каким я увидел его вечером, в тот самый момент, когда за близнецами закрылась дверь. Никогда не думал, что он может умереть. В этот самый момент, мне вдруг стало так паршиво на душе, что даже, без преувеличения, кольнуло острой болью сердце. Я всегда иронично смеялся над ним, ведь он такой ребенок, такой глупый. Всегда завидовал, ведь у него есть все, о чем можно и нельзя мечтать. Частенько раздражал своим несносным поведением. Черт возьми, Скорпиус Малфой — заноза в заднице, которую я называл обобщенным словом «друг»! Я часто думал об этом, даже говорил ему вслух, постоянно писал об этом в дневнике, отводя душу, а сейчас, когда я, наконец-то осознал, что Скорпиус мертв, мне стало страшно, ведь я останусь совсем один. Со старшим братом у нас близких отношений нет и никогда не будет. Сестра — ребенок еще. С многочисленными родственниками отношения на уровне «здравствуйте-до свидания». Отношения с Доминик уничтожены. Дружить с Луи… да уж, здесь без комментариев. Скорпиус был единственным другом. Которого сейчас у меня забрали. — Она вернется, — тихо сказал я, все еще глядя на Скорпиуса. — Стоит Луи чуть ослабить хватку и снова исчезнуть, она тут же вернется. — Куда она вернется, Ал? — так же тихо ответил мне Скорпиус. — В квартиру мертвого мужа, который выгнал ее? Не говори глупости. — Ты же знаешь, это не решение Доминик, это прихоть Луи. — И еще это мой косяк. Я должен был видеть, кого беру в жены. Если я выбрал ту, которая не в состоянии думать и решать что-то, то возникает вопрос об адекватности моего выбора. Снова лежали, глядя друг на друга. — Я хотел спросить вчера, в надежде если застану здесь, — снова произнес я таким голосом, словно кто-то, прятавшийся под кроватью, мог и хотел нас подслушать. — Как ты умер? Скорпиус лишь пожал плечами, да с таким видом, будто бы я спросил что-то совсем неважное, вроде «где у нас ближайшая остановка автобуса?». — Утро началось с вопросов, — мягко сказал Скорпиус, но взгляд его был довольно прохладный: так, ясно, эту тему больше не поднимаем. — Тогда и я хочу спросить тебя. Я и не заметил, как в комнате стало темнее: солнце явно скрылось за тяжелой тучей, за окном приглушенно гремели первые раскаты грома, а сквозняк, проникший в комнату, заставил жалюзи с противным звуком дребезжать. — Может быть, ты хочешь мне что-нибудь рассказать, Ал? Услышав вопрос, я почувствовал, как на макушке волосы встали дыбом. Мерзкая фраза. Ее надо запретить. Услышав ее, человек, даже самый добропорядочный и безгрешный впадает в панику. И я не исключение. Что мне тебе рассказать, Скорпиус? О том, что я продаю наркотики? О том, что я пью кровь? О том, что я уверен в том, что тебя убил Луи? О том, что твоя Доминик скрывала от всей семьи и магического мира близнеца-оборотня? — Мне нечего рассказать тебе, — просто ответил я. — Тогда хорошо, — улыбнулся Скорпиус. Я, наконец, окончательно проснулся, и, в желании закончить бессвязный диалог со своим мертвым соседом, поднялся с кровати. Взглянув в зеркало, я моментально понял, почему Скорпиус задал мне такой странный вопрос: я был настолько бледен, что, клянусь, видел синие вереницы вен на лице. А синяки под глазами так резко выделялись на коже, будто я уснул с густо накрашенными глазами. Интересно, о чем думает Скорпиус? О том, что я нещадно пью? Возможно. О том, что я болен? Тоже может быть. А вообще, я понятия не имею, что творится в голове у этого парня, никогда не понимал, и не пойму. На удивление, Малфой вел себя спокойно, как для человека, которого вчера похоронили и от которого ушла любимая девушка. Я даже на минутку подумал, что Скорпиус за ночь забыл, то, что произошло вечером на Шафтсбери-авеню: он умел вычеркивать из памяти неприятные моменты, что примечательно, даже уже возрадовался тому, что может хотя бы сейчас все будет спокойно. Но если бы я знал до конца, кто такой Скорпиус Малфой, я бы побоялся с ним дружить, честное слово. — Где мне найти Луи? — будничным тоном спросил Скорпиус, сидя по-турецки на кухонной тумбе. — Он вряд ли живет с родителями. — Зачем он тебе? — нахмурился я, прикидывая, будет слишком заметно, если в кофейную кружку я налью себе говяжью кровь из термоса. — Я думаю, тебе не надо лишний раз его видеть, пожалей нервы. — Ал, нам есть что обсудить с ним, мы так резко вчера попрощались, это было крайне невежливо, я же лорд, а не хуй с горы, — важно ответил Скорпиус. Честно говоря, на лорда Скорпиус был мало похож, куда больше на то, другое сравнение. Но я тактично умолчал. — Ты не уговоришь его вернуть Доминик, — ответил я. — Луи непреклонен. И, не знаю, как тебе, но мне неприятно лишний раз видеть его физиономию. Забудь его, как страшный сон, Доминик вернется сама. — Не в ней дело, — сжав губы в тонкую линию, протянул Скорпиус. — Мне нужен Луи, а не она. — А я говорю, нет, — упрямился я. — Я не знаю точно, где он живет. Вроде, Луи на некоторое время осел в Билбери. А если бы и знал, не сказал бы, мне вашего вчерашнего спектакля было вполне достаточно. Скорпиус выпрямился и, взглянув на меня взглядом истинного оскорбленного до глубины души аристократа, произнес: — Могу я посмотреть в глаза человеку, который меня убил, или мне необходимо твое письменное разрешение? Кружка выпала у меня из рук и, рухнув на пол, лишилась ручки. Я моргнул, переваривая сказанное Скорпиусом и, медленно подняв на него взгляд, глухо спросил: — Что? Скорпиус отвернулся и скрестил руки на груди. — Тебя убил Луи? Ты серьезно?! Скорпиус не ответил, лишь глаза закатил. — И ТЫ МОЛЧАЛ?! — обалдел я. — Ты не сказал об этом ни на похоронах, ни вечером, ни утром, когда я прямо спросил?! — Не кричи не меня! — с нотками истеричной леди в голосе, взвизгнул Малфой. — Да я не кричу! — Ты кричишь на меня! — взвыл Скорпиус. Я опустился на стул и прижал пальцы к вискам. — Все, я не кричу, — выдохнул я. — Точно? — Точно. Скорпиус снова повернулся ко мне, заправив за ухо прядь, спадающую на лицо. Пару минут мы просто молча смотрели друг на друга: причем Малфой просто моргал своими огромными глазами, с видом белобрысого деревенского дурачка, а я пытался осмыслить правду (которую, впрочем, Наземникус и Моран вчера вбили мне в голову). — Рассказывай, — только и сказал я. — Смеркалось, — многозначительно начал Скорпиус. — Я был в мэноре, никого не трогал, читал Библию… — Скорпиус, без гипербол. Малфой снова сжал губы. — Сидел в мэноре и решил немного расслабиться, дабы скинуть с себя ярмо пережитых конфликтов с семьей… — Ты сидел в мэноре и нюхал кокаин? — вскинул брови я. — Допустим, — не отрицал Скорпиус. — Потом ко мне пришла кошка, и мы стали вместе смотреть на огонь в камине, представляя, что это ад… — Отмотай рассказ на два часа вперед. Скорпиус снова оскорбился до глубины души. — И вот рисую я кокаином рожицу на столе… — На три часа вперед, — попросил я. — Ал, ты меня слушаешь или нет? — вскинулся Скорпиус. Я закатил глаза. — Хорошо, рисуешь ты рожицу кокаином на столе, — согласился я. — И… — И потом пришел Луи. — И ты его впустил? — возмутился я. — Я хотел поговорить с ним, — заверил Скорпиус, покачиваясь взад-вперед. — Я хотел мягко намекнуть ему, что Доминик счастлива, и что нет нужды ему лезть в нашу семью, потому что у нас было все хорошо, до того момента, пока он не сунул свой нос в нашу квартиру. Ничего удивительного я не услышал. Я будто даже слышал, о чем говорили Луи и Скорпиус, слышал, как это переросло в спор на весьма повышенных тонах. Вспомнил, как то же самое мне говорил и Наземникус в рамках своей теории. Припомнил и слова Морана о том, что разозлить оборотня проще, чем грядку вскопать. — А дальше что? — поинтересовался я, впрочем, зная исход. Лицо Скорпиуса помрачнело. — Я ему слово, он мне десять, ну потом и я вспылил, ты же меня знаешь. А потом он меня забил. — Чем забил? — вздрогнул я. — Руками, ногами, потом, кажется, каминными часами, — пожал плечами Скорпиус. — А потом я сидел на диване и смотрел на свой труп, ну пока меня не нашел папа. — А Луи? — Ушел. Все звучало настолько ярко и реально, что я не нуждался в более подробном объяснении случившегося. Скорпиус, кажется, совсем взгрустнул, опустив глаза на кухонную тумбу. — Почему ты не сказал сразу? — осторожно спросил я, чтоб снова не сорваться на возмущенный крик. — Я думал решить все с Луи самому, раз уж он видит меня, — заверил Скорпиус. — Он убил тебя! — Я думал, это был аффект. И думал, что его хоть как-то замучает совесть, а того, что он вчера повел себя, как хозяин Вселенной, я и подумать не мог. Никакого раскаяния. — Я редко когда видел Малфоя таким подавленным. — Будто моя жизнь ничего не стоит. И еще и сказать мне это в лицо… Редко когда со мной такое бывало, но у меня просто сердце сжалось. Я готов был услышать это, возможно, наслушавшись своих «сенсеев криминального мира» хотел подтвердить теорию, но мысль о том, что вчера в этой квартире, в этой самой кухне стоял убийца, заставила меня чуть ли не содрогнуться. « А если это был не аффект? А если Луи намеренно его убил: планировал, рассчитывал, а дальше все, как сказал Моран: устроил сцену на похоронах, когда услышал об основной версии смерти Скорпиуса, забрал сестру и исчез» — подумал я. — Скорпиус, ты понимаешь, что он должен быть наказан? — серьезно спросил я. Зная Скорпиуса, тот мог запросто задвинуть тему всепрощения. И точно. — Ну не знаю, — пожал плечами Скорпиус. Выглядел он совсем несчастным. — Он же не виноват, что вспылил и… — … убил тебя. — Не знаю, Ал, — повторил Малфой. — Я и не смогу выдвинуть обвинения, я же мертв. Как я напишу показания? В моей голове вдруг прозвучал звон галлеонов, циничная я сволочь. — А я тебе на что, друг? — улыбнулся я, и, достав из ящика стола перо, чернильницу и пергамент, уселся поудобнее.

***

Утром следующего дня, я трансгрессировал в Паучий Тупик, и, зыркнув на мальчугана, который некогда доводил меня своим мячом, одним лишь взглядом заставил его скрыться за соседским забором. «Когда ты, маленькая гнида, пойдешь в Хогвартс, я вздохну спокойно» — пробурчал я и открыл скрипучую калитку к дому Флэтчера. Поднявшись на крыльцо, я дернул дверь, вечно незакрытую, и шагнул внутрь. — Опять он здесь, черт его дери, — послышалось знакомое бурчание Морана. — Поттер, иди, работай, депрессивный ты наш. Книжный простаивает, товар скоро паутиной порастет, пока ты тут сопли на кулак наматываешь. — Или ты опять похмелиться? — Заспанный, небритый и откровенно страшный Наземникус приподнялся на диване, я явно его разбудил. — Бросай пить, а то будешь, как Моран. Моран вскинул брови и покачал головой. Я, отмахнувшись от обоих, жестом призвал всех молчать и вытащил из внутреннего карман куртки сложенный вдвое лист пергамента. — Мы богаты, — прошептал я, подняв лист над головой так, словно это был мой торжественно пойманный в матче снитч.

***

… на этом спешу закончить свои показания, потому как далее не помню ничего, вплоть до обнаружения мною моего трупа. За более подробной информацией о моей несвоевременной кончине обращаться к Луи Уильяму Уизли, совершившему это злодеяние.

Скорпиус Гиперион Малфой 17.11.2006 — 1.07.2025

Наземникус дочитал показания Скорпиуса и, почесав небритый подбородок, кажется, ликовал. — Шампанского всем! — вдруг воскликнул он. — Акцио! — Шампанское? — насмешливо спросил я. — Ну, ладно, загнул. Забродившего пунша всем! И тут же Манящие чары организовали нам пыльные стаканы и пластиковую бутылку с этим незамысловатым пойлом. Я благоразумно отказался, а сам Флэтчер, бережно опустив лист на стол, потянулся к бутылке. Моран же тоже не собирался запивать веселье. Более того, я ни разу не видел браконьера выпившим. Как для ирландца, он был подозрительно трезвым. — Напомни, ты вытащил это признание из Малфоя, которого никто кроме тебя не видит, потому что он как бы мертв? — зыркнув на меня своими черными глазами, спросил Моран. — Так точно, — кивнул я. — И мы должны в это верить? — Вы же волшебник, Моран, — усмехнулся я. — И должны верить во всякую мистику. Или зря кичитесь своей чистой кровью похлеще любого аристократа? — А ты часом не дегустируешь товар, а, студент? А то тебе уже мертвые Малфои мерещатся. — А чем вы не довольны? — возразил я. — Ваша теория полностью себя оправдала, у нас есть ясная картина того, что случилось в Малфой-мэноре первого июля. Вы вчера так громко орали наперебой, как потратите благодарность министра за имя убийцы, а сейчас, когда на руках все карты, начинаете вые… — Моран, ну в самом деле, — пришел на подмогу Наземникус, опустив короткопалую руку, унизанную перстнями на мое плечо. — Что конкретно тебе не нравится? — Отсутствие доказательств, — прогремел Моран. — Или вы к министру с этой писаниной явитесь? А вот это уже серьезный аргумент. Объяснять аферистам о «живом-мертвом» Скорпиусе — это одно. Попытаться втолковать это его деду, недавно пережившего похороны — совсем другое. А махать перед его лицом пергаментом с показаниями… как бы самим за это не получить. — С министром я поговорю, — заверил Наземникус. Я едва ли не расхохотался, представив, как высокий статный Люциус Малфой с презрением смотрит на то, как чумазый запойный коротышка топчет дорогой ковер в его кабинете и что-то мямлит про «дайте нам денег», «нашли убийцу», «очень старались». — Кто тебя к нему пустит, старый? — поинтересовался я. — Я трех министров пережил, — заверил Флэтчер. — И каждый меня как короля в кабинете встречал. С такими как я, политикам нужно дружить. — С такими — это какими? — снова влез Моран. — Оборванцами? — Алкоголиками? — вскинул брови я. — А ты, сыночек мракоборца, вообще мне про алкоголизм не говори, что, давно портвейн с горла глушил? — обиделся Наземникус. — И ты, Моран, не скалься. То тебе план не нравится, то тебе аргументов не хватает… так и скажи, не хочу в долю. — Нет, ну если все получится, то хочу. — Святая простота, — буркнул аферист. — Логику он здесь включает! В моем доме! Учти, поделим деньги с Поттером: ему — сорок процентов, мне шестьдесят, а тебе и кната увидеть не дадим. — А чего это мне сорок? — нахмурился я. — А кто министру мозги пудрить будет? — важно сказал Флэчтер. — Кто аргументы и доказательства найдет? — А кто покойного опрашивал? — парировал я. — А кто это все придумал? — не отставал Наземникус. — А чей кузен убил? — Тем более, родственникам убийцы — максимум процентов пятнадцать. — Разошлись по разным углам, — закатил глаза Моран. Что мы и сделали. Наземникус решил с действиями не тянуть: протерев лысину и надушившись своим мерзким одеколоном, он натянув свою лучшую мантию и, в полной уверенности, что Люциус Малфой, которому больше заняться нечем, кроме как слушать разных жуликов, трансгрессировал в министерство. Жажда несказанного богатства, грозящегося обвалиться на нас, явно заставила его забыть такую мелкую деталь, как розыск, в котором Наземникус находился чуть ли не со времен своего одиннадцатилетия. Я уже почти был согласен со скептицизмом Морана. Доказательств не было. Были сомнительные детективы, раскрывшие дело за день и мертвый Малфой, которого кроме меня никто не видел. Чем я и поспешил поделиться с Мораном. — Да кто ж его знает? — пожал плечами браконьер, опустившись на стул. — Оно-то конечно правильно, но Флэтчер зубы заговаривать умеет. Кто его знает, может, достанет где ножик, кровью измазанный, и скажет министру, что этим вот его внучка и прирезали. Слабое, но утешение. — И, помяни мое слово, министр сейчас в том состоянии, когда готов поверить в то, во что он хочет. И, что самое интересное, Моран оказался прав.

***

Это был мой самый насыщенный событиями август. Я думал, зрелищ с меня хватит, однако я ошибался. Не знаю, что делал Флэтчер, что и как говорил, как доказывал и как настоял на своем, но поздним вечером этого же дня, мы с моим учителем проводили конец суток не в доме за выпивкой, а, грубо говоря, на другом конце Англии, в деревне Билбери. Это напоминало кинотеатр под открытым небом: мы вдвоем сидели на скамейке одной из редких в этом регионе ферм, прямо рядом с добротным домом с горящим в окнах ярким светом, и, скрываясь под колпаком Дезиллюминационных чар, безучастно наблюдали за работой мракоборцев, которой руководил мой бледный и явно не в силах осознать происходящее отец. — По какому праву?! — грубо и с неожиданной силой развернув к себе одного из мракоборцев, гаркнула высокая женщина, совсем еще не старая, но с длинными, струившимися до самых бедер седыми волосами. — По какому праву вы забираете моего сына?! Я немного опешил. Или забирали кого-то другого, или эта женщина явно спутала Луи с кем-то. — Луи Уильям Уизли обвиняется в убийстве Скорпиуса Малфоя, что мы уже зачитали перед задержанием, — с каменным лицом отрапортовал мой отец, говоря о Луи так, словно понятия не имеет, кто это. — Отпустите мракоборца и не препятствуйте задержанию, мисс Галлагер. Наконец в поле зрения показалась и высокая фигура Луи, который был под прицелом семи волшебных палочек. Глаза Луи бегло осматривали периметр: оборотень явно гадал, сможет ли ускользнуть. — И с каких пор, уважаемый мистер Поттер, мракоборцы так живо работают, что без суда и следствия обвиняют людей? — рычала женщина. — Три месяца назад, когда на этом самом месте были убиты мои дети и муж, ни единого, слышите, ни единого мракоборца здесь не было! — Ну сравнили, убитые оборотни и убитый Малфой, — хихикнул Наземникус. — Не думал, что Моран оставил живых. — Ты так спокойно об этом говоришь, — процедил я. — Сам посуди. Рыжего не добили, так он Малфоя не убил. Ставлю весь свой портвейн, что эта рычащая мадам тоже не ровен час кого прирежет. Его все-таки забрали. Мракоборцы, сжимая руки Луи с обеих сторон, трансгрессировали, понятия не имею куда, оставив моего отца одного. Седовласая женщина, блеснув желтыми глазами, зарядила ему мощную пощечину, и, зашагала к дому. Странное зрелище: моего отца только что треснула по лицу какая-то миссис Галлагер, а он стоял, даже не вытащив волшебную палочку, и с горечью смотрел, как за ней закрылась дверь.

***

Этой ночью, кажется, мало кто спал. Стащить мантию-невидимку было проще простого, потому что сонная мама даже не спросила, откуда я заявился такой бледный, с синяками под глазами и в час ночи. Лили, думаю, спала и видела десятый сон, в комнате Джеймса горел свет, но он не вышел в коридор. Отца дома не было, что и позволило мне беспрепятственно вытащить из сундука мантию-невидимку, после чего громко пожелать маме спокойной ночи и трансгрессировать в Отдел Мракоборцев. Я должен был увидеть Луи и понимать, что будет дальше. Он убил, он виновен, но если его посадят в Азкабан, то это будет только моя вина. А его посадят в Азкабан. Отца я нашел не сразу, в отделе бушевал ночной завал: кто-то бегал из кабинета в кабинет, быстро подписывались бумаги, на жердочках ухали совы, протягивая лапы, к которым были привязаны письма. Кто-то уже засыпал стол одного из мракоборцев громовещателями, что прибавило еще больше шума. Бедная молодая помощница была на грани истерики: папки с бумагами валились из ее рук, а совы, кружащие рядом, то и дело клевали ее, силясь привлечь внимание и отдать письма. Наконец Гарри Поттер появился в поле зрения. — Я не буду сейчас это разбирать, — крикнул он кому-то в кабинет. — Не сегодня. Бросайте все, связывайтесь с Визенгамотом как хотите. Пошли, но быстрее. Последние слова явно не были адресованы его коллеге. Поравнявшись с отцом, я увидел перед ним Доминик, бледную настолько, что мой цвет кожи казался рядом с ней чуть ли не смуглым. Отец, взглядом пробежав по тому месту, где стоял я в мантии-невидимке (сердце мое похолодело), снова развернул Доминик к двери и, положив руки на ее плечи, быстро куда-то повел. — У тебя минута, не больше, — говорил он. — Я сейчас нарушаю все законы и предписания. — Спасибо, — тихо сказала Доминик. — Но на каком основании, дядя Гарри? — По личному приказу министра магии. О том, что здесь было, об аресте и всем прочем не говори никому, даже родителям. Мы спускались вниз уже около пяти минут. Подвальные помещения очень походили на средневековые казематы, впрочем, примерно так дело и обстояло: мы оказались в узком и прохладном помещении, с обеих сторон которого располагались одиночные камеры. Над потолком висели свечи, что немного напомнило о Большом Зале Хогвартса, если, конечно, включить фантазию. Кивнув на входе мракоборцу, следящему за будущими подсудимыми, отец пропустил Доминик вперед и, не став заходить сам, прикрыл дверь. Я, просочившись следом, поспешил за кузиной. Коридор камер оказался длинным, но заключенных я насчитал всего четверо: высокий горбатый колдун, чертящий на стене что-то длинным ногтем, ведьма из Лютного переулка, которую я как-то видел мельком, вполне прилично выглядящий маг в восточных одеждах, и, наконец, почти в самом конце, я заметил Луи. Тот, услышав шаги, резко повернулся к решетке и, завидев сестру, вскочил на ноги. Близнецы, оказавшись друг напротив друга, просунули руки через решетку и крепко обнялись, насколько это было возможно. — Я не убивал его, — прошептал Луи. — Ты веришь мне? Доминик только громче зарыдала. — Все будет хорошо, — улыбнулся Луи, погладив ее по растрепанным волосам. — Идиот, — всхлипнула Доминик. — Думай, как избежать. — Не избежать, мне сразу сказали. Доминик сунула руку в карман вязаной кофты и, оглянувшись на дверь, в надежде, что за ними не наблюдают, протянула брату свою волшебную палочку. — Возьми. — Перестань. — Трансгрессируй, у тебя получалось, — взмолилась Доминик, сунув палочку в карман джинсов Луи. — Огребем оба, — строго сказал Луи. — Не выйдет ничего, я надеюсь на суд. У них нет улик. — Не успокаивай меня. — Время! — крикнул отец так, что я вздрогнул. Луи, сунув волшебную палочку обратно сестре, сжал ее руки. — Я не убивал его. Шаги отца стали все громче. — Ты не веришь? — тихо сказал Луи. Доминик не сказала ничего. Что творилось у нее в душе, я боялся представить, но одно я знал наверняка: в лицо брата она смотрела смелее, чем в горькую правду. Отец увел ее без пререканий и мольбы. Луи, провожая сестру едва живым взглядом, уткнулся лбом в холодные решетки. Я все еще не знал, стоит ли поговорить с ним (и добить окончательно), или смыться куда подальше. Я просто смотрел на то, как самый мерзкий мне человек понимает, что ему не жить. А дальнейшие события, секундами позже, окончательно перевернули мою картину мира: — Она не верит тебе, — прошептал Скорпиус, усевшись на твердую каменную лавку. Как он здесь очутился? Наверняка проследил за Доминик, или мной, или моим отцом. Видимо, ему наскучило сидеть в четырех стенах на Шафтсбери-авеню. Луи обернулся. Глаза его выражали крайнюю растерянность. — Это то, о чем я говорил тебе, Луи, — улыбнулся Скорпиус. — Когда-нибудь и Доминик от тебя отвернется, и ты останешься совсем один. — Уходи, — прошипел Луи. — Я только пришел. Посмотрю на тебя в последний раз. Уж прости, не буду навещать в Азкабане, — грустно произнес Скорпиус. — Убить внука министра магии… думаю, это пожизненное, если дементоры будут благосклонны. — Зачем ты пришел? — прорычал Луи, зверея на глазах. — Злорадствовать? — Нет, — отрезал Скорпиус. — Мне есть что сказать. И, поднявшись на ноги, подошел к Луи. Я замер на месте, молясь, чтоб сквозняк не сдул с меня мантию. — Не ты убил меня, Луи, — шепнул Скорпиус ему в самое ухо. Я мог лишь догадаться о смысле фразы по лицу оборотня. Зеленые глаза Луи словно остекленели. — Так вот кто организовал мне такой подарок. — Голос его дрогнул. — За что, Малфой? За что так шутить? — Я же обещал, что уничтожу тебя, — расплылся в улыбке Скорпиус. — А ты не поверил. Знаешь, в чем твоя беда? Нет? Ты думаешь, что ты умнее всех, так вот, подсудимый, ничего подобного. Попрощайся с Доминик — ты потерял ее. Родители на суде увидят своего потерянного сына, которого уведут дементоры. А ты умрешь в Азкабане. Как-то жестоко даже. На лице Луи не дрогнул ни один мускул. — Но, увы, все так замечательно сложилось, — пожал плечами Скорпиус. — Прощай, Луи. Приятно было познакомиться. И исчез в тот самый момент, когда Луи, забывшись, занес руку для удара. Кулак врезался в стену, и Луи так и замер в этой позе, тяжело дыша. Я стоял, как статуя, и забыв напрочь о том, что хотел сказать Луи, не помня себя направился прочь, забывшись, даже хлопнул дверью, насторожив мракоборца-охранника. В ту ночь я впервые осознал, что Скорпиус Малфой — отнюдь не наивный дурачок.