Ученик афериста

Оставить скучающего Скорпиуса на попечение Луи — вот она, моя самая гениальная идея. Требование Малфоя было исполнено: он больше не скучал. Переехав на Шафтсбери-авеню, оборотень стал той самой сдерживающей мерой, которая не давала Скорпиусу садиться на шею никому из нас. И все были довольны: Скорпиус не был одинок, пока Доминик отсутствовала, близнецы воссоединились, но мелькающий постоянно сосед-призрак, словно не давал им стать теми самыми высокомерными красавцами, какими их запомнил Хогвартс. Одно лишь было плохо. Мне начинало казаться, что в квартире я лишний. Даже учитывая то, что Луи ночевал дома от силы пару раз в месяц (иногда по причине ночной работы, иногда задерживался у оборотней в Билбери), Доминик моталась между квартирой и вечными допросами мракоборцев и прессы, их компания давила. Хотя, сейчас я понимаю, что дискомфорт ощущался лишь оттого, что наша со Скорпиусом дружба дала первую взаимную трещину. Но, надо сказать, о небольшом конфликте мы мудро не вспоминали, словно заранее договорившись. — Я так понимаю, завещание Скорпиуса ничего не дало? — поинтересовался я, наблюдая за тем, как Доминик стягивает туфли на высоком каблуке. — Малфои посмотрели на тебя, как на дурочку? — Я тебя умоляю, Ал, они на всех так смотрят, — протянул Скорпиус, проплыв сквозь входную дверь. — Мэнор отсудить не получилось. И, прошагав прямо сквозь стол, неспешно двинулся наверх. — Мэнор отсудить не получилось, — задумчиво повторил я, подняв взгляд на кузину. — Наверное, печально осознать, что вышла замуж просто так? Доминик, не удостоив меня и взглядом, уперла руку в мой затылок и с силой приложила об стол, пользуясь тем, что Скорпиус этого не видел. — Ты злая, — простонал я, потирая ушибленный лоб. — Ты очень злая. — Но все не так плохо, — громко сказал Скорпиус, свесившись с перил. — Мы оттяпали эту квартиру. До тех пор, пока у моей родни хватит совести не пытаться ее забрать. А пока Доминик — законная владелица, а моя богемная маман временно закатала губу обратно. — Здорово, правда? — улыбнулась Доминик, глядя на меня. — Скорпиус оставил мне квартиру. В переводе с английского на язык призрачных намеков это значило «собирай к херам свои вещи, Альбус Северус Поттер, и вали отсюда на все четыре стороны, ибо я еще помню, как ты хотел выдать тайну моего брата, потому что я злопамятная, как Сатана». — Здорово, — кивнул я и шепотом добавил. — Теперь ничего не мешает тебе искать следующего аристократа, правда? Кукольное лицо Доминик посерело. — А еще мне ничего не мешает разбить себе нос о дверной косяк и сказать Луи, что ты меня ударил, — скрыв от Скорпиуса лицо за копной своих медных волос, прошипела она. — Обещаю, мы похороним твои останки рядом со Скорпиусом. Наблюдая за тем, как Скорпиус, игнорируя двери в свою комнату, проходит сквозь стену, я на секунду задумался о том, что только этот факт и показывает, что мой заклятый друг теперь что-то вроде призрака. — Скажи мне, хитрая рыжая девочка, — все еще глядя в стену, произнес я. — Как так получается, что из близнецов всегда один будет плохим? — Не знаю, заведи близнеца и спроси у него, — отмахнулась Доминик, поставив чайник на плиту. — Нет, я серьезно. Сначала ты была милой, а Луи — исчадием ада. Теперь наоборот. Вы специально договариваетесь или это спонтанные метаморфозы? — Медаль «За сарказм» в мусорном ведре, можешь достать и приколоть к груди. — Доминик, в чем дело? — прямо спросил я. — Мы были друзьями, помнишь? Доминик с остервенением кинула в заварник щепотку чаинок и чуть повернулась ко мне. — Помню, до того самого момента, как ты хотел сдать Луи родственникам. — И все что ли? — фыркнул я. — Господи, я думал, что согрешил где-то. — Не знаю, какие у тебя понятия о родстве, — раздраженно сказала Доминик. — Но я люблю своего брата… — О, ну в этом никто не сомневается, мисс Ланнистер… — … и никогда не закрою глаза на то, что ты хотел его сдать. Даже если сам Луи тебя простил, — закончила кузина, одарив меня ледяным взглядом. — И еще раз опустишь свою шуточку про Ланнистеров, я буду рада рассказать миру о том, что ты питаешься кровью. — Я сделал для Луи и оборотней больше, чем ты можешь себе… Что? Доминик взглянула на меня из-под длинных ресниц, но ожидаемой ехидной улыбки не последовало. — Луи рассказал? — Смысла спорить не было никакого. — Я думал, он умеет держать слово. Ну, это многое объясняет. — И что же? — Твое отношение. Тебе неприятен, это мягко сказано, тот, кто пьет кровь. Доминик презрительно фыркнула. — Мне неприятен тот, кто угрожал моему брату. А против… как бы корректнее сказать… нелюдей, я ничего не имею. — Потому что сама из их числа? — напомнил я. — Или мне напомнить, что будет, если я случайно вылью на тебя этот вот чайник с водой? — Будет ожог третьей степени и твой сломанный хребет, — сухо сказала Доминик. — Я человек, самый настоящий. А безобидный хвостик, если помнишь, стал следствием аллергической реакции на водооталкивающее зелье. Кстати, Альбус, а кто варил мне это зелье для второго испытания Турнира, не ты ли? — Конечно я, милая кузина. Ты ведь была слишком занята обжиманиями со Скорпиусом, в то время как все, кроме тебя думали, как не показать чемпиона Хогвартса на Турнире Трех Волшебников необремененной интеллектом дурой с волшебной палочкой. Ну тут, каюсь, перегнул, звонкая пощечина Доминик меня немного отрезвила, когда щеку обжег удар ее узкой ладони. — Согласен, это было грубо, — потерев щеку, кивнул я. — Но ты же понимаешь, что я говорю это, потому что ты просто меня выводишь? — Нет, ты говоришь это не потому что я тебя вывожу. — Тогда почему же? — мирно спросил я. — Ну не знаю, — протянула Доминик, выключив чайник. — Может, потому что ты ничтожество? — Вполне возможно. — Вот так иногда согласием можно обескуражить человека, заткнув ему рот и не дав высказать поток пафосной речи. — Но мне любопытно услышать твои аргументы. Фраза «ой все» аргументом не является. Доминик будто бы и не обиделась. Вообще, она стала одной из причин моего снисхождения к женщинам: из ничего сделать скандал, в любой непонятной ситуации звать на помощь брата, иметь в голове ровно пятьдесят грамм мозга, и то, отвечающего лишь за фотографирование на телефон ногтей, еды, котов и своего светлого лика — в этом все женщины нашего поколения, в этом вся Доминик. — Тебе никогда не казалось, что ты лишний? — поинтересовалась кузина, преспокойно заваривая чай. — Лишний между амбициозной дурочкой и богатеньким педиком? Казалось. Между амбициозной дурочкой и ее невротичным братом-проститутом? Казалось, — признался я. — Ты меня ничем не удивишь. — То есть ты еще и считаешь нас сбродом фриков? — Именно, моя милая кузина, именно. Мы четверо — фрики, это объясняет тот факт, что мы все еще живем в этой квартире, несмотря ни на что. Заварник со стуком опустился на стол. Доминик уже и не пыталась скрывать, что я ее раздражаю. — Ты мерзок, — прогнусавила она. — Да ты тоже не подарок. Или это просто то время месяца, когда женщину лучше огородить от общества, чтоб она не бросалась на людей? Швырнув мне (хоть показалось что в меня) чайную ложку, Доминик, как могла, силилась не вестись на провокацию. — Это я-то бросаюсь на людей? — поинтересовалась она. — Ты у нас провокатор. — Я? У меня было отличное настроение, пока ты не разинула на меня клюв, — напомнил я. — Просто признай, у тебя мерзкий характер. — У меня мягкий характер, поэтому ты, собственно, еще не вылетел из квартиры. — Настолько мягкий, что брат-близнец сбежал от тебя к незнакомым оборотням, а муж предпочел умереть, чем дожить до вашего развода. И снова я перегнул палку. Пощечины не последовало, Доминик просто развернулась и оставила меня в кухне одного, потушив свет. Наверное, это главный мой порок — неумение вовремя закрыть рот и давить на человека до тех самых пор, пока у него не сдадут нервы. В то же время, к чести своей, я всегда понимал когда и в чем я не был прав — это, определенно, достоинство. Но просить прощения я не умел. Клянусь, за мои тогда девятнадцать лет я ни разу в жизни ни перед кем не извинялся так, как делают это нормальные люди — словом «прости», виноватым взглядом и обещанием никогда так больше не поступать. Мириться с Доминик не скажу, что было необходимо, но веские причины не конфликтовать с кузиной меня пересилили. Во-первых, она же кузина, родной человек. Во-вторых, узнай Луи о том, что я позволил себе обижать его сестрицу, вбил мы меня с одного удара в землю по самый подбородок. Мирился я по методике Наземникуса Флэтчера: бутылка вина, а лучше три, и… и все. Не помню, каким чудом мне удалось склонить деревенскую принцессу Доминик к распитию красного вина сомнительного качества во дворике у дома номер 17 на Шафтсбери-авеню, но, наверное, это не столь важно, тем более что по всем правилам алкогольного перемирия, мы на третьем тосте торжественно поклялись друг другу забыть прошлые обиды. Когда же я выслушал длинную исповедь молодой вдовы, которой покоя не дают родственники покойного мужа, в особенности отец и мать, явно поставившие цель выжить со свету непутевую невестку и вернуть ее в родную деревню без кната в кармане, я поймал себя на том, что действительно сопереживаю кузине. «Вот хуевы аристократы» — голосом Наземникуса Флэтчера заговорил во мне внутренний судья. Нет, ну серьезно! Вам уже некуда складывать ваши мешки галлеонов, а вы готовы удавить Доминик за квартиру, купленную вашим сыном. — Это ты еще про кольцо не знаешь, — сделав глоток вина, произнесла Доминик. — А что кольцо? — Они хотят, чтоб я вернула обручальное кольцо. Сказали, что оно было выковано не для меня. Ну тут я почти взорвался в негодовании. Отнять у вдовы обручальное кольцо, да еще и язвительно намекнуть, что оно должно было принадлежать другой! Да они что там, охренели? По-хорошему, семейство Малфоев обязано было каждый месяц выплачивать Доминик пособие за то, что она позарилась на их глуповатого сынка с наклонностями мужеложца. И разве мог я, истинный подвыпивший джентльмен, оставить прекрасную деву в беде, один на один с алчностью элиты магического общества? — Леди Малфой, — галантно произнес я, наливая в картонный стакан Доминик еще вина. — Доводилось ли вам когда-нибудь обчищать особняки самодуров?

***

Да, я предложил своей кузине обчистить Малфой-мэнор. Но я был пьян, и по всей логике сложившейся ситуации, наутро ни я, ни Доминик не должны были помнить ничего, после третьей бутылки. На деле же получилось немного иначе. И чем я думал вообще? — Ну что, идем? — будничным тоном спросил я, привстав с дивана следующим утром. Доминик, тоже привстав, моргнула. — Идем, — кивнула она. — Как я выгляжу? — Как будто тебя красил Мэрилин Мэнсон, а потом сбил грузовик, — честно сказал я, стерев тыльной стороной ладони смазавшуюся косметику с ее щеки. — Сотри с рожи этот слой потекшего грима, скажи брату, что идешь в библиотеку и найди в квартире спортивную сумку. Или пакеты. — Пакеты? — стянув растрепанные волосы в неряшливый пучок, переспросила Доминик. — Мы грабители-нищеброды? Я оскорбленно обернулся. — Грабители? Эй, мисс Ланнистер, грабят киоски с мороженным. Мы же восстанавливаем справедливость путем компенсации твоего материального и морального ущерба за счет денежных и вещественных ресурсов представителей зажратой правящей верхушки нашего гнилого общества. — Чего? — протянула Доминик. — Умой еблет, — не стал разжевывать фразу я. — Ты похожа на Джокера. Доминик направилась в ванную, смывать с лица вчерашний макияж, а я подогрев заклинанием воду в чайнике, залил кипятком ложку растворимого кофе. Нет, ну о чем я думал? Грабить Малфой-мэнор — на такое не решался даже бывалый домушник Флэтчер. Делать это вместе с кузиной, которая наверняка заснимет весь процесс ограбления и скинет его в «Инстаграм». Просто провал.

***

— До сих пор не могу поверить, что ты просто так взяла и согласилась. — Да я тоже, — призналась Доминик. Мы стояли у высоких кованых ворот, обвитых древним плющем, и, задрав головы, смотрели на Малфой-мэнор. Чувствуя себя донельзя странно, я хотел было достать волшебную палочку и отворить замок заклинанием, однако вспомнил, что Наземникус и Моран, во время ограбления жилища Тервиллигеров предпочли магии проверенные веками способы проникновения в помещения без колдовства. Определенная логика в этом была. В дома волшебников не так-то легко проникнуть без согласия хозяев: трансгрессия прямиком внутрь, заклятия взлома, сеть Летучего пороха исключены. Я знаю, что в семейном загородном домике наставлены такие чары, которые, как говорил дядя, отфутболивают незваного гостя на десяток миль. И это простой лубяной загородный домик. А мы позарились на Малфой-мэнор. Уверен, лорд Малфой уж на что, а на охрану фамильного особняка не поскупился. Пока я продумывал варианты проникновения на территорию мэнора (всерьез рассматривая идею подкопа) ворота вдруг скрипнули и отворились. Я уже подумал, что нас засекла защитная магия мэнора и перепугался, как увидел по ту сторону высокой изгороди Доминик, которая еще раз толкнула тяжелые ворота, запуская меня. — Как ты там оказалась? — поразился я. — Пролезла через прутья. Я промолчал. — А вдруг там внутри есть кто-то? — не унималась кузина, когда мы, применив Дезиллюминационные чары, шагали по подъездной дороге, окруженной ровно постриженными кустами. — А тут мы. — Сегодня среда, на часах — одиннадцать утра, подумай головой, женщина, Драко Малфой ещё минимум девять часов будет сидеть в министерстве. — А домовые эльфы? Признаюсь, не подумал. — Ты паникерша, — констатировал я. Мы дошли до крыльца, однако ежу понятно, что дергать дверь было бесполезно. С постным лицом наблюдая за тем, как Доминик поглядывает на витражное окно, явно гадая, можно ли разбить его чем-нибудь, я отошел на добрых десять шагов от крыльца и, прищурившись на солнце, задрал голову, оценивая крышу. — План «Б», — протянул я, и, за локоть подтащив к себе Доминик, которая уже замахнулась веткой на окно, трансгрессировал.

***

— Ну и дальше? — орала Доминик, перекрикивая шелест ветра, который особо был слышен на крыше. Я осторожно ступил на относительно ровную крышу, покрытую древней черепицей, а кузина, мертвой хваткой вцепившись в острую башенку, наотрез отказывалась перепрыгнуть несчастные тридцать сантиметров, чтоб оказаться на не такой покатой поверхности. Вид с крыши открывался шикарнейший: зеленые холмы, редкие дома вдали, озеро, а если уж очень хорошо присмотреться, можно разглядеть и башни большого города. Однако не красотами любоваться я сюда влез. — Да что ты прижалась к этой башне, как к холостому миллионеру? — хмыкнул я и, дернув Доминик за руку, снова подтащил к себе. — Лучше скажи, ты завтракала сегодня? — Нет, — растерялась кузина. — Отлично. Лезь в трубу. На меня уставились большие зеленые глаза с таким ужасом, что я не выдержал и фыркнул. — Давай-давай, — улыбнулся я, указав жестом на каминную трубу, дым из которой, к счастью, не валил. — Я не полезу, — побледнела Доминик. — Я подожду тебя, а ты… — А ты, милая кузина, полезешь в трубу со мной. — Мы убьемся! — Ничего подобного, Скорпиус тысячу раз лазил в дом через камин. Правда пьяным, и чтоб отец не засек, но если тебе нужно накатить для храбрости… Доминик скрестила руки на груди и отвернулась. Я уже говорил о том, что зря затеял ограбление и взял в помощники кузину? — Ладно, — смиренно сказал я. — Я первый. — Я подожду тебя на крыше. — Хорошо, ты подождешь меня на крыше, — кивнул я, закатывая рукава рубашки. — Так, посмотри, там слишком много сажи, ну чтоб я не задохнулся. Доминик уперла руки кирпичную трубу и, свесившись, заглянула в дымоход. — Ты думаешь, здесь что-нибудь видно? — Уверен, — улыбнулся я и, толкнув ее вперед, буквально пропихнул в трубу. Наверное, этот высокий девичий вопль за сотню миль услышал Драко Малфой, мирно попивающий кофе в своем кабинете, уже не говоря о том, что бедных домовых эльфов этот адский звук если не свалил с ног, то лишил слуха минимум на неделю. Услышав заветный глухой стук, я тоже свесился в дымоход. — Жива ли ты, моя милая кузина? — Спустись, сука, только спустись, — послышался приглушенный рык из трубы. — Мигом со всеми апостолами поздороваешься! Гневные вопли гласили, что отделалась девушка легким испугом. Поэтому, будучи практически спокойным за свою сохранность, я осторожно спустился в дымоход и, упирая ноги в выпирающие кирпичики, чихая и кашляя от попавшей в нос сажи, преспокойно спустился в камин. Не успели мои колени коснуться опоры, как цепкие пальцы схватили меня за ворот рубашки. — Ты столкнул меня в камин?! — рычала Доминик. Ее лицо и волосы были перепачканы сажей, а, судя по ссадине на лбу, приземлилась она удачно: головой в поленья. — Ой, какая ты страшненькая, — хихикнул я, отцепив ее пальцы от рубашки. — Успокойся, ты даже испугаться не успела. А так бы спускалась до следующего Рождества. — Луи узнает об этом, — прошипела Доминик, рукавом водолазки утерев сажу на щеке. — Пренепременно, — кивнул я, всучив кузине сумку. — Давай, мародерствуй. Доминик мигом забыла о гневе и растерялась. — А что брать? — Все, что не прикручено к полу. Врожденная жадность рыжей деревенской принцессы, судя по выражению ее лица, только что вырвалась из оков совести. — Только чтоб мы смогли унести, — напомнил я. Самое время наконец вылезти из камина и самому прихватить чего-нибудь ценного. Но стоило мне опустить руки в холодные угли, чтоб ползком выбраться из камина за невозможностью выпрямиться, как левую ладонь обожгла боль — я наткнулся на что-то острое. Наскоро выбравшись из камина, я взглянул на довольно глубокую ранку на ладони, из которой сочилась кровь. Видимо, Бог покарал меня за издевательство над Доминик. Пошарив в углях, я сразу же обнаружил, что меня покалечило. Это оказалась крохотная, не больше четырех дюймов статуэточка змеи с разинутой пастью из гранита. Внизу статуэтка явно была отколота, именно об острый скол я и поранил руку. — Ну и откуда ты в камине? — вслух поинтересовался я, повертев гранитную змейку в руках. Впрочем, ответ нашелся моментально, стоило мне немного присмотреться. На гранитной каминной полке виднелся скол. Прижав найденную в камине статуэтку к месту скола, я лишь убедился в свой правоте. — Домовики выходят из кухни, — прошипела Доминик, бегом спустившись с лестницы. В руке ее тяжелела полная сумка какого-то добра. — Тогда уходим, — сказал я, машинально сунув гранитную змейку в карман. Кузина придирчиво меня осмотрела. — Ты ничего не взял? Я огляделся, в поисках поблизости чего-нибудь ценного, однако кроме пары пустых бутылок из-под бренди, ничего не обнаружил. Но, все же схватил с журнального столика канделябр, не уходить же с пустыми руками. — Хочешь трансгрессировать? Ты же говорил защитные чары. — Нельзя трансгрессировать в чужой дом. А из чужого дома никто не запрещал, — с непонятно откуда взявшейся уверенностью сказал я и трансгрессировал, действительно беспрепятственно, первым.

***

— Ты ограбил Малфой-мэнор?! Наземникус Флэтчер смотрел на меня то ли в благоговейном ужасе, то ли как на идиота. — Да, держи подарок, — кивнул я, протянув аферисту сворованный наскоро серебряный канделябр. Устало опустившись на угловой диванчик, я закрыл глаза. — Ну как так можно? — сокрушался Флэтчер, поставив передо мной стакан. — Я никогда не рисковал даже думать об ограблении домишки Малфоев. — Можешь мною гордиться, все прошло успешно. Но даже поняв, что я провернул ограбление века, Наземникус не спешил радоваться. — И ты упер только канделябр? — поинтересовался он, налив мне чего-то из бутылки. — Только один-единственный канделябр? Ты что, идиот? Я сделал глоток мерзкого алкогольного пойла и скривился. — И еще это, — признался я, достав из кармана гранитную змейку. Флэтчер взглянул на меня так, словно уже поставил мне неутешительный диагноз. — Это что за поебень, Поттер? Я откинулся на спинку дивана и сонно повертел перед глазами статуэтку. — Я нашел это в камине. Она откололась от каминной полки, — произнес я. — Ну и? По сути, Наземникус был прав, что посчитал меня в тот момент дураком. Но что-то не давало мне выпустить статуэтку из рук, что-то, что порождало в моей голове ряд вопросов. — Почему она откололась от полки? Это же гранит, а не пластик. — Хуевый гранит, — констатировал Флэтчер. — Тогда почему мистер Малфой не приделал ее обратно? Это так сложно, произнести простое заклинание? — Потому что не царское это дело, — фыркнул мой учитель. Но я, задумавшись, закурил. — Раз это не царское дело, почему домовые эльфы не приделали змейку на место? — Потому что всем похрен, Поттер, на твою змейку. — Потому что им сказали этого не делать, — протянул я, выдохнув сигаретный дым. — Иначе они бы починили полку, и никто бы не заметил того, что статуэтка откололась. Наземникус подпер небритый подбородок рукой и уставился на меня взглядом ожидающего продолжения сказки. Я встал с дивана и зачем-то начал ходить по кухне. — Зачем Драко Малфой прятал статуэтку в углях? — спросил я. — Да, старый, именно прятал, потому что даже если бы статуэтка откололась сама по себе, она бы упала рядом с камином, но уж точно не в сам камин, под слой углей. И если он хотел прятать ее, почему не уничтожил заклятием? Но это ладно, зачем прятать отколотую статуэтку? — Поттер, — громко сказал Наземникус. Я обернулся. — Проспись. Ты устал. — Почему ты не слушаешь меня? — Потому что ты несешь бред. Допивай портвейн и иди спать. Я закатил глаза и послушно залпом осушил стакан. — Поттер, — кликнул Наземникус, плюхнувшись в кресло. — А ты когда в последний раз ел? — Давненько, — признался я. — С тех пор, как ты сказал мне искать кровь самому. — Ты б поел, — посоветовал аферист, закурив трубку. — В моих интересах, чтоб ты был сыт. — Почему? — Потому что тогда я знаю, что ты не сожрешь меня. Мое лицо посерело. — Спасибо за безграничное доверие, старый. — К твоим услугам, — кивнул Наземникус. Поставив стакан на стол, я поднялся в свою спальню. Опустившись на низкую пружинистую кровать не раздеваясь, я прикрыл глаза. Гранитная змейка покоилась на прикроватной тумбочке и в свете огарка свечи ее ониксовые глазки казались совсем живыми.