Ученик афериста

Гоблин был настолько же мерзким, как и его имя: Рагнак Беззубый. Не знаю, как маги могли сотрудничать с гоблинами — у меня же эти невысокие существа вызывали отвращение. Комната была полна людей, мы с Финном подоспели одни из последних, долго блуждая за сотрудником «Гринготтса» по коридорам. В кабинете этого самого Рагнака Беззубого уже сидела Рита Скитер, которая одарила меня таким взглядом, словно видела впервые, у самого стола сидел невысокий сгорбленный толстяк с потной лысиной (вот уж точно родственник Флэтчера), а у окна расхаживала пожилая ведьма, чье неприятное дряблое лицо выглядело как подгнившее яблоко. Глупо было бы полагать, что на оглашении завещания Наземникуса Флэтчера мы будем одни, хотя аферист никогда не заикался по поводу своих возможных родственников. Наконец, Рагнак Беззубый, которого мы ждали в чересчур ярко освещенном кабинете, соизволил явиться. Он был ниже своих собратьев, но шире в плечах, лицо у него уродливое, в глубоких морщинах и с большой бородавкой на кривом носу, на голове в что ни на есть произвольном порядке росли редкие волосы, похожие на мягкую вату. Пахло от гоблина так, будто его искупали в помоях. — Наконец-то собрались, — скрипучим голосом произнес Беззубый. Рита Скитер хмыкнула и я понял почему: гоблин вел себя так, словно это мы заставили его ждать. — Поживее, — прикрикнул он на ведьму у окна. — Покончим с этим как можно раньше, у меня забот и других хватает. — Никакого такта, — писклявым хрипом буркнул сгорбленный толстяк в мятой рубашке и коричневых брюках на подтяжках. Гоблин порылся короткопалой рукой в ящике своего стола и выудил необходимый свиток пергамента. — Последняя воля Аннелиз Мейси… — Нет, — прошипел я. — Помолчите, сэр, — оскалив острые гнилые зубы, проворчал гоблин и достал другой свиток. Развернув его, Беззубый, наконец, прочитал: — Последняя воля Наземникуса Флэтчера. — И бегло глянул на нас. — «Я, Наземникус Флэтчер, находясь в трезвом уме…» — Поразительно! — фыркнула Рита. — «… и здравой памяти»! — громко объявил гоблин. — Я покурю, — шепнул мне Финн и, не дождавшись моих протестов, встал со стула и прошмыгнул за дверь. Впрочем, я понимал его. Ему было неловко и противно находится здесь. — «… распоряжаюсь передать моему брату Тибериану свой карточный долг в размере четырех тысяч галлеонов, а так же пожелание скорейшей его уплаты», — читал Рагнак Беззубый, и, сдвинув пенсне, взглянул исподлобья на побледневшего толстяка. — «Моей кузине Корнелии — коллекцию семейных фотографий и лопату». Я прикрыл рот рукой и тихонечко засмеялся. Наземникус даже после своей смерти умудрялся подшучивать над людьми. — «Моей жене, Рите Скитер, я желаю выхода на пенсию. Рита, хватит писать статьи, ты всех уже ими зае…» — нахмурился гоблин. — Мисс, это цитата, ничего личного. Рита была настолько привыкшей к подобной манере общения, что закатила глаза и махнула рукой. — «Так же оставляю Рите Скитер мешок кошачьего корма со вкусом лосося в знак того, что она отвратительно готовит и с наилучшими пожеланиями ее кошкам», — прочитал гоблин, перехватив свиток покрепче. — «Альбусу Северусу Поттеру, своему ученику и идейному вдохновителю, я оставляю свою коллекцию мужских журналов и игральные карты с голыми бабами. Используй с умом!». — Как раньше я жил без игральных карт с голыми бабами? — вздохнул я. — Спасибо, старый. От души. — «Моему бастарду Финнеасу Вейну оставляю собственноручно составленную инструкцию самоубийства, а также билет в один конец до Нового Орлеана». — Расходимся, — объявила Рита. — Час жизни потерян на черт знает что. Не ожидая, честно говоря, ничего иного от завещания Наземникуса Флэтчера, я закрыл глаза на то, что слетал в Лондон ради чисто символического наследства в форме мужских журналов прошлого века и колоды игральных карт с обнаженными женщинами, и с легким сердцем поднялся на ноги. — «Что касается содержимого моего хранилища номер триста девять», — нараспев прочитал гоблин, когда наследники, во главе с Ритой, уже направились к двери. Рука репортерши мигом выпустила дверную ручку. Я поймал ненавидящий взгляд неприятной ведьмы, кузины афериста, одарил ее взаимным оскалом и вернулся за стол. Рагнак Беззубый гаденько фыркнул, насмехаясь над нашей алчностью. — «Что касается содержимого моего хранилища номер триста девять», — снова прочитал он, мусоля пальцами пергамент. — «То прямого наследника указать довольно сложно, потому как вы все мне омерзительны, тупые жадные создания. Моя воля такова: содержимое хранилища получит любой из вас, кто сумеет это хранилище открыть. В случае, если дверь хранилища так и останется запертой, прошу передать содержимое ячейки в уставной капитал банка „Гринготтс“». — Можно мне ознакомиться с завещанием? — вскинул брови я, протянув руку к пергаменту. — Уж простите, но я знал Флэтчера довольно неплохо, чтоб усомниться в том, что он действительно готов передать банку свои деньги. Гоблин прищурил мелкие глазки и нехотя протянул мне свиток. — Передача денег банку, как прочитали вы, и пожертвование их ирландским пивоварням — разные вещи, — сухо протянул я, прочитав истинную строку из завещания. — Жулье! — крикнул брат Флэтчера. — Да Наземникус бы в жизни не подарил деньги гоблинам! Наземникус — честный трудяга, который… — Не надо льстить умершему, сэр, содержимое хранилища получит тот, кто его сумеет открыть, а не тот, кто наговорит больше приятностей, — отрезал гоблин, спрыгнув со стула. — За мной, господа и дамы. Ну Наземникус, ну старый тролль! Зная, что его близкие не отличаются бескорыстием и будут скорбеть по нему только в случае копеечного наследства, он устроил нам с того света своеобразную эстафету. — Че как, домой? — с надеждой спросил Финн, столкнувшись в коридоре банка со мной, когда я едва поспевал за родней афериста и гоблином. — Нет, Финнеас, мы спускаемся в хранилище, — сказал я. — Твой папаша всех протроллил. С одной стороны, я всегда здраво мыслил, вот и тогда, я прекрасно знал, что из сбережений у Наземникуса Флэтчера может быть лишь старый носок, набитый сиклями, но тот азарт, который разбудил в нас старый шутник своим завещанием, та прыть, с которой я залез в тележку, которой предстояло спустить нас на нижний ярус банка — такое ощущение, что мы сражались не за пару несчастных монет, а как минимум за сотню нефтяных скважин. Когда гоблин, сжимая керосиновый фонарь, протиснулся к нам в тележку, оттоптав ноги, я был рад, что догадался толкнуть Финна в тележку первого и сам сел рядом, потому что места в крохотном транспортном средстве было от силы на троих. Следовательно, мы прибудем первыми к хранилищу. Но каково же было мое разочарование, когда два гоблина, прицепили к нашей тележке еще одну такую же, и Рита Скитер в неприятной компании двух родственников Наземникуса оказалась в тех же условиях борьбы за крохотное наследство, что и мы. Спускались довольно долго, так низко в подземельях банка я еще не был. Тележку очень трясло, я не сводил глаз с того, как постепенно отвинчивается болт у дверцы. Вдобавок спуски были очень крутыми, поэтому, то и дело вцепляясь с перепугу в руку Финна, я чувствовал себя как на американских горках. — Ну и? — недовольно спросила Рита, придерживая шляпку на голове, когда гоблин помог ей, наконец, выйти из тележки. — Вы просто оставите нас здесь? Было очень темно, одинокий факел у стены хранилища номер триста девять особо не освещал ничего, я даже не видел, где кончается каменная стена и начинается дверь. Все, чем нам помог ехидный Рагнак Беззубый — поставил на землю фонарь и уселся в тележку, довольно наблюдая за тем, как волшебники сейчас начнут грызться. И началось. Крики: «Алохомора!», прозвучавшие одновременно от всех волшебников, очень повеселили гоблина, потому как дверь не отворилась. Что вполне логично. Дальше начался полет фантазии. Тощая старуха, она же кузина Флэтчера, замахала руками, призвав Адское Пламя — разрушительную силу, сжигающее все на своем пути, но кроме того, что сожгла одну тележку и чуть не вызвала каменный обвал, ничего не добилась. Сгорбленный колдун, промокнув лысину платочком, присел на камень, спиной к двери, и лихорадочно думал. Я знал (кстати, благодаря все тому же Флэтчеру) десять запирающих замки заклинаний и десять отпирающих, поэтому чувствовал, что у меня, наверное, самая лучшая стартовая позиция. Но когда восьмое заклинание не увенчалось успехом, мой пыл постепенно начал сходить на нет. Рита Скитер, предприняв неудачную попытку превратиться в жука в проползти в щель между стеной и дверью, едва не оказалась раздавленной и сейчас, обмахиваясь шляпкой и приглаживая растрепанные волосы, пыталась выпросить у гоблина ключ. — Не честно! — гаркнул брат Наземникуса, вскочив с камня. — Я тоже имею полное право воспользоваться ключом! — Не галди, не на рынке, — огрызнулась Рита, снова повернувшись к гоблину. — Я родной брат! Его плоть и кровь, я больше всех заслуживаю получить ключ. — Наземникус вырос у меня на руках, отребья! — рявкнула тощая ведьма, кинувшись к тележке. — Где вы все были, когда его посадили в Азкабан?! — В зале заседания! — прорычала Рита, схватив ведьму за шаль. — А ты где была, помойница? — Я писала письма. — Ты не умеешь писать, Корнелия! Не ври! — Молчи, Тибериан, тебя вообще никогда рядом не было, живешь там, в своем Йоркшире! — Да что вы за люди?! — рассвирепел я, бросившись в этот эпицентр клекота. — Человек умер, а вы, старые жлобы, за его гроши удавиться готовы. Вы же Наземникусу родня! Не стыдно? Вот, я, например, кровными узами с ним не был связан. Но он мне был как дед, которого мне так не хватало, поэтому, господин Беззубый, отдайте ключ мне. — Ах ты сволочь! — Поттер, сука, я статью про тебя напишу и отцу твоему на стол положу! — Из-за тебя Наземникус оказался в Азкабане! — вопил горбатый волшебник. — Слышь, — шепнул Финн, оттащив меня от Риты, которой я хотел отгрызть щеку. — Слышь… — Финн, съеби нахуй сейчас, они меня выбесили, — шипел я. — Гоблин, дай ключ, ты не знаешь, кто я… — Слышь, — повторил Финн. — Я там короче дверь открыл, но раз надо ключ, я могу закрыть. — Новый Орлеан, ты меня сейчас зае… И обернулся, как громом пораженный. — Что ты сделал? Колдуны затихли на вздохе. Финн, придерживая одной рукой распахнутую дверь хранилища, моргал. — Как? — сокрушенно выдохнула тощая ведьма. — Финн, — позвал я. — Как? Финн вытащил из кармана джинсов связку отмычек и повертел в руке. Отмычки звякнули. Гоблин скупо захлопал в ладоши и, спрыгнув с тележки, на ходу записал что-то в свиток. — Распишитесь. Финн одарил меня беглым непонимающим взглядом и изобразил на пергаменте незамысловатую каракулю. Вот они гены Флэтчера: Финн даже не знал при каких условиях можно получить содержимое сейфа, но руки его сами потянулись к отмычке при виде закрытой двери. Я громко рассмеялся. — Выкуси, Рита. И вы все тоже выкусите. Мне вдруг показалось, что если Финн повернется сейчас к этим людям спиной, то они его как минимум изобьют. Поэтому очень был благодарен гоблину, который на уцелевшей тележке увез троих магов подальше. — Ну что, пошли? — поинтересовался я. Финн неуверенно отступил, словно из хранилища на нас мог кто-то огромный выпрыгнуть. Хотя, зная Наземникуса, я бы не удивился.

* * *

— Нет, — обернулся я, ожидая увидеть позади нас гоблина. — Это не тот сейф. Рагнак Беззубый почесал когтистым пальцем морщинистый лоб и вышел из тележки, снова вернувшись к нам. — Какие-то проблемы? — спросил он таким тоном, словно желал приложить меня головой о тяжелую дверь хранилища. — Произошла ошибка. Это не сейф Наземникуса Флэтчера. Гоблин заскрипел остатками своих зубов и с остервенением развернул свиток пергамента. — Хранилище номер триста девять, — уткнув палец в косые буквы, сказал он, дернув Финна за дреды, чтоб тот внимательнее проверил. — Ваша подпись? — Я не знаю, — растерялся Финн. — Твоя, — успокоил я. — Но сейф… Гоблин демонстративно свернул пергамент и, кряхтя, забрался обратно в тележку, всем видом показывая, что нас более не видит и не слышит. Мы с Финном переглянулись. — Я нихуя не понял, — шепнул Финн. — Я тоже, — признался я, уперев дрожащую руку в дверь. — Ну что, еще раз? Хранилище по размерам напоминало средних размеров земельный участок загородного дома. Единственным источником света нам служила керосиновая лампа, но даже свет тусклого огонька отбивался от золотых поверхностей, озаряя хранилище едва ли не сиянием (а может так казалось просто). Тонкой подошвой кед я чувствовал под ногами монеты и наступал на них так, словно на огромных тараканов: с явным желанием раздавить. К каменной стене, прямо у входа, была прислонена пыльная статуя русалки с протянутой рукой: в полумраке это зрелище заставило вздрогнуть даже Финна. Один из поблескивающих изумрудов выпал из статуи, оставив пустовать золотую глазницу, отчего и без того уродливая русалка казалась еще более жуткой. На протянутой ладони русалки лежал довольно чистый конверт, который я тут же сунул в карман, в надежде, что там доллары. Бочки монет. Сундуки монет. В углу бесхозным мусором валяется золотая посуда: кувшины, блюда, подносы, кофейники. Я зажег огонек света на конце волшебной палочки и увидел, что пораженный Финн чуть не врезался в стол, заваленный золотыми галлеонами и совсем небольшой кучкой серебряных сиклей. Заметил, что статуя уродливой русалки была увешана драгоценными украшениями: протянутая рука унизана цепочками и браслетами, на каждом пальце тяжелели сразу несколько колец, голову увенчивала нелепая корона с большими рубинами, а у основания гибкого хвоста болтался непонятный золотой пояс, чем-то напоминавший боксерский. Золото. Золото. Золото. Все в золоте. Этот цвет, казалось, даже окрасил видневшуюся из хранилища тележку. Но, странное чувство. Когда там, снаружи, я участвовал в квесте «Открой хранилище», азарта и вожделения было куда больше. Я хотел получить что угодно, лишь бы обогнать тех людей и кому-то что-то доказать. Да будь в том хранилище хоть банка из-под собачьей консервы, я бы отнесся с юмором. А сейчас я стоял в куче денег. Без преувеличений: чем дальше мы продвигались, тем сильнее ноги утопали в монетах. По щиколотку я тогда стоял, как оцепеневший. Финн и вовсе сел на стол и поднял ноги так, словно спасался от скорпионов. Ладно Финн, который если и держал в руках больше ста долларов, то тут же тратил на татуировки и колу, я никогда не бедствовал, по идее, я не должен был удивиться при виде золотых гор. Но что-то было не так. — У него была банда, — проговорил Финн, подвинувшись, чтоб я тоже сел на стол. — Ты не знал Флэтчера так, как я, — усевшись рядом и смахнув со стола монеты, сказал я. — Он был нищим. Экономил на всем, даже не еде, кормили его то я, то Моран, его подельник. Он не мог потратить три кната на самое дешевое зелье от тараканов. Жил в дерьме по сути. Даже билеты в Мексику он украл. Не жлобился только на табак и бухло. И то, самое дешевое брал, а чаще сам что-то варил в подвале. — Ты к чему? — К тому, что не могу поверить, что это его хранилище, — стоял на своем я. — Флэтчер не мог быть богатым. Иначе он не жил бы в нищете. В любом случае, даже если гоблин ошибся, теперь это все твое. Финн захохотал. Его смех я слышал настолько редко, что даже удивился, что он умеет смеяться. — Прикалываешься? — легко спросил Финн. — Зачем оно все мне? — Это деньги. — Я понимаю. Но я тоже нищий. У меня нет ни дома, ни счета в банке, ни даже кошелька. Все, что у меня есть — на мне, — сказал Финн. — Что мне делать со всем этим? Улыбка сошла с моего лица, потому что не было никаких сомнений в том, что Финн сейчас лукавит и не краснеет. «Мы кинули на золото самую тупую, алчную, опасную и продажную тварь из ныне живущих» — вспомнил я выпаленную Наземникусом фразу, когда мы в спешке покидали Новый Орлеан. Нет, нельзя, конечно, считать Флэтчера истиной в последней инстанции, но если взглянуть правде в глаза, то Финн действительно туповат, необразован и не имеющий никакого желания учиться, опасен, потому что я не раз видел, как он убивает голыми руками, а касательно алчности и продажности… Учитывая, что он убил женщину, на которую работал, за горсть галлеонов, а потом вклинился в ряды картеля Сантана исключительно с целью выбить свои деньги, возможно, Наземникус был прав. И вообще, святой отец, когда слышите, что человек говорит, что ему не нужны деньги, знайте — это пиздеж. Деньги всем нужны, а в бескорыстных ангелов из гетто я не верю. Вопрос в том, зачем Финн лукавит. Хотя, ясно зачем, проверить мое отношение к нему теперь, когда он -новоиспеченный богач. Ожидает, что я с этих самых пор стану добрее к нему, вдруг резко отвечу взаимностью на его чувства? А ты, Финнеас Вейн, не дурак, если до такого додумался. А судя по тому, как на короткий миг наши взгляды встретились, додумался. — Я давно, вот уже минуту, хочу тебе сказать, что люблю тебя, — улыбаясь, соврал я. — Ну и лошара, — фыркнул Финн, спрыгнул со стола. — Да ладно, — протянул я, двинувшись следом. — Ну скажи это. — Я тоже тебя люблю. — Вот и заме... — Но как друга. У меня аж очки на переносице вниз съехали. В смысле? Я, конечно, скорее собственноручно воскрешу Камилу Сантана и влюблюсь в нее, чем в Финна, но как-то мне стало обидно. Пока Финн с каким-то остервенением перерывал монеты, я терпеливо замер у выхода и краем глаза наблюдал за тем, как кривились его губы в презрении. Пока Финн не открыл хранилище, настроение у него было явно получше, вот и пойми, что перемкнуло в его безмозглой голове. — Все равно мне кажется, что мы ошиблись сейфом, — сказал я, когда мы, наконец, сели в тележку. — Я слишком хорошо знал Флэтчера. — Видать, не слишком хорошо, раз старик Сантана и твоя жена мертвы, — хмыкнул Финн. — Неудачная шутка. — Это не шутка.

* * *

Дом номер восемь в утлом Паучьем Тупике выглядел заброшенным и убогим, поэтому на секунду показалось, что ничего не изменилось и пьяный вдрызг Наземникус Флэтчер храпит в гостиной на просевшем диване. — И что с домом делать? — вздохнул я, критически оценивая состояние жилища. — Такое убожество не продать. — Залить бензином и бросить спичку, — буркнул Финн, куривший у калитки. Я не удостоил его взглядом и поднялся на крыльцо. Дверь побитая, с выломанным замком, так что в дом я вошел безо всяких там отпирающих заклинаний. Все, что можно было вынести, соседи вынесли. В гостиной из мебели остался лишь диван, который с места сдвинуть было опасно — развалится на части. На втором этаже вещей было еще больше: мешки с одеждой, ящики с какими-то бумагами, грязные мантии, мелкие побрякушки, драные книги и тому подобное. Но самый ужас — насекомые. Когда меня угораздило дернуть за край отклеившихся обоев, я, мало того, что содрал их с половины стены, так еще и выпустил на пол полчище черных тараканов. — Я за бензином, — сухо сказал Финн, к которому я с перепугу запрыгнул на спину, обхватив ногами. — Да подожди ты. — Проще все сжечь нахуй. Чтоб доказать решительность своих намерений, я осмелился спрыгнуть с Финна и встать прямо на какие-то тряпки, в которых эти самые тараканы спрятались. — Ну тогда конечно, — бросил Финн, стянув дреды в большой узел на затылке. И мы убирали дом. Зачем? Чего ради? Убирали молча, словно заранее согласовали свои действия. Первым делом я связался по видеосвязи с кентавром-интеллектуалом Элиасом и спросил, существует ли заклинание, способное уничтожить все насекомых в радиусе дома, и минут пять бесстрашно шарил по всем закоулкам, уничтожая вредителей волшебной палочкой. Когда я наткнулся на боггарта в серванте, сердце чуть не выпрыгнуло, когда на меня поползли очередные насекомые, а я, со своей фобией всего маленького и ползающего, напрочь позабыл заклинание. Помог Финн, который, залив сервант керосином, бросил в него зажженную спичку. Насекомых тут же словно втянуло в сервант, а боггарт взвыл. — Ридикулус! — вспомнил я, когда на меня поползли очередные тараканы уже из горящего серванта. Сервант решено было уничтожить, и вот он уже горел на заднем дворе вместе с кухонным гарнитуром, который Финн, раздевшись по пояс, порубил едва ли не в щепки. — Это нацистский крест? — поразился я, ткнув пальцем в одну из татуировок на спине Финна. Финн опустил топор и повернул голову. — Ты че, нет, конечно, — вразумил он. — Это символ Ку-Клукс-Клана. — Вопросов больше не имею. Финнеас Вейн: беглый заключенный, анархист, тупица, бывший наркоман, расист. Повезет же кому-то с зятем. Уборка длилась уже восьмой час. Я сгреб сорванные со стен обои и, выкинув их из окна, целясь прямо в костер, где догорали немногочисленные предметы старой мебели, перешел к перебиранию вещей. Перебирал долго, особенно старые колдографии. Разглядывал лица незнакомых мне волшебников, снимки самого Флэтчера, махавшего мне рукой, даже думал отложить пару фотографий, чтоб не забывать, как выглядит человек, открывший мне путь в беспощадный мир криминала, но услышал, как за моей спиной фыркнул Финн. — Что? — обернулся я. Вытирая мокрые руки грязным полотенцем, Финн прислонился к голой стене. — Это до пиздецов мило, — выплюнул он. — Но давай быстрее. — Тебя это бесит? — Меня много чего бесит. — И что тебя бесит? — терпеливо спросил я, поднявшись на ноги. Финн поджег сигарету и косо взглянул на меня ледяным взглядом. — То, что к этому старому пидору ты относишься сейчас лучше, чем к своему отцу. — Обоснуй, — процедил я, скомкав фотографию. — Сам подумай. Сидишь тут, ностальгируешь, фотографии смотришь, — протянул Финн то ли с презрением, то ли с насмешкой. — Чет о своем отце ты никогда так не вспоминал. — Можно я не буду согласовывать с тобой, как я вспоминаю о своем отце? — холодно произнес я. — Это смешно, когда такой как ты учит меня, как мне вести себя с семьей. Мог бы сам, кстати, высказать дань уважения покойному отцу. — Я высказал. Когда закапывал его ошметки под виноградом. Да есть в тебе человечность вообще? Есть, конечно, это же Финн. Этой своей человечностью он и цепляет людей, которых изначально немного пугает или смешит своим внешним видом. — Твой отец мертв, — прогремел я. — Почему ты ведешь себя, как свинья? — Это смешно, когда такой как ты, говорит мне, что я веду со своим отцом себя как свинья, — утерев капельку крови со скулы, усмехнулся Финн. Я глубоко вздохнул. — Уйди куда-нибудь, пожалуйста, — серьезно сказал я. — Куда хочешь. Выйди покурить на пару часов, иди, перепихнись с кем-то, кого любишь не как друга, татуировку набей, я не знаю… там, в конце улицы, героиновый притон, можешь вспомнить былые времена. Просто уйди, а то, честно, я тебя убить хочу сейчас. Финн, не пререкаясь, вышел из дома, а я снова опустился на пол и задрал голову. — Старый, как же я устал от тебя, — прошептал я, действительно почувствовав усталость от всего, чем одарил меня Наземникус Флэтчер. В кармане брюк сильно смялся конверт, который я захватил из хранилища, забрав его с ладони золотой русалки: я услышал в тишине, как шуршала плотная бумага. Почему я думал, что там доллары? Наверное, провидение вселило в меня эту мысль, чтоб я забрал конверт, ведь, когда я распечатал его, купюр внутри не оказалось. Лишь сложенный в несколько раз лист бумаги. Если ты читаешь это, Поттер, значит, все идет по плану: меня нет в живых, хранилище открыл мой безмозглый бастард, потому что никто из моих блядских родственничков не умеет орудовать отмычкой, а ты, всюду следуя за бастардом, тоже оказался в хранилище. Поставь на место свою самооценку, заклинанием эту дверь было не открыть, я об этом позаботился. Уверен на все сто, что письмо читаешь именно ты, Поттер. Во-первых, потому что бастард не умеет читать слова с буквой «о», а во-вторых, только тебе хватило бы мозгов заморочиться на счет письма. Если ты дочитал до этого места, значит, ты точно не собираешься уничтожить письмо, а посему поправь очки на роже и читай дальше. Я пишу это письмо в самолете, который везет меня на смерть. Когда допишу, превращу конверт в портал и отправлю в хранилище, в надежде, что бастард сумеет его открыть, а ты попадешь внутрь и заберешь конверт. Так что прости за корявый почерк, ты знаешь, как самолеты может трясти. Я знаю, что в течение этого дня меня не станет. Не вздумай винить себя, сопливый дурак, я знал, на что иду, и знал, что проиграю. Я понял это в тот момент, когда атташе застрелила старика Диего и взглянула на меня: поверь, Поттер, с такими врагами, как она, не живут долго. Поэтому, расслабься, сынок, ты сделал то, что должен был сделать мужчина, я бы плюнул тебе в харю, если бы ты начал заливать мне байку о прощении. Я хочу, чтоб то, что случилось с Диего, и то, что вскоре случится со мной, стало тебе уроком. Однажды ты почувствуешь себя могущественным мафиози, с твоим-то талантом, и однажды, клянусь тебе, ты захочешь получить больше и заткнешь рот голосу разума, и тогда повторишь нашу судьбу. Поэтому, я хочу, чтоб ты понял: сиди тихонько, не лезь на трон. Помни, что твоя жизнь — это не только картель Сантана. Повидай родителей, Гарри не заслуживает такого неведения. Прости Малфоя (так, вот не надо сейчас комкать письмо, ты его воскресил, ты за него отвечаешь). И, главное, помни о том, что ты не просто очкастый пиздюк с раздутым самомнением, а, прежде всего, ты отец. Я вряд ли могу быть хорошим примером для подражания, но совет дам: чем сильнее ты будешь любить своего сына, тем меньше вероятность, что через двадцать с лишним лет он повезет тебя на казнь. Кстати про бастарда. В завещании я написал, что оставляю ему билет без даты вылета до Нового Орлеана. Билеты (ну раз уж ты все равно за ним везде ходишь, я оставил два билета) найдешь в инструкции по самоубийству, которую я ему нарисовал (смотри в сундуке под кроватью). Это на случай, если понадобиться отдохнуть. Пусть бастард не ссыт возвращаться в Новый Орлеан, я внес за него залог за день до его «побега». Но ты не говори Финнеасу, что ему позволили сбежать. Теперь с тобой, Поттер. Я оставил тебе коллекцию мужских журналов и карты с голыми бабами. Коллекцию продай антиквару — журналы собирал еще мой дед с тридцать девятого года, получишь хорошие деньги. Карты отдай бабе-атташе — я спер их у Диего, когда бежал из США. Дом в твоем распоряжении, сделай так, чтоб я гордился тем, что там будет происходить. Что до денег в хранилище… я копил всю жизнь, сынок, не потому что я жлоб, а потому что заработал это все тяжким трудом, умом и обманом, и не мог спустить все на выпивку, баб и табак. Я сорок лет ждал, когда же смогу потратить золото на что-нибудь особенное, и, как видишь, не дождался. Не могу требовать, но прошу, не тратьте наследство на хрень. Вы молодые, а ты еще и умный, найдете что-то, на что сможете потратить деньги легко и с пользой. Пусть это будет что-то хорошее, к чему Наземникус Флэтчер приложил руку. До посадки не так много времени, поэтому заканчиваю. Не вини себя в том, что случится со мной, Поттер, это тебе мое главное последнее наставление. У меня была не самая плохая жизнь, и я рад, что довелось сломать систему и научить мастерству обмана и жульничества сына самого Гарри Поттера. Не показывай Финнеасу это письмо. Незачем заставлять его любить своего непутевого папашу. До встречи на той стороне, если тебе суждено умереть лет эдак через шестьсот, или сколько там живут вампиры. P.S. Все по плану. Флэтчер сделал свое дело, Флэтчер может уходить. Я дочитал письмо с улыбкой на губах. Наверное, глупо, читать письмо умершего человека, и улыбаться, но уголки губ сами устремились вверх. «Дом в твоем распоряжении, сделай так, чтоб я гордился тем, что там будет происходить». — Здесь будет шлюшатня, — заключил я, осмотрев голые стены.

* * *

— Да не могу я успокоиться, — шипел Финн. — У него были деньги, дохуя денег, столько за один год не намутить, и он ни разу поинтересовался, не сдох ли я там, пока пытался на четыре доллара в неделю кормить мамку и детей. — И толку от того, что ты злишься? — спросил я, уложив его обратно на матрас. — Флэтчер мертв, его твоя злость уже не напугает, а ты только себя накручиваешь. Из мебели в доме — один лишь высокий матрас, кровать развалилась, стоило мне громко чихнуть от пыли в спальне. Матрас перенесли в пустую гостиную и лежали до раннего утра, глядя на голые стены и поцарапанный кем-то или чем-то потолок. Финн закусил сигарету и постепенно оттаивал. Когда же я нашел в погребе пыльную бутылку портвейна вернулся в гостиную, то увидел доселе невиданную миниатюру: Финнеас Вейн и книга. — Финн, тебе плохо? — спросил я, откупорив бутылку. Финн высунулся из-за тяжелого фолианта и честно кивнул. — Нашел под лестницей. Пока прикольно, но я нихуя не понял. Я фыркнул и включил еще один светильник. — Карл Маркс, «Капитал», том первый, — прочитал я название книги. — Финн, тебе надо что-то попроще. Сейчас поищу тебе «Дюймовочку». Финн отмахнулся и, перевернувшись на спину, углубился в чтение. Я лег на матрас рядом и, потягивая портвейн, снова смотрел в потолок. — Новый Орлеан, — позвал я вдруг. — Я тебе серьезно не больше, чем друг? Финн перелистнул страницу и, пожал плечами. — Это из-за того, что я спал с горничной? — усмехнулся я. — Спи, — коротко отозвался Финн. Я чуть не засмеялся. — Ну надо же… просто так совпало: пустой дом, матрас на полу, тусклый свет, телефон разряжен и никто не потревожит, а мне так нужна поддержка. Финн от неожиданности выронил тяжелый «Капитал» себе на лицо. — Сейчас все будет, — заверил Финн, потирая переносицу. — Не-не-не, — глумился я, глядя, как ремень летит на пол. — Я не могу отдаться человеку, который не прочитал «Капитал» Карла Маркса. Воспитание такое.  — Я за тебя под пули лез, что я, эту еботню за ночь не прочитаю, — буркнул Финн, снова потянувшись к книге. Я рассмеялся. — Ну, читай, можешь взять мои очки. Спокойной ночи. И перевернулся на бок. — Да, кстати, — сказал я, повернув голову к Финну, листающему «Капитал». — Всего три тома.