Моменты из жизни суровых рэперов

Пак Джебом пережил много такой хуйни. Ему скоро 30, а стабильности всё ещё нет. Он всё ещё качается на маятнике. Это закаляет, это даже весело не сидеть в константе, это позволяет видеть мир шире. С одной стороны. С другой он приходит в одинокую квартиру. Размышлений о том, что же лучше: путешествовать, орать на концертах, ловить кайф или стать домашним, но с поддержкой и с такой же отдачей, - слишком много. Ответа нет и не будет. Америка - страна веселья, страна свободы. В ней ты выбираешь жить наполную. Это выходит само собой, просто раз и ты уже братаешься с местной чёрной бандой, которая пишет вполне себе качественные треки и изредка курит травку. Ничего криминального. Всё цивилизованно. Пак не дурак, он понимает, что существуют рамки. Концерты, фесты, локальные выступления - всё это превращается в круговорот красок. Все они темных оттенков синего, красного, отдающих кислотным, всё это запахами пота и ядрённого алкоголя, всё это звуками "Yeah, maaan" и "Hey, it's ma boy". Джебом в окружении корейцев чувствует себя чуть спокойнее, но упорно проводит время с Джексонами, Сэмами, Тайлерами. Но всё это месиво обрывается. Также резко как фильмы Крисофера Нолана. Ты здесь, а потом черный экран. Он смотрит на телефон, моргает осоловело, бьёт себя по щекам. Думает мельком, что курить всё же не стоило. На вызов отвечает, не сумев разглядеть номер. - Hey, Jay Park here. - Привет. Ох, прости, я не умею по-английски, - лепечут с того конца и Джея сносит. Секунда и он абсолютно трезвый смотри на номер - корейский код. Блядская жизнь. - Хёку? Ты... как там? - он спрашивает просто потому, что не знает, что сказать. Ему стыдно за то, что он здесь, за стеной спят знакомые то ли американцы, то ли канадцы. На улице темно и дождь. Он понятия не имеет, сколько времени прошло и что он делал вечером (или днём?). Джебом жмурится слушая, что на службе весело, что их куратор веселый мужик, покупает ттокпокки иногда на обед, что напарник Чхве Джисон - прикольный парень, что-то о старушке на мерседесе. Это всё не смешивается в кашу, как жизнь в Америке. Пак слушает голос и понимает простую истину: он хочет в грёбанную Корею, хочет в будни компании, где Локо, Чача, Саймон. Где семья. Где нет кучи дружелюбных, но непонятных людей. - Джебом, ты в Америке? Всё в порядке? - Джей почти видит, как Квон обеспокоено смотрит вперед, нервно дергая провод или просто перебирая пальцы. У него всегда была эта привычка. - Я... всё хорошо, - голос срывается, хрипит. Локо там - далеко - замолкает. Слышно только дыхание. Джебом не хочет говорить первым. Он считает капли на окне. Раз - два - три - че... - Я скоро вернусь, осталось всего пара месяцев, - он почти шепчет. - Можешь не отвечать. Я знаю, что ты не любишь рассказывать, когда тебе плохо. Просто потерпи чуть-чуть. Мы со всем справимся. ...тыре. Пак не хочет терпеть. Он по-детски хочет здесь и сейчас. Он хочет есть рамён на троих, пить соджу и ругаться с корейскими офисными планктонами за соседним столиком, хочет разговоры по душам по ночам, хочет понимание с полуслова, которое выработалось за годы работы вместе. - Директор Пак, вы сильнее, чем думаете, - внезапно говорит Хёку. - Прости, мне пора. Ты... И опять звуки вернулись. Дождь по стеклу, храп где-то там, половицы под ногами. Джебом только осознает, что всё это время метался по гостиной. Он останавливается. Мы со всем справимся. Он решает, что хватит с него этой страусиной трусости. Раз Хёку так сказал, значит, так и будет.