Белый лес

С тех пор они стали видеться чаще. С лесным духом девочке было интереснее, чем с неподвижными и тихими деревьями. С волком Пуэлла каждый день узнавала что-то новое, на его широкой спине можно было кататься по всему лесу, о его теплую шерсть можно было согреться холодными ночами. Эти двое стали неразлучны. Сильвиус никогда раньше не проводил столько времени с человеком, пусть она и была тогда всего лишь ребенком. Он и сам не заметил, как начал привязываться к смешному детскому лепету, к гладящим его шерсть человеческим рукам, как все чаще стал прислушиваться к частому биению маленького сердечка. Так незаметно летели дни, месяца, годы… Пусть Белый лес с течением времени почти не менялся, часы, отсчитывающие время Пуэллы, не остановились, они продолжали тикать, а их стрелки неумолимо мчались вперед. Маленькая Пуэлла постепенно росла и взрослела. Как хрупкий нежный стебелек перерождается в стройное деревце, так и наивная девочка превращалась в мечтательную девушку в самом расцвете лет. Она все так же любила разговаривать с деревьями, любила целовать белые листья березы, играть с длинными ветвями ивы и иногда, в отсутствие Хранителя леса, прислушиваться к звукам, доносившимся из-под плотной коры деревьев. Иногда ей даже казалось, будто внутри каждого дерева есть свой собственный и особенный мир, своя жизнь, наполненная странными размытыми образами, фантазиями или… воспоминаниями? Загадочные мысли белых деревьев отличались от тихого шепота листьев. Там, за твердой корой, их разговоры было сложнее разобрать. Но было в этих словах и нечто такое, что клены и березы не могли произнести вслух; что-то, о чем они могли лишь грезить. Несомненно у каждого тополя, орешника и каштана была своя история, своя тайна, и деревья сами тянулись к девушке, стремились что-то рассказать, но некая сила не позволяла белым листьям нашептать свои истории. Казалось, их сковывало некое заклятие. Чем старше Пуэлла становилась, тем четче слышались запутанные в клубок слова. Иногда они даже выстраивались в целые предложения, а иногда девушке грезилось, будто она различает настоящие голоса. Девушка была уверена, что Сильвиус не замечал этой ее игры, но дух леса уже давно знал обо всем. Зря он запретил ей тогда слушать мысли белых деревьев. Из-за запрета в ней лишь сильнее пробудилось любопытство. А волк наблюдал за Пуэллой, словно за птицей в клетке, пытаясь предугадать каждый ее следующий шаг. Он так долго пытался понять людей, столько лет наблюдал за ними издалека, но все было тщетно. И вот с момента появления в лесу этой невинной души прошло всего каких-то шестнадцать лет; а шкатулка, скрывающая в себе значение человеческих мыслей и чувств, уже немного приоткрылась для Хранителя Белого леса. Волк понимал, что это его стремление познать человеческую душу не доведет до добра, но уже ничего не мог с собой поделать и продолжал иногда присматривать за Пуэллой со стороны. Эта девушка стала нежным и бесконечно хрупким цветком в его коллекции полумертвых статуй. И она же была его надеждой. Надеждой измениться. Пуэлла и теперь любила гладить нежный белый мех Хранителя леса, любила слушать удивительные рассказы волка, любила заглядывать в синие глаза, которые ее совсем не пугали, любила рассматривать витиеватые рисунки на его шерсти. «Зачем тебе эти рисунки?» — как-то спросила она волка. «Чтобы я не забывал, кто есть на самом деле», — ответил ей дух леса. Вот только он уже тогда забыл о своем предназначении. А девушка продолжала мечтать, все ее естество стремилось к знаниям, к новому, к неизведанному. Однажды вечером Сильвиус и Пуэлла по своему обыкновению лежали на белоснежной поляне, что раскинулась вокруг зеркального пруда. Теперь эта небольшая поляна стала их тайным местом встречи. Волк сидел с закрытыми глазами, положив морду на передние лапы; а его спутница облокотилась о его мягкую спину и наблюдала за тем, как на их маленьком кусочке неба появлялись первые звезды. — Знаешь, Сильвиус, — вдруг заговорила она, — иногда мне становится интересно, почему я не была рождена белым деревом, как остальные, и… есть ли что-то за пределами Белого леса? Я думаю о том, есть ли в мире кто-то похожий на меня? Существует ли в мире кто-то, кто также сейчас смотрит на эти звезды? Волк открыл свои цвета индиго глаза. Он всегда знал, что однажды эта девушка непременно спросит об этом. Пусть минуты, проведенные рядом с Пуэллой, теперь казались Хранителю леса ценнее всех тысячелетий, проведенных в одиночестве, все же у него не было сотен лет на размышления. А потому не слишком вините его за эти слова. — Ты не одна, Пуэлла. У тебя есть я. Девушка обернулась и обвила руки вокруг шеи волка. Уткнувшись носом в пушистую шерсть, она вдохнула свежий запах хвои и росы, а на ее лице появилась искренняя улыбка. — Я очень люблю тебя, Сильвиус, — сказала она и закрыла глаза. Вскоре сон, пусть только на время, но стер тревожащие девушку мысли. Только Сильвиус не спал, он тоже поднял синие глаза к небу. Этот клочок неба — единственная ниточка, что соединяет Пуэллу с миром людей. Хранитель леса знал, что она почувствует грусть и тоску, увидев это место. Так зачем же он привел ее сюда? Деревья вокруг негодующе шебуршали листвой, шептали ему проклятия… Но дух леса лишь продолжал смотреть вверх, где светила полная луна. И впервые за долгие века ему по-настоящему захотелось выть.