Дикая Пустошь

      Охранники каравана — в некотором недоумении — остались стоять на берегу, а Хэнкок, схватив вожжи, повел вьючного брамина в пещеру. Он не стал нагружать своих спутников лишней информацией по деталям сделки, упомянув лишь «скрытного, но очень богатого спонсора, который настоял на анонимности». Мордовороты пожали плечами: любой каприз, лишь бы были крышки.       Пещера сужалась. Под действием баффаута пещера в его глазах и сужалась, и расширялась, будто Хэнкок попал в желудок чудовища. Когда перегруженный брамин в очередной раз застрял, зацепившись грузом за выступающие камни, он оценил буквальный смысл поговорки, что жадному и могила узка. Вскоре туннель вновь расширился, и Хэнкок смог наконец встать в полный рост. Он накинул вожжи на сталагмит и, завидев что-то в темноте, прошел дальше, вглубь пещеры. Единственным источником освещения оставался вход, который немного преграждал вьючный брамин, но вскоре глаза привыкли к темноте. Взгляд Хэнкока притянул блеск металла и отсветы дорожных знаков, развешанных по стенам; кучи мусора вперемешку с реально ценными товарами высились пирамидами в человеческий рост. В центре пещеры лежал крупный, идеально гладкий камень, немного исцарапанный.       — Есть кто дома? — громко позвал Хэнкок, уперев руки в бока, и обернулся вокруг своей оси на каблуках.       В ответ послышалось ворчание и громкий всплеск воды. Из маленького водоема показались черные глаза и верхняя часть панциря — болотник разглядывал гостя. Существо выползло не спеша и не проявляя никакой агрессии; маленькие глазки с любопытством уставились на гуля. Гигантский панцирь мешал осматриваться, и болотнику приходилось поворачиваться всем корпусом, следуя за объектом интереса. Хэнкока всегда занимала мысль, как болотники носят такую тушу на тонких паучьих лапках? Но проблем с передвижением у них не было, особенно с бегом по прямой.       Массивная клешня угрожающе щелкнула в непосредственной близости от колена Хэнкока.       — Че как? Братан? — отрывисто произнес болотник вполне человеческим голосом.       Хэнкок никогда не обменивался с ним рукопожатием, опасаясь за пальцы, поэтому приветливо — с высоты своего роста — помахал рукой и сразу перешел к сути дела:       — Мне бы груз загнать, сам понимаешь, — он сделал многозначительную паузу.       — Краденое.       — Приватизированное, — настоял Хэнкок с некоторой обидой в голосе.       — Блестяшки?       — Естественно! — мол, «обижаешь».       Болотник издал странный булькающий звук, который Хэнкок воспринимал как смех. Вообще многие детали их общения он додумывал сам. Например, когда он пытался узнать его имя, тот ответил нечленораздельно: «Просто говорящий болотник. Что, не ясно? Говорящий. Но болотник. Я. Вот». Хэнкок не любил сорить словами, поэтому про себя назвал его «Стивом».       Хэнкок перерезал веревки, которыми крепились товары, затем отстегнул несколько ремней и освободил животное от двух тяжелых ящиков по бокам. В отличие от Стива, он не заботился об аккуратности и сваливал товары кучей. Стив же подходил к каждой вещи с особым настроем, педантично осматривал, что-то поправлял и раскладывал в ряд. Все это он проделывал очень медленно, отчего Хэнкок сделал единственный вывод: быстры болотники лишь когда гонятся за теми, кто им не нравится. Даже его мусорные пирамиды хаотичны только на первый взгляд. Все рабочее пространство Стива было подчинено лишь его склизкой логике — Хэнкоку абсолютно чуждой. Любовь ко всему, что блестит, — грех каждого дышащего существа, наделенного глазами, но эта трогательная любовь к порядку умилила бы даже суровое сердце супермутанта, не то что мэра Добрососедства. Хотелось подойти к Стиву и погладить по скользкому и наверняка холодному панцирю, словно упавшую в радиоактивные отходы, но все же любимую собачку.       Нет, конечно, Хэнкок не относился к Стиву как к обычному животному и никогда бы не опустился до такого обращения — потому что дал ему человеческое имя. К тому же у Стива была благородная миссия на этом свете: он успешно торговал еще до появления всяких «Красных Караванов». Аскетичный образ жизни и полное отсутствие каких-либо пагубных привычек способствовали стремительному накоплению крышек и сделали Стива самым богатым предпринимателем в Содружестве.       Хэнкок закурил, ожидая, когда торговец закончит с накладными. В отличие от обдиральщиков с черного рынка Стив исправно вел учет проданного и купленного; по завершению сделки на руки выдавалась квитанция. И лишь эти квитанции вкупе с полным карманом крышек успокаивали Хэнкока — все это не было очередным наркотическим кошмаром.       Его мучил лишь один вопрос: как болотник ручку в клешне держал? Очень усердно, словно старательный первоклассник.       — Как сам? — вновь заговорил Хэнкок, когда пауза уж слишком затянулась. Откуда-то из недр дома Стива доносился раздражающий звук падающих капель. Может, у болотников так выглядела музыка? Хэнкоку тут же представились крабий Бах и ракообразный Моцарт в белых напудренных париках, сидящие за маленьким клавесином. Им почему-то аккомпанировал креветка Луи Армстронг: едва отрываясь от трубы, он пел о любви русалки и когтя смерти.       Может, правильно Дейзи просит перейти с психо на сахар хотя бы для вкусового разнообразия?       — Ты что, не только нос, но и глаза потерял? Ничего не замечаешь? — Стив гневно щелкнул клешнями над головой и притопнул, едва не завалившись на бок. — Жена от меня ушла! На пирожки пошла!       — Сочувствую, — равнодушно бросил Хэнкок, втягивая дым в легкие и выпуская его в Стива, затем усмехнулся и прибавил: — Ей сочувствую. С таким больным ублюдком жить.       — А-а, кто бы говорил.       Оба посмеялись, затем вновь наступила тишина, нарушаемая звоном отсчитываемых крышек. Даже к звуку падающих капель он привык. Когда Стив работал, Хэнкок не смел его отвлекать. На самом деле следить за Стивом было очень занятно: каждый раз Хэнкок дивился, как легко даются его склизкому партнеру манипуляции с крышками. Массивные клешни мельтешили над гладким камнем, выстраивая крышки аккуратненькими стопками. С такими точными и острыми инструментами из Стива получился бы неплохой хирург или мясник, что вполне взаимозаменяемо. Для дополнения образа недоставало маленького монокля на цепочке — такой Хэнкоку как раз попадался на глаза у Дейзи. В последнее время он чувствовал странную тягу к фетишизму: то котелок на Чарли нацепил, то коллекцию париков для Магнолии пополнит, а теперь вот это.       «Интересно, на какой именно глаз Стиву можно нацепить монокль?» — Хэнкок засмотрелся на торговца, сложив руки на груди, подперев указательным пальцем подбородок.       — И без нее спокойно проживу, — внезапно вновь поднял тему Стив. Он явно переживал о потере больше, чем пытался показать. Но по-своему. — Была дикой. Тупой. Не пообщаться. Сам бы ее съел. Когда-нибудь.       — Ну да, тебе носки-то стирать не надо.       — Глупый гуль. Материалист, — пробулькал Стив, кажется, раздраженно.       «Вот еще, учи меня жизни, мистер Крабьи Мозги» — Хэнкок хмыкнул и раздавил окурок ботинком.       Он успел закурить еще одну сигарету, пока Стив скрупулезно вел опись каждого предмета, и пещера наполнилась едким дымом. Его не сильно волновала местная экосистема, но о здоровье Стива Хэнкок внезапно озаботился, разогнав клубы дыма рукой. Еще не хватало узнать, как болотники чихают или болеют раком. Он усмехнулся собственной остроумной шутке и, согнувшись, продолжил размахивать руками перед Стивом, стараясь не думать, насколько глупо сейчас выглядит. Тем временем тот скинул стопки крышек в небольшой мешочек одним точным движением клешни и аккуратно дернул за веревку, стягивая материю в пучок.       — Процент стандартный? — уточнил Хэнкок, как добропорядочный бизнесмен. На самом деле он никогда не пересчитывал деньги, предпочитая полагаться на Стива. Как бы жутко это ни звучало, но из него бухгалтер бы вышел намного лучше, чем из всех жителей Добрососедства вместе взятых. Хэнкок предложил бы ему работу в казначействе, но торговца с крупной суммой наличных терять не хотелось. А в особо трезвые дни даже не был до конца уверен, что Стив реально существует. С другой стороны, других говорящих животных он пока не встречал — что обнадеживало.       Стив перенес вес тела с правого борта на левый и грузно осел на землю, втянув в панцирь короткие тонкие ножки. Все его маленькие черные глаза — прямо как у самого Хэнкока, но от этой мысли передернуло — устремились на собеседника. Стив по-деловому соединил клешни перед собой, пародируя самого Хэнкока, который сцепил пальцы в замок. Он был польщен.       — Не знаю. Пирожки из людей?       Хэнкок закашлялся, подавившись дымом.       — Шутка! Почти.       — Да пошел ты, гони мои крышки.       У Стива так и не развилось то, что можно назвать эмоциональным разнообразием в голосе, поэтому было невозможно понять, шутит он или говорит серьезно.       — А жена моя? — щелкал Стив вслед Хэнкоку, когда тот схватил мешок и уже думал смыться. Привязанный брамин напомнил о том, что тоже хочет вернуться домой.       — Ты что, ждешь, что я накрою краболовов? Чем мой город будет питаться, когда зима наступит? Ты-то уснешь — зачем тебе жрать? — а люди так пока не научились.       — Гуль. Неблагодарный.       — Конечно! Это сказал болотник, который берет тридцать пять процентов со сделки! — Хэнкок махнул рукой в сторону пирамид из ценностей, вершины которых доставали до потолка. И это знание его сильно беспокоило. — Да ты скоро Добрососедство сможешь купить!       Стив молчал, устремив в гуля набор маленьких глазок, которым просятся маленькие монокли. Взгляд будто говорил: «Эй, парень, я знаю, что под этой гнилой рожей живет добрый парень». Хэнкок почувствовал онемение на кончиках пальцев, появился противный зуд в глазах и вновь навязчивое желание погладить Стива по панцирю.       — Ты ведь не пользуешься психотропным газом, чтобы я сломался, так?       — Нет. — Стив немного подумал и радостно защелкал клешнями. — Где взять? Где? Взять?       — Обойдешься.       Стив опустил клешни и притих, только маленькие усики быстро шевелились, будто Стив непрерывно что-то пережевывал. Даже панцирь чуть наклонился вперед. Глядя на его потерянный вид, Хэнкоку самому внезапно стало очень грустно. В пещере царил стойкий запах рыбы и тины, который даже был ему по душе. Сигарета в его руке давно прогорела до фильтра, но Хэнкок продолжал мять ее между пальцев — чтобы лучше думалось. Внезапно лицо озарила улыбка.       — Кстати, всегда хотел спросить про вашу братию: вы — членистоногие, ракообразные, а класс какой?       — Высший рак!       — …       — Хватит. Ржать. Кретин.       — Увидимся, Стив.       Тот что-то стрекотал вслед, не понимая, к кому Хэнкок обращался, но списал все на очередной наркотический бред человека. Затем поворчал для вида, окинул взглядом свою сокровищницу и скрылся в лабиринте из подводных туннелей. В одной из камер под пещерой находилось его гнездо с самыми блестящими ценностями.

***

      Престон и Нейт стояли в дальних рядах собравшейся на площади перед Капитолием толпы, но прекрасно слышали пламенную речь мэра Добрососедства. Их недоуменные новостями лица практически повторяли выражение каждого присутствовавшего жителя.       — Вегетарианство? Правильное питание? «Нет мясу диких мутантов»? Мэр совсем с катушек съехал! И откуда он такие идеи берет?       — Сэр, я очень сомневаюсь, что потребляя мясо болотников, они станут похожи на Хэнкока, — сообщил Престон, крепко задумавшись. Местные законы и методы управления казались минитмену дикими, но, если подумать, план был прост: быстро растущий город сможет прокормить всех в зиму, а люди перестанут убиваться об опасных существ. Да и ожидать, что болотники не окажутся переносчиками букета заболеваний было так же наивно, как требовать с супермутанта знание алфавита. И местные выпивохи, казалось, не на шутку испугались за свое здоровье. От алкоголизма их, впрочем, лечить никто не станет — даже в приступе внезапного помутнения сознания, но хоть что-то. В конце своих размышлений Престон немного проникся симпатией к эпатажному мэру.       Внезапно Нейт просиял и вцепился в его плечи, чтобы точно расслышал новость, которую он, якобы, мог не понять.       — Но это же прекрасно! Столько заказов нашим поселениям: это горы овощей! Добрососедство нас озолотит, мой дорогой друг!       — Интересно, как он воспримет новость о том, что Пикман сбежал? — со скепсисом продолжил Престон, напомнив генералу об истинной цели их возвращения в город.       — Смотри, как он радуется. И мне нравится его монокль! Разве такой стильный парень может быть жестоким? Сейчас самое время для торговых соглашений! И немного виноградных ментатов — в качестве извинений, — добавил Нейт и примирительно поднял вверх руки, поймав хмурый взгляд Престона.