Дикая Пустошь

      Пусть Придвен и парил над аэропортом, база Братства Стали из Кембриджского полицейского участка никуда не переехала, а наоборот, заметно укрепилась в районе, кишащим мутантами. Скриптора Хэйлин и рыцаря Риза будто решили оставить по старой памяти на разведанной территории, но они не жаловались. Ночи стали куда спокойнее, продовольствие больше не нужно было искать самостоятельно, а новенькие послушники брали на себя поиски довоенной техники. От скуки Хэйлин даже увлеклась вязанием крючком.       Паладин Данс всё ещё считался самым занятым человеком в их старой команде: они с Норой почти не задерживались в участке — разве что на короткий сон и отдых, — а затем снова отправлялись на охоту. Каждый день вместе с ними возвращались шум и какое-то приятное разнообразие. Данс читал Норе очередную мораль, а та всегда отвечала в забавной шутливой манере. Он, что странно, никогда не принимал её слова за издёвку или нарушение субординации — просто они так разговаривали: то переходя в официальный тон, то в дружеский, будто забывая о званиях.       Но самое главное изменение Хэйлин даже не сразу подметила: они стали больше времени проводить вместе — и это с Дансом-то, который на пушечный выстрел к себе не подпускал! Поговаривали, причиной замкнутости была история с гибелью его лучшего друга, поэтому Хэйлин радовалась, что этот барьер он в себе преодолел.       Скрипнула входная дверь, и Нора, воровато оглянувшись по сторонам, прошагала в кабинет капитана полиции, который давным-давно оккупировал Данс под личные нужды. Уже из-за закрытой двери послышался её виноватый голос:       — Паладин Данс, я… опять, не могу!       — Ох… — протянул он вымученно и заговорил уже традиционным командным тоном: — Ну, что смотришь на меня? Снимай всё это с себя, быстрее!       — Слушаюсь, сэр!       В холле повисла пауза, нарушаемая лишь шорохом по ту сторону двери и подозрительной вознёй. Что и говорить — война требовала быстрых действий и коротких разговоров.       Хэйлин сложила руки на груди и возмущённо уставилась на Риза, пытаясь, не иначе, убить его взглядом. Тот лишь пожал плечами и нахмурился. Она знала, о чём он думал: «Негоже братьям и сёстрам придаваться похоти, когда на пустошах полно работы!»       Часть про похоть Хэйлин как раз интересовала больше всего, ибо накипело. На Ризе можно было ставить крест как на мужчине, — возможно, отказал он ей из-за какой-нибудь старой травмы, кто знает? — однако нельзя было грести под одну гребёнку всё Братство. Если учесть, что все койки были одиночными, а бараки — общими, то проблема интимного характера вставала для некоторых братьев особенно остро. В Цитадели спасала положение только душевая: поговаривали, что отдельную — мужскую — намеренно разломали, чтобы законно наведываться в женскую, якобы даже с благословения самого старейшины, который вовремя вошёл в положение и оценил масштаб демографической ямы.       На Придвене такой роскоши не наблюдалось, дирижабль был куда теснее, и Хэйлин искренне сопереживала братьям и сёстрам. Возможно, так старейшина намекнул им, что в Содружество они приехали работать.       Тем временем из кабинета послышался сдавленный женский вздох, который можно было расценить вполне однозначно.       — Да что ж так туго-то! — взмолился Данс. Снова послышалась возня и усталый голос Норы:       — Вчера получилось как-то с лёту, я даже не почувствовала ничего…       На лбу Риза появилась испарина, хотя в участке было довольно прохладно. Обернувшись, Хэйлин обнаружила, что в холле стало куда больше людей: зашли даже охранники в силовой броне. Кто-то уже делал ставки на время и по-мужски болел за паладина.       — Тише вы, ну! — шикнула она, пытаясь унять разгоревшиеся страсти, но куда им было до тех, что творились в кабинете.       Дверь отворилась так неожиданно, что все присутствующие, навострившие уши и фантазию, разом подскочили. На пороге стоял раскрасневшийся паладин Данс; что было за ним — Хэйлин рассмотреть не успела.       — Рыцарь Риз, нужна твоя помощь: один я не справлюсь!       Хэйлин и сама не знала, смеяться сейчас или ужасаться. Виновато склонив головы, братья и сёстры развернулись в разные стороны, делая вид, что изучают остатки штукатурки. Риз же побледнел, выпучил глаза, но приказ исполнил и на негнущихся ногах — скорее, машинально — приблизился к кабинету. Паладин Данс распахнул перед ним дверь и пропустил внутрь.       — Здрассте… — протянула Нора из недр кабинета, увидев самого «любимого» брата.       — Вот, гляди, — прокомментировал Данс. Снова послышался странный звук и ойканье Норы. — Инграм силовую броню подогнала по фигуре рыцаря, а она теперь вылезти не может без посторонней помощи. Думаю, если мы ещё механизм погоняем, кое-что подправим, то он сам разойдётся. Нам понадобится алюминий, смазка, само собой, и… — Что-то звякнуло, и Данс продолжил: — Сходи в гараж — там был последний рабочий паяльник.       — Хорошо, сэр.       Риз вышел таким же красным — теперь всем стало ясно, что от бесполезных попыток выдернуть Нору из силовой брони. По холлу прокатился вздох разочарования, и только одному человеку в участке было не до смеха:       — Паяльник?! Ты разве не слышал, что паять на живом человеке — плохая примета?       — Не говори глупостей, рыцарь, — сурово осадил её Данс. — Я сделаю всё… кхм… нежно.       Измученно вздохнув, Хэйлин подумала, что порой лучше вязать крючком и заглушать уныние, чем лезть на стену по любому надуманному поводу — всё равно оба действия почти одинаково бесполезны.       Постепенно на базу Братства Стали в Кембридже возвращалась серая, сонная рутина, а из недр кабинета периодически доносились истошные вопли Норы и скрежет металла. Вернулась идиллия.