Придвен висел достаточно высоко, чтобы по пути в каюту старейшины Данс прошёл все стадии принятия действительности, немного остыл и собрался с мыслями. На палубе холодный ветер хлестнул по щеке, будто то ли о чём-то предупреждая, то ли напоминая о долге. Пришлось немного притормозить и поразмыслить: если уж он ищет оправданий или помощи столь отчаянным образом, стоило заранее сформулировать свой отчёт.
«Артур, докладываю: твоя подружка, ради которой ты притворяешься скриптором, на самом деле притворяется скриптором…»
Нет, не так.
«Артур, быстро меняй пароли и явки — мы пропали: данные у самого болтливого агента «Подземки» на свете!»
Хотя вот так с порога наводить панику — не по чину, даже если взять под контроль Придвен нужно было сразу, как только шиньон Дьякона мелькнул на горизонте. Старейшина тут же затребует рапорт, откуда Данс вообще его знает, что успел сболтнуть… Нет, такой вариант не рассматривался. Шаги должны быть вдумчивыми, профессиональными, а речь спокойной и убедительной, как у психоаналитика, которым ему точно придётся стать для Артура после всей этой истории с перевоплощениями. К тому же Дансу не хватало самого главного — убедительной доказательной базы. Впервые после встречи с Дьяконом, с этим профессиональным лжецом, он задумался, сколько в его словах могло быть правды. А если «Подземка» так решила нанести удар прямо в сердце старейшины и дискредитировать его первую и единственную любовь?
Растерянность, однако, властвовала над ним недолго. Прокашлявшись и вернув лицу привычную кирпичность, Данс поднялся по лестнице и толкнул дверь на мостик. Встретил его только скриптор со шваброй в руке — к счастью, не Стэн. Не мог же он быть одновременно везде! Дансу пришлось напомнить себе, что тому досталась честь отмывать Прайма.
Через узкий коридор, преследуемый эхом собственной громогласной поступи, Данс прошествовал в отсек, до потолка забитый папками и пожелтевшими документами, сложенными в колонны. Проктор Квинлан, властитель пера и двоичного кода, поднял недовольный взгляд и уставился на массивную фигуру Данса, которая явно не вписывалась по габаритам и норовила свернуть что-нибудь ценное. Пришлось затаить дыхание, точно перед прыжком с палубы Придвена.
— Пришло донесение о шпионе на борту, и я хочу проверить эту информацию, без шума и пыли, — Квинлан не шевелился и вообще не казался заинтересованным, однако Данс всё равно продолжал, борясь с желанием извиниться за беспокойство и отступить бочком, как болотник. — Скорее всего, шпион выдаёт себя за скриптора или техника и передаёт информацию на сторону. Я хочу знать, кто он и что успел слить врагу, поэтому проверьте все подозрительные передачи с борта Придвена, пропажи и копирования документации, даже если те покажутся незначительными — а так и будет. Результаты нужно представить лично старейшине.
Повисло неловкое молчание. Данс не знал, как поступить дальше: уйти — некультурно как-то, а ждать — глупо. Квинлан в лице не менялся, как казалось, целую вечность. Поправив очки на переносице, он лишь бросил:
— Проверим.
Смахнув холодную испарину, Данс покинул обитель знаний. Хотелось прогуляться, а лучше — выпить, однако его ещё ждал тяжёлый разговор с Артуром, да и Тигана вряд ли теперь выпустят из клетки: проктор Инграм взяла ответственность за восстановление морального облика коллеги и пообещала тут же задержать его в случае побега, придавив для его же безопасности каркасом силовой брони.
Каюта старейшины была открыта, и, судя по реакции её обитателя, он явно забыл запереть дверь: вскочил на ноги, пряча за спину какую-то книгу, затем, вспомнив об отклееной бороде на столе, прикрыл ею нижнюю половину лица, точно паранджой, демонстрируя Дансу огромные золотистые буквы на обложке: «Любовь без правил».
— Артур… — донос так и застрял в глотке, а взгляд переместился на уже знакомую школьную доску, на которой он же недавно рисовал планы штурма неприступного сердца скриптора Джиллиан. Теперь там были изображены геометрические фигуры без очевидной логики: несколько прямых и тупых углов, жирные точки, расположившиеся вокруг и внутри плоскости, а также знакомые стрелки и множество вопросительных знаков. — Что произошло?
Старейшина имел задумчивый вид; глубокая морщина рассекала лоб, прибавляя в возрасте лет двадцать, однако глаза выдавали нетерпение и какое-то детское озорство. Словом, выглядел он так, будто познал какую-то мудрость и спешил поделиться ею со случайно зашедшим Дансом.
— Я переспал с Джиллиан! — радостно воскликнул Артур, но недостаточно громко, чтобы услышали техники в аэропорту. — Ты был отличным учителем, мой друг, и заслужил премию — проси всё, что захочешь! Правда, у меня будет ещё просьба. Точнее, вопросы по матчасти — довоенная литература не придала ясности, а только всё запутала…
Видно, решив, что шок Данса вызван радостными новостями, Артур похлопал его по плечу и пустился в подробности, которые знать не хотелось при нынешних обстоятельствах — вот если бы на пару дней пораньше, то они с Тиганом открыли бы по пиву и отметили столь радостное событие: их мальчик наконец стал мужчиной. Убитый коготь смерти не считался — в отличие от женщины, тот сам шёл в руки, это было слишком просто.
— Так в чём проблема? — осторожно уточнил Данс, так и не сдвинувшись с места. Наличие выхода рядом немного его успокаивало: несмотря на тяжеловесную силовую броню, эвакуация из каюты старейшины прошла бы в считанные секунды, а там и политическое убежище можно у Тигана попросить — вдвоём в клетке куда веселее.
Артур облизнул губы, почесал затылок и стрельнул глазами на доску, будто в последний момент надеясь получить желанный ответ, затем глубоко вздохнул.
— Ну, когда мы это… ну ты понял… я действовал интуитивно, как в теории знал, ну… о чём послушники только шепчутся после отбоя… а теперь решил углубиться в вопрос, как женщине сделать приятно. Честно говоря, эти подсчёты меня уже утомляют.
Шок так и не проходил, но как только Данс обрёл самоконтроль и наконец сообразил, о чём Артур пытался сказать, то вырвал из его цепких рук довоенную книгу, замусоленную до вытертостей наверняка не одним десятком потных ладошек. Некоторые строки были выделены и подчёркнуты; на полях красовались пометки знакомым мелким почерком. Давно ещё Артур рассказывал, что на занятиях по черчению Ротшильд заставлял его перерисовывать схемы до совершенства, пока будущий старейшина не стал более аккуратным и дотошным. Если задуматься, это был великолепный педагогический приём, хоть и жестокий.
Прочитав строки, где концентрация пометок на полях превышала количество искомого текста, Данс нахмурился и зачитал избранные моменты:
— …Он просунул один палец, второй, третий… вывернул руку под приятным углом — ха, занимательная геометрия! — и достиг нужной точки где-то внутри… Ахинея какая-то, подсчёт пальцев и неизвестные глубины, а точек-то сколько в итоге?.. Боже, Артур, эту макулатуру нельзя воспринимать всерьёз! — Данс махнул рукой в сторону нарисованных на доске углов и точек, назначение которых только что вскрылось. Значит, так выглядела эротика в глазах вышколенного старейшины. Что ж, махнуть рукой следовало на надежды Артура повторить интимную близость, однако тот не казался уязвлённым, а наоборот, подскочил к Дансу и выхватил книгу, будто ту могли вот-вот конфисковать.
— Ты не понимаешь! Женщины её читают и равняются на эти… манипуляции. Это психология и ожидания, понятно?
— Может, просто будешь самим собой? — саркастично заметил Данс, на что Артур лишь вздохнул. Морщинки на лице будто углубились; старейшина мало спал, питался урывками и переживал давление, которое Дансу никогда не испытать — неудивительно, что первое же отвлечение, хобби, если можно так сказать, полностью захватило его уставший разум.
— В том и дело, что не могу.
Он выглядел настолько несчастным, что Данс трижды пожалел о недавнем намерении сдать лже-Джиллиан с потрохами. Однако он также хорошо понимал, как порой чувства калечили человека, в особенности обременённого долгом: правда рано или поздно всплывёт, и старейшина должен прийти к ней первым, нравилось ему или нет. Поэтому для начала Данс решил пойти издалека, хоть до конца и не понимал, что разбило бы сердце перезрелого Ромео сильнее: измена Братству Стали или же общение с другим мужчиной.
— Артур, тут небольшая проблема: за Джиллиан ходит один рыцарь…
Видимо, он тоже был в курсе появления персонажа Дьякона, но воспринял информацию совершенно иначе:
— Его имя и номер жетонов мне, быстро! — и вытащил из кобуры пистолет. Данс состроил кислую мину.
— Я посмотрю, что можно сделать. Без насилия.
Артур — настоящий, собранный из старейшины-собственника и неуверенного в себе скриптора Стэна — начинал нервировать перепадами настроения. Неизвестно ещё, как его состояние отразилось на Придвене в целом — Данс очень надеялся, что Келс ещё ничего не заметил. Позиции самого молодого старейшины за всю историю Братства Стали и без того шаткое.
Очевидно, что Данс ничем не лучше скриптора Стэна: точно также ему не хватало храбрости, глядя в глаза, сказать о самом важном. Поэтому он не придумал ничего лучше, чем избавить старейшину от проблемы тихо, без пыли. Если придётся, он вынесет лже-Джиллиан на плече и бросит подальше, чтобы не смогла найти дорогу обратно — прямо как миссис Доррис. План казался идеальным.
Скрипторы на постах посмотрели на Данса с недоверием, когда он спросил о Джиллиан, ведь он не знал, как она вообще выглядела. Соседей по койкам — Джой и Адама, о которых слышал от Артура — он тут же приметил и отнёс к числу потенциальных перебежчиков. Однако они же были единственными свидетелями.
— У неё неприятности? — заламывая руки, точно провинившаяся школьница, спросила Джой. Если Адам молча слушал и не спешил с ответом, то его напарница в первую очередь хотела знать причины, по которым паладин интересовался простым скриптором.
Данс напрягся: неужели эта шпионская муть уже лезла наружу?
— С чего вы решили, скриптор? — строго спросил он. Джой поёжилась под его взглядом.
— Ну, понимаете, — она перешла на шёпот, — из-за Стэна. Она отвергла старейшину, поэтому теперь ей грозит наказание, да? Но это же глупо!
— Вы даже не представляете, насколько я с вами солидарен, — Данс вздохнул, позволив себе миг вселенской тоски, и поспешил успокоить: — Нет, я хочу с ней поговорить о… субординации. На военном дирижабле нужно поддерживать дисциплину, а в последнее время с Джиллиан и Стэном связано множество историй.
Спорить с паладином, тем более приближенным к старейшине, было опасно, и Джой, которая ещё не знала, что защищала дружбу с предателем, расшифровала для него график дежурств: уже скоро Джиллиан должна сдать смену в аэропорту, а значит, следом будет удобное «окно» для передачи сведений агенту «Подземки». Возможно, соседи лже-Джиллиан действительно были наивны и доверчивы, а может, как только Данс повернётся спиной, передадут ей срочное сообщение, и след тут же оборвётся. В любом случае их ждало разбирательство.
Винтокрыл спустил его в аэропорт и унёсся прочь, пока не растворился в тумане над заливом. Дансу тоже хотелось сбежать на задание, рискнуть жизнью на поле боя с реальным врагом, нежели копаться в интригах и шпионских играх. На подходе к ангару затрещал личный передатчик; сигнал был близко, поэтому Данс тут же ответил на вызов.
— Приём! «Элвис» вызывает «Цельнометаллического мачо»!
Данс застыл как вкопанный и тут же зарыскал в поисках наглеца.
— Какой к чёрту «Элвис»? Он давно умер!
— Ты разве мой парик не видел? В следующем году поеду в Вегас и потягаюсь с Королями на конкурсе двойников! Эм… так, значит, ты не против «Цельнометаллического мачо»? Правильно, повод же для гордости!..
— Если ты сейчас же не заткнёшься, я вызову охрану, и пусть старейшина разбирается с вашей участью, — ответом послужила идеальная тишина. — Отлично. Где эта… Джиллиан? Я выкину её на пустоши, ты уйдёшь следом, а я буду разбираться с тем бардаком, что вы успели натворить.
— Я как раз хотел узнать, куда она делась, — в голосе Дьякона звучала искренняя обида. — Всё это время я изображал солдафона, только чтобы забрать Дездемону домой.
Данс окончательно запутался. В ангаре, где некогда хранились части Либерти Прайма, теперь остались пустые коробки, в одной из которых обнаружился спящий техник. Едва продрав глаза, он испуганно выглянул из своего убежища.
— П-паладин, Данс, сэр, если вы пришли по поводу умышленной порчи силовой брони, то это не ко мне. Начальник охраны отправил скрипторов Джиллиан и Стэна к старейшине за назначением наказания.
На сей раз Данс взвыл: как Артур сам себя отправит на штрафные работы? Он же… сидел в каюте без бороды, с этой глупой книгой и чертежами на доске.
С лже-Джиллиан они разминулись на какие-то жалкие минуты, а ущерба за это время обрушилось как за всё её пребывание на Придвене.
***
Стэн так и не пришёл, поэтому Дездемоне пришлось идти на Придвен одной. Кто-то всё-таки донёс охране на двух вечно ошивающихся рядом скрипторов, но, поскольку обычной уборкой их было уже не напугать, дисциплинарное решение доверили самому старейшине Мэксону.
Пропустив вперёд знакомого, хмурого, как туча, паладина, Дездемона быстро покинула взлётную площадку, с которой было связано слишком много плохих воспоминаний. Впрочем, с каютой, куда нужно было зайти, — тоже. Ясно же, что идеалы Братства Стали не для неё. Не впервые Дездемона спрашивала себя, зачем же эти мучения, если можно в любой момент уйти домой, обратно к подполью и какой-никакой, а семье. Однако там её сердце горело за идею, но вспыхнуло только сейчас, в коробке из холодной стали. Решив, что теперь не уйдёт без Стэна, Дездемона шагнула в каюту старейшины, как это часто бывало, постучав лишь для приличия.
Стэн уже был там, одетый в до боли знакомую дублёнку, а столь же узнаваемая борода сушилась на столе в лучах солнечного света, льющегося из иллюминатора. Да, Стэн без конца говорил о старейшине, но вряд ли мог убить и занять его место, так что вывод напрашивался лишь один: она — идиотка.
Первым молчание нарушил Стэн — нет же, старейшина Мэксон, будь он неладен! Дездемона даже не знала, как теперь называть его.
— Я всё могу объяснить…
Писк входящего сообщения на терминале привлёк внимание обоих. На экране медленно прогрузилась фотография Дездемоны в образе Джиллиан, а ниже стоял неутешительный для неё вердикт: «Документы послушника подделаны. Шпион обнаружен». Вот и всё, её заманили в ловушку. Наверняка те охранники с миниганами уже подпирали двери… однако же оставили шпионку наедине со старейшиной.
— Ты… знал?
— А ты? — румяное лицо Стэна мгновенно переменилось, являя злобного, беспринципного старейшину, и Дездемона вновь мысленно отругала себя за беспечность: видела же этот взгляд и раньше, когда рыцари затеяли войну со скрипторами. Конечно, он был зол, ведь не каждый же день показываешь врагу содержимое штанов и стратегическое вооружение своего дирижабля одновременно.
Никто так и не ответил. Игра в гляделки затягивалась; точно два стрелка из вестерна, они ждали любое подозрительное движение, готовые сражаться до последнего. Дездемона не собиралась сдаваться, тем более Мэксону, и обшарила взглядом каюту на наличие оружия. О том же, судя по всему, думал и он, но, в отличие от Дездемоны, знал, куда бежать.
Конечно, у любого параноика будет оружие под подушкой, поэтому Мэксон первым делом рванул к кровати. Не теряя времени, Дездемона схватила первое, что попалось под руку — книгу с тупым девчачьим названием, — замахнулась и лишь чудом успела выбить пистолет. Как только старейшина двинулся вперёд, видимо, оценив наконец весовые категории, Дездемона запустила книгу ему в голову и побежала к выходу, для надёжности толкнув напоследок школьную доску с непонятными схемами. Сзади послышались треск и ругань; Мэксон отстал достаточно, чтобы Дездемона пулей вылетела на палубу.
Единственный рыцарь с миниганом проводил её взглядом и больше не шелохнулся, в спину не стрелял. Мэксон не торопился выходить — видимо, бороду клеил, — но Дездемона ждать его не собиралась. Сердце стучало где-то в горле, а острые, как льдинки, слёзы мешали ориентироваться. Ближайший винтокрыл перевозил каркасы силовой брони — Инграм с таким практически срослась. Пилот курил, облокотившись на поручень, и шансов, что улететь получится немедленно, практически не было.
Наконец её догнал старейшина, но заметив, что деваться ей некуда, неспешным шагом пересёк палубу. Правая рука была спрятана в кармане, а в остальном он выглядел как обычно собранным и хмурым. Борода поразительным образом держалась даже под хлёстким ветром. Пилот бросил сигарету и вытянулся.
— Вольно, — буркнул Мэксон, и лишний свидетель тут же скрылся.
Её будто разделывали взглядом, вскрывали и вновь собирали, а под ногами был лишь жалкий лист стали; земля едва различалась за туманом, и от этого подкашивались ноги. Дездемона с усилием сглотнула слёзы пополам с соплями, схватилась за поручень и попятилась, пока не упёрлась пятками в лестницу у винтокрыла.
— Почему не стреляешь? Я же не одна из вас, — ей показалось, что, узнав мотивы старейшины, станет куда проще. Неизвестность и подвешенное состояние над пропастью пугали куда больше немигающего взгляда впереди.
— Неправда — поэтому и не стреляю, — они оба тяжело дышали, словно после марафона. Пока она не опомнилась, Мэксон спросил: — Как тебя на самом деле зовут?
— Дездемона, — немного грубо бросила она, предвкушая нелёгкий разговор о синтах и их спасении, однако Мэксон поинтересовался иным:
— У тебя был шанс приблизиться к старейшине, я бы даже не заметил подвоха, но ты сбегала и… сблизилась со скриптором, который знал куда меньше тебя. Почему?
Слова давались ему с боем; и всё же, когда Мэксон не обвинил её во лжи, а попытался понять причины, сердце предательски ёкнуло: не одна Дездемона, значит, взбрыкнула против дисциплины. Врать сейчас было бессмысленно, но что же сказать ему? Что он жуткий и куда больше на робота похож, чем синт первого поколения? Или что она сама, Дездемона, давно стала такой же, обросла каменной кожей, а сердце, оказывается, только и ждало момента для подлянки?
Любой ответ казался либо сопливым, либо грубым — память о времени со Стэном этого не заслуживала.
— Странно, да? Стэн притворялся, но был собой. Пока не понимаю, как так вышло. Дома я совсем не такая, какой была с тобой, а в итоге запуталась, сглупила и почти готова расплачиваться, — она выдохнула. Наконец удалось взять собственное тело под контроль, однако пропасть под ногами всё ещё беспокоила. Старейшина не шевелился и, кажется, что-то обдумывал. В этот момент, когда судьба уже, казалось, не зависела от Дездемоны, голову подняла озорная Джиллиан. — У меня есть право на последнее желание?
— Эм…
Мешала борода, но его щёки наверняка порозовели. В два шага, почти прыжками, преодолев расстояние между ними, Дездемона зажала Мэксона в объятиях и в отчаянии прильнула к губам. Та рука, что была свободна, приобняла её за талию и прижала крепче; во рту было солоно от собственных слёз. Он охотно отвечал, отчаянно, как и она, будто этот поцелуй был для них последним. Скорее всего, так и будет.
Пилоты, скрипторы и охранники, дежурившие на взлетной площадке, дружно зааплодировали.
— Да, старейшина Мэксон, вы победили!
Из любопытства, пока разрешали, Дездемона дёрнула его за бороду и восторженно охнула: держалась!
— Как же ты её снимаешь?
— Мастер секретов не раскрывает.
Возможно, всё это время красные щёки могли значить обычную аллергию на клей или растворитель. Дездемона улыбалась, невольно заражая Мэксона радостью, и вновь она видела все те же знакомые черты юного скриптора.
— Так теперь меня казнят?
— Нет, я ещё не закончил. Ты идёшь со мной на дознание.
— У-у, как двусмысленно звучит!
Мэксон поперхнулся, и на этот раз щёки по-настоящему заалели. Чмокнув его на прощание, как в самый первый раз, Дездемона вывернулась из его медвежьих объятий и сделала то, на что решалась последние минуты: запрыгнула в винтокрыл, нырнула в каркас силовой брони и, не думая, шагнула с борта прямо в пропасть. Если рыцари не врали, то подобным образом прыгал каждый, кто получал броню при повышении — что-то вроде традиции. Последнее, что она увидела, это застывшее в ужасе лицо Мэксона.
Воздух свистел в ушах достаточно долго, и Дездемона запоздало запаниковала — а вдруг без полного комплекта она всё-таки разобьётся? Однако амортизаторы практически волшебным образом погасили силу удара. Дездемона шагнула, чтобы выбраться из образовавшегося углубления, и тут же увязла по колено. Влажный песок тянул вниз, забивался в каркас, и она понимала, насколько это плохо для того, кто затеял побег. Задрав голову, Дездемона увидела брюхо Придвена и отделившийся, точно от улья, винтокрыл.
Кто-то уже спешил к ней — силуэт силовой брони T-60 явился из тумана, — однако вместо того, чтобы выстрелить, рыцарь протянул ей руку и помог вылезти из песка.
— Ты так громко приземлилась, что, боюсь, на разговоры не осталось времени, увы. Бежим, босс!
Ещё никогда она так не радовалась появлению Дьякона — и без трёпа! Спасение казалось сказкой. Правда, дракон оказался не таким уж ужасным… Они уходили со стороны залива, где берег укрывали камни и разбитые автомобили, дикими непроходимыми маршрутами, намереваясь затеряться за деревьями, а там — в городе. Никто не знал подполье так, как они. Обернувшись в последний раз на аэропорт, Дездемона заметила ещё один мощный силуэт, но без шлема. Убедившись, что агенты «Подземки» благополучно ушли, паладин Данс растворился в тумане.
***
Дездемона постепенно вернулась в колею: вновь потянулись рапорты, разведданные, лица синтов мелькали перед глазами, но совершенно не запоминались. Руки были будто чужими, мысли мешались, а как-то ночью она подскочила с мыслью, что не доделала отчёт для проктора Квинлана. Услышав, что она не принесла с Придвена ничего дельного, Каррингтон многозначительно переглянулся с Барабанщиком и больше вопросов не задавал. Дьякон же ухмылялся и подмигивал, будто делил с ней какую-то тайну.
Институт всё ещё кошмарил синтов, минитмены отстраивали поселения, рейдеры прибывали из ближайших земель, заполняя вновь и вновь вычищенные посты — ничего существенно не изменилось для пустошей, но не для Дездемоны. Она будто прожила на Придвене целую жизнь, а теперь по каким-то непонятным причинам училась быть главой «Подземки». К счастью, осмотр у Каррингтона и Тома (с осторожностью) не выявил никаких следов психотропных веществ или гипноза. Просто девизы Братства Стали, а точнее, слова одного вдохновлённого скриптора, оказались очень… внушительными.
Когда же Глория доложила о первом послевоенном почтальоне, Дездемона словно проснулась. Без особых деталей она попыталась объясниться, как уж могла, чтобы снять, в первую очередь, с души камень. Найти конверт оказалось невозможно, поэтому она сложила лист в несколько раз и передала внушительному супермутанту с огромной сумкой за плечами. Авантюра казалась безумной, но и в то же время гениальной: из громилы ничего не выбьешь — ни данных, ни писем — без его на то разрешения.
Через несколько дней вместе с супермутантом пришёл ответ. Дрожащими руками, боясь повредить письмо, Дездемона разорвала самый настоящий почтовый конверт и усмехнулась.
«Хорошо, я готов попробовать сначала»
Так и повелось, что обменивались они лишь короткими сообщениями, но каждое слово, вырванное из её скромного скриптора Стэна, ценилось на вес золота.
«Я уже знаю, что ты любишь шахматы. Как насчёт партии на желание?»
Впрочем, и Джиллиан продолжала здравствовать, выбираясь на свет осторожно, в моменты, когда дрожащие от нетерпения пальцы вскрывали содержимое конверта.
