Искупление

Пришла золотисто-прохладная осень, прозрачная и освежающая, а вместе с ней пришел и новый сезон при королевском дворе. Практически все семьи, в которых были девицы на выданье, уже были на пути в Лондон, чтобы представить своих дочерей на балу дебютанток и попробовать поймать удачу за хвост в виде богатого и именитого жениха. Уже какой год была открыта охота на представителей семьи Майклсонов. Старший, Элайджа, несколько лет пропадал в Европе, а потом вернулся со статусом вдовца и крохотной дочерью, со странным именем Надия. Местные сплетницы и кумушки рады были бы обсудить, какая ухватистая девица заполучила себе в мужья сына герцога, но Элайджа всегда мягко и твердо пресекал все расспросы. С тех пор как он вернулся в Англию, он был сосредоточен лишь на делах семьи и дочери, и явно не намеревался вступать в повторный брак, чем расстраивал местных матрон. Спокойный, интеллигентный и благородный наследник семьи Майклсонов, в отличие от своих братьев, был завидной партией. Младший отпрыск семьи, Кол, еще десять лет назад с отцом уехал в Новый Свет и больше никто не слышал о нем. Поговаривали, что после смерти старшей дочери герцог обезумел от горя и решил покинуть страну, в которой потерял горячо любимых жену и дочь, и забрал с собой младшего сына. Наверняка он стал типичным американцем, морщили носики девушки из знатных семей, совершенно позабыл традиции родной страны и решил остаться среди дикарей. Еще была нежная Ребекка, покорившая сердца стольких мужчин в прошлом году, во время своего дебюта. Трогательная, невероятно красивая и солнечная девушка, которую коршунами охраняли братья, да так, что готовы были убить за любой косой взгляд в ее сторону. Особенно усердствовал второй сын семьи, Никлаус, по мнению которого не было никого достойного его любимой сестры. Бедная девочка такими темпами так никогда и не выйдет замуж, замечали местные кумушки, однако такое ревностное оберегание сестры лишь добавляло ему очков в глазах юных девушек. Никлаус Майклсон представлял собой тот темный и мрачный образ печального рыцаря, на который так падки юные души. Ощущение тайны, — до сих пор так никто и не знает, на чем себе сделал состояние этот Майклсон, но говорили, что он состоит на тайной службе у самого короля, — а еще опасности, которая сквозила в его движениях, напоминающий хищного зверя, он был объектом девичьих грез. Впрочем, он никогда и никому не давал надежд, и лишь танец — единственное, на что могла надеяться юная, — или не совсем, — дебютантка. Да и его младшая сестра отличалась той же ревностью, что и он касательно ее, и никого к старшему брату не допускала. Но если старший Элайджа был вдовцом-однолюбом с ребенком, а младший пропал в Новом Свете, местные дамы все еще надеялись заполучить среднего, Никлауса, к себе в зятья. Хоть и слухи о нем ходили самые разные, хоть он и не был герцогом, — но вполне графом, — обладал обширными владениями и крепко стоял на ногах. Многие бедствующие семьи были готовы закрыть глаза на ту мстительность, что отличала его в отношении соперников, тяжелый характер и множество других недостатков, лишь бы выгодно пристроить свою дочь. Уильям Форбс, виконт Вестлендский, в домашнем обиходе Билл, не сильно отличался от этих людей. И хоть он горячо любил единственную дочь и желал ей обрести любовь, как когда-то он обрел свою единственную в лице ее матери, однако положение семьи в последние десять лет пошатнулось настолько, что он был готов пойти на подобный брак. Наследник, Мэттью, не оправдывал никаких надежд и являлся повесой, каких только поискать стоит. В злачных районах Лондона, в игорных и публичных домах, его знали как своего. Он оставлял в этих местах просто гигантские и неподъемные для семьи суммы, слышать ничего не хотел об управлении поместьем и представлял собой идеальный образчик опустившейся золотой молодежи. Репутация его настолько шла впереди, что Билл сомневался в том, что сумеет найти хоть какую-нибудь невесту для него. В это же время младшая и единственная дочь, Кэролайн, была его отрадой. Всегда неунывающая и веселая, остроумная и живая девочка, которая знала, как заставить отца улыбнуться, она была его надеждой. Он нередко жалел о том, что она девочка, а не мальчик, ведь в противном случае он мог бы завещать все ей и быть уверенным в том, что она вытащит семью из долговой ямы: живой ум ее схватывал все на лету и вот уже два года как она была помощником во всех его делах, секретарем и партнером. Однако даже далекому от суеверий Биллу часто казалось, что все его начинания в бизнесе так или иначе прокляты. Несмотря на мудрое управление, за последние десять лет его семья многое потеряла, словно злой рок преследовал их: сгорело любимое поместье Лиз в Брайтоне, земля была абсолютно выжжена. Фабрика, доставшаяся Биллу еще от отца, разорилась, а попытка торговать с Новым Светом провалилась, так и не начавшись, когда его корабль потонул еще по пути в Америку. Партнеры из Индии и Китая постепенно отказались от сотрудничества с ним, предпочтя более выгодные контракты. И все бы ничего, но так часто в этих делах вместе с ним оказывался замешан Майклсон, так часто его тень нависала над Форбсами, что Билл начал подозревать нечто неладное. Особенно сильно усилилась его подозрительность после того, как венецианские купцы, которые вели торговлю с ним вот уже на протяжении двадцати с лишним лет, отказались от сотрудничества и заключили новый контракт с одним из Майклсонов. Ведь никогда раньше эти две семьи не ссорились! Даже наоборот, были в какой-то степени друзьями. Когда еще они жили в предместьях Брайтона, герцог Майклсон был их соседом, а Мэттью дружил со старшей его дочерью, Фрейей. Положа руку на сердце, Билл всегда понимал, что вряд ли старый герцог отдаст дочь за виконта, но дружбе не препятствовал. Тогда смерть от болезни сердца у такой молодой девушки стала неожиданной для них, особенно для Лиз это стало сильным ударом, она ведь опекала девушку, жалея, что у нее нет матери; и для маленькой Кэролайн, с которой Фрейя любила возиться. После того случая старый герцог уехал вместе с сыном в Новый Свет, Элайджа укатил в Европу, а Никлаус, которому тогда было лишь двадцать лет, оставшийся совсем один с восьмилетней Ребеккой, забрал сестру и уехал из Брайтона навсегда. Старый особняк опустел и ветшал, тоскливо глядя в заросший парк пустыми окнами-глазницами. Через какое-то время Форбсы тоже покинули Брайтон и переехали в Кардифф и больше никогда не пересекались с Майклсонами. Могло ли такое случиться, что они где-то перешли им дорогу? Или же все это его досужие мысли? — Папа! — звонкий голос Кэролайн отвлек его от мрачных мыслей, и он улыбнулся своей девочке. — Мама говорит, что она лишь ждет нас, все собрано и готово. Мы отправляемся в Лондон! *** Месть, которую он пообещал совершить еще десять лет назад, почти подошла к логическому завершению. Это было совсем не сложно: старик Форбс вел дела слишком честно и по старинке, несколько точечных ударов по его бизнесу — и все развалилось, словно карточный домик. Представить его сына определенным людям и заставить того вращаться в определенных кругах — еще проще, эта гниль в Мэттью лишь расцвела буйным цветом, и вот он уже просаживает все деньги в игорных клубах, не вылезает из постели проституток, которые наградили его парой занятных болезней, и не представляет утра без стакана бурбона. Впрочем, бурбон был вначале, сейчас это лишь жалкое дешевое пойло. Никлаус отдавал себе полный отчет в том, что он творил, и понимал, какими грязными методами пользуется, однако ему требовалось защитить свою семью и отомстить за сестру, а значит, любые средства хороши. К слову, ему совершенно ни к чему было все это дело с роскошными тканями из Китая, Индии и Венеции, но все дело Форбса строилось на этом, потому Клаус лишь расширил поле своей деятельности. Итак, Мэттью пропал для приличного общества, старик Форбс почти полностью разорен. Но пламя в его груди не гасло и требовало новых поленьев. Никакой удовлетворенности эта месть не приносила, лишь сильнее его раззадоривала. Впрочем, последний акт пока еще не был сыгран. У Форбса была дочь. Светлая, маленькая Кэролайн, подруга Ребекки по детским играм, с которой так любила возиться Фрейя. Она станет заключительным, самым прекрасным аккордом в его игре. Он сломает ее так же, как ее брат сломал Фрейю. За дверью его кабинета послышались легкие шаги, а затем внутрь ворвалась Ребекка, принося с собой запах свежесваренного кофе, поздних роз и свежести, и он невольно улыбнулся младшей сестре. — Ник, мы уже готовы отправляться. Ждем только тебя, — она сияла улыбкой в предвкушении нового лондонского сезона, и Никлаус никак не мог отказать ей в этом удовольствии, тем более что в этом году дебютирует весьма интересующая его особа. — Я готов, сестренка, — он встал из-за стола, убирая документы в один из ящиков, и подал руку сестре. — Лондон ждет, не будем медлить.