Неотвратимость

Когда они остановились на светлой просторной поляне, Марлоу не стал дожидаться указаний и сразу подхватил поводья лошадей, чтобы привязать к деревьям. Сняв с них сумки, священник достал из своей купленную утром в Дерби морковь и хотел поделиться ею с Варгасом, чтобы тот покормил своего коня, но охотник уже отошёл в сторону. Пожав плечами, Даниэль дал по несколько морковок Нааме и Голиафу, погладил их и взял револьвер и короб с патронами, чувствуя себя глупо. Священник с огнестрельным оружием. Кошмар, во что превращалась его жизнь. Обойдя место для привала по периметру и не обнаружив никого, кто мог бы проснуться от звука выстрелов, Хантер поднял голову к верхушкам деревьев и сощурился. Солнце золотило сухую листву, неспешно клонясь к горизонту, а значит, у них было ещё немного времени до темноты. Пока бояться было нечего, но зачастую именно бдительность помогала выживать, а не сила или ловкость. Тем более рядом с Долиной. По ней наверняка уже бродил орденец, которого им предстояло отыскать. Если кто-то значился пропавшим в этих лесах, скорее всего, он был мёртв. А мертвецы в Долине не залёживались. — Пока можно стрелять, — произнёс Габриэль, отряхнувшись от листьев и скинув плащ. — Когда солнце зайдёт, шуметь станет опасно. Могу рассказать тебе в процессе о некоторых существах. Орден… — вытащив из сумки флягу, хлеб и оставшееся вяленое мясо, Хантер сделал паузу: — …составил примерный бестиарий, распределив тварей по уровням опасности. Водяные красавицы из канализации — это гарпии. Вообще они довольно опасные — потому что отравляют воду, — но почему-то им присвоили лишь средний показатель. Надеюсь, после Ашбурна в Лондоне пересмотрят этот занятный промах. Осознав, что говорит как-то слишком много, Варгас проклял ром и замолчал, сев на свой плащ. Он чувствовал себя чертовски уставшим, и ему всё ещё казалось, что вокруг воняет рыбой. Почти запах дома. Ха-ха. Сняв сюртук, Даниэль положил его на землю и тоже сел, вытянув ноги и глянув на охотника. Удивительно, что тот рассказывал что-то сам, кажется, впервые за эти два дня. Было интересно слушать, особенно если представить, что это монстры из какой-нибудь легенды, а не суровая реальность, от которой на этой поляне они получили неожиданный отдых. Даже ветер был тёплым. — Дай сюда, — кивнул на оружие Варгас. — Много где гарпии водятся? — спросил Даниэль и послушно отдал револьвер. В руках Варгаса он выглядел гораздо меньше. А священник взамен оружия взял мясо — эта ноша ему нравилась куда больше. — Нет. То, что их принесло в Ашбурн, очень странно. Тем более — в канализацию. Габриэль открыл барабан револьвера, прокрутил его и защёлкнул обратно. Оружие было лёгкое, практичное и надёжное. Осечек быть не должно. А если и будут, на такой случай у Марлоу есть стилет. Хантер ненадолго отвлёкся, забыв про еду — под внимательным взглядом спутника зарядил револьвер шестью пулями и отложил оружие, задумчиво оглядываясь, пока Даниэль бормотал молитвы. Ничего подходящего, что можно было бы повесить на ветку в качестве мишени, у Варгаса не было, поэтому нужно было выбрать не слишком трухлявый и не очень широкий ствол. Чтобы задача не оказалась простой. — Вон там, — он указал на другую сторону поляны и отломил себе кусок хлеба. — Есть подходящее дерево, чтобы попрактиковаться. Даниэль кивнул, посмотрев на сосну, которой предстояло пострадать от его пуль, — если он, конечно, по ней попадёт, — и поинтересовался: — А где можно почитать бестиарий? В Лондоне? Мы ведь туда потом поедем? Мистер Джонсон же говорил, что вас там ждут. Наверно, он задавал слишком много вопросов, но, пока охотник был более или менее разговорчивым, Марлоу хотел воспользоваться моментом. Потом Варгас мог впасть в прежнее угрюмое состояние, во время которого к нему и подойти страшно. При упоминании столицы Габриэль недовольно поморщился и провёл пальцами по клейму на ладони, заметно мрачнея. Необходимость объяснять всё в который раз угнетала. — Да, бестиарий лежит в штабе в Лондоне. Но в разных городах есть люди, которые ведут собственные записи. Библиотечные крысы обычно… ну или мейстеры. И да, в Лондоне меня ждут, но не для того, чтобы просто поговорить. Я занимаю довольно высокий пост и должен сидеть в совете… а не в полях и канализациях по колено в грязи и дерьме. Должен командовать группами охотников из центра. Переставлять фигурки на картах. Не люблю это всё… — он покачал головой. — Бродить по лесам мне больше по душе. Маршалом Варгас стал всего несколько лет назад. Вышел на обычное задание, зачистил кладбище у Ньютауна, а потом столкнулся с тварью, про которую у них в детстве ходили легенды. Старший брат по ночам пугал маленького Габриэля тем, что злой вендиго забирает непослушных мальчишек и утаскивает их в свою нору, чтобы там съесть. А потом сказка превратилась в жуткую реальность, в которой вендиго держал в когтистых руках голову спутника Варгаса — то ли третьего, то ли четвёртого, — так неудачно прикорнувшего в разбитом лагере. С тех пор своих напарников охотник везде таскал с собой, даже если те спустя несколько часов пешего путешествия начинали стонать, как портовые шлюхи. А о портовых шлюхах Варгас, выросший в приморском Гримсби, знал очень много. Доев свой кусок хлеба и запив его водой из фляги, священник снова произнёс молитву и, закрыв глаза, пару минут сидел неподвижно. Погода была такой приятной, что хотелось идти дальше по тропинкам пешком и наслаждаться солнцем, разговаривая о чём-нибудь хорошем. Точно не о чудовищах. Но теперь они были и его миром тоже. — Каким был самый страшный монстр, который вам встречался? Хантер ответил не задумываясь: — Вендиго. Рука невольно скользнула по шее сзади и опустилась на плечо; шрамы резко заныли, возвращая охотника в тот день, а перед глазами возник образ кошмарного создания. Чудовище в два человеческих роста, обманчиво слабое внешне и необычайно сильное на самом деле. Похожее на дряхлого старика с ветвистыми оленьими рогами на седой всклокоченной голове, оно могло уничтожить целый отряд охотников. — Очень опасная дьявольская дрянь. Высший уровень опасности. Чтобы убить вендиго, нужно гораздо больше людей, но я… Столкнулся с ним один на один. Считай, мне повезло. Поймав взгляд Марлоу и тут же отвернувшись, Хантер нахмурился. Даниэль тяжело вздохнул, понимая, как мало он знает об этом мире. Сколько было неизведанного до появления тьмы, а теперь — ещё больше. Сколько было существ, которых он даже не мог представить и которые наверняка были страшнее всех изображений дьявола вместе взятых. С одной стороны, Марлоу охватывало любопытство. Он всегда был любознательным; в детстве Даниэль вечно сидел в библиотеке за книгами, вместо того чтобы пойти с отцом на охоту или с матерью — на какой-нибудь светский приём. Но с другой стороны, он боялся. Не самих тварей или того, что они могли с ним сделать, а того, что у него могло появиться больше вопросов. В церкви было не принято спрашивать. Нужно было только верить. Взяв револьвер, Даниэль покосился на Варгаса, ощущая разрастающееся глубокое уважение. И не вендиго был главной тому причиной. Несомненно, это было невероятным свершением — победить его в одиночку, если монстр действительно был таким страшным, как говорил охотник. Но куда большее почтение вызывало то, что у Варгаса была возможность работать в штабе, вдали от всего этого кошмара: от битв с чудовищными медведями и разъярёнными гарпиями, от походов по канализациям и жутким лесам, — была возможность отказаться от риска умереть в любой из этих наполненных неизвестностью дней. Но он избрал этот опасный путь, чтобы защищать людей от тьмы, вместо того чтобы согласиться на спокойную жизнь в кабинете. Определённо, Варгас был лучше, чем Даниэль думал о нём сначала. Вот только снова выглядел слишком суровым, и под его строгим взглядом священник вдруг почувствовал себя маленьким и никчёмным. Чтобы отвлечься от неуютного ощущения, Марлоу попытался открыть барабан револьвера, но оказалось это требовало куда больших усилий, чем он предполагал. У него получилось с четвёртой попытки: барабан громко щёлкнул, и одна пуля выпала от резкого движения. Отскочив от ноги священника, она упала в траву, и Даниэль почему-то сразу представил, как охотник его ругает, называя бестолочью и ни на что не годным бездарем. Марлоу нахмурился и подавил очередной вздох: всё это звучало в голове голосом отца. Как давно этого не случалось. И как давно он не учился ничему новому, что не касалось религии. Пошарив в траве, священник быстро нашёл выпавшую пулю и, бросив немного виноватый взгляд на Варгаса, вставил её обратно и закрыл барабан. Что тоже получилось не сразу. Даниэль неловко потянул за курок и, когда что-то внутри оружия щёлкнуло, спросил с сомнением: — Так и должно быть? — Да. Только дуло направь в другую сторону, а то ещё отстрелишь себе что-нибудь важное, — фыркнул Хантер и махнул рукой: — Вставай. Поднявшись вслед за охотником, Марлоу подошёл чуть ближе к дереву и встал напротив него. Варгас, достав охотничий нож, сделал две глубокие зарубки поперёк ствола, примерно на уровне головы спутника, и вернулся к Даниэлю. Перехватив его руку и подняв её на уровень глаз, Габриэль придержал запястье Марлоу, вспоминая, как его самого учили в Ордене. Но это было так давно, что в итоге охотник решил импровизировать. — Крепче держи, — сжав пальцы Даниэля на револьвере, Хантер указал на мушку. — Нужно научиться целиться очень быстро и стрелять без прицела — тоже, потому что иногда времени на это нет. Стрелять нужно по ногам и в голову, чтобы замедлить монстра. Иногда попадание в сердце обездвиживает их на время, но не всех. Потом в любом случае нужно отрубать голову, сворачивать шею или сжигать… Тут всё просто, — пальцы Габриэля скользнули с запястья спутника на его локоть и чуть его подвинули, — ноги на ширине плеч, мушку совмещаешь с целью и… Даниэль даже не заметил, как переключился с объяснений на ощущение тёплой и чуть шершавой ладони, которая всё ещё лежала поверх его пальцев. Эти новые прикосновения были совсем не такими, как раньше. Варгас не собирался угрожать, никуда не тащил его и не занимался демонстрацией грубой силы, как сегодня утром. Просто показывал, как правильно держать револьвер, и это было… приятно. И снова в голову лезли глупые мысли, что, может, они смогут нормально взаимодействовать. Однажды. Если Марлоу перестанет охотника раздражать. Воспоминание об этой фразе немного отрезвило, и священник вернулся в реальность. Вряд ли у Варгаса входило в привычку заводить дружеские отношения со спутниками. Слишком часто они умирали. — …стреляй на выдохе. Не расслабляй руку. Отдача у него, конечно, не должна быть слишком сильной, но на всякий случай, а то ещё вывихнешь запястье. Хантер кивнул на дерево, хмыкнул, заметив задумчивый, застывший взгляд Даниэля, и щёлкнул пальцами, привлекая к себе внимание. — Постарайся попасть в область, ограниченную зарубками. И следи за руками, иначе дуло прилетит тебе в глаз. Охотник встал позади Марлоу, сложил руки на груди и выжидательно вскинул брови, с неудовольствием чувствуя, что трезвеет. Ощущая исходящее от Варгаса нетерпение, священник прицелился, пытаясь делать, как учили. Сжать крепче, нажимать на выдохе и не выбить себе глаз. А потом ведь будут живые цели. Представив на стволе безликую фигуру, Даниэль попытался попасть в голову, находящуюся как раз между отметинами от ножа. Раздался неожиданно громкий выстрел; из-за сильной отдачи Марлоу сделал шаг назад и наткнулся спиной на Варгаса, который, ожидая этого, поймал спутника за плечи и также легко позволил вырваться, уловив на мгновение, как тот ощутимо вздрогнул от неожиданности. Даниэль отскочил от Варгаса так, будто коснулся раскалённого металла, а не молчаливого бесстрастного охотника. Обернувшись, он вскинул брови, как бы спрашивая, всё ли он сделал правильно, и потёр правое плечо, ноющее от напряжения. — Поставь одну ногу чуть впереди, чтобы тебя так не шатало, — сделал замечание Хантер и, когда спутник выполнил указание, добавил: — Стреляй на весь барабан. Сосредоточившись на том, чтобы не расслаблять, но и не перенапрягать при этом руки, и больше не натыкаться на охотника, Даниэль спустил курок ещё пять раз, наблюдая, как почти после каждого громкого хлопка от ствола отлетают щепки. — Перезаряжай пока, — сказал Варгас, когда затихло эхо выстрелов, и, обогнув Марлоу, подошёл к дереву. Четыре пули застряли в стволе, и две из них — в условной голове противника. Значит, не таким уж бестолковым был священник. Габриэль удовлетворённо хмыкнул: — У тебя отлично получается, святой отец. Но постарайся в следующий раз держать руку ровнее и увереннее — тогда не будет настолько… оглушительного эффекта. Даниэль удивлённо вскинул брови — он и не надеялся услышать слова одобрения — и радостно улыбнулся: — Правда? Я думал, что вовсе в дерево не попаду. Умение стрелять никогда не входило в список навыков, которые Марлоу хотел бы освоить, но раз довелось, было очень приятно узнать, что в этом деле он не безнадёжен. Это значило, что он сможет быть полезен в трудной ситуации. Особенно если порождение тьмы не будет похоже на человека, а он, хоть немного привыкнув к этой новой жизни и таким частым встречам с монстрами, перестанет замирать в страхе на первые несколько секунд. Которых достаточно, чтобы тварь успела до него добраться — и достаточно, чтобы её убить. — Носи его в кобуре на поясе так, чтобы можно было быстро выхватить, — поймав растерянный взгляд священника и сощурившись, Хантер понизил голос: — Помни, что в большинстве случаев на раздумья нет времени. Пробуем ещё раз? — и чуть насмешливо добавил: — Или потом на живых мишенях? Это было разумнее, учитывая, что многие из охотников-стрелков обучались в полевых условиях, да и интереснее было воспитывать себе прикрытие в реальном бою, подстраховывая собственным арбалетом, но справится ли святоша — вот это был хороший вопрос. Нужно было проверить. — На ком-нибудь, кого встретим по дороге. Погосты тут не редкость. Варгас обошёл спутника и снова встал за его спиной. Дождавшись, когда тот защёлкнет полный барабан и поднимет руку, охотник спокойно взял Даниэля за локоть и чуть на него надавил, чтобы смотрел не в сторону, а вниз. — Лучше попробовать ещё раз сейчас, — сказал Марлоу и взвёл курок. — А то вдруг это было просто везением? Хантер коснулся свободной кисти священника и насмешливо выдохнул, представляя, какая реакция последует за его действиями. И он даже не подумал сдержать этот глупый ребяческий порыв. Во всём был виноват ром, не иначе. Даниэль добавил чуть тише: — А до живых мишеней нужно ещё… Варгас поднял его левую руку на уровень револьвера и оказался слишком близко, почти вплотную. Священник запнулся, забыв, что хотел сказать, и шумно, неровно вздохнул. — Попробуй поддерживать его второй рукой вот так, — подсказал Хантер. — Так отдача будет не столь заметной. Даниэль тщетно пытался сосредоточиться на прицеле — всё его внимание мгновенно сконцентрировалось на физических ощущениях, и он ничего не мог с этим сделать, особенно после того, как голос охотника прозвучал прямо над ухом, и Марлоу почувствовал его тёплое дыхание. В то время как его собственное — безнадёжно сбилось. Теперь держать руку ровно было слишком сложно, и поддержка второй совсем не помогала. Краска заливала щёки и уши, и Даниэль не мог ни о чём думать. Не мог представить фигуру на том месте, в которое целился. Мог чувствовать только постыдное сожаление, когда охотник отстранился. Судорожно выдохнув, Марлоу выстрелил только один раз и, не оборачиваясь, сам пошёл к дереву. Чуть отойдя в сторону, Варгас усмехнулся себе в кулак и проклял ром и собственную весёлость. Он мог поклясться, что священник, наверняка не привыкший к чужой близости, стал пунцовым, как спелое яблоко. Это было забавно, но охотник быстро взял себя в руки, вспоминая, где они, для чего и какую иногда чушь несёт его лекарь. Надо быть начеку и держать дистанцию. Не сегодня так завтра его может слопать ещё один огр, и тогда придётся бегать туда-сюда в поисках нового спутника. Или же он угодит в лапы тьмы. Пропадёт, как охотник в Долине Надежды, превратится в монстра, а Варгасу придётся лично снести ему голову. Даниэль остановился перед сосной и глубоко вздохнул. Уже много лет единственными прикосновениями в его жизни были случайные столкновения пальцами при передаче облатки или такие же неосторожные касания губ прихожан. Ладонь на плече в знак дружеской поддержки. Успокаивающие объятия, очень редкие и всегда — горькие. И всегда прикасался он, никогда — к нему. И для охотника эта мимолётная близость наверняка ничего не значила. Но если он понимал, что она могла значить для Марлоу, тогда… Он делал это специально? Издевался над священником? Даниэль одёрнул себя, понимая, что это слишком. Он не должен был думать плохо об охотнике. Варгасу и в голову бы не пришло так с ним поступать. Скорее всего. С чего бы он захотел так жестоко насмехаться над Марлоу? Пуля оцарапала ствол у самого края, и это было совершенно неудивительно. Даниэль и дышать-то ровно не мог, нечего и говорить о том, чтобы стрелять. Отвернувшись от дерева, он прошёл мимо Варгаса, не поднимая голову — одного взгляда на охотника было бы достаточно, чтобы покраснеть ещё сильнее. Даниэль остановился около Наамы, достал кобуру и, засунув в неё револьвер, закрепил на поясе. — Вы правы, лучше тренироваться на живых мишенях… Нам, наверно, уже пора? — с надеждой спросил Даниэль. Время в дороге дало бы ему возможность успокоиться. Марлоу боялся, что охотник станет над ним насмехаться, но тот только бросил: — Да, собирайся, — и пошёл за своими вещами. И Даниэль был благодарен ему за молчание. Он совершенно не умел скрывать свои эмоции, и не только потому что это находилось на грани с ложью. Просто необходимости в этом у него почти никогда не возникало. Вместо того, чтобы надевать маски, Марлоу предпочитал уходить в себя, не обращая внимания на окружающих. Так было легче. Но сейчас не обращать внимания оказалось совсем не просто. Бросив на священника короткий взгляд, Варгас задумчиво хмыкнул, натянул на нос платок и, поправив шляпу, отряхнул и без того потёртый плащ. Складывая вещи, Габриэль пытался отделаться от непонятных противоречивых эмоций. Но святой, безгрешный, чистый, с какой стороны ни посмотри, спутник никак не выходил из головы. Как можно было сохранять обет безбрачия в столь дерьмовом мире, как этот? Хотя Даниэль не был единственным таким сумасшедшим. Хантер знал ещё одного — отшельника, который превратил своё пристанище в лесу в гостиницу для заплутавших и утомлённых охотников. Он хранил все священные обеты вот уже почти пятьдесят лет. Правда, наивности в нём немного поубавилось. Вот куда нужно было отправить Марлоу — занять место старика, которое наверняка скоро освободится. Варгас забрался на лошадь и снова украдкой глянул на спутника, который возился с ремнём и кобурой, пытаясь закрепить её как следует. Это стало бы идеальным вариантом и для самого священника, и для Ордена. Вера давно никому не нужна, а занимаясь содержанием гостиницы, да ещё и оказывая пострадавшим охотникам медицинскую помощь, Даниэль был бы весьма полезен. К тому же это подошло бы ему куда больше, чем отстрел мертвецов. Хантер поморщился: мысли о благополучии спутника — тревожный знак. Не хватало ещё привязаться к нему, а потом переживать из-за потери. Гиблое дело. Опять боль засядет внутри, и пить нужно будет в три раза больше, чтобы от неё избавиться. И собственное оружие будет казаться чужим и таким тяжёлым, что не поднять. Не стоило. Даниэль кардинально отличался от предыдущих спутников Варгаса, и это было ещё одним поводом держать дистанцию. Его хотелось одновременно запятнать и сохранить в той чистоте, в которой Марлоу держал себя до их встречи. Хотя испортить святошу тянуло, пожалуй, сильнее — ведь их мир не нуждался в святых. Только не теперь. Для них было слишком поздно. Они ехали в тишине. Габриэль настороженно прислушивался к лесу и внимательно оглядывался. На глаза то и дело попадались брошенные вещи и предметы одежды. Варгас не обратил бы на них ни малейшего внимания, если бы в утерянном ботинке не было полусгнившей стопы, а в рукаве запылившегося сюртука не торчала оторванная рука. Всё это указывало на то, что где-то в округе бродили мертвяки. И что с наступлением ночи здесь станет весело. Наверняка порождения тьмы теряли конечности, стягиваясь к какому-то одному месту — таких часто вёл за собой стадный инстинкт. Даниэль держался немного позади, стараясь игнорировать тревожное чувство, будто за ним наблюдают, и бросал иногда взгляды охотнику в спину. Лёгкое физическое возбуждение давно прошло, чего нельзя было сказать об эмоциональном, куда более сильном, и теперь священник пытался понять, была сцена во время привала случайностью или нет, и если нет, нужно ли было ждать повторения? Одна мысль об этом мгновенно рушила любые намёки на спокойствие, и полпути Марлоу настойчиво отчитывал себя за слабость. Одно прикосновение — и он уже сходит с ума. Это было неправильно. Он должен лучше держать себя в руках, должен быть более сдержанным. Он повторял себе, как мантру, что тело — прах, оно ничего не значит, важна лишь душа, но чтобы сохранять чистой её, и тело тоже должно быть невинно. Насколько это возможно. Даниэль искренне ненавидел свою чувствительность, которая только возрастала от долгого воздержания. А ведь он не мог получить удовлетворение даже собственными силами, когда потребность в этом становилась слишком острой, ибо рукоблудие было грехом не меньшим, чем прелюбодеяние. Собственные размышления смущали ещё сильнее, и, чтобы отвлечься от них, Марлоу достал чётки и углубился в молитвы. Он едва слышным шёпотом произносил священные слова до тех пор, пока в голове не прояснилось. Даниэль сжимал в кулаке крест, и порочные образы и воспоминания становились всё бледнее, пока он не смог, наконец, вдохнуть свободно. Подняв глаза к темнеющему небу, Марлоу хотел спросить, не пора ли им устроиться где-то на ночлег, но издал только тяжёлый вздох. При очередном взгляде на Хантера он вспомнил их утренний спор. В тот момент Даниэлю казалось, что Варгас вытягивает наружу его внутренних демонов, о существовании которых не знал сам священник. И это было недопустимо. И наводило на мысли, что нужно максимально ограничить общение, но с другой стороны — это ли не было истинным испытанием? Сопротивляться дурному влиянию, тем более такому регулярному, было тяжело. Мог ли Даниэль с этим справиться? Хоть в этом было невероятно сложно признаться, он не знал ответа на этот вопрос. В меркнущих лучах солнца Габриэль заметил развилку и глянул на её правое ответвление. Он уже ходил в этой части леса, помнил, что поворот налево приведёт к озеру, а вот что можно найти в другой стороне, он не знал. И чутьё звало туда, хоть больше никаких следов бродячих тварей рядом не было. Указав на развилку, охотник решительно развернул коня. — Скорее всего, мы наткнёмся на порождения тьмы. Мертвецы часто теряют свои конечности по дороге к… гнездовью, — он мрачно хмыкнул и на всякий случай зарядил арбалет. — Заодно постреляешь. Хотя… — Габриэль задумчиво постучал пальцем по губам сквозь платок. Они ещё не вошли в пределы Долины Надежды, но ночью нужно было оставаться настороже в любом месте. — Нас могут услышать остальные обитатели леса. Так что не стоит. Хантер прислушался к отдалённому вою и поднял глаза к небу. Красная полоса заката стремительно темнела. — Многие мертвецы слепые и идут на звук. Но рассчитывать на это особо не стоит, поэтому держись рядом. И если что, не мешайся под ногами. Проверив, удобно ли будет вытащить револьвер, Даниэль ответил тихо: — Хорошо, — просто чтобы охотник знал, что его услышали. Марлоу надеялся, что приключений сегодня больше не будет, но понимал, что надежда эта пуста и бессмысленна. В любой момент могло что-то произойти. Дорога привела их к небольшому и явно заброшенному охотничьему дому, огороженному невысоким частоколом. Калитка, как и видневшаяся дверь лачуги, были открыты. Это могло означать, что хозяева в спешке не позаботились о том, чтобы их запереть, или что кто-то нашёл это место раньше них. Кто-то живой или, что вероятнее, мёртвый. Оставив Голиафа так, чтобы не терять его из виду в пылу возможного сражения — хотя конь прекрасно мог постоять за себя: как-то раз он самому охотнику сломал два ребра, — Габриэль поправил косу в креплении за спиной и взял арбалет. Если в доме гостили обычные мертвяки, их можно было убрать по одному, используя лишь болты. Успокаивающе потрепав взволнованно фыркающую Нааму по голове, Даниэль осторожно пошёл за Варгасом и на всякий случай достал револьвер. Шуметь было нельзя, но стилет остался в сумке. К тому же, учитывая, что Марлоу не был готов его применить ни физически, ни морально, оружие ближнего боя ему бы точно не помогло. Вокруг стояла тишина, сквозь которую из охотничьего домика доносились едва различимые ритмичные удары. Открыв ржавую калитку, которая издала надрывный стон, Варгас зашёл на участок и снова прислушался. К ударам добавились шорох травы и отдалённый хрип. Обернувшись и встретив растерянный взгляд спутника, Хантер поднял арбалет и тихо приказал: — Не мешайся и не шуми. И хоть бы священник не вздумал хоронить гниющих ублюдков. Толку в этом ни на грош, и объяснять, почему, у Варгаса не было ни малейшего желания. Всё, что нужно было сделать, это обезглавить мертвецов или сжечь. Хотя порой достаточно было лишь прицелиться и попасть порождению в глаз, пробивая хрупкий череп. Обычным мертвецам этого хватало. Но для надёжности всё равно стоило сжечь. Габриэль отошёл немного в сторону от Марлоу, пронзительно свистнул и заметил копошение в высокой траве справа от крыльца. Сквозь кусты, колючки и засохшие сорняки к нему полз старик в грязной рубашке и брюках. Его можно было бы спутать с просящим помощи немощным бездомным, если бы не торчащая из оборванной штанины голая кость голени и невнятные скрипы. Старик полз медленно и натужно, поэтому, особо не торопясь, охотник сделал ещё шаг в сторону и замер, высматривая остальных. — Ну давайте, сколько вас тут? — пробормотал он. На повторный свист из-за дома показался мужчина с обглоданным лицом. Судя по довольно свежему виду, умер он совсем недавно. На мертвеце была потрёпанная одежда знатного сэра, в застывших пальцах он сжимал обычную кочергу. Второе порождение, тоже почти не разложившееся, кое-как цепляясь за землю единственной левой рукой и зубами, выползло из-под крыльца, где, видимо, кормило собой червей. Варгаса всегда поражало, как упорно мертвецы стремились к земле и находили такие места для сна, что любая землеройка позавидовала бы. — Три. Самым быстрым оказался сэр без лица — он резво побежал вперёд и, глядя на охотника жуткими белыми глазами, замахнулся кочергой, но выпущенная Габриэлем стрела вонзилась ему прямо в голову и сбила с ног, отбросив назад. Ползущие мертвяки пока не представляли угрозы, но бездумно приближаться к домику охотник не собирался. Внутри сражаться было неудобно, да и мало ли, кто из них как обратился. Они могли и с крыши прыгнуть, как только подойдёт поближе, и свернуть ему шею. Нет уж, лучше выманивать на улицу. Сделав ещё шаг в сторону, Варгас боковым зрением отметил, что с лошадьми всё в порядке, а Даниэль держится рядом, но не слишком близко — как и приказано. Вид у спутника был испуганный. Что ж, это ещё не самое страшное, с чем ему предстояло столкнуться. Хантер перевёл взгляд на крыльцо и заметил на пороге женщину со вспоротым животом. Чёрные волосы падали ей на лицо, от вспухшей косой раны по некогда белому платью, превратившемуся в замызганные лохмотья, тянулась почерневшая полоса крови. Габриэль снова свистнул, привлекая её внимание. Женщина подняла голову, прислушиваясь, и покачнулась. За её спиной показался маленький мальчик с посиневшим укусом на шее. Он цеплялся за платье женщины и сдавленно шипел, готовый наброситься на добычу. — Вот чёрт, — выдохнул Варгас, заметив мальчишку. — Пять, значит. Нужно было поторапливаться, раз здесь оказался ребёнок. Ни в коем случае нельзя было его упустить. Достав охотничий нож, чтобы не тратить попусту арбалетные болты, Габриэль преодолел расстояние, оставшееся между ним и ползучими мертвецами. Дед и мужчина, выбравшийся из-под крыльца, пытались вцепиться в охотника когтями и зубами, но у них не было шансов. Земля манила их сильнее, чем свежая кровь. Первому мертвяку Варгас вонзил в голову лезвие почти по рукоять; второго, умудрившегося кое-как подняться, легко свалил с ног и раздробил ему череп одним точным ударом приклада арбалета. Женщина, шатаясь, по-прежнему стояла на пороге дома, словно молчаливый измождённый страж. Мальчишка выглядывал из-за подола её платья, но не выходил вперёд, хотя пригибался к земле и напрягался всем телом, готовый сорваться с места в любую секунду. Габриэль прицелился и выпустил болт в голову ребёнку-мертвецу, но тот увернулся. Зато это привело в чувство женщину. Оглушительно взвизгнув, она кинулась на охотника, мальчик, громко зашипев, последовал за ней. Повесив арбалет на пояс и выхватив из-за спины косу, Хантер отшатнулся от тварей. Женщина была быстрой, но недостаточно — Варгас сталкивался и не с такими. Она металась из стороны в сторону, пытаясь достать охотника, но её когти царапали лишь воздух. Подловив тварь на очередном выпаде, Габриэль оттолкнул её древком косы и с размаху снёс ей голову. И сам, отвлёкшись на мгновение, едва не попался в острые зубы мальчишки. Отскочив от него, Варгас попытался отпихнуть мертвеца так же, как до этого женщину, но тот легко кувыркнулся через древко и снова оказался совсем близко. С таким сражаться косой было себе дороже. Ребёнок кинулся на охотника с диким шипением. Не позволив ему укусить себя за шею, Хантер закрылся рукой, отбросил порождение к дому и придавил его к стене. Детей всегда тяжело было убивать, даже если они уже давно были мертвы, а их глаза были затянуты прозрачно-голубой плёнкой. В бестиарии их называли, кажется, пикси, и если таких собиралось достаточно много, они могли за несколько дней уничтожить целый город. Поэтому, ни секунды не раздумывая, Хантер выхватил арбалетный болт и вонзил его мальчишке в горло, обрывая шипение и нечеловеческое рычание. Белые глаза мертвеца закатились, и Варгас, выдернув болт, свернул ему шею. Оглянувшись вокруг, охотник убедился, что ни ему, ни Марлоу больше ничто не угрожает, посмотрел на бледного спутника и, кивнув в сторону дома, мрачно произнёс: — Добро пожаловать. Остаёмся здесь на ночлег. Даниэль шагнул к хижине, едва передвигая ногами, но замер, словно запнувшись обо что-то, когда его взгляд упал на мальчика. Восставшие мертвецы вызывали у священника куда большие страх и смятение, чем утопленники и гарпии. Несмотря на смертельные раны и трупный цвет, несмотря на потусторонние звуки, которые они издавали, эти мертвецы не были похожи на монстров. Куда больше они походили на обычных людей, которым требовалась помощь. И если появление мертвецов-мужчин Марлоу воспринял более или менее стойко, то вид убитой женщины с ребёнком вызвал у него дрожь по всему телу, которая всё не проходила. Шипение мальчика до сих пор звучало в ушах, и единственное, на что мог надеяться Даниэль, это на то, что теперь он упокоился с миром. Потому что если нет, то это было непостижимо. И вызывало ещё больший ужас, чем всё то, что Марлоу довелось увидеть. Священник спрятал ледяные руки в карманы сюртука, прерывисто вздохнул и взглянул на Варгаса, который вытирал лезвие своего ножа от прогнивших мозгов мертвеца. Хотелось хоть немного обсудить произошедшее, чтобы избавиться от сковавшего всё внутри страха, но Даниэль не мог говорить — не с Варгасом. В этом не было никакого смысла. Охотник ведь только что хладнокровно убил монстра, выглядящего как ребёнок, и явно нисколько не переживал по этому поводу. В доме было тихо. Марлоу остановился в прихожей, невидящим взглядом скользнул по висящим на стенах фотографиям, на которых были изображены члены семьи — умершие сегодня второй раз — заметил на косяке дверного проёма следы выстрелов и выглядывающие из-за него ботинки, залепленные землёй. Нужно было, наверно, проверить, не собирался ли восстать и этот мертвец, но Даниэль не мог заставить себя двигаться. Он и сам не знал, сколько простоял бы так, глядя в одну точку, если бы его не привёло в чувство появление охотника. Варгас, не обращая внимания на спутника, прикрыл за собой дверь, бросил шляпу на крючок у входа и прошёл в гостиную. — Чёрт, ещё один, — донесся оттуда его недовольный голос. Марлоу хотел пойти на кухню — в противоположную от гостиной сторону, когда ему послышался всхлип. Неверяще нахмурившись, священник замер, весь обратившись в слух, и всхлип повторился чуть громче. Он шёл откуда-то сверху. Мгновенно забыв об охотнике и обо всём, что случилось, Даниэль взлетел по лестнице, думая только о том, что, может, здесь всё-таки кто-то выжил. Может, сидел на чердаке или в запертой комнате, в которую не смогли пробиться мертвецы. Этот несчастный, должно быть, уже поседел от страха, оставшись наедине со своим самым жутким кошмаром. Снова прислушавшись, Марлоу подошёл к самой дальней комнате и, удостоверившись, что звук шёл оттуда, осторожно толкнул дверь. Та легко поддалась, и Даниэль, ведомый безумной надеждой найти живого человека и помочь ему, вошёл в спальню. В углу комнаты, спиной к священнику сидел ребёнок. Он испуганно сжимался и, жалобно всхлипывая, отчаянно плакал. Судя по длинным спутанным волосам, это была девочка. Она не обернулась, когда Даниэль вошёл, лишь сильнее втянула голову в плечи, будто ожидая удара. — Эй… — тихо позвал Марлоу и подошёл ближе. — Ты в порядке? Она не реагировала. Это было странно. Разве она не должна была радостно броситься ему навстречу? Впрочем, это был до смерти напуганный ребёнок, она могла вовсе его не заметить. — Ты меня слышишь? Ты ранена? Даниэль остановился в паре шагов от девочки. Преодолеть оставшееся расстояние мешала нарастающая всё это время тревога. И вдруг плач оборвался. Тишина ударила по ушам, и сердце священника замерло в ужасе. Резко обернувшись и вскочив на ноги, ребёнок с диким шипением бросился на Марлоу, но тот успел отскочить, едва не упав, и вскинуть револьвер. Маленькая девочка — нет, монстр наступал медленно после неудавшегося первого рывка, а Даниэль пятился, не способный заставить себя выстрелить. Несмотря на огромную рваную рану на плече и залитое тёмной кровью платье, он по-прежнему видел в девочке несчастного ребёнка. — Пожалуйста… — Даниэль не знал, к кому он обращается. — Пожалуйста, не делай этого. Рука с револьвером сильно дрожала, а священник продолжал отступать, пока не упёрся спиной в стену. Монстр замер на мгновение, а с ним, казалось, и само время. В полной тишине девочка кинулась на Марлоу второй раз, и прозвучал выстрел. Раздался глухой стук упавшего тела, и Даниэль, выронив револьвер, обессиленно опустился рядом с мёртвым ребёнком на колени. Он слышал торопливые шаги, стук двери, ударившейся о стену, и судорожный вздох. Видел, как осторожно Варгас взял девочку на руки и поднялся с ней на ноги. И голос охотника, когда тот сказал: «Нужно их сжечь», донёсся до него словно сквозь плотную пелену, застилавшую разум. Даниэль долго смотрел в одну точку, не двигаясь и почти не моргая. Вся сцена снова и снова проигрывалась в его воображении, секунда за секундой, будто выжженная на подкорке. Марлоу остекленевшими глазами смотрел на расплывшееся пятно крови там, где была голова монстра, и не мог заставить себя встать. Он чувствовал невероятное опустошение — впервые в своей жизни. Будто Бог действительно покинул его и этот мир, и он остался абсолютно один. Священник всё сильнее, до дрожи сжимал кулаки и, когда напряжение стало невыносимым и пальцы разжались сами собой, выдохнул и спросил в пустоту: — За что? Вопрос потонул в тишине комнаты. — За что, Господи? Ответа ждать было неоткуда. — Они ведь ещё совсем дети, — едва слышно прошептал Даниэль. — Невинные дети… Он зажмурился, чувствуя, как пугающее опустошение отступает, и его место занимает тупая боль за девочку и всю её семью. Боль сострадания, смешанная с болью зарождающегося сомнения, граничащего с безумием. Разве мог Господь поступить так со своими детьми? Разве Библия не гласила, что Господь любит их? И разве в той же Библии не описывался Всемирный потоп, казни египетские и кара, павшая на Содом и Гоморру? За что тогда наказывал Он их теперь? Чем так прогневали Его люди, что невыносимо страдали даже ни в чём не повинные дети? Мог ли Господь отвернуться от них, отдав на растерзание дьяволу, чтобы тот устроил ад на Земле? И что должно было произойти, чтобы это остановилось? Второе пришествие?.. Или им всем суждено было погибнуть от рук жестокой неведомой тьмы? Вопросов было так много — и без единого ответа. Даниэль чувствовал острую, как никогда, потребность обсудить это, обсудить всё, что он видел, с человеком, который мог его понять и не осудить. И это был точно не Варгас. Марлоу нужен был другой священник. Расчистив место для костра, чтобы огонь не перекинулся на дом или частокол, Габриэль стащил к нему все семь трупов, не забыв и мертвеца из гостиной. При взгляде на тела детей сердце неизменно дёргалось, сколько бы ни осталось позади крови и смертей и каким бы толстым слоем защитной пустоты не обросли все чувства, поэтому их Варгас положил вниз — чтобы не видеть их, когда кучу мертвецов поглотит огонь. Подхватив поводья лошадей, охотник отвёл их в летник и, забрав сумки, запер дверь тяжёлой балкой. Вряд ли, почуяв дым костра и вонь палёной плоти, сюда сунутся другие мертвецы, но стоило принять все меры предосторожности. Порождения тьмы оставались непредсказуемыми, и поэтому были так опасны и страшны. Вытащив из головы одного из мертвецов арбалетный болт, Хантер осмотрел его и, раздражённо выругавшись, бросил сверху на тела — оперение было безнадёжно испорчено. Вернувшись в дом, Варгас бросил вещи в прихожей и ушёл на кухню искать что-нибудь подходящее для розжига. А когда направился обратно во двор уже с маслом для лампы, то едва не наткнулся у входной двери на спутника. Даниэль посторонился, пропуская Хантера, а сам остался на пороге дома. Он наблюдал, как охотник обливает сброшенные в кучу тела маслом и бросает спичку, а после смотрел на огонь, не чувствуя ничего, кроме жалости. У него не возникло мысли, что их нужно похоронить — потому что теперь было поздно, эти люди обратились в монстров, а их тела больше не были связаны с душами. И, что самое удивительное, Марлоу не испытывал никаких эмоций относительно того, что он сам выстрелил в захваченное демоном тело маленькой девочки. Всё это было неважно. Его собственные переживания были не важны. Имело значение только то, что это происходило с детьми, с чистыми душами в созданном Богом мире. — Даниэль. Священник вздрогнул, обернулся на охотника и, спохватившись, отошёл в сторону. — На втором этаже есть несколько спален, — сказал Хантер, запирая входную дверь. — Но не заляпана кровью только одна. Спим по очереди, — посмотрев на священника, охотник нахмурился и отвёл взгляд. — Я могу первый подежурить. Первым порывом Марлоу было воспротивиться, потому что ночевать там, где обитали воскресшие мертвецы, казалось не самой лучшей идеей, но Варгасу было виднее. Да и вряд ли они могли найти в лесу место надёжнее этого. — Нет, лучше я, — бесцветно возразил Даниэль и, подхватив свою сумку, поднялся по лестнице вслед за Хантером. Комната с большой кроватью, длинным комодом, столом и двумя стульями, наверно, была родительской спальней. Варгас молча скинул плащ, выглянул в окно и, плотно задёрнув занавеску, лёг прямо на пыльное одеяло. Раньше сон часто к нему не шёл, но давно минули те времена, когда его беспокоили стоны соседей в лазаретах или когда он не мог уснуть из-за могильного холода, пробегающего по загривку. Но с тех пор, как он смирился с жестокостью окружающего мира, с тем, что однажды тьма уничтожит всё живое — он быстро засыпал. И едва ли не каждую ночь просыпался от кошмаров. Прикрыв дверь и оставив свою сумку на столе, Даниэль бросил беспокойный взгляд на окно, за которым не раздавалось ни единого звука, присущего живому лесу, и заставил себя отвернуться от него. Поставив на комод распятие, он зажёг свечу и, сжав в кулаке крест на чётках, опустился на колени. И понял, что не может произнести слов вечерней молитвы. Даниэль долго смотрел на трепещущий от лёгкого сквозняка огонёк и слушал дыхание Варгаса, и ему казалось, что бездна внутри разрастается с каждой секундой, поглощая его волю. Тьма охватывала его, и он смиренно ей поддавался. Эта мысль заставила священника вздрогнуть. Это был лишь второй день их путешествия, что же тогда с ним будет дальше? Неужели он был так слаб на самом деле? Он мог что угодно думать о действиях Господа или же о Его бездействии, но в смятении его мыслей и чувств души погибших людей были не виноваты. Кто будет молиться за них, если не он? Этот безмолвный вопрос вывел Даниэля из глухой прострации. Он молился о людях, чьи тела были захвачены тьмой, после — о Варгасе, прося у Бога прощения за него и говоря, что это хоть и заблудшая душа, но хороший человек. Когда же настало время молиться за себя, Марлоу снова запнулся, но заставил себя продолжить. Он искренне раскаивался во всех своих прегрешениях, однако слова исповеди давались ему с трудом. Священник чувствовал себя покинутым.