Неотвратимость

Дождавшись, пока Варгас уйдёт, Даниэль заставил себя подняться с кровати и ахнул от боли, едва не упав обратно. Больно было и сидеть, и стоять, и ходить, но Марлоу, упрямо поджав губы, медленно оделся и подошёл к столу. Собственное измученное, покрытое синяками тело служило постоянным напоминанием, но ему ничего не оставалось, кроме как смириться с этим. Опустив взгляд на лежащую на столе колоратку, Даниэль нерешительно протянул к ней руку, но, так и не коснувшись, сжал пальцы в кулак. Разве он был достоин носить её теперь? Если бы Церковь ещё существовала и узнала о произошедшем, разве его не лишили бы сана? У него не было ответа, и только его собственная совесть могла разрешить этот вопрос. Тяжело вздохнув, Марлоу посмотрел на распятие в поисках подсказки, но ощутил лишь новый приступ вины. Мог ли он и дальше считать себя служителем Господа, если не способен был даже молиться? Даниэль взял колоратку обеими руками, сведя брови к переносице. Разве, надев её, он не оскорбит само звание священника? Если он уберёт её в сумку, смирившись, это будет признанием своего грехопадения или отказом от борьбы за собственную душу? Будет ли это попыткой скрыться от самого себя? Марлоу нахмурился и решительно пристегнул колоратку к воротнику рубашки. Казалось, она душила его, давила грузом раскаяния, как если бы он привязал к шее камень. Так и должно было быть. Попытки забыть были бегством, слабостью — непозволительной, если он хотел искупить вину. Даниэль осторожно коснулся кончиками пальцев синяка от укуса, который выделялся ярким пятном на бледной коже прямо над воротником, и его сердце пропустило удар. Эта метка кричала о том, что произошло ночью, и Марлоу думал: если люди будут видеть его и осуждать — пусть. Этого — он заслуживал. Спустившись на первый этаж, Габриэль заказал у худой кухарки два завтрака и занял стол в углу зала. Ранним утром он оказался единственным посетителем, но ненадолго — вскоре к нему подсели двое незнакомых охотников и Гил. — Доброе утро, маршал, — кивнул последний и представил других: — Это Рональд и Холден. — У вас есть идеи, на что мы охотимся? — деловито поинтересовался тот, который выглядел старше своих молодых коллег, Холден. Эти охотники казались совсем юными и неопытными. И их спутники, которые разместились за соседним столом, даже не слушали, о чём идёт речь: болтали о том, какой дрянной здесь кофе и как хотелось скорее вернуться в Лондон или, на худой конец, в Кембридж. Таким, как они, только туда и дорога, а не в леса разгребать дерьмо за криптами. Бесполезные аристократы. Габриэля передёрнуло. — Вендиго. Охотники замерли, и стало отчётливо слышно, как один из спутников вспоминает беспечные времена в университете. Судя по виду, учёбу он окончил в лучшем случае пару лет назад. — Вендиго? — переспросил Гил, подавшись вперёд. — Но как же мы… — Возможно, вендиго, — исправился Варгас. — Если это он, то будем действовать по ситуации. Если нет — уничтожим тварь, и дело с концом. — Я никогда не сражался с чем-то сильнее вербера, — самый молодой охотник, Рональд, нервно потеребил рукав. — Что, если мы не справимся? — Придётся. Ты ведь в Орден не для отсидки по гостиницам шёл. Пора расти. Заметив нерешительно подошедшего Даниэля, Варгас отодвинул соседний стул от стола, безмолвно предлагая место, и подозвал управляющего. — В лесу есть пещеры или заброшенные шахты? — Было три шахты, но их закрыли, когда ресурсы кончились. И есть ещё лесопилки, некоторые даже работающие. — Принеси карту, укажешь все места, которые помнишь, — Варгас заметил вопросительный взгляд Рональда и раздражённо пояснил: — Монстру ведь надо где-то скрываться и прятать трупы. А если пещер нет, сойдут и заброшенные лесопилки. В отличие от большинства существ вендиго разумен, — продолжил маршал и обратился к управляющему: — Кто-нибудь говорил, что слышал в лесу или рядом знакомые голоса? Варгас положил локти на стол и сцепил пальцы в замок, чувствуя, что сердце бьётся всё чаще с каждым словом. — Хм, кажется, один из лесников рассказывал, что слышал свою мёртвую жену. Но он напился, наверно, вот ему и мерещилось всякое, — пожал плечами управляющий. — Вряд ли, — нахмурился Хантер и придвинул к себе карту с отмеченными шахтами и лесопилками. — Вендиго приманивает жертв, как сирена. Даниэль посмотрел на зелёный фон леса с чернильными кругами и опустил глаза. Охотники ещё долго обсуждали план действий, но он их не слушал. Он не решался взглянуть на Хантера, поэтому тихо сидел, уставившись в тарелку с завтраком, к которому не мог прикоснуться. От одной мысли о еде мутило, но с этим Даниэль ещё мог справиться. Куда хуже было то, что он не мог помолиться. Слова распадались и вставали поперёк горла, и священник судорожно сжимал в кулаке вилку, безуспешно пытаясь дышать ровнее. Мёртвая тишина внутри едва не вызвала приступ паники, и спасло лишь то, что он был не один. Марлоу не хотел, чтобы другие охотники подумали, будто спутник Варгаса сумасшедший. Отодвинув от себя тарелку, Даниэль поймал пристальный и, как ему показалось, насмешливый взгляд одного из медиков и, невольным движением прикрыв синяк на шее ладонью, перевёл глаза на карту. Он чувствовал, как краснеет от стыда, и надеялся, что никто не обратит внимания. Закончив обсуждение, Варгас сложил карту и протянул её спутнику, при одном взгляде на которого внутри всё сводило. Наверно, нужно было оставить Марлоу в городе, чтобы дожидался его возвращения в тепле и покое гостиницы, но охотник почему-то не решился это предложить. Ему казалось, что Даниэль не послушается и сделает по-своему, и отговорить его не получится. Проверять это лишний раз не хотелось, хватило спора накануне. Да и как он мог объяснить такое решение? Заботой? Тем, что хотелось оградить священника от себя, потому что Даниэлю и без того было плохо? Тем, что Даниэль пробуждал странные, давно забытые эмоции, которых лучше было избегать? В груди нервно и неприятно тянуло, но Хантер предпочитал списывать это ощущение на тревогу перед походом в лес и не обращать внимания на то, что похожее волнение он когда-то испытывал при взгляде на Селин. И всё же, наблюдая за тем, как Даниэль, стискивая зубы и бледнея, забирается на Кифу, Варгас почувствовал лёгкий приступ вины. Ему стоило действовать мягче, но как можно сдерживаться, когда наконец дорвался до желаемого? Весь путь до леса Даниэль с трудом сохранял спокойное выражение лица, не позволяя себе морщиться от боли, которая сопровождала каждый шаг. Это отнимало так много сил, что больше Марлоу не мог ни о чём думать — и был этому рад. Физические страдания были во множество раз милосерднее душевных: они делали священника безразличным. Даниэлю было всё равно, что за монстр держал в страхе жителей Лидса, его не волновало, как охотники с ним справятся, ему было плевать, что произойдёт дальше. У него осталось лишь одно желание — уехать как можно дальше от этого города и воспоминаний. Дорога прошла в напряжённом молчании: молодые охотники не могли долго выдерживать мрачный и строгий взгляд Варгаса и предпочитали не привлекать к себе внимания до самого прибытия на лесопилку. Только их беспечные медики обменивались короткими фразами вполголоса, держась чуть позади, рядом с Даниэлем. Лес встретил маленький отряд шелестом опавшей бурой листвы и скрипом качающихся деревьев. Тёмное небо было затянуто облаками, тяжёлыми, словно камни, готовые сорваться вниз, и почти не пропускало света, отчего лес казался ещё более неприветливым. Ветер завывал так жутко и надрывно, что даже лекари настороженно замолчали. На небольшой поляне охотники остановились и спешились. Привязав лошадей к деревьям и оставив с ними двух медиков, они отправились на поиски. Неподалёку от одной из лесопилок нашлись угли давно потухшего костра, а за ним и застарелые пятна крови. Заметив следы волочения, Габриэль по сломанным веткам определил, в какую сторону им двигаться, и, пока они пробирались к логову монстра, раздражённо думал о том, что Даниэль оказался прав. Это был не вендиго. Вендиго, эта разумная тварь, не оставил бы за собой столько грязи. Рогатый монстр пах мертвечиной и хвоей, но никак не болотной тиной и угольной пылью. Когда они добрались до заброшенной лесопилки с провалившейся крышей и полуразрушенными стенами, медик, который шагал рядом с Даниэлем, заметно занервничал — от его напускного равнодушия не осталось и следа. Молодые охотники старались не показывать волнения при маршале, но было слышно, как участилось их дыхание, и видно, как сжались ладони на рукоятках оружия. В своё время Варгас так же пугался самых простых порождений тьмы. Но это было тогда, когда Орден ничего про них не знал. Оглядываясь по сторонам, Даниэль на всякий случай достал револьвер, хотя он ощущал такую слабость, что вряд ли смог бы отличиться особой меткостью и скоростью реакции. Но если что-то произойдёт — он не хотел нуждаться в помощи. Он должен был справиться сам. Среди гниющих брёвен отряд обнаружил наполовину обглоданные останки пропавших лесников. Как только они подошли ближе, раздался пробирающий до костей вой, и из темноты лесопилки на них выбежала небольшая стая падальщиков. Они по-звериному пригибались к земле и пронзительно выли, разевая чёрные провалы зубастых ртов и впиваясь в землю острыми загнутыми когтями. Таких ещё называли бродячими. Такие, по некоторым теориям, могли превращаться в вендиго. Так что они оба были правы, но у Варгаса зародилось отвратительное чувство, словно он совершил большую ошибку. Самый крупный падальщик кинулся на Хантера, но тот уклонился, и монстр пролетел мимо. Охотник развернулся, рассчитывая ударить мертвеца косой, но тварь оказалась слишком резвой и успела отскочить. Маленькие и быстрые, они действительно напоминали вендиго, но были и вполовину не такими сильными и опасными. Увернувшись ещё от пары ударов длинных когтей, Варгас подловил предсказуемого монстра на очередном выпаде и отсёк ему голову. Остальные члены отряда хоть и не так быстро, но всё же справились с напавшими на них тварями. Хантер думал помочь самому юному орденцу, когда с его стороны раздался болезненный вскрик, но Рональд сильным взмахом топора разрубил шею падальщика, и на поляне стало тихо. По плечу охотника стекала кровь, а под рукавом виднелась длинная, но не опасная для жизни рана. Бесшумно вздохнув, когда всё закончилось, Даниэль позволил себе ненадолго опереться на дерево и проводил взглядом второго лекаря, который пошёл к раненому Рональду, нервно озираясь и пригибая голову так, словно на него в любое мгновение могло свалиться какое-нибудь порождение тьмы. Сам Марлоу, наблюдая за боем, не испытывал привычного страха. Ведь теперь он знал, чего ему стоило бояться на самом деле. Никакие монстры не могли быть для него хуже Варгаса. Потому что тот был не только страшным, но и всё ещё желанным. Даниэль даже не почувствовал самодовольной радости, когда оказалось, что он был прав, и это не вендиго. Наоборот, его плечи опустились под осознанием бессмысленности спора и того, что последовало за ним. Всего этого можно было избежать, если бы Варгас не был таким упрямым. Марлоу был уверен — они бы и вдвоём здесь справились. Габриэль окинул взглядом поляну, усеянную трупами падальщиков и их жертв, и недовольно фыркнул. Слишком просто. После того, что случилось накануне, хотелось настоящего жестокого боя, наполненного болью, яростью и безумием. А это не тянуло даже на нормальную разминку. — Трофеи ваши, — бросил Варгас молодым охотникам и двинулся обратно к лошадям. Проходя мимо Даниэля, он смотрел в другую сторону. По пути из леса охотники и их лекари, постепенно сбрасывая оковы нервного напряжения, обсуждали бой. Они были весёлые, ещё не успевшие смертельно устать от бесконечных и бессмысленных сражений, — как Габриэль когда-то. — Больно же эта тварь меня цапнула, — сказал Рональд, стараясь не шевелить перевязанной правой рукой, и обеспокоенно и немного смущённо добавил: — Я ведь не стану теперь таким, как они, да? Это же не заразно? — Идиот, это всё деревенские предрассудки, — грубо оборвал Варгас. — Тебя в Лондоне что, так ничему и не научили? В их отряде снова воцарилось неуютное молчание, длившееся до тех пор, пока они не выехали на дорогу. — Маршал… — неловко начал Гил. — Вы вернётесь с нами в город? Хантер мрачно усмехнулся. Он слышал в голосе охотника надежду на обратное. — Нет. Нам пора в Мидлсбро. — Ну… удачи вам, — Гил неуверенно улыбнулся и вместе с остальными повернул в сторону Лидса. Стоило им отъехать на десяток ярдов, как оживлённый разговор возобновился с прежним задором. В тяжёлой тишине Варгас и Даниэль двинулись в путь. Марлоу напрасно надеялся, что ему станет немного легче, когда Лидс окажется позади. Из города они вынесли гнетущее молчание, которое становилось всё более напряжённым. Священник не хотел ничего говорить, да и нечего было. Не мог же он поделиться своими переживаниями с Варгасом — с тем, кто был их причиной. Тем более что Хантер всё равно не способен был его понять. Ночью это стало вполне очевидно. — Плохо дело, — произнёс охотник, заметив с десяток столбов густого дыма, поднимавшихся из-за горизонта. Марлоу вздрогнул от неожиданности, — казалось, Варгас уже целую вечность не обращался к нему напрямую, — и впервые за день встретился с ним взглядами. Его мгновенно сковало холодом волнения, граничащего с иррациональным страхом, и всё это отразилось в глазах с примесью осуждения. Варгас поморщился, тут же отвернувшись, и раздражённо фыркнул, как провинившийся пёс. Он должен был прикусить язык и выдержать этот взгляд. — Да, я ошибся. Поведя плечами, Хантер спрятал лицо за платком. — Впредь буду слушать тебя чаще. И пришпорил Голиафа. Даниэль ничего не ответил. Да и что он мог сказать? «Я же говорил»? Это было бы глупо, тем более что ни капли самодовольства он по этому поводу не испытывал. Так же, как и желания давить на чувство вины Хантера, если тот, конечно, вообще знал, что это такое. Поэтому Даниэль прибегнул к стратегии самого охотника — промолчал. Он за весь день не произнёс ни слова и ещё долго мог продолжать в том же духе. Остановившись перед воротами полыхающего города, Варгас спешился, кашлянул от запаха дыма и, покачав головой, повторил: — Плохо дело. Оставим коней здесь… Не думаю, что конюшни работают. Забрав оружие и шикнув на Голиафа, Габриэль дождался, пока спутник слезет с Кифы, и нахмурился. Может, стоило оставить Даниэля здесь, учитывая сложившиеся обстоятельства? Тело Марлоу нуждалось в покое, как он мог сейчас отбиваться от какого-нибудь монстра или убегать, если придётся? Но один он будет без защиты, и чёрт знает, что могло произойти на пороге города, в котором поселилась ведьма. Волнение за спутника раздражало, мешая сосредоточиться, и в итоге Хантер плюнул, решив, что пусть всё будет как обычно. Открывая ворота, он нервничал так, словно первый год на службе. Дверь отворилась, и глаза Марлоу расширились от ужаса. Перед ними будто распахнулись врата ада. Священник похолодел и замер, как вкопанный, заворожено глядя на обезумевших людей и пылающие дома агонизирующего города. Мужчины, женщины, старики, дети, все, кого они могли видеть, бросались друг на друга с животной яростью и безумным азартом. Слышны были крики боли и выстрелы, и если бы не Варгас, Даниэля убили бы в первые же пару минут, потому что от шока он не мог пошевелиться. Таким, вероятно, должен был быть конец света — и конец человечества. Этим могло сопровождаться пробуждение дьявола. Марлоу охватил священный трепет от одной этой мысли, который тут же перерос в страх, когда он вспомнил, что это — дело рук ведьмы. Всего лишь. Если одно порождение тьмы было способно на подобное, их мир обречён. Опешив в первые мгновения, Габриэль чуть не напоролся на нож одного из жителей. Глаза нападающего были налиты кровью, сосуды на висках вздулись, отчётливо выделяясь на побледневшей коже, — если это сделала ведьма, то она была невероятно сильна. Оглушив мужчину, Варгас схватил спутника за локоть и оттащил за ближайшее здание. Ровно на том месте, где они только что стояли, пуля выбила из столба каменную крошку. Вздрогнув от прозвучавшего вдалеке взрыва, Габриэль кивнул в сторону тёмных переулков: — Туда. Надо добраться до фабрики. Когда ему зачитывали контракт, Варгас и подумать не мог, что проблема разрослась до таких масштабов. Он знал, что на фабрике внезапно начался бунт, который перерос в стычку с жертвами и реками крови, но не представлял, насколько всё серьёзно. Может, ещё пару дней назад фабрикой всё и ограничивалось, а теперь окончательно вышло из-под контроля. Они опоздали. Ударив древком косы выбежавшего на них горожанина с вилами и оттолкнув женщину, вооружённую ножом, Варгас задумчиво нахмурился, не понимая, надо ли убивать безумцев. Если они уничтожат ведьму, станут ли эти несчастные нормальными? Вздрогнув от яростного вскрика женщины перед тем, как она, ударившись о стену, потеряла сознание, Даниэль поторопился за Хантером. Он старался не отставать, не оглядываться по сторонам и не обращать внимания на боль и тошноту. Происходящий вокруг кошмар затмил его переживания, а злость и раскаяние в сердце выместила жалость ко всем этим людям. Что, если потом они придут в себя и ничего не забудут? Как они будут жить после этого? И многие ли смогут уцелеть в этом аду? Окно на первом этаже кирпичного здания со звоном разлетелось на осколки и Даниэлю под ноги упала девчонка, ещё подросток. Вся в порезах, со вздувшимися венами на лице, она мгновенно вскочила на ноги и бросилась на Марлоу, но тут же свалилась на мостовую под ударом арбалетного приклада. Священник вскинул на Хантера полный ужаса взгляд, но ничего не сказал. Разве у охотника был выбор? И разве Даниэль не должен был быть благодарен? Чем ближе они подбирались к фабрике, тем больше людей им встречалось, одурманенных, агрессивных, как бешеные собаки. Они самозабвенно избивали друг друга, то тут, то там слышались выстрелы, над многими домами вились столбы дыма, а среди тел на булыжниках встречались дети. Мидлсбро превратился в сущий ад на земле, от которого даже у привыкшего ко всему Габриэля волосы на затылке шевелились. Надо было срочно уничтожить первопричину этого бедлама. — Бежим. Не отставай. Сбив замок с фабричных ворот, Хантер зашёл на территорию и тихо миновал безумного горожанина, который снова и снова вонзал нож в бездыханное тело рабочего. Это отвратительное зрелище само собой наталкивало на мысль, что в первую очередь Варгас должен уберечь Даниэля. Спутник не протянул бы здесь и часа, и это из-за Хантера он оказался здесь и видел все эти ужасы. Что бы ни произошло, Габриэль должен был справиться с заданием и вывести Марлоу из города. Бесшумно нырнув внутрь фабрики и прикрыв дверь за спутником, Варгас напрягся от неожиданно свалившейся на них тишины и остановил Марлоу, взяв его за плечо, но тут же отдёрнув руку. — Наш монстр, ведьма… Наверняка прячется где-нибудь в подвале, они любят сырость и темноту. Нужно найти её как можно скорее, — снаружи раздались громкий хлопок и грохот. Способности ведьмы поражали, и Варгас не был уверен, что сможет противостоять её силе. Он поймал испуганный взгляд спутника и размеренно заговорил: — Она криком создаёт ужасные иллюзии в голове. Если увидишь что-то страшное, помни, что всё это ненастоящее. Не верь своему воображению. Я таких монстров раньше не встречал, и не знаю… Пообещай, что если я не справлюсь с её влиянием, ты выстрелишь. Достань револьвер. Даниэль нахмурился и резко замотал головой: он и в мыслях не мог допустить подобного исхода. Выстрелить в Варгаса? Невозможно, что бы ни происходило. — Нет. Я не смогу, — хрипло произнёс он. — Ни за что. — Ты должен. Если я свихнусь и убью тебя, то как мне потом… — Варгас запнулся и настойчиво повторил: — Достань оружие. Найдём паскуду и прекратим это безумие. Верь мне. Даниэль опустил глаза и потянулся за стилетом, которым легче было ранить, не убив. — Что бы ни случилось, я не буду в тебя стрелять. Габриэль вздрогнул и судорожно выдохнул: — Мне жаль. На самом деле жаль. Он быстро пошёл по пустому коридору, перешагивая через трупы крыс. На пушистых тушках явно виднелись следы человеческих зубов. Даниэль едва поспевал за ним, в то время как его мысли крутились только вокруг этой последней фразы. Ему… жаль? Что Габриэль имел ввиду? То, что произошло накануне? То, что он втянул Даниэля в этот кошмар? То, что не заставил его вернуться домой? Сейчас было явно не лучшее время для подобных признаний, тем более брошенных вскользь, без каких-либо объяснений. Марлоу оставалось только гадать, что же Варгас подразумевал под этим «жаль». Тёмные коридоры тянулись один за другим. Даниэль настороженно оглядывался, ожидая, что на него могут броситься из-за любого поворота, но, к счастью, фабрика оказалось почти пустой. За время поисков лестницы в подвал им встретилось всего несколько одержимых, которых Варгас остановил несколькими точными ударами. Марлоу оставалось только перешагивать через оглушённые тела. — Мы будто попали в преиспод… Окончание фразы потонуло в диком, оглушительном вое. Вскрикнув и едва не упав от пронзившей виски резкой, невыносимой боли, Даниэль зажал уши, однако тише от этого крик не стал. Он будто рождался прямо в голове, от него невозможно было избавиться. Казалось, ещё немного, и уши начнут кровоточить, Марлоу оглохнет и потеряет рассудок, но длилось это недолго. Постепенно вой затих, давление на череп почти прошло, и священник поднял обеспокоенный взгляд на Варгаса. — Габриэль?.. — севшим голосом позвал он и попятился. Нестерпимая боль вспышкой света ослепила Хантера, крик распорол мозг и, когда охотник открыл глаза, реальность обрушилась на пол ледяными осколками. Из них за мгновение проросла густая трава, ввысь устремились толстые стволы деревьев, на коре которых виднелись зарубки. Это был лес рядом с Дерби, только складывался он в странный монструозный лабиринт. Габриэль выпрямился и медленно провёл рукой по лицу перевязанной ладонью. Свежая метка до сих пор ныла, хотя прошло уже несколько месяцев, а бинт был грязный после задания. Варгас нахмурился, опустил руку и устремил взгляд на фигуру впереди. Удивление в его глазах мгновенно сменилось яростью. Напротив охотника замерла Селин. Селин со спутанными волосами до исхудавшей талии, с непроницаемыми чёрными глазами и потёками крови на губах и подбородке. Варгас никогда бы не причинил боль Селин, но сейчас, когда она превратилась в монстра, он, наконец, мог дать выход своей ненависти. Убить её, пока она не убила его — снова. Только в этот раз буквально. — Сука. Габриэль вытащил нож, крепко сжал рукоять и шагнул на порождение тьмы. — Как же тебя угораздило. Даниэль в ужасе отступил, глядя на жутко вздувшиеся вены у охотника на висках и его покрасневшие глаза. Осознание происходящего медленно пробивалось сквозь нежелание верить в этот кошмар, и если бы не инстинкт самосохранения, который сработал быстрее, чем парализованное страхом сознание, Варгас убил бы его в первую же минуту. Но когда Хантер занёс руку с ножом, Даниэль резко отшатнулся и побежал. Охотник рванул за монстром, скрывшимся между деревьев, и споткнулся о торчащие из земли корни. Влетев животом в стальной поручень, он озадаченно провёл по нему ладонью. Что поручень делал в лесу? Откуда он мог взяться? Стволы вязов зарябили, открывая прорывающийся сквозь них кирпич, но тут по фабрике снова пронёсся оглушительный короткий вой, и деревья сомкнулись ещё более плотными рядами, а поручень прямо под ладонью превратился в низкую ветку дуба. — Я найду тебя. Пробежав по тропинке, Варгас оказался в чаще, где следы почти исчезли. Но слегка примятая трава и сломанная веточка могли многое рассказать опытному охотнику. Хантер замедлил шаг, определяя направление и прислушиваясь. Вдалеке раздался треск кустарника. — Хватит играть в прятки! Во что ты превратилась, а? В сирену? Стиснув рукоять ножа, Варгас пошёл на звук и запоздало заметил, что бинт с ладони исчез. Это было странно, он ведь его не снимал? Разве не рано было ходить без повязки? Охотник взглянул на старый, уже побелевший шрам. Ощущение обмана заставило его запнуться, замереть на мгновение, снова вызывая странную рябь в боковом зрении, но впереди раздался то ли шелест листвы, то ли шорох платья, и Хантер тут же забыл обо всём остальном и достал арбалет. С косой в лесу не развернуться, а убивать Селин ножом… было бы слишком интимно. Топот убегающей твари доносился из-за стены — она была совсем близко. Варгас прорвался через плотный кустарник и едва не угодил в лапы ещё одного монстра. Увернувшись от загнутых когтей и острых клыков, охотник вскинул нож — лезвие легко вспороло горло мертвеца в форме рабочего, и тот, завалившись назад, рухнул на пол. — Ну же, выходи! Хантер перешагнул через труп, голова которого почему-то была увенчана оленьими рогами, и всмотрелся в запутанные следы. По фабрике прокатился очередной крик ведьмы, который вызвал приступ настолько сильной ослепляющей боли, что Даниэль чуть не упал и некоторое время двигался вперёд, цепляясь за стены. Он не мог позволить себе остановиться. Его гнала вперёд паника, которая стискивала горло ледяными пальцами и заставляла лихорадочно соображать, что делать. Главное: ни на секунду не останавливаться. Даниэль свернул в узкий короткий коридор и оказался в складском помещении, забитом ржавыми машинами, помятыми деталями и коробками с шестернями, болтами и шурупами. Застыв в растерянности, Марлоу прижал ладонь к ноющему боку, огляделся и судорожно втянул пыльный воздух. От страха и напряжения у него дрожали ноги, дыхание спирало, когда он слышал тяжёлые шаги позади, и хотелось спрятаться за одним из механизмов, затаиться и переждать, пока всё закончится. Но Варгас не сдастся, пока его не найдёт. Выбрав одну из двух дверей, Даниэль вытер рукавом пот со лба и побежал дальше, пытаясь ступать и дышать как можно тише, чтобы прислушиваться. Он не мог понять, где охотник, и от этого становилось ещё страшнее. В любую секунду на него могло обрушится лезвие косы. А если Хантер намеревался использовать арбалет, то у Даниэля вообще не было шансов. Марлоу нёсся через огромный зал, заполненный давно остановившимися конвейерными механизмами, когда его настиг вопль ведьмы, короткий, но гораздо более яростный, чем прежде. Схватившись за голову, священник рухнул на колени прямо посреди цеха и отполз за одну из машин. Крик оборвался, но пронзающая боль осталась. Во рту пересохло от попыток отдышаться, в боку кололо от долгого бега, перед глазами всё плыло от нехватки кислорода и усталости. Весь этот день ему следовало провести в тишине и покое, в тщетных попытках отойти от прошлой ночи, а не на лошади и в бегах от собственного охотника. Стиснув зубы, Даниэль уткнулся затылком в гладкий бок конвейера. Он должен был подумать. Должен был понять, что делать дальше. Прямое сопротивление было исключено. Варгас сильнее и способен убивать, а Марлоу — нет. Он был уверен, что даже ради своего спасения не сможет вонзить лезвие в сердце Габриэля. Нужно было искать другой выход. Бегать Даниэль больше не мог, а играть в прятки с настоящим охотником — заведомо проигрышный вариант. Как ни прячься, рано или поздно он найдёт. Надеяться на то, что Хантер придёт в себя, тоже не стоило. Прислушавшись, Даниэль кое-как поднялся на трясущихся ногах и начал пробираться дальше, от одного механизма к другому. Собственное дыхание казалось оглушительным, а биение сердца раздавалось будто через рупор. Чтобы весь завод мог слышать. Марлоу видел единственный шанс в том, чтобы найти ведьму самостоятельно. Найти и убить дьявольское отродье, и тогда, может, людям вернётся разум. Но где её искать и как выжить по дороге к ней? Даниэль судорожно сжал в пальцах стилет, готовясь покинуть цех, но за последним, самым большим конвейером, не оказалось выхода. Только лестница наверх, на площадку для наблюдения за рабочими, за которой находилась дверь. — Нам надо поговорить, Селин! Голос Варгаса приковал Марлоу к месту. Он звучал почти как обычно, только с едва заметной ноткой безумия, от которой волосы на голове вставали дыбом. И то, что охотник звал не Даниэля, а Селин, пробирало до дрожи. Значит, она действительно была важна для него. От приближающихся шагов, гулко разносящихся под сводами пустого зала, сердце заколотилось как сумасшедшее. Возникло жгучее желание взмолиться Богу о своём спасении и спасении Варгаса, но Даниэль не мог произнести ни слова. От этого на глаза наворачивались панические слёзы, но Марлоу зажмурился и помотал головой, не позволяя им затуманить свой взор. Другого выхода не было, и священник рванул к лестнице. Перепрыгивая через ступеньку, он почти достиг верха, но запнулся на заплетающихся от усталости ногах, и в ту же секунду прозвучал щелчок выстрела. От того, что на поляне, по которой шёл Варгас, стоял огромный паровой механизм, в глазах снова рябило. Что-то было не так, неправильный лес, странные деревья, высаженные лабиринтом, и попытки понять, что происходит, вызывали страшную боль. Поэтому рука Хантера дрогнула, когда он целился в Селин, взбирающуюся на холм. Но теперь он видел её. Теперь он её не потеряет и в следующий раз точно не промахнётся. Вскрикнув скорее от страха, чем от боли, Даниэль почувствовал, как рукав быстро намок от крови — арбалетный болт оцарапал плечо, и беспокоиться об этом было некогда. Марлоу ободрила мысль, что такова Божья воля, Господь его не покинул, Он даровал ему время, пока Варгас будет вставлять в арбалет новую стрелу. У него появился ещё один шанс. Вскочив, священник ринулся к двери, но не успел до неё дотронуться, как та распахнулась, и на него вылетел мужчина с безумными глазами и жутким оскалом. Высокий широкоплечий работник фабрики сбил Даниэля с ног и навалился сверху. Мощные руки сжались на его шее; задыхаясь, священник кое-как перехватил стилет и рукояткой несколько раз ударил нападавшего в висок. Красные глаза закатились и, потеряв сознание, рабочий свалился на Даниэля. Марлоу упёрся в его плечи, но приподнять и оттолкнуть тяжёлое тело не хватало сил. Шаги всё приближались. Стиснув зубы, священник отчаянно барахтался и ёрзал на холодном каменном полу, пытаясь выползти из-под мужчины, и когда у него наконец получилось, надежда снова придала ему сил, — но лишь на мгновение. Жёсткие пальцы схватили его плащ, дёрнули на себя, опять уронив на спину, и Даниэль оказался прямо под прицелом арбалета. — Я верил тебе… сука, — прорычал Хантер, протащив Селин по траве и выпустив край белого платья. Охотник мотнул головой и быстро заморгал: колючий кустарник, опоясывающий вершину холма, местами прерывался стальным поручнем, а деревья внизу перемежались с толстыми трубами. Рядом с Селин лежал ещё один мертвец, но ведь монстры не нападали друг на друга, так почему… Рука отпустила спусковой рычаг, но тут же вернулась обратно, стоило только увидеть жалобно поднятые брови Селин. Так хотелось в то же мгновение вонзить арбалетный болт между ними. Она и тогда думала, что несчастный вид и отчаянные уговоры помогут спасти её любимого конюха? — До самого конца думал, что могу тебе доверять. — Габриэль, опомнись! — воскликнул Марлоу, приподнявшись на локтях, но ему в грудь впечатался тяжёлый ботинок. В глазах потемнело от удара затылком о холодный камень, а когда взгляд прояснился, то упёрся в прицел арбалета. Разве обычные мертвецы могли разговаривать? Варгас снова замотал головой, зарычал от боли, словно загнанный раненый зверь, и поднял арбалет выше. — Ты думала, я не узнаю? Жаль, я тогда убил конюха, а не тебя. Но сейчас я это исправлю. Разве обычные мертвецы могли вскидывать руки в испуганном беззащитном жесте? Даниэль задохнулся от чувства обречённости, не зная, что сказать или сделать, чтобы Варгас пришёл в себя. Он готов был сдаться, но в глазах охотника мелькнуло сомнение, и Марлоу настойчиво заговорил: — Это же я, Даниэль. Это всё иллюзия, — он судорожно выдохнул и с трудом подавил приступ кашля. Горло саднило, словно на каждом слове по нему проходились наждачкой. — Селин здесь нет. Габриэль, очнись. — Мне жаль, — произнёс Варгас. Даниэль содрогнулся в ужасе. Теперь это «жаль» звучало, как прощание. Бежать было некуда. Неужели это были последние секунды его жизни? И умереть ему суждено было не от болезни или когтей наводнивших мир монстров, а от руки Варгаса. Умереть в пороке и невозможности молиться. — Правда жаль, — Габриэль сморгнул слёзы и выдохнул: — Я не должен был тогда уезжать. Деревья вокруг пошли волнами, сквозь них проступили грязные цеховые стены, и Хантер посмотрел на нож в руке Селин. Это был его стилет. Откуда у неё был его стилет? Неважно. Может, украла. Слуги часто крали, а она ничем не лучше других. Варгас сжал спусковой рычаг, но тут в поле зрения возник ещё один мертвец. На холм, не касаясь босыми ногами травы, взлетела девушка в корсете и пышной оборванной юбке. По мере её приближения краски вокруг становились всё ярче, запахи леса — резче, ощущения мягкой земли и свежего ветра — пронзительнее. Доведённая до абсолюта реальность сводила с ума остротой чувств. Ведьма перевела взгляд пустых глазниц на Даниэля и яростно свела тонкие брови. Свирепое выражение исказило черты её лица и, спрятавшись за охотником, она распахнула беззубый провал рта. Дикий, полный ненависти вопль отразился от стен и потолка, размножился эхом и обрушился на священника. Марлоу вскрикнул, зажал уши и скорчился от разрывающей голову боли. Он больше не мог выносить этот кошмар, он ждал щелчка спускового механизма как освобождения, но Варгас внезапно отвернулся от него и выпустил арбалетный болт в ведьму. Разве обычные мертвецы могли испытывать невыносимые страдания? Лес и холм, деревья и трава взорвались искрами боли, обнажив трубы, механизмы и поручни площадки, на полу которой корчилась и верещала ведьма. Каждый её вскрик был подобен удару камнем по затылку. Варгас потянулся за косой, но тварь издала высокий вопль, от которого возникало ощущение, будто внутри плавятся все органы. Охотника покачнуло, он привалился спиной к стене и закрыл ладонями уши, но перед глазами всё равно возникали то Селин, то конюх, а вокруг деревья сменялись коридорами Тауэра и подвалами аббатства. Реальность истончалась и рвалась на глазах. Глазницы ведьмы устремились на Даниэля, крик стал тише: монстр постепенно выдыхался. Чувствуя соль на губах, Марлоу выхватил револьвер, пока вопль не набрал обороты. Ещё одной атаки он бы не выдержал. Перед глазами всё плыло; из последних сил сконцентрировавшись на цели, Даниэль выпустил в ведьму весь барабан. Одна из пуль пронзила её голову, и вой оборвался. В блаженной тишине раздался стук упавшего на пол револьвера, и Марлоу, взглянув на Хантера, чтобы убедиться, что тот больше не будет на него бросаться, откинул голову назад и замер, глотая текущую из носа кровь. Его колотила дрожь, бездумный взгляд был устремлён в потолок. В ушах звенело, а виски словно прошило раскалёнными иглами. Кашляя при каждом глубоком вдохе, Даниэль постепенно начинал чувствовать собственное тело и, когда ощущения вполне вернулись, с тихим стоном перевернулся на бок. Он не мог понять, что у него болело сильнее всего, чувство было такое, будто его пропустили через один из механизмов под ними. Но больше всего беспокоил порез на плече, из-за которого рукав лип к коже. Нужно было встать, достать из сумки бинт и перевязать кровоточащую рану, а потом — покинуть это место и забыть обо всём, как о страшном сне. Но даже для того, чтобы просто подняться на ноги, Марлоу пришлось опереться о поручень, ограждающий площадку. Исподлобья поглядывая на Варгаса, Даниэль прислонился к перилам, чтобы не шататься от накатившей слабости, и стянул плащ. Он действовал машинально, удивляясь тому, что ещё способен двигаться. Достав неизменную банку со спиртом и не заботясь о том, чтобы сделать всё правильно, Марлоу щедро плеснул на рану прямо через разорванную ткань рукава и скривился от боли. Перевязывать левой рукой, зажав конец бинта в зубах, было неудобно, но от одной мысли, что сейчас, после всего произошедшего, Варгас подойдёт к нему ближе, чем на расстояние нескольких шагов, его снова пробирала дрожь. Даниэль едва переставлял ноги по дороге к воротам Мидлсбро, но на предложение помочь ответил таким колючим взглядом, что Хантер молчал весь путь до Торнаби. Он и сам чуть не валился с Голиафа от усталости и не отпускающей головной боли. Варгас не ожидал, что ведьма окажется настолько сильным противником. И хоть Марлоу практически сам её уничтожил, желание отправить его в Ноттингем под каким-нибудь предлогом стало только сильнее. Ни с одним из предыдущих спутников такого не было — те либо были бесполезны в бою, либо бесславно погибали. Но переплюнул всех священник. Священник! Которого бы в охотники прямо с порога, но разве он захочет? Даниэль не помнил, как они добрались до Торнаби и каким чудом по дороге он не упал с лошади. Не иначе, как держался на чистом упрямстве, понимая, что, поддавшись усталости, станет обузой для Варгаса, которому тоже было нелегко. Возможно, ему было даже хуже, потому что ментальные атаки оставляли куда более глубокий след, чем простые раны и синяки. Впрочем, отчасти это было справедливо — после того, что охотник сделал с Даниэлем. Священник нахмурился и отбросил недостойные злорадные мысли. Уже за полночь они добрались до маленькой неуютной гостиницы, в которой нашлось две комнаты. Они находились в разных концах коридора, но Даниэля даже это не порадовало. Захлопнув за собой дверь, он скинул одежду, обессилено упал на жёсткую кровать и, завернувшись в одеяло, тут же отключился. По дороге к своей комнате Варгас не смог пройти мимо барной стойки, за которой стояли ряды бутылок с янтарной жидкостью. Оставшись в тёмном затхлом пабе, он приложился к виски, надеясь, что это поможет заснуть, и сам не заметил, как увлёкся. Он смутно помнил, что происходило в ту ночь. Он швырнул в кого-то почти пустую бутылку; сломал стул; напоролся на кулаки какого-то ублюдка; пытался вырваться из рук полицейских. Его почти сразу отпустили — как только хозяин гостиницы сказал, что Варгас пришёл из Мидлсбро. До кровати он добирался уже чуть ли не по стенке. И всё равно не смог сразу уснуть. Разум, изнасилованный ведьмой и залитый алкоголем, никак не желал затихнуть и мучил Габриэля кошмарами, стоило только ему задремать. Забылся сном охотник только к рассвету. От того, как легко ведьма вторглась в его сознание и вытащила давно похороненные чувства и воспоминания, становилось тошно. Отголоски её воздействия не прошли ни на следующий день, ни после: Хантер снова видел во снах пробитый череп конюха, чувствовал кровь на руках и слышал крик Селин. Он не сожалел о том, что сделал, но ненавидел то, что всё сложилось именно так. Ненавидел предательство, неконтролируемую ревность и свою память, которая запечатлела всё в мельчайших деталях. В попытках успокоиться Габриэль за пару дней раз пять поменял обмотку на косе, разобрал и собрал арбалет, чтобы понять, из-за чего так туго работает спусковой механизм, и исходил весь Торнаби вдоль и поперёк, присматривая подходящие пабы, потому что пить в гостинице больше не стоило. Он уговаривал себя, что ничего особенного не произошло. Так уже было. Всё было плохо и два года назад, и пять лет, и семь. Просто время затишья снова сменилось бурей из боли, ярости и сомнений. В такие моменты, бывало, даже самые стойкие ломались. Например, Кракс, которого Габриэль видел плачущим и напуганным. Или Брент, который боялся приближаться к монстрам. Или Джонсон, который прятался от внешнего мира и в котором бессонница выдавала параноика, однажды столкнувшегося с доппельгангером. Хантер знал, что все зеркала в его доме развёрнуты к стенам. Вот и сам Габриэль был близок к состоянию, в котором человек, бездумно бродя по комнате, замечает, что через верхнюю балку легко перекинуть петлю. Алкоголь тоже не помогал. Хотелось скорее отправиться дальше, но пары дней отдыха для Даниэля было явно недостаточно. Если Варгас не хотел лишиться спутника в бою с самыми простыми мертвецами, нужно было учитывать его возможности. И Хантер терпел, сцепив зубы. Ему нужно было чем-то заняться, но в Торнаби делать было нечего, разве что бродить по опиумным дырам да пабам с завешенными окнами. Здесь никому не были рады, никого не ждали и ничего не просили — сказывалась близость к Мидлсбро. Однако жители оказались неожиданно отзывчивыми и отправили гуманитарную помощь в Мидлсбро по первому зову. Впрочем, может, дело было в том, что торговля с фабричными дельцами составляла большую часть местной экономики. К вечеру второго дня все в Торнаби говорили о том, что большая часть жителей пострадавшего города спасена, хотя, возможно, помешательство некоторых невозможно будет вылечить. В Мидлсбро отправили отряды солдат и полицейских из соседних городов для урегулирования ситуации, но все кругом болтали о том, что пострадавшим нужны не военные, а врачи. Кроме того, до Габриэля дошёл слух, что ведьмой стала покойная дочь фабричного магната, которая покончила с собой из-за несчастной любви в подвалах отцовского завода. Обычная история. Варгас сидел на первом этаже гостиницы, задумчиво глядя в камин. Он чувствовал себя немного спокойнее и собраннее, чем два дня назад, но мелкая дрожь в пальцах выдавала внутреннее напряжение. Как и сбитые костяшки, которые он стесал о какого-то пьяницу в пабе. Отпив из треснутой кружки крепкий чай, отдающий грибами, Хантер проигнорировал проходящую мимо проститутку, которая крутилась вокруг него уже добрых полчаса, и прикрыл рукой глаза. Ему было дурно. На следующий день после Мидлсбро Даниэлю стало ещё хуже, чем накануне. К тому, что болело после ночи с Варгасом, добавились синяки на шее и затылке и рана на плече, и в целом Марлоу чувствовал себя разбитым даже после того, как проспал полдня. И всё же он заставил себя подняться с постели, сходить в душ, перевязать руку и спуститься в гостиничную столовую. Варгаса, к счастью, там не было, и Даниэль смог поесть спокойно. Очень хотелось заказать вина, но он сдержался. Его душевное состояние было куда хуже, чем тогда, когда он сорвался последний раз, поэтому один глоток мог стать шагом в пропасть алкогольного забвения. На священнике было уже столько грехов, которые он не способен замаливать, что каждый следующий становился очередной ступенькой в ад. Даниэль не молился после сна и перед едой, не доставал из сумки распятие, чётки и Библию. Он не был достоин просить у Господа благословения или прощения, хотя знал, что Он наверняка дарует их ему, как и прочим грешникам. Но Марлоу этого не заслуживал. Он потерял голос и не знал, как его вернуть. После обеда Даниэль хотел найти аптеку, но его хватило лишь на то, чтобы перебрать собственные запасы лекарств. Едва солнце зашло за горизонт, как на священника накатила ужасная усталость, и он лёг спать. Однако в этот раз заснуть так быстро не получилось. Раньше у Марлоу очень редко бывали проблемы со сном, в последние же два месяца он сталкивался с этим всё чаще, будто измученное сознание требовало прекратить затянувшуюся пытку. И теперь к бессоннице добавились кошмары. Будто сцена на фабрике стала последней каплей, и защита Даниэля рухнула, пуская тьму внутрь. Дурные сны случались и раньше, но он никогда их не запоминал. Это было его благословением, позволяющим сохранять здравый рассудок, но в Торнаби Марлоу впервые вскочил посреди ночи в холодном поту и с бешено бьющимся сердцем, не понимая, где грань между сном и реальностью. Он помнил каждое мгновение кошмара, в котором Варгас преследовал его, догнал и, скрутив руки, уткнул носом в каменный пол. На следующий день бледный и невыспавшийся Марлоу всё же отправился в аптеку, чтобы купить бинты, спирт и заживляющую мазь. Даниэль озвучил список, но аптекарь вместо того, чтобы сразу пойти за медикаментами, не очень вежливо указал пальцем на шею священника. Там синяк от зубов Варгаса скрывался за кровоподтёками от рук одержимого. — У меня есть отличное средство, синяки сходят в два раза быстрее. Вам бы пригодилось. Марлоу думал отказаться, но, вспомнив о следах на бедрах и запястье, оставшихся после ночи в Лидсе, кивнул, краснея. Учитывая их образ жизни, такое средство наверняка пригодится. Возможно, даже после похожих обстоятельств. Даниэль похолодел от этой мысли и, быстро забрав покупки, ушёл из аптеки. Вернувшись в гостиницу, он застал Варгаса в столовой у камина, медленно приблизился к его столику и опустился на стул напротив с таким настороженным видом, будто ожидал, что охотник кинется на него или прогонит. Всё это время Марлоу одновременно хотелось увидеть Хантера и убедиться, что тот в порядке, и наоборот — оказаться как можно дальше от него. Особенно после ночного кошмара. И всё равно, если бы охотник снова предложил ему вернуться в Ноттингем, Даниэль бы не согласится. Он уже почти не помнил, каково это — жить там. Не помнил, каково это — жить без Варгаса. — Когда мы отправимся дальше? — ровно спросил Марлоу, но в глазах его сквозило недоверие. Священник понимал, что в произошедшем на фабрике не было вины Хантера, но ничего не мог с собой поделать. — И куда? У тебя есть ещё контракты? Варгас вытащил из внутреннего кармана несколько писем из Лондона. Чтобы не запутаться в них, он делал пометки сразу после того, как ему зачитывали текст. Молча пролистав бумаги, Габриэль бросил их на стол, сверху положил кошель с жалованием Марлоу и откашлялся. — Манчестер, Шеффилд и Хаддерсфилд. Пока не знаю, куда стоит отправиться в первую очередь, — он покрутил на столе чашку с чаем и нахмурился. — В Манчестере намечается большая добыча, судя по слухам. Шеффилд рядом с Долиной, понятно, что там можно встретить. Хаддерсфилд… — Лаборатория культа крипт, — тихо подсказал Даниэль, скользя взглядом по ровным строчкам. — Взорвать там всё к чертям. Варгас вёл себя так, будто ничего не произошло, и, с одной стороны, так у них появлялась возможность забыть обо всём как можно скорее, с другой же — Даниэлю было неуютно. Возникало ощущение, что для Хантера все эти события в Лидсе и Мидлсбро ничего не значили, и, кроме той фразы «мне жаль», у Марлоу не было доказательств обратного. От осознания, что его одного всё это беспокоило, становилось больно и одиноко. Но священник старался на этом не зацикливаться. Он углубился в чтение, вспоминая, где находились эти города — он видел их на карте рядом с Долиной. Казалось, они искали там Эдмунда тысячу лет назад, а ведь не прошло ещё и трёх месяцев. Столько событий и переживаний выпало на их долю, что Марлоу чувствовал себя даже не старше, чем до их бесконечного путешествия, а старее, в свои-то двадцать восемь. Интересно, как скоро седина появится и в его волосах? — Можно начать с Шеффилда, — сказал Хантер. — Города идут друг за другом, это работы на пару недель в лучшем случае. Тяжело выдохнув, Даниэль отложил письма, не способный долго сосредотачиваться на тексте, и поднял взгляд как раз в тот момент, когда охотник подозвал крутившуюся недалеко от них проститутку. Марлоу мгновенно побледнел. Варгас ведь не собирался… заказывать её прямо сейчас, когда священник был рядом? Если раньше при мыслях об этом Даниэлю становилось за Хантера стыдно, то теперь он испытывал иное чувство, странное, тяжёлое, непривычное; он не мог понять, что это, но хотелось, чтобы проститутка скорее скрылась с глаз. Варгас протянул девушке деньги, и та, приторно улыбнувшись, пропела: — Для тебя что угодно, сладкий. Она уже собиралась сесть Хантеру на колени, но замерла, наткнувшись на холодный взгляд. — Принеси ещё чай, — бросил Габриэль и поставил на стол свою флягу: — А сюда налей ром. Даниэль едва смог сдержать вздох облегчения. Недовольно надув губы, проститутка удалилась к своей бандерше и через какое-то время вернулась с чайником и потяжелевшей флягой. — Было ещё прошение из Ноттингема, — как бы между прочим сказал охотник. — Местный мэр просит проверить канализацию… Хотя с этим справятся обычный патруль и дерьмососы из муниципалитета. Подперев подбородок рукой, Хантер постучал пальцами по столу. — Всё ещё не хочешь возвращаться домой? — он посмотрел на спутника мрачно и серьёзно, без тени насмешки. — К святым ликам и Деве Марии? Даниэль покачал головой и ответил коротко и бесцветно: — Нет. Теперь в этом ещё меньше смысла, чем раньше. Он покидал Ноттингем чистым и непорочным, ощущая прочную связь с Господом. Каким он бы вернулся сейчас? Говорить об этом Варгасу, конечно, было бесполезно, он не стал бы слушать, а понять бы даже не попытался. Габриэль поправил платок на шее и отпил из чашки. Руки перестали трястись, как у пьяницы, а это значило, что можно снова приложиться к виски и пить до тех пор, пока не отключится. Только так Варгас мог надеяться на сон без сновидений. А ещё стоило сходить к Голиафу, до недавнего времени лучшему товарищу и собеседнику. Поговорить с ним, покормить морковкой, причесать гриву, а то скоро Голиаф решит, что кто чаще даёт лакомства, тот и хозяин, и это был вовсе не Варгас. Снова задумчиво покрутив наполненную чашку, Хантер посмотрел на лежащие перед ним контракты. — Манчестер или Шеффилд? — Шеффилд, — пожал плечами Марлоу. Ему было всё равно, в какой из трёх городов ехать, судя по его опыту, все города были почти одинаково ужасны. Единственным местом, куда Даниэль отправился бы с удовольствием, был, как ни странно, Честерфилд. Хотя воспоминания об их пребывании там были омрачены напряжённостью в отношениях (кто бы мог подумать, что со временем станет только хуже), там был госпиталь, в котором легко получалось забывать о себе, концентрируясь на пациентах. — А потом мы могли бы попытаться выполнить просьбу миссис Тиви, — добавил Марлоу. Отправиться в Долину на поиски неведомого монстра. Даниэлю казалось, что в лесах, окружённый едва ли не физически ощутимой тьмой, он будет чувствовать себя лучше, чем в очередном грязном, полном озлобленных людей городе. Но выбор, конечно, был за Варгасом. — Так когда мы поедем? — Завтра утром, — ответил охотник. Видимо, вечерний запой отменялся. Марлоу скупо кивнул и отошёл к хозяйке столовой, чтобы взять ужин в комнату. Находиться рядом с Хантером было слишком тяжело. Последняя ночь в гостинице оказалась ничуть не лучше предыдущей. Даниэлю снова снился кошмар, в котором Варгас выслеживал его, поймал и свернул ему шею. Марлоу проснулся перед рассветом от короткого хруста ломающихся позвонков и уснуть больше не смог. Он долго смотрел в окно, наблюдая, как над Торнаби поднимается солнце, которое вскоре закрыли собой тяжёлые тучи. Такие же тяжёлые, как мысли священника. Скоро должен был пойти снег.