Неотвратимость

Новость о том, что дети-монстры уничтожены, разлетелась по городу почти мгновенно, передаваясь от одного жителя к другому. Хоть горожане и не осознавали, насколько близок к катастрофе был Шеффилд, ощущение надвигающейся трагедии нависало над ними с того самого дня, когда Альфред упал в колодец, и теперь они наконец-то могли спать спокойно, по-прежнему слепо веря в то, что хлипкие стены Шеффилда их спасут, а если нет — мэр снова вызовет охотников, и те прибегут, словно послушные псы. Однако чествовать спасителей никто не собирался. Горожане обсуждали освобождение от порождений тьмы так, будто те исчезли сами по себе. Об этом говорили и в гостинице, в которой остановились Варгас и Даниэль. Совершенно не стесняясь присутствия охотника, двое постояльцев ругали чужаков за то, что те разбудили их своим возвращением на рассвете, и бросали на Хантера и священника косые взгляды. В тёмном дальнем углу ещё несколько посетителей беспокойно перешёптывались, обсуждая, могут ли охотники занести тьму в город, как какую-то заразную болезнь. Трактирщик нетерпеливо посматривал на Марлоу, ожидая, когда орденцы выполнят данное Даниэлем обещание уйти сразу после выполнения задания. Варгаса эти недовольные взгляды в спину и пересуды мало волновали. Много лет прошло с тех пор, как он перестал рассчитывать на признательность. Когда такое подозрительное и откровенно неприязненное отношение к членам Ордена только начало распространяться, он злился и часто ввязывался в трактирные драки с неблагодарными жителями, но теперь Габриэлю было плевать. И особых причин для того, чтобы ввязаться в какую-нибудь потасовку, ему было не нужно. Чего беспокоиться лишний раз, если репутация Ордена, о которой часто говорил ему Джонсон, давно уже полетела ко всем чертям. Вот и сейчас желание разбить морду хозяину гостиницы не было связано с навязчивым нетерпением трактирщика, а отсутствие аппетита — с тем, что яичница оказалась пережарена. Во всём было виновато раздражение, вызванное бессонницей и нелепыми мыслями, которые при свете дня казались ещё более глупыми. Но избавиться от них никак не получалось, потому что тот, кем они вызваны, сидел напротив, неохотно ковыряя вилкой в тарелке. Хантер отвёл глаза от священника и подавил вздох. В памяти снова всплыл момент нападения Альфреда на Даниэля, и Варгас сжал зубы, чувствуя отголоски той вспышки гнева, смешанного со страхом. И теперь, когда одна мысль о том, чтобы потерять Марлоу, вызывала такие эмоции, Габриэлю ничего не оставалось, кроме как признать, что он просто не сможет отправить священника домой. Даже если это будет означать избавление сразу от всех идиотских чувств и размышлений. Даниэль вертел в пальцах вилку и думал о том, что последний раз они сидели за одним столом в Торнаби, и тогда всё было гораздо проще. Он даже представить не мог, что будет вспоминать о том времени в подобном свете, но тогда, сразу после Лидса и Мидлсбро, он по крайней мере точно знал, чего хотел. Он хотел молчать и держаться от Варгаса на расстоянии и хорошо с этим справлялся. Теперь же ему приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы это расстояние сохранить. Даниэль упрямо смотрел в собственную тарелку, но иногда, не сдержавшись, поднимал глаза на Варгаса и тут же их опускал, не поймав ответного взгляда. Привычное уже молчание оборачивалось пыткой — Марлоу постоянно одёргивал себя и больно прикусывал губу изнутри, чтобы не сказать какую-нибудь глупость, не сделать ещё одного шага навстречу. Какая злая ирония. Прежде он только и думал, как сблизиться с охотником, найти с ним общий язык, точки соприкосновения, и вот к чему это привело. Господь как будто говорил ему, что мечтать нужно осторожнее, и наказывал за грех, совершённый в уме бесчисленное количество раз. Священник вздохнул едва слышно и хотел снова посмотреть на Варгаса, но вовремя остановился и сильнее сжал в пальцах чашку с остывшим уже чаем. Нельзя было допустить, чтобы Габриэль подумал, будто всё может быть как прежде. Потому что вот куда это «прежде» их завело, и Даниэль не был уверен, что сможет пережить всё это снова. И сомневался, что у него хватит сил сдерживаться теперь, когда терять уже нечего. Но больше всего он боялся думать о том, хотел ли Габриэль, чтобы всё вернулось к тому, как было до Лидса. Священник отложил вилку и нахмурился под тяжёлым взглядом старика, сидевшего за соседним столом. Тот как будто про себя заклинал орденцев исчезнуть из Шеффилда, и это напоминало Даниэлю о том, как смотрели на него в Ноттингеме, стоило ему зайти в какую-нибудь таверну. Вот только в родном городе его прогоняли не беззвучно и не так терпеливо, порой грубо выталкивая за дверь и выбрасывая его вещи в грязь через окно. И если в Ноттингеме Марлоу было за что бороться — там у него было предназначение, придававшее ему сил, заставлявшее упорно биться в одну и ту же стену, — то здесь, без цели и без Бога, он чувствовал себя слабым и уязвимым. Можно было бы отвлечься на разговор, рассказать Габриэлю о своём сне, например, втором сне, в котором самого Варгаса, конечно, не было, но. Но. Даниэль сделал глоток чая и поморщился от того, каким тот был горьким. Как его мысли, в которые он пустил усталое опустошение, помогающее ему держать себя в руках, и теперь медленно пробирающееся из сознания в сердце. — Даниэль. Священник вздрогнул от неожиданности, поднял голову и наткнулся на мрачный взгляд серых глаз. Варгас кивнул на тарелку с завтраком и бросил коротко: — Ешь. И, как будто подавая пример, неохотно проглотил последний кусок своей яичницы. Марлоу снова взялся за вилку, но при одной мысли о еде в ушах звучали мерзкое чавканье и жадное рычание. — Не могу. — Почему? — вскинул брови охотник. — Вкус дерьмовый, конечно, но… Даниэль подавил очередной вздох, понимая, что лучше взять себя в руки и поесть молча, но в итоге не сдержался и перебил Варгаса: — Не поэтому. Просто не могу перестать думать о мисс Хартон и… — священник запнулся, чувствуя, что если скажет о крови и разбросанных по полу кусках человеческого мяса, его действительно может стошнить. — И детях. — Монстрах, — поправил Хантер. — Перестань думать о них как о детях и успокойся, — Варгас настойчиво придвинул тарелку ближе к Даниэлю. — Это всё в прошлом. Ешь. Нужно набраться сил перед Долиной. «Это всё в прошлом». Габриэль от всего отмахивался так легко? От одной этой фразы становилось ещё более тошно, но охотник был прав, от Марлоу не будет никакой пользы, если он будет ослаблен не только недосыпом, но и голодом. Священник скривился от запаха еды и вдруг произнёс: — Он мне снился, — и, мысленно ругая себя за слабоволие, пояснил, встретив вопросительный взгляд: — Альфред. Безликий мальчик со сломанной шеей и руками по локоть в крови. И за ним стояли другие, такие же, как он, целая армия. А потом их поглотила тьма. Даниэль не знал, какого ответа ждёт, и зачем вообще этим поделился. — Шеи ломать ты тоже привыкнешь, — скупо бросил Габриэль. — Как привык ко всему остальному. Священник замер на секунду, потом мрачно усмехнулся и, опустив голову, наконец принялся за свой завтрак. Ему стоило сказать Хантеру спасибо за такую реакцию. После такого ответа говорить больше не хотелось. Варгас поджал губы и отвернулся. Он мог бы рассказать, что и сам когда-то давно переживал после первых «охотничьих похорон» и просыпался от звука ломающихся шейных позвонков, но решил, что это лишнее. Им только поговорить по душам не хватало, чтобы укрепить возникшее между ними шаткое равновесие. Хоть Габриэль понимал, что обратного пути больше нет, смириться с этим пока что было выше его сил. Тем более, что теперь их отношения больше всего походили на такие, каких охотник желал изначально — отстранённые, с единственным связующим звеном в виде общего дела. Стоило держаться за это. Когда тарелка священника опустела, Варгас поднялся из-за стола и прошёл на улицу мимо хозяина гостиницы, даже не взглянув на него. А Даниэль, как обычно, попрощался за них обоих и искренне поблагодарил трактирщика за терпение. Вот только к этой благодарности Хантер вряд ли бы присоединился, да и хозяин, видимо, принял её за насмешку. Улица встретила их перестуком колёс по заледеневшей мостовой, гулом разговоров, морозным прозрачным воздухом и ярким, но больше не греющим солнцем. Ясная погода сильно контрастировала с недавней мрачностью тяжёлых туч и яростных дождей, отражая временное пробуждение города от затянувшегося кошмара. Бескрайнее голубое небо, пронзённое острыми, невыносимо яркими лучами, заражало безумной и пустой, но греющей лучше любого солнца надеждой, однако стоило Даниэлю взглянуть на хмурого Хантера, как это впечатление растаяло само собой. Даже не оборачиваясь, чтобы проверить, идёт ли священник за ним, — это ведь не Честерфилд, здесь никто на него покушаться не станет, — Варгас устремился к главной площади. Там нужно было не только забрать их коней, но и заглянуть в архив. Утром, когда они заходили к мэру, Хантер узнал у него, где найти самого сведущего в вопросах монстров из Долины горожанина, и с того момента надеялся, что местный архивариус сможет опознать тварь, убившую Эдмунда. Габриэль остановился у маленького здания из потемневшего от времени дерева с узкими, словно бойницы, окнами и покосившейся вывеской с изображением книг и свитков над дверью. — Архив? — прочитал Даниэль надпись под книгами, как бы спрашивая, зачем они здесь, и двинулся за Варгасом ко входу. — Да, поспрашиваем местных, вдруг они знают больше, чем книжные черви Ордена, — пояснил Хантер и толкнул дверь в тёмное пыльное помещение. Плотный мрак, в котором едва угадывались очертания длинных высоких шкафов и широкого стола, рассеивали лишь тонкие полоски света из окон, а тишина здесь казалась такой застоявшейся, словно её не нарушали годами. Варгас замер, переступив порог, и прислушался, но из глубины стеллажей не доносилось ни единого шороха. Даниэль подошёл к столу, заваленному какими-то бумагами, поверх которых лежала табличка с небрежно сделанной надписью: «Если пришли вернуть книгу, положите её на стол и уходите. Если хотите взять другую — уходите всё равно. Ха-ха». Марлоу улыбнулся, несмотря на довольно недружелюбную атмосферу — в студенческие годы он так много времени проводил в библиотеках, что в объятиях полумрака и зависшей в воздухе книжной пыли чувствовал себя как дома. Казалось, вот-вот откроется дверь позади стола, оттуда выйдет мистер Паркер с огромной стопкой книг по хирургии, и это будет означать, что Даниэля ожидают долгие часы наедине со скрипом собственного пера и запахом чернил и воска от горящих вокруг свечей. Но нет, теперь вместо анатомии и биологии он читал бестиарии Ордена. Священник подавил вздох и хотел уже позвать кого-нибудь, потому что Варгас явно чувствовал себя здесь не слишком уютно, как в темноте сбоку от них что-то шевельнулось и противно заскрипело, отделившись от тени одного из шкафов. Варгас резко обернулся, бездумно вскинув руку, чтобы схватить арбалет — подобные звуки могли издавать умертвия, — но тут же понял, что оружие не понадобится. Тот, кто появился в полоске света, выглядел настолько дряхлым, что, казалось, в любую секунду может рассыпаться в прах. Продолжая издавать громкий протяжный скрип, к ним подъехало инвалидное кресло, колёса которого толкали дрожащие руки старика. Остановившись в паре шагов от посетителей, мужчина сложил ладони на коленях, сцепив между собой узловатые пальцы, и с трудом поднял голову с редкими седыми волосами и длинной бородой. На Варгаса и Даниэля слепо уставились затянутые туманной пеленой глаза, старик растянул тонкие губы в улыбке. Морщины на его лице походили на глубокие трещины в дереве, а когда мужчина шевельнулся, чтобы поправить плед на ногах, до Варгаса и Даниэля долетел едва уловимый сладковатый запах. — Добро пожаловать, — голос старика был таким же скрипучим, как колёса его кресла. — Давно сюда никто не заглядывал. Чем могу быть полезен? Варгас нахмурился, окинул старика недоверчивым взглядом: — Вы… архивариус? — охотник вложил в одну эту фразу всю абсурдность этого предположения, но мужчина медленно качнул головой: — Был когда-то. Но я по-прежнему могу подсказать, где можно найти записи о восстаниях фермеров нашего чудесного города, — он махнул рукой в дальний угол, и запястье его при этом громко щёлкнуло. — О старых войнах за землю с соседями, о строительстве Шеффилда, о быте лесников и охотников, правовые документы, — старик указал на стеллаж за своим плечом и хитро прищурился, глядя куда-то между Хантером и священником. — Август Дрейк к вашим услугам. Но вас не быт Шеффилда интересует, так ведь? Охотник скривился от новой волны гнилостного запаха, когда бывший архивариус подъехал к ним чуть ближе, и обернулся на дверь позади стола, которую он не замечал, пока глаза не привыкли к полумраку. Варгас надеялся, что оттуда появится нынешний работник, потому что от этого Дрейка веяло не только смертью, но и лёгким безумием. — Нам нужен… — начал Габриэль, но старик его перебил с тихим смешком: — Может, вас интересует Долина Надежды? Всех интересует Долина Надежды. Дрожащие руки снова взялись за колёса, но при первой же попытке толкнуть их вперёд, соскользнули и затряслись ещё сильнее. Быстро обогнув Варгаса, Даниэль подошёл к мужчине и тихо спросил: — Вам помочь? — Да, к столу, пожалуйста, — благодарно отозвался старик. Раздался пронзительный скрип, и он, оказавшись на месте, продолжил: — Здесь я сам разберусь, спасибо. Марлоу с сомнением посмотрел, как слабые руки Дрейка шарят по многочисленным книгам и свиткам, внимательно ощупывая каждый, но возражать не стал. У него был не слишком богатый опыт общения с немощными стариками и калеками, но одно он помнил очень хорошо: если они могут что-то делать сами, пусть делают, как бы плохо у них это ни получалось. Так они чувствовали себя живыми, а судя по архивариусу, ему это было нужно. — Есть много документов о Долине, а в последнее время стало ещё больше… У нас есть большой труд о видах деревьев в Долине от древности до наших дней, — продолжал шуршать бумагами старик, складывая проверенные в отдельную стопку и едва заметно усмехаясь. — Есть подробнейшее описание Долины как торгового пути — раньше через неё проходило несколько дорог. Правда, эта книга скорее о разбойниках, которые грабили не в меру храбрых торгашей. «Издевается», — с раздражением подумал Варгас и огляделся ещё раз, но таблички с определителями на шкафах ни о чём ему не говорили. Обернувшись обратно к Дрейку, охотник хотел прервать поток его сознания и потребовать, чтобы тот позвал нынешнего архивариуса, но, бросив короткий взгляд на Даниэля, который внимательно слушал, решил ещё немного подождать. — А вы знаете, откуда появилось это название — Долина Надежды? — воодушевлённо поинтересовался старик, откладывая в сторону очередную книгу. Возникало ощущение, что, если бы посетители ушли, он бы этого даже не заметил, продолжая разговаривать с пустотой. — История гласит, что однажды девушка из деревни на окраине леса и парень, живший в сердце безымянной тогда Долины, полюбили друг друга и встречались на дороге, где пути от их деревень сходились. Это была большая, «настоящая» любовь, — Дрейк неприятно хохотнул. — Закончилось всё тем, что однажды девушка — по легенде её звали Эвелин — пришла на место встречи, но её возлюбленный не появился. Она надеялась и ждала до ночи, а потом пошла в деревню этого парня, которая оказалась разгромлена и разграблена. Но верная Эвелин не поверила, что любовь всей её жизни погибла. Она ждала его там по разным сведениям несколько месяцев, год, или даже больше. Но потом её, всё ещё молодую и красивую, нашли проходившие мимо мародёры, которые, конечно же, воспользовались ситуацией, надругались над ней и убили, — тон бывшего архивариуса под конец истории стал таким, будто это были его собственные воспоминания, доставлявшие ему немало удовольствия. — И в память о том, как надежда принесла Эвелин такую страшную смерть, Долина получила своё название. Каждому романтичному названию нужна своя глупая история любви, хе-хе… Поговаривают, что призрак этой девушки до сих пор бродит по лесам, но в документе об этом ничего нет, ведь монахи не верят в призраков. Да, источник этой легенды — записи монаха Авилия. Потом, правда, он записал другую версию появления этого названия, так что он либо был сумасшедшим, либо имел слишком богатое воображение, — старик гнусно засмеялся и уронил целую стопку мелко исписанных листов пергамента, но не обратил на это внимания. Как и на недовольное «пф» со стороны охотника. Даниэль, который слушал историю с большим интересом и от всей души сочувствовал несчастной Эвелин, поднял взгляд на Варгаса и вопросительно вскинул брови. Тот в ответ демонстративно закатил глаза и тяжело посмотрел на дверь за столом. Похоже, старик мог болтать бесконечно, а Варгасу и его спутнику не стоило задерживаться в Шеффилде даже ради познавательных историй. — Во второй версии монах пишет, что… ох, опять Магнус оставил эту табличку, ну сколько можно ему говорить, — раздражённо проскрипел бывший архивариус и неожиданно сильно отбросил табличку с негостеприимной надписью в сторону. И тут же взялся за новый пергамент, ощупывая его края и продолжая: — Пишет, что во времена, когда Шеффилд был в расцвете — трудно это представить, не так ли? — в этих лесах прятались головорезы, которые обворовывали торговцев и заодно прятались от властей. Авилий даже упоминает систему подземных тоннелей, которую они якобы создали, чтобы жить там и процветать со своим королём, но это уже совершенные сказки. Долина была единственной их надеждой на выживание, потому что… Стоять! — неожиданно жёстко приказал старик и с трудом повернул голову в сторону двери. — Вам туда нельзя. Почти коснувшись ручки, Варгас замер и поджал губы. — У нас нет времени на ваши байки, — раздражённо бросил он, но всё же сделал шаг назад, жалея, что говорит со слепым калекой, которого нельзя переубедить силой. — Вам придётся подождать, пока спустится мой сын, — безапелляционно заявил Дрейк и тут же беззаботно улыбнулся, обернувшись к Марлоу: — На чём там я остановился? — На том, что Долина была единственной надеждой разбойников, — с готовностью подсказал Даниэль, игнорируя недовольный взгляд в спину. Первое время священник не понимал, почему ему так спокойно рядом с бывшим архивариусом, но теперь, когда он услышал не только добродушный тон, каким он вёл свой рассказ, но и сталь в его голосе, которому невозможно не подчиниться, всё встало на свои места. Этот старик напоминал ему дедушку. — Да… Последняя и единственная надежда… В те времена любого, кто подозревался в разбое, казнили без суда и следствия, поэтому им приходилось забираться как можно глубже в леса, где они становились неуловимы. Но на этом не всё, — старик снова довольно неприятно усмехнулся, устремив жуткие белёсые глаза на Хантера. Теперь охотник был уверен в том, что тот издевается, испытывая его терпение. — Потом Авилий записал ещё одну версию, согласно которой название появилось во время страшного голода, поразившего половину страны. Тогда в Англии несколько лет не было дождей — и в это поверить сложнее, чем в призраков, — запасы зерна кончились, и жители Шеффилда и окрестных земель выживали лишь благодаря охоте в Долине. Какое-то время выживали, — добавил старик ехидно. — А потом начались междоусобицы за охотничьи угодья, и людей померло больше, чем могло погибнуть от голода. Он снова повернулся к замершему напротив священнику, и улыбка сползла с его лица. — Какой вывод мы можем сделать из этих историй? Марлоу тихо вздохнул — ему показалось, что дедушка Даниэль воскрес на мгновение. — Что Долину всегда населяли монстры. Старик медленно кивнул и переложил несколько листков из одной стопки в другую. — А вы сообразительны, молодой человек. Совсем как мой сын Магнус… — Может, теперь вы его позовёте? — раздражённо поинтересовался Варгас, но в ответ раздались лишь скрип колёс, покашливание и язвительный голос: — Самое смешное в истории Долины то, что именно рядом с монастырём, в котором жил Авилий, — как ни в чём не бывало продолжил старик, — буквально у его подножия, открылась крипта. Символично, не правда ли? — усмехнулся он. Даниэль недовольно поджал губы, зная, что Дрейк этого не увидит, и заставил себя молчать. Очевидно, что бывший архивариус, немного сумасшедший, находил забавными истории, которые других приводили в ужас. Но несмотря на это, неприятный осадок от его слов остался, потому что… У Бога ведь не бывает совпадений, и если так произошло, это что-то значит. Но думать о том, что именно, было страшно. — Поговаривают, что именно монахи стали первыми монстрами Долины. Наверняка и сам Авилий в том числе, может, крипта открылась прямо на его могиле, за стенами монастыря. В записях его настоятеля есть короткая заметка о том, что Авилий покончил с собой и был похоронен отдельно, как и положено. Должно быть, он стал очень злобным монстром… Охотник громко и как можно более презрительно фыркнул, напомнив себе, что немощных бить нельзя, бросил зло: — Плевать, я сам его найду, — и снова пошёл к двери, уже не стараясь быть бесшумным, но в этот раз вместо того, чтобы пытаться его задержать, Дрейк громко спросил: — Что вы хотите знать? И Варгас остановился сам. — Что-то конкретное? Или… о, нашёл наконец, — пробормотал он вполголоса, провёл пальцами по списку на длинном пергаменте и продолжил: — Или вы пришли с глупыми вопросами вроде того, как выжить в Долине?.. — вся серьёзность снова слетела со старика, и он довольно хохотнул: — Никак. Недоверчиво прищурившись, охотник обернулся и подавил тяжёлый вздох. Мысль о том, что, может, они и без помощи справятся, становилась всё навязчивее, но Габриэль понимал, что это слишком опасно. Почти всегда охотники, встретившие неизвестных тварей, заканчивали как Эдмунд. — Мы идём в Долину на поиски монстра со скорпионьим жалом. В архиве Ордена информации о нём нет. Может, вам что-нибудь известно? Старик поднял на Хантера глаза, которые, казалось, стали ещё более мутными, и покивал дрожащей головой: — Есть легенды… Варгас тихо выругался, но перебивать не стал. — …рассказывающие о твари с жалом скорпиона, когтями льва и лицом прекрасной женщины. Если вы ищете её, то останетесь в её логове навсегда. — И где это логово находится? — поинтересовался Хантер. — О, вы узнаете… Не подскажете, как вас зовут? — канцелярским тоном спросил Дрейк, нащупав на столе чернильницу и перо — пергамент со списком, лежащий перед ним, весь был в тёмных пятнах, а написанное на нём вряд ли возможно было разобрать. Варгас и Даниэль удивлённо и почти одновременно вскинули брови — не каждый день видишь, как пишет слепой. Заметив боковым зрением, что охотник посмотрел на него, священник заставил себя не отвечать на этот взгляд, и сосредоточился на том, что делал старик: он выводил на пергаменте цифры, оставляя большие кляксы и пачкая узловатые пальцы. — Я веду учёт тех охотников, которым предсказал смерть в Долине, — пояснил калека и широко улыбнулся, обнажив жёлтые зубы: — Ни один ещё не вернулся. — Вы не похожи на пророка, а иным предсказывать не дано, — неожиданно жёстко возразил Даниэль, чувствуя, как всё равно холодеют кончики пальцев от липкого страха, появившегося после того, как священник понял, что больше не может читать молитвы. Его пугала не смерть, а то, что это молчание последует за ним в загробный мир. Старик в ответ только усмехнулся и хотел, судя по выражению его лица, съязвить в ответ, но не успел — из-за стеллажей раздался новый усталый голос: — Опять он запугивает посетителей, — и его обладатель — мужчина лет тридцати в пыльной заношенной одежде — вышел из-за высокого шкафа. — Вечно он предсказывает всякие несчастья, будто в мире и без того дерьма не достаточно, — хмыкнул он и, поморщившись при виде чернильных пятен на столе и бумагах, представился: — Меня зовут Маркус Дрейк. Я архивариус, а это мой сумасшедший отец. А вас интересует мантикора, верно? — Так вы её называете? — откликнулся ещё больше помрачневший Варгас — предсказания его не пугали, но когда тебе пророчат смерть, это вряд ли можно принять за хороший знак, особенно рядом с Долиной, где даром ясновидения обладают скорее слепые старики, нежели преемники канувших в крипту монахов. — Да, слухи пошли от фермеров Бакстона, — кивнул Маркус, поднял прогоняющую посетителей табличку и поставил обратно на стол, не обращая внимания на то, как странно замер его отец с занесённым над пергаментом пером — будто у древнего механизма кончилось последнее топливо, и он остановился навсегда. — Они больше знают, но даже не пытайтесь — они не станут с вами разговаривать. — Знаю, — бросил Хантер, сложив руки на груди. — Трусливые ублюдки. — Осторожные ровно настолько, насколько того требует ситуация, — спокойно поправил архивариус, склонился к корешкам сложенных на столе книг и вытащил одну, едва не свалив всю стопку. В воздух взметнулось облако золотистой пыли, а Маркус раскрыл разворот с подробной картой Долины и окрестностей, подошёл ближе к Хантеру и обвёл пальцем область в западной части леса: — Мантикора живёт где-то здесь, судя по тому, где чаще находят отравленные трупы с проколами от жала. Она очень опасна, так что советую вам собрать команду побольше, — архивариус посмотрел на Даниэля, и Марлоу, устало подумавший, что снова намекают на то, что для охотника он выглядит слишком маленьким и слабым, поймал этот прямой взгляд и с удивлением понял, что Маркус просто обращается и к нему тоже. — Мы уже были в Долине, — ответил Варгас. Со стороны старика послышалось беспокойное шевеление, но никто не обратил на него внимания. — Справимся вдвоём. — Если передумаете, в Уэйли Бридж найдутся добровольцы. Там же можете остановиться на время поисков, охотников там уважают. Вероятно, потому что они туда забредают редко, — хмыкнул Маркус и провёл пальцем линию по северной границе леса. — Можете обойти с этой стороны, путь займёт дня два… Уверены, что справитесь вдвоём? Если верить слухам, мантикора огромная и ужасающе быстрая. — Быстрее вендиго? — тут же поднял взгляд от карты Хантер. — Это вряд ли, — архивариус забрал у Варгаса карту и вернул в стопку, которую с любопытством разглядывал Даниэль. Была бы его воля, он остался бы здесь на неделю-другую, в умиротворяющем обществе тишины и книг. Мимо окна по площади прогрохотала тяжёлая телега, оставив за собой запах свежего хлеба, и старик, раздув ноздри, проскрипел: — Маркус, когда мы будем обедать? — Скоро. — Не забудь позвать Магнуса, а то он так и просидит в своей комнате весь день. Архивариус тяжело вздохнул и таким тоном, будто повторял это в тысячный раз, произнёс: — Магнус умер, помнишь? Полтора года назад. Старик растерянно моргнул, на мгновение морщины прорезали его лицо ещё сильнее в выражении скорби, но тут же улыбка снова растянула губы. — Ах да! Его ведь убили за долги, как я и предсказывал. — Да, как ты и предсказывал, — монотонно подтвердил Маркус и прошептал, обернувшись к охотнику и священнику: — На самом деле этот идиот подхватил сифилис у какой-то шлюхи. Отец всё время твердил, что его походы по борделям этим и закончатся, и вот… Но с тех пор он постоянно забывает, что Магнус умер и как это произошло… Кхм, — мужчина откашлялся, огляделся вокруг, будто пытаясь найти ещё что-нибудь полезное, и вытащил с одной из нижних полок несколько свитков о расположении пещер в Долине. — Запомните — главное отрубить мантикоре жало. Укусы и царапины можно пережить, а её яд наверняка убивает мгновенно. Краем уха продолжая слушать, как архивариус рассказывает Габриэлю о пещерах, в которых мог прятаться монстр, Марлоу отошёл к ближайшему шкафу и, обнаружив там старую потрёпанную книгу, аккуратно её вытащил. Это были те самые истории монаха Авилия. Открыв ближе к середине, Даниэль зацепился взглядом за строчки о подземном царстве разбойников и сам не заметил, как увлёкся чтением, перестав обращать внимание на то, что происходит вокруг. — …если вы как-нибудь ещё окажетесь в этих краях, я хотел бы услышать истории о ваших победах от вас лично. Я веду собственные записи о происходящем в Шеффилде и Долине, и рассказы о плотоядных детях и мантикоре будут явно интереснее, чем о простых гулях. — Если мы выживем, — хмыкнул Варгас, кивнув на совсем притихшего старика. Со стороны казалось, будто он спит с открытыми глазами или уже умер. Габриэль повернулся к Марлоу, замершему у шкафа. В лучах уже по-зимнему блёклого солнца волосы священника выглядели как седые, а глаза быстро перебегали с одной строчки на другую, чуть щурясь — видимо, долгие часы чтения при слабом свете давали о себе знать. В золотящейся пылью библиотеке, среди бесконечных полок со старинными книгами, Даниэль выглядел так, словно провёл здесь всю жизнь. Словно был на своём месте. Варгас мог просто уйти, а Марлоу даже и не заметил бы, слишком увлечённый историями чужих жизней. Отбросив эту глупую мысль, Хантер сказал, снова посмотрев на архивариуса: — Нам пора. — Что ж, буду ждать новостей о вашем походе, уверен, слухи разлетятся мгновенно, — отозвался Маркус и прежде, чем Варгас снова позвал Даниэля, продолжил с улыбкой: — Мистер… Хантер? Секретарь мэра рассказал мне о последних событиях, и я хотел поблагодарить вас и вашего спутника. Спасибо, что спасли наш город. Охотник вскинул брови, но быстро справился с удивлением и просто пожал плечами, будто это было не сложнее, чем снести голову ожившему трупу, полгода пролежавшему в прогретой земле. — Не за что, — и сказал так неожиданно громко для этого застывшего места, что старик сильно вздрогнул на своём кресле, а священник чуть не выронил книгу: — Даниэль! Пойдём. — Да-да, иду, — откликнулся Марлоу, торопливо и с явным сожалением убирая книгу обратно. — У вас, кстати, забавная фамилия для охотника. Настоящая? — поинтересовался архивариус — он, очевидно, был таким же болтливым, как его отец. — Фамилия, — медленно прошептал старик и вдруг начал лихорадочно шарить по столу ладонями. Чернильница, задетая его локтем, опрокинулась и, залив полстола, с грохотом свалилась на пол. Угодив ладонью прямо в чёрную чернильную лужу, старик тихо захихикал и начал выводить буквы на своём свитке, прямо поверх фамилий давно прогнивших мертвецов. — Ты что творишь! — воскликнул Маркус и выхватил у отца пергамент, не дав ему закончить. Мерзкий смех калеки сменился возмущённым воплем, и он протянул вперёд трясущиеся руки, беспомощно шаря ими в воздухе, но до зажатого в кулаке архивариуса свитка добраться не мог. — Дался тебе этот список! — и тут же голос взлетел на несколько тонов: — Ты залил все мои записи!!! Старик что-то неразборчиво скрипел в ответ, а Варгас потянул застывшего в ужасе священника к выходу. Солнце по-прежнему заливало промёрзшую площадь ярким светом, но в этот раз оно не отразилось в душе Даниэля отблесками надежды. Хоть в мешанине из клякс на пергаменте невозможно было разобрать размытые буквы, которые так лихорадочно выписывал сумасшедший калека, у священника всё равно вдоль позвоночника бегали мурашки, а внутри всё сковало холодом необъяснимого страха. Не в силах прийти в себя после этого жуткого зрелища, Даниэль беспокойно обернулся к Хантеру в невольном поиске поддержки и утешения. Габриэль, которого только передёрнуло от отвращения во время этой сцены в архиве, неожиданно для самого себя не стал бросать колких фраз о том, что не пристало священнику так легковерно воспринимать слова безумца, живущего во тьме, и сказал спокойно: — Даже не думай об этом глупом списке, — и без капли сарказма добавил: — Только пророкам дано предсказывать, разве не так? — Так… Ты прав, — кивнул Даниэль, хотя в его голосе явно не хватало уверенности. Марлоу понимал, что всё это глупо, что старик был просто не в своём уме, но навязчивое ощущение, будто, записывая имена, он предрешал судьбу охотников, никак не проходило. Ведь теперь, когда весь мир сошёл с ума, возможно и такое, разве нет? «Нет», — жёстко оборвал себя священник. Дрейк-старший всего лишь несчастный старый человек, утративший рассудок после смерти сына, и его слова и навязчивые идеи ничего не значат. Даниэль медленно выдохнул, испытав острый приступ сочувствия к обоим Дрейкам, и, зацепившись за это ощущение, отвлёкся наконец от гнетущей тревоги. Забрав коней из конюшни мэра, они двинулись по узкой улице от главной площади в сторону северо-западных ворот. Варгас старался сосредоточиться на мыслях о предстоящей охоте. Искать, выслеживать, идти по пятам, загнать жертву в ловушку среди мрачных лесов и диких зверей — так это было, когда он ходил на охоту с отцом. Только теперь жертвой был не кролик или олень, а неизвестное существо, способное убить одним быстрым прикосновением, а вместо зверей лес заполоняли мертвецы. Но это только добавляло азарта. Чем опаснее, тем лучше. Габриэль наткнулся взглядом на священника и подавил вздох. По крайней мере, так было раньше. — Вычитал там что-нибудь полезное? — поинтересовался охотник — любая мелочь была важна, когда речь шла о Долине — и свернул в сторону от дороги, ведущей напрямую к воротам. Марлоу удивился бы, если бы Варгас сказал «интересное» вместо «полезное», но нет. Просто ещё один разговор о работе. Даниэль хотел бы бросить короткое «ничего», потому что всё это вызывало у него апатию с приступами лёгкого раздражения, особенно сейчас, когда в голове творился хаос, разрастающийся с каждым днём. Но, взглянув на Варгаса и заметив его отстранённый вид, Марлоу напомнил себе, что так правильно, и ответил: — Я нашёл книгу Авилия, прочитал кое-какие подробности о разбойниках. Вряд ли это нам как-то поможет, — но несмотря на сомнения, стоит ли рассказывать об этой наверняка ужасно скучной для Хантера истории, Даниэль спрятал мёрзнущие ладони в карманы и продолжил: — Как-то раз эти разбойники ограбили какого-то знатного господина из соседнего графства, и его семья обвинила в этом жителей Шеффилда. Это чуть не стало причиной войны, но мэр Шеффилда пообещал жестоко расправиться с разбойниками, и дело уладили миром. А разбойников загнали в Долину, где на них началась настоящая охота. Их ловили и вешали на ближайших деревьях без суда и следствия. Авилий писал, что однажды утром обнаружил повешенного прямо напротив ворот монастыря. Казнённых потом снимали и хоронили их товарищи, и… — Даниэль представил, как Варгас сейчас просто фыркнет недовольно или закатит глаза, но всё равно закончил, высказав то, что беспокоило его не намного меньше мрачного предсказания: — Если так, то кто хоронил последних? Вопреки ожиданиям священника Хантер отнёсся к его словам не так пренебрежительно. Остановившись у поворота на улицу, с которой доносился лязг кузнечного молота, он поинтересовался: — И когда это было? — Что именно? — Последние, — коротко пояснил охотник. — Не знаю, я не слишком силён в истории здешних мест. Но, вероятно, Авилия тогда уже не было в живых, иначе он бы написал об этом. А Авилий жил примерно в конце прошлого века… Зачем мы здесь? — спросил наконец Даниэль, оглянувшись. На углу стоял небольшой магазин тканей, в соседнем здании продавали одежду, где-то в стороне распиливали дерево, судя по звуку. Варгас задумчиво хмыкнул, прикидывая, как долго разбойники наводняли Долину. Они ведь как крысы — начнёшь отлавливать, а их становится всё больше и больше. В его родных местах такой проблемы не было — там некого было грабить, — но за время своих путешествий он не раз слышал занудные разговоры о том, как они нападают на редких купцов, решающихся ехать без охраны. Должно быть, местные охотники за головами не один год с ними мучались. А может, и не одно десятилетие. И, вполне возможно, эта информация была полезнее, чем предполагал Марлоу. — Нужно купить тебе арбалет, револьвер слишком шумный для Долины, — заметив растерянный взгляд священника, Варгас добавил: — Ничего сложного, я научу, — и кивнул в сторону улицы, на которой работал кузнец, оглашая окрестности звоном своего молота. В прошлый раз необходимости в подходящем оружии не возникло, потому что Марлоу едва мог удержать револьвер, не то что стрелять из него, и на его помощь в бою можно было не рассчитывать, но с тех пор прошло много времени. Теперь, когда священник защищался от мелких тварей самостоятельно, звук выстрелов мог привлечь толпу монстров со всех концов Долины и убить их обоих, а Варгас предчувствовал, что их и без того ожидало немало трудностей во время охоты. Предчувствовал и предвкушал. Изделия, выкованные кузнецом, были выставлены в соседнем с кузницей доме. У стен стояли многочисленные инструменты для сельского хозяйства, строительства и различных ремёсел, и вместо того, чтобы копаться среди всего этого хлама, Варгас сразу подошёл к продавцу: — Есть оружие? Мужчина, стоявший за прилавком, тут же нахмурился, окинул посетителей подозрительным взглядом и быстро спросил: — А вам зачем? — Пойдём охотиться на диких зверей, — ехидно бросил Хантер. — Нужен арбалет, чем легче, тем лучше. — В Шеффилде запрещена свободная продажа оружия уже лет пять, — оскалился в ответ на пренебрежительный тон продавец и махнул рукой в сторону ближайших инструментов: — Возьмите вилы, такими Оттер недавно заколол соседа, лучше всяких арбалетов. Варгас устало закатил глаза, одним движением стянул с правой руки перчатку и продемонстрировал ладонь мужчине. Тот запнулся на полуслове, уставился на охотничью метку, резко побледнел и тут же начал стремительно краснеть от злости. — Опять!.. — с каким-то отчаянным бессилием воскликнул он и сжал кулаки. — Опять пришли нас грабить?! Мало вам было? Даниэль поднял недоумевающий взгляд на Варгаса, не понимая, что вызвало такой взрыв эмоций со стороны продавца, но судя по выражению лица Габриэля, тот сам был не в курсе. — Воры!.. Паразиты! — дрожал от возмущения мужчина, тем не менее откинув прилавок и двинувшись в сторону дальнего угла с таким видом, будто его тянули туда на привязи. — Защитники, мать вашу, народа. От кого спасаете в этот раз? От армии гулей, верберов, оборотней?! Пыхтя и отдуваясь, уже пунцовый продавец вернулся и с грохотом обрушил на прилавок четыре арбалета. — Вот! Пожалуйста! Берите, какой хотите. Да хоть все! Мы и не такой грабёж переживали, — и он встал, скрестив руки на груди и по очереди буравя Хантера и Марлоу ненавидящим взглядом. — Я… — осторожно начал священник, беспокоясь, что от любого неосторожного слова в ответ мужчина взорвётся новой гневной тирадой. — Мы не совсем понимаем, о чём вы. Варгас только согласно, но равнодушно хмыкнул — ему было плевать на проблемы продавца и почему конкретно охотник и Даниэль в них виноваты, — проверять вес, баланс, исправность арбалетов было куда интереснее, чем слушать очередную глупую историю об очередной маленькой трагедии. Все они были несчастны, так чего разоряться по этому поводу. — Не понимают они, — фыркнул продавец, вопреки ожиданиям Даниэля не став снова кричать, хотя дыхание его от злости всё ещё было прерывистым. — Такие, как вы, — он показал пальцем на Хантера, со стороны которого раздались щелчок спускового механизма и недовольное мычание, — грабили меня и моего брата, пока мэр не додумался закрыть от Ордена город, — мужчина кивнул за стену, где находилась кузница. — Говорили, что будут нас защищать, обещали уничтожить всю нечисть в Долине, брали оружие и платили меньше или не платили вообще. Попытаешься им отказать, так они сразу метку показывают и угрожают, что обвинят в измене. А что в итоге? Мы едва всё не потеряли, а нечисть как была, так и осталась. Надеюсь, эти жадные ублюдки давно сгнили в лесу, — яростно прошипел он, не замечая растерянности собеседника. Даниэль оглянулся на Хантера, но тот был всё ещё занят и явно не собирался ничего пояснять. Да и что тут скажешь? Всегда найдутся те, кто будут пользоваться своим положением, Марлоу знал, что даже среди священников такое бывало, но наблюдать, как рушится выстроенный им образ бесстрашных охотников, посвящающих свои жизни защите людей, оказалось неожиданно больно. Всё светлое в их мире извращалось и втаптывалось в грязь, а всё, что ему оставалось — наблюдать и погружаться в бездну вместе со всем осквернённым. В безотчётном поиске чего-нибудь ободряющего, чего-то, за что можно уцепиться и не утонуть в беспросветной тоске, Даниэль снова посмотрел на хмурого Варгаса. Его взгляд упал на раннюю седину в волосах охотника, появившуюся именно потому, что он отдавал всего себя борьбе с порождениями крипт, и неожиданно священник почувствовал прилив сил. Несмотря ни на что, Даниэль тоже должен был бороться. — Неужели все охотники были такими? — недоверчиво спросил он у продавца, нетерпеливо постукивающего пальцами по прилавку. Тот нахмурился, явно подавив желание бросить вызывающее «да», и неопределённо пожал плечами: — Большинство. Они не только нас, других тоже разоряли. Спали, жрали бесплатно. И умирали пачками, а всё равно их больше становилось. Хуже крыс. Хорошо, мистер Тёрнер это прекратил, у предыдущего мэра для этого яиц не хватало. — Как их не хватает у тебя, чтобы нас прогнать. Только болтать и можешь, — проворчал Варгас, которого достало уже это зудение над ухом. Даниэль быстро опустил голову, пряча невольную улыбку, а продавец, снова мгновенно побагровев, от возмущения никак не мог найтись с ответом. Не став ждать, когда он придумает что-нибудь достаточно оскорбительное, охотник протянул Марлоу один из арбалетов: — Проверь, как по весу. Священник неуклюже взял оружие, припоминая, как его обычно держал Варгас, и неуверенно кивнул: — Справлюсь. И не ожидавший другого ответа Габриэль подобрал арбалетные болты. — Тогда пора сваливать из этого проклятого города. Неловко перехватив арбалет, с которым он чувствовал себя даже более неуютно и глупо, чем с револьвером, когда стрелял из него впервые, священник достал из сумки кошель с платой за ведьму и, даже не проверив, сколько там денег, положил его на прилавок. Монеты громко звякнули, заставив глаза продавца расшириться от удивления — похоже, по одному объёму мешочка он понял, что получил куда больше, чем рассчитывал, и теперь ему стоило неимоверных усилий не кинуться пересчитывать выручку. Сжимая в руках арбалет, который мог спасти его или их обоих, Даниэль подумал, что, несмотря на свою вспыльчивость, продавец был совсем не плохим человеком, и ему хотелось отплатить чем-то более ценным, чем деньги — заботой о его душе. Напомнить, что гнев — это грех, попросить о терпимости и поблагодарить за смирение в такие тяжёлые времена, но Даниэль не верил, что сможет говорить убедительно, что мужчина его поймёт, поэтому сказал только: — Надеюсь, это хоть немного окупит ваши прошлые лишения, — бледно улыбнулся продавцу и вышел из магазина вслед за Варгасом. Подхватив поводья Голиафа и Кифы, которые громко фыркали чуть ли не от каждого резкого звука, доносящегося из кузницы, они продолжили путь к воротам, теперь уже никуда не сворачивая. — Этот арбалет столько не стоит, — бросил Варгас, едва они отошли от магазина. — Я дал больше не за него, — пояснил священник, — а за доброту, которую он проявил к нам и другим охотникам. К тому же для того, кто давал обет бедности, у меня слишком много денег. «Для того, кто давал обет послушания — слишком своевольные трактовки и сплошные оправдания. Для того, кто давал обет целомудрия…» — мысленно продолжил ряд Даниэль и тяжело вздохнул. — Это не доброта, а трусость или глупость. Или и то и другое вместе, — презрительно скривился Варгас. — А мне кажется, он надеется, что его оружие всё-таки помогло кому-нибудь выжить или спасти других. Хантер едва удержался от того, чтобы в который раз закатить глаза, поражаясь этой наивности, которая до сих пор каким-то чудом не вытравилась из Даниэля, и только покачал головой, решив, что нет смысла это обсуждать. Поэтому дальше они шли молча, окружённые звуками города до тех пор, пока за ними не закрылись ворота. Захлопнувшиеся тяжёлые двери отрезали их от мира живых, выбрасывая в холодную пустыню, и лошадиные копыта глухо застучали по мёрзлой земле. Им нужно было обогнуть Долину, чтобы погрузиться в её леса с запада. Проходить насквозь решились бы разве что самоубийцы или отчаянные глупцы, потому что ночевать там было почти так же опасно, как споткнуться на краю крипты. Варгас натянул платок на нос, собираясь под мерный стук и скрипучее, настораживающе близкое дыхание Долины обдумать всю полученную информацию и прикинуть план действий, но его отвлёк встревоженный голос Даниэля: — Ты ведь так не делал, правда? Как те охотники. Подогнав немного Кифу вперёд, Марлоу теперь ехал рядом с Хантером, наплевав на дистанцию и их новые негласные правила — он должен был знать, иначе всю дорогу только и делал бы, что смотрел в спину Габриэлю, пытаясь верой в светлую сторону Хантера подавить навязчивые картины грабежа и разбоя. Проще было спросить, голова священника и без того была полна тяжёлых и мрачных мыслей. — Нет, не делал, — сухо отозвался Варгас, игнорируя неприятное тянущее ощущение внутри, вызванное этим вопросом. — «Охотники» для тех ублюдков — слишком громкое слово. Таких, как они, много было в самом начале: вступали в Орден, чтобы потом светить везде меткой и пользоваться властью. Толку от них не было, одно хорошо — убивали таких идиотов быстро, и со временем их стало в разы меньше. Но люди успели запомнить, что охотники — заносчивые уроды и вымогатели. А из-за ублюдков вроде Старка это мнение только укореняется. Хантер нахмурился и, уже заранее представляя, как Даниэль скажет, что и он сам не способствует восстановлению светлого образа орденцев, пришпорил Голиафа, показывая, что разговор окончен. Хватит с них, за это утро они говорили едва ли не больше, чем за всю прошлую неделю. Даниэль подогнал Кифу, чтобы не отстать, и вздохнул с облегчением, но тут же подумал, как это было странно и нелепо — радоваться тому, что Варгас не вёл себя так, как те охотники в Шеффилде. Ведь Марлоу знал о куда более страшных грехах, совершённых Габриэлем — например, об убийстве конюха. Странность этого чувства так удивила и взволновала священника, что он изрядную часть пути пытался понять, почему ему кажется, что, если бы Хантер нагло обворовывал продавцов оружия и одежды или трактирщиков, это было бы худшим преступлением, чем то, как он обошёлся с тем несчастным мужчиной. Наверно, потому что убийство конюха было совершенно в попытке заглушить боль предательства, решил в итоге Даниэль, но ни это, ни что-либо другое не могло служить оправданием для такого страшного греха, как убийство. И уж тем более он сам не должен был искать оправданий для Хантера. И вообще обо всём этом лучше было не думать, поэтому священник переключился на мысли об историях, записанных Авилием и о самом монахе, представляя, какой тихой и размеренной была его жизнь в лесу. Наверно, ему самому стоило уйти в монастырь, была ведь такая возможность. Но нет, Марлоу хотел не только служить Богу, но и помогать людям. Самонадеянный дурак, он ведь не в силах был помочь даже самому себе. Марлоу раздражённо фыркнул — любые размышления заводили его в ловушку уныния — и поднял голову. Впереди тянулась дорога, виляющая между болезненного вида деревьями, сквозь их голые ветви с одной стороны проглядывали пустынные поля, с другой — настолько плотная стена леса, что здесь невозможно было войти в Долину даже при большом желании. Столь скучный однообразный пейзаж не мог отвлечь надолго, и мысли Марлоу устремились к предстоящей охоте. Раздумья о том, какие монстры им встретятся и сможет ли он быстро научиться обращению с арбалетом, вызывали куда меньше тревоги, чем постоянные душевные метания. Они продолжали двигаться вдоль кромки леса, пока солнце медленно клонилось к земле, не давая Варгасу потерять счёт времени. До наступления ночи они должны были преодолеть больше половины пути, чтобы завтра добраться до города, о котором говорил архивариус — Уэйли Бридж. Чем быстрее они это сделают, тем быстрее отправятся на поиски мантикоры, которые, Габриэль был в этом уверен, вытеснят из его головы все лишние мысли. Хотя бы на время. Однообразная дорога с одинаковыми деревьями по бокам всё тянулась и тянулась, создавая ощущение, будто они никуда не двигаются, и только встретившиеся им несколько раз мертвецы позволили охотнику не умереть от скуки. Вскормленные Долиной, эти твари были сильнее и опаснее обычных, но Варгас всё равно разобрался с ними самостоятельно. И так же он должен был делать с любыми монстрами — не втягивая в сражение спутника. Его предыдущие лекари никогда не мешались под ногами во время боя, и теперь пора было вернуться к этой тактике. А для этого — напомнить Даниэлю, в чём заключается его работа, при первом же удобном случае. Как только солнце закатилось за верхушки деревьев, дорога погрузилась во мрак — алые лучи как будто застревали в тонких ветвях, не в силах прорваться сквозь тьму этого леса. Луна, укрытая тонкими облаками, почти не давала света, и дальше Варгас и Даниэль освещали себе путь фонарями. Хантер надеялся, что они найдут какое-нибудь заброшенное здание и им не придётся ночевать на улице, поэтому они продолжали двигаться вперёд, несмотря на то, что теперь осмелевшие мертвецы и гули нападали гораздо чаще. — Три мили до Марсдена, — нарушил молчание Даниэль и, встретив вопросительный взгляд Хантера, кивнул на криво вбитую в землю табличку с потускневшими буквами. — Отлично, заночуем там, — отозвался Варгас и пришпорил Голиафа, который ворчливо фыркнул, не желая скакать быстрее по едва освещённой дороге. — Если пустят, — тихо добавил священник, внимательно оглядываясь по сторонам. Со стороны Долины доносились едва различимые шорохи, к которым Марлоу напряжённо прислушивался, хотя и понимал, что лес наверняка просто дразнит их. И ждёт. Свернув на развилке на север, они проехали ещё пару миль и оказались в маленькой, поглощённой тьмой деревне. Ни единого луча света не разгоняло густой мрак, ни единого звука ни нарушало тишину. Была крошечная вероятность, что все спят, не поставив стражу, потому что она не особо поможет, если нет хотя бы намёка на стену, но Варгас сомневался, что это так. И тут же насторожился, не зная, чего ожидать от очередной мёртвой деревни. Здесь могли притаиться какие угодно твари, хоть умертвия, хоть стая оборотней, хоть целый рой глашатаев. Но чем дальше по улице они шли, тем больше Хантер убеждался в том, что здесь никого нет. Ни людей, ни монстров. Пройдя две улицы и оказавшись у самого большого дома, Варгас кивнул на него и, привязав Голиафа к забору, прихватил оружие и толкнул дверь. Внутри тоже никого не оказалось — судя по всему, жители решили уйти подальше от Долины. Быстро осмотрев дом, Хантер махнул рукой в сторону лестницы на второй этаж: — Ты спишь наверху, — сказал он Марлоу, и тот, не задавая лишних вопросов, пошёл занимать какую-нибудь комнату. Не дожидаясь, пока священник скроется из виду, Габриэль скинул сумку и оружие и устроился на диване в гостиной. Если кто-то решит забраться в дом посреди ночи, Варгас услышит, а если этот кто-то будет так туп, что зайдёт через главный вход, то и увидит через широкий дверной проём. Наверху тихо хлопнула дверь, и Хантер закрыл глаза, погружаясь в тревожную дрёму. Ночь прошла без происшествий, только поднявшийся ветер до самого утра стучал распахнутыми ставнями на окнах соседнего дома и где-то далеко выло какое-то существо — наверняка это был не волк. Варгас проснулся раньше, чем солнечные лучи проникли в гостиную через запыленные стёкла, выглянул на улицу и, убедившись, что там по-прежнему пустынно, отправился будить Даниэля. Перед тем, как отправляться дальше, ему предстояло научить священника обращаться с арбалетом. Марлоу снова плохо спал и мучился от кошмаров. В этот раз сон был даже хуже, чем прошлой ночью — в нём Варгас начертил на лице Даниэля широкий крест чёрными чернилами, которые стекали по щекам, словно слёзы, и заливали рот горечью необъяснимого страха. Очнувшись от тяжёлого видения, священник долго смотрел в потолок, пытаясь отогнать дурное предчувствие. Он знал, что так просто избавиться от волнения, вызванного пророчествами сумасшедшего старика, не получится, и вот оно настигло его во сне. Но к тому моменту, как дверь в комнату открылась и на пороге показался охотник, Марлоу почти смог убедить себя в том, что не стоит обращать внимания на слова безумца и собственное разыгравшееся воображение. — Вставай, — опустив приветствие, сказал Хантер. — Возьми пока только арбалет и болты, — добавил он и вышел из спальни. Спустившись за ним на первый этаж, Даниэль увидел в руках Варгаса большой портрет, но не успел разглядеть, кто на нём изображён, — охотник прошёл по сквозному коридору, и они оказались на заднем дворе, обнесённом невысоким забором. Оставив картину у двери, Хантер забрал оружие у священника. — Смотри, — сказал он, перехватил древко поудобнее и наступил на стремя. — Чтобы натянуть тетиву, тянешь за рычаг до щелчка. Осторожно, тетива тонкая, так что если сделаешь что-то неправильно, останешься без пальцев. Это направляющие… Даниэль внимательно наблюдал и слушал, запоминая, как правильно заправлять болт, как целиться, как нажимать на спусковой механизм. И, глядя на Варгаса, невольно вспоминал, как тот учил его стрелять из револьвера. Тогда охотник произнёс минимум слов, предпочитая сразу поставить руки священника в правильное положение. — Держи, пробуй. Марлоу неуверенно кивнул, забрал арбалет и неловко попытался повторить всё, что делал Хантер. Рычаг оказался очень тугим, священник едва смог дотянуть его до щелчка, и снова он чувствовал себя глупо под пристальным взглядом Габриэля, снова боялся сделать что-то не так. Сейчас, возможно, даже сильнее, чем прежде. — Когда натягиваешь тетиву, держи древко ближе к середине, тогда не придётся прилагать столько усилий, — подсказал Варгас и подал Даниэлю болт. А когда тот закончил, только неопределённо хмыкнул. — А теперь сделай всё в обратной последовательности и заправь его снова. Только быстрее. И пока священник выполнял задание, Хантер закрепил портрет на заборе. Лучше видеть перед собой человекоподобную цель (а мужчина, изображённый на картине, на человека в полном смысле слова не походил), чем стрелять по гнилым доскам. — Кто это? — вскинул брови Марлоу, подняв голову от арбалета. — Понятия не имею, — пожал плечами Варгас. — Нашёл в доме. Вряд ли он ещё кому-то пригодится. Тем более, что он такой уродливый. Даниэль бросил на охотника мимолётный укоризненный взгляд, но спорить не стал — мужчина на картине был похож на откормленную на убой свинью, с тем только отличием, что такие свиньи не доживали до старости, а лицо на портрете было испещрено глубокими морщинами. Варгас встал чуть в стороне за Даниэлем и приглашающе махнул рукой. — Попробуй попасть в голову. Хотя она слишком огромная, всё равно что целиться в брюхо огру. Нос или рот. Если попадёшь в глаз, то ты прирождённый стрелок. Притворившись, что не замечает сарказма в голосе охотника, Марлоу встал напротив картины и поднял тяжёлый арбалет. Он сказал в магазине, что справится, так что нужно было перестать волноваться и сделать всё правильно. Сосредоточенно прицелившись, священник на выдохе нажал на спусковой рычаг. Из-за сильной отдачи руки дёрнулись, и болт ушёл вверх, глубоко войдя в раму, а сам Марлоу невольно сделал шаг назад и тут же услышал за спиной, совсем рядом, тихое «хм». Даниэль раздражённо нахмурился и взял ещё один болт. Он надеялся, что охотник поделится с ним ещё парой советов, а не просто скептически хмыкнет. Или покажет всё на самом Марлоу, как когда учил его в прошлый раз. Сейчас священник уже не стал бы так ярко реагировать, если бы Варгас подошёл ближе и развернул его корпус под нужным углом, заставил распрямить плечи, сдвинул зажатые от волнения руки. А после Даниэль мог бы позволить ему задержать ладонь на своем запястье, провести ею вверх по плечу, обхватить себя за шею и… Если сам Варгас этого хотел. Марлоу чуть развернулся к охотнику, их взгляды встретились. Они стояли так близко, что священник мог одним почти незаметным движением оказаться вплотную и прижаться спиной к груди Габриэля. — Пробуй ещё, — произнёс Хантер. — Не отставляй локти. И корпус не поворачивай, — добавил он и сделал шаг назад. Даниэль резко опустил голову и, чувствуя, как щёки начинают пылать от смущения и злости на самого себя, нервным движением установил болт. Получилось гораздо быстрее, чем в прошлый раз. И, очевидно, это было всё-таки к лучшему, что Варгас всё объяснял на словах. Габриэль поджал губы, наблюдая за Марлоу. Во взгляде, который тот на него бросил, легко читались все его эмоции и мысли, все его тёмные желания, и это притягивало так сильно, что в голове Варгаса сами собой возникали вопросы: что будет, если схватить Даниэля и прижать его к забору? Что будет, если не дать ему вырваться? Что будет, если исполнить мечты, которые не дают ему спать по ночам? Что будет, если сделать это снова? И то, что приходилось сдерживаться, страшно злило, но Габриэль постоянно напоминал себе, что иначе всё станет только хуже. Второй болт вошёл в расплывшуюся от жира щёку свиноподобного мужчины на портрете и застрял в щели между досками. Третий угодил ему в подбородок, четвёртый — в залысину, и только к пятому выстрелу Даниэль смог наконец немного успокоиться, учесть все подсказки охотника, который продолжал стоять рядом, сложив руки на груди, и попасть в пухлые губы на картине. — Сойдёт, — бросил охотник, подошёл к портрету, вытащил из него болты и протянул их священнику, но когда Даниэль взялся за них с другой стороны, Хантер не разжал пальцы. Перехватив взгляд Марлоу, Габриэль сказал безапелляционно: — Арбалет тебе нужен для самозащиты, только на крайний случай, ясно? Не вмешивайся в бой без необходимости. И если всё окажется слишком плохо и я скажу тебе бежать… — Нет, — неожиданно резко оборвал его Даниэль. — Я не смогу. Я бы не смог, даже если бы на твоём месте был любой другой охотник. Хантер недовольно цыкнул, но у Марлоу был точно такой же упрямый вид, как когда они спорили в Лидсе, и Варгас отпустил арбалетные болты. Он сам, если бы на месте Даниэля был другой лекарь, смог бы пожертвовать им в критической ситуации. Но теперь он должен был просто таких ситуаций не допускать. — Всё равно, держись подальше во время боя. С большинством монстров я могу справиться сам. Справлялся ведь как-то до тебя. Даниэль ответил лишь скупым кивком, понимая, что в случае опасности не сможет остаться в стороне. Только если не будет вести в это время собственное сражение с обитающей в Долине тьмой. Путь от Марсдена к маленькому городку Уэйли Бридж, расположенному у западного края Долины, занял остаток дня, и ближе к полуночи они оказались перед высокими прочными воротами. Про это место Варгас никогда не слышал, и им оставалось только надеяться, что архивариус не солгал, и Уэйли Бридж отличался от Бакстона. Долго ждать, чтобы убедиться в этом, им не пришлось — как только кулак Хантера несколько раз коснулся двери, огласив тишину глухим стуком, ворота тут же открылись, и за ними показался весёлый молодой человек, который приветливо улыбнулся гостям и посторонился, впуская их в город: — Доброй ночи, путники! Заходите скорее, снаружи в это время не безопасно. — Там никогда не безопасно, — ворчливо отозвался Варгас. — И при этом вы так просто пускаете к себе кого попало? — А вы когда-нибудь слышали, чтобы нежить стучала в дверь, прежде чем войти? — хохотнул парень и закрыл ворота за священником. — Вам, наверно, не разрешили зайти в Бакстон? И вы, должно быть, думали, что мы такие же, как они? Нет, в отличие от них, мы не боимся мёртвых. — А стоило бы, — фыркнул Хантер, но стражник только легкомысленно отмахнулся. Он выглядел до странности расслабленным и радостным, как если бы на дворе был тёплый солнечный день, а в лесу не водилось ничего, кроме лис и оленей, но при этом от него совершенно не пахло алкоголем. Едва подумав об этом, Даниэль тут же мысленно себя одёрнул — будто в их мире больше не было ничего, что могло сделать человека счастливым хотя бы на один вечер. — Где у вас можно остановиться? — поинтересовался Варгас, пытаясь разглядеть улицу в ночном полумраке, который разгонял слабый свет, льющийся из окон некоторых домов. — В Уэйли Бридж редко бывают гости, так что постоялого двора у нас нет, но вы можете переночевать у миссис Боунс. Она очень гостеприимная. Давайте я вас провожу, — бодро предложил парень, запер ворота и свернул от них на узкую улочку. — Мы здесь не на одну ночь. Будем охотиться в Долине, — пояснил Габриэль. — Вы что-нибудь знаете о мантикоре? — О, вы говорите о жалящей твари? — без обычного для таких разговоров страха протянул молодой человек. — Она уже много народу перебила. И, кажется, некоторых она ест. — Но ни от вас, ни от Бакстона не поступало прошений, — заметил охотник, вслед за стражником выходя на очередную улицу с рядом низких домов. Стена здесь стояла едва ли не впритык к маленьким дворам и неприятно давила своей тёмной громадой. — Да-а-а, знаете, всё руки не доходили. У нас тут руки-то пишущие — всего человек у трёх, куда им всё успеть. Да мы и сами пытались эту тварь поймать, но она ужас какая быстрая и ядовитая… И, знаете, здесь есть те, кто был бы не прочь отправиться на охоту вместе с вами… — парень замялся на секунду и скромно добавил: — Я, например. — Мы сами справимся, — сказал Хантер, и в ответ раздался печальный вздох, но уже в следующую секунду стражник снова улыбнулся, показал на дверь: — Это здесь. Приятных снов, — и, помахав им на прощание, пошёл обратно к своим воротам. Миссис Боунс — пожилая женщина, оставшаяся одна после смерти своего сына и всей его семьи — действительно радушно приняла гостей и сказала, что они могут жить у неё, сколько потребуется, с единственным условием, что они будут покупать еду, дрова и керосин. Её дом был маленьким, но ухоженным, украшенным засушенными цветами и кружевными салфетками, и если бы не громоздкая мрачная стена, нависающая над ним, сидя на уютной кухне миссис Боунс можно было на секунду представить, что вернулось мирное время. Впрочем, не одна хозяйка вела себя так, будто в стране не происходило ничего особенного. На следующий день, сходив на рынок за продуктами, Хантер отметил, что атмосфера расслабленности и лёгкого веселья царит во всём Уэйли Бридж, и это было дико после бесконечной череды мрачных городов, где почти невозможно найти человека, всё ещё умеющего улыбаться. Тем же утром Хантер спросил у жителей, где найти старшину и, пообщавшись с ним, выяснил, где и когда была найдена последняя жертва мантикоры. Правда, старшина сразу предупредил Варгаса, что вряд ли ему это поможет, потому что мантикора неуловима и охотиться на неё — всё равно что пытаться поймать солнечный блик. Презрительно фыркнув в ответ и в очередной раз подумав, какими странными были жители этого города, Габриэль распрощался с главой Уэйли Бридж. Теперь он знал, откуда начать. Пора было собираться на охоту. Как и Локсли, этот город находился почти у самого леса, отделёный от него небольшой вырубкой, но пещеры, отмеченные на карте архивариусом, находились в глубине Долины, поэтому приходилось пару часов добираться до мест, где мог обитать их монстр. День становился всё короче, а времени на поиски — меньше. Коней Варгас и Даниэль с собой не брали — лес в этой части был труднопроходимым даже для людей. Деревья липли друг к другу, сплетаясь ветвями, их толстые корни торчали из земли, едва различимые в слабом свете от фонарей. Обычно огонь в них горел гораздо ярче, но тьма в Долине глушила, скрадывала тёплые лучи, словно пыталась поглотить языки пламени, защищённые от неё лишь тонким стеклом. Стоило им переступить за хлипкую калитку в лесу — символическую границу, за которой простирались владения крипты — как их начинали преследовать шорохи, шепот и еле уловимые видения. Вот только в этот раз Марлоу не мог защититься молитвой, и Варгас несколько раз ловил его за локоть, когда священник собирался скрыться между деревьев в погоне за мелькнувшим в темноте образом. Долина играла с ними, заставляя сомневаться в собственном разуме и с подозрением относиться ко всему, что они видели и слышали. После того, как в Мидлсбро ведьма завладела сознанием Варгаса, охотника нервировало постоянное ментальное давление и он боялся, что снова может потерять контроль, но не показывал этого. Нельзя было потерять то доверие, что у них с Даниэлем ещё осталось, это сильно уменьшило бы их шансы на выживание. Монстров они встречали нечасто — теперь, когда в Долину редко кто забредал, не было новых тел, которые могли бы занять могильные огоньки, но те твари, которые здесь обитали, были куда сильнее, чем обычные мертвецы. И всё же Хантер справлялся сам, а Марлоу, как и обещал, послушно оставался в стороне, держа наготове заряженный арбалет — на крайний случай — и борясь с желанием помочь. Ему всё время приходилось напоминать себе слова охотника, что и до появления у него Даниэля он успешно сражался и побеждал. И хоть священник понимал, что Варгас достаточно силён, чтобы не нуждаться в помощи, беспокойство за него меньше не становилось. Каждый раз, когда Марлоу видел, как на Хантера нападает очередной монстр, он невольно задерживал дыхание, и сердце начинало биться сильнее. К этому невозможно было привыкнуть. Они день за днём ходили в лес, где Варгас искал малейшие признаки присутствия мантикоры, а Даниэль отмечал на карте места, проверка которых не принесла результата. У охотника даже возникало ощущение, что эта тварь знает, что её ищут, и специально прячется, заметая следы. И с одной стороны, так было только интереснее, а с другой — не хотелось, чтобы могильные огоньки были способны порождать таких умных существ. Неисследованных мест становилось всё меньше, сообщений о новых жертвах не поступало — а это могло бы немного облегчить задачу, — и спустя пять дней безрезультатных вылазок у Хантера возникло ощущение, что, возможно, они только зря тратят время и что для прочёсывания Долины стоило бы собрать небольшой отряд. Но он помнил обещание, данное вдове Тиви, и собирался его выполнить. На шестой день они, как обычно, собрались ещё до рассвета и отправились в лес, оставив позади пробуждающийся раньше обычного город и особенно радостно улыбающегося стражника, который впервые за все эти дни не спросил, можно ли ему отправиться на охоту вместе с ними. Миновав ворота, Хантер и Даниэль вышли на узкую тропу, ведущую к голым деревьям, неподвижной стеной замершим неподалёку. Там, между толстых стволов, их ждала скрипучая калитка, за которой начиналась наполненная шепчущим хором тьма. Переступив через границу, Варгас отцепил от пояса арбалет и взял курс на очередное место, отмеченное архивариусом — оно располагалось в том же направлении, что и крипта, подходило к ней ближе других и, соответственно, было опаснее. Там можно было нарваться на кого угодно. Даниэль следовал за Варгасом, сверяясь с картой и периодически подсказывая, в какую сторону им нужно свернуть, и старался не слушать навязчивые голоса, звучащие, казалось, прямо у него в голове. Из-за непрекращающегося гула и ощущения, будто сами деревья неотрывно наблюдают за ними, Даниэль порой думал, не сходит ли он с ума, и пытался занять внимание чем-нибудь другим, но собственные сбивчивые мысли лишь подтверждали его опасения, заставляя горько усмехаться. Как ещё, если не безумцем, назвать его, мечтающего хотя бы об одном теплом взгляде Габриэля едва ли не больше, чем о единении с Господом? Лучше было прислушиваться к любовно зазывающему говору тьмы, чем впитывать отравляющее отстранённое молчание. Каждый раз, когда голос Долины становился особенно жутким, Даниэль заставлял себя сохранять тишину, потому что Варгас был сосредоточен на поисках, да и самому Марлоу следовало быть настороже. Рассеянность в этом лесу могла стоить жизни им обоим. Даниэль сверился с картой и чуть не врезался в резко остановившегося Хантера — тот замер перед покосившимся знаком на развилке, названия населённых пунктов на котором были заляпаны бордовыми разводами, а столб почти наполовину перерублен. — Нам нужно налево, — сказал священник, глядя на насмешливую надпись, указывающую путь к деревне под названием Хоуп, но Хантер, проигнорировав его слова, свернул направо. Кровь ещё не успела до конца впитаться в дерево и почернеть, а значит, тот, кому она принадлежала, мог быть где-то рядом и, судя по следам на земле, он пошёл в противоположную от Хоупа сторону. Если тот, кто оставил эти следы, был живым мертвецом, следовало его добить, если это был живой, но смертельно раненный человек — с ним нужно было сделать то же самое. Медленно продвигаясь вперёд, ведомый оставленными на земле пятнами и следами, Хантер сошёл с тропы, напряжённо прислушиваясь, но нигде не раздавалось ни вздоха, ни стона, и даже шёпот Долины растворился в этой тишине, будто лес затаился в ожидании. Пробравшись через плотную стену кустарника, Варгас и Даниэль оказались на широкой тропе. Хантер сделал несколько шагов вперёд и остановился, озадаченно нахмурившись — след пропал, будто тот, кто его оставил, вдруг испарился, — но предупредить Марлоу, который продолжал идти дальше, о том, что что-то здесь не так, не успел. Раздался жуткий треск и с нижней ветки одного из деревьев, прямо перед Даниэлем, упал повешенный, сильно раскачиваясь из стороны в сторону на длинной верёвке. Громко вскрикнув от неожиданности, Марлоу отшатнулся назад и тут же угодил в объятия выскочившего из-за широкого ствола мертвеца, который с утробным рыком потащил его в чащу, в то время как с ветки, перегородив путь Габриэлю, спрыгнул ещё один монстр и тут же кинулся на охотника. Выхватив косу, Хантер попытался подрезать мертвецу ноги, но тот вовремя отшатнулся и метнул в охотника кинжал, так ловко и метко, что Варгас едва успел увернуться. Судя по тому, как мертвец двигался и какое оружие имел в запасе, при жизни ему немало приходилось сражаться, и если священника схватил такой же, ему требовалась помощь. Одна эта мысль заставила Габриэля соображать быстрее, и он, перехватив косу ближе к середине, сделал ложный выпад и, когда противник ушёл в сторону, подбил его ноги древком. Рухнув на землю и сломав торчащую у него из спины стрелу, мертвец попытался откатиться назад, но наткнулся на свисающего с дерева висельника, и лезвие косы вонзилось ему в живот. Яростно зашипев, монстр замахнулся на Хантера коротким мечом, но тот чётким ударом выбил оружие из его руки и с размаху наступил тяжёлым сапогом на хрупкое горло. Короткий мерзкий хруст был почти не слышен за звуками борьбы, доносящимися из-за деревьев, но когда Варгас, выдернув косу из тела мертвеца, в три широких шага добрался до места сражения, всё уже стихло. Оказавшись в гнилых объятиях мертвеца, Даниэль, даже не успев до конца осознать, что происходит, начал отчаянно вырываться и, кое-как сумев освободить одну руку, выхватил из-за пояса стилет и вонзил его в локоть противника. Марлоу почти не надеялся на успех, но захват монстра ослаб, и священник смог вывернуться. Тут же обернувшись, Даниэль отшатнулся назад, заметив сверкнувшее в полумраке лезвие, и оно лишь распороло у него на груди одежду, оставив небольшую царапину и стукнувшись о серебряный крестик. Мертвец попытался метнуть в Марлоу кинжал, но левая рука его больше не слушалась, и он бросился вперёд, собираясь пырнуть свою жертву коротким мечом. Оскал его черепа выглядел так зловеще и безжалостно, что Даниэля на короткий миг охватила паника, и рука его сама потянулась к револьверу, как к единственному спасению, но выхватить его он уже не успевал. За стеной деревьев ещё раздавались звуки сражения, и на помощь Варгаса рассчитывать не приходилось. И всё равно это было и вполовину не так страшно, как когда на него напал сам Хантер. Мертвец моментально оказался рядом, Даниэль ушёл влево от его удара, выйдя на единственный освещённый тусклым солнцем участок, и в следующую секунду они оказались почти вплотную. Монстр сделал короткий замах, вдруг как будто запнулся на мгновение, и этого времени хватило, чтобы Даниэль вонзил стилет ему в глаз. И тут же в чаще появился Хантер. Быстро оценив ситуацию, он опустил косу, подошёл ближе и одобрительно кивнул, скрывая медленно отступающее беспокойство: — Неплохая работа. Габриэль легко перерубил мертвецу шею, а Марлоу едва заметно улыбнулся в ответ на похвалу: — Да… Я даже почти не испугался. На самом деле сердце священника всё ещё стучало где-то в горле, и сейчас он уже не смог бы сказать, как умудрился справиться с монстром. Тело действовало само, пока сознание было в ужасе. — На самом деле мне просто повезло. Он не мог управлять одной рукой, — пояснил Даниэль, почему-то не став упоминать о том, что на короткое мгновение перед тем, как сделать решающий удар, мертвец как будто засомневался. Но слова о нерабочей руке почему-то очень заинтересовали Хантера. Наклонившись к монстру, Варгас окинул его внимательным взглядом и заметил глубокие порезы у него на левых плече и локте и ещё одну рану на бедре — все они были явно свежие. — Я сначала подумал, что мне показалось — у того ублюдка, который на меня напал, были похожие повреждения. А умер он от повешения, и давно, — Габриэль указал на тёмный след на шее монстра. — Значит, где-то здесь есть тот, кто их ранил. Вряд ли он жив, конечно, но нужно его найти и обезвредить. Если огоньки до него ещё не добрались. — Крипта ведь недалеко, наверняка он уже где-то бродит, — возразил Даниэль, тоже присмотревшись к мертвецу — его единственный глаз был обращён к небу, и оскал его теперь казался скорбным. — Разве нам не нужно дальше искать мантикору? Хантер на секунду задумался — в словах Даниэля была логика, вероятность того, что они найдут того, кто ранил этих тварей, живым или мёртвым, была очень мала, но Варгас чувствовал, что они идут в правильном направлении. — Нет, мы найдём того, кто нашёл их, — Варгас кивнул на поверженного монстра и встретил взгляд Даниэля, который уже достаточно пришёл в себя, чтобы скептически вскинуть одну бровь. Ему ведь и раньше приходилось сомневаться в решениях Габриэля. И оказываться правым. — Интуиция, — бросил Хантер, — чутье, план божий, называй как хочешь. — Я был бы счастлив знать, что хотя бы иногда тебя направляет рука Господа, — язвительно отозвался Марлоу и, прежде чем последовать за раздражённо фыркнувшим Варгасом, последний раз взглянул на мертвеца и заметил то, на что не обратил внимания охотник — на торчащий из кармана его куртки лист пергамента. Забрав его, Марлоу поспешил за Варгасом обратно на тропу. Чуть не наткнувшись на ноги повешенного, Даниэль, пока Хантер выискивал, куда ведут нужные им следы, задумчиво огляделся. Что-то отзывалось в его памяти, но он никак не мог поймать нужную мысль и вспомнить. Всё это — лес, ловушки, повешенных — он уже где-то видел. Марлоу поднял взгляд к кронам деревьев, и его взору открылась то, от чего мурашки побежали по телу: впереди, насколько было видно, на нижних ветках покачивались на ветру пустые петли и обрывки верёвок. — Разбойники! — воскликнул Даниэль так, будто это что-то значило, но на самом деле он просто рад был вспомнить. Он читал об этом, рассматривал зарисовки и так ярко представлял эту картину в красках, что ему казалось, будто он уже всё это видел. — Что? — не отвлекаясь от своего дела спросил Хантер. — Это были те разбойники, о которых писал монах. Те, для которых, по его словам, Долина была последней надеждой. — Ах да, помню, — откликнулся Варгас и тут же отмахнулся: — Но они оказались не такой большой проблемой, как я предполагал. Нам туда, — указал он, и они свернули с тропы, которая вела к крипте, а значит — к монастырю. И если бы не огромная опасность, связанная с криптой, Марлоу бы всеми силами уговаривал Варгаса отправиться в монастырь, и вовсе не потому что это святое место — тем более, что теперь это было не так, — а потому что его собственная интуиция подсказывала, что всё это как-то связано. Мысли об этом так его увлекли, что он некоторое время даже не замечал ставший громче рядом с криптой шёпот. Марлоу вспоминал, что именно писал Авилий, пытался понять, как это связано с тем, что происходит сейчас, представлял себя на его месте, находящего висельника у себя под окнами, помогающего разбойникам снять их друга с дерева, молящегося за усопшего и его братьев. Возможно, всё это было лишь игрой его воображения, возможно, Авилий не покидал своей кельи лишний раз, возможно, разбойники грозились его убить, если он хоть шаг сделает от ворот монастыря, прежде чем они уйдут, но Марлоу было всё равно, даже если так. Ему просто нравилось проигрывать в голове разные сюжеты, как будто он оказался в детстве и снова лежит на чердаке под солнцем. А солнце в реальности медленно опускалось к верхушкам деревьев, погружая лес в ещё более густой мрак. Варгас продолжал идти по следу, петляющему между торчащих из земли корней, но единственное, что они нашли — развороченное кладбище, на котором на них напали ещё три мертвеца, судя по виду — тоже разбойники. — Габриэль, уже поздно, — напомнил священник, когда третий монстр лишился головы, которая откатилась в сторону и упала в чужую могилу. — Да, нужно идти, — отстранённо согласился Хантер, но с места не сдвинулся. Азарт, чувство, что добыча уже близко, не отпускали, и он не представлял, как можно сейчас всё бросить и вернуться в город. Что, если этой ночью пойдёт ледяной дождь или снег и скроет все следы? Но Даниэль был прав, пора было идти обратно в Уэйли Бридж. Слишком опасно оставаться так близко к крипте. К тому же здесь след мог обрываться, и тогда не было смысла искать дальше. Нужно было только проверить последний раз. Хантер поднял фонарь и окинул маленькое кладбище медленным внимательным взглядом. Одной крошечной зацепки хватило бы, чтобы заставить его паранойю отступить на задний план, а если Даниэль будет настаивать… Что ж, последнее слово всё равно за охотником, пусть он и обещал чаще прислушиваться к Марлоу. Но Даниэль, засунув замёрзшую руку в карман и наткнувшись на лежащую там записку разбойника, спорить не стал. Охотничий азарт отчасти передавался и ему, подкреплялся собственным любопытством и небольшой уверенностью, появившейся после победы над монстром, поэтому священник тоже поднял фонарь повыше и осмотрелся. — Габриэль? — спустя мгновение позвал он и указал на широкий след, тянувшийся от крайних могил к деревьям и уходящий в темноту леса. — Мы что-то подобное ищем? Следов на кладбище было много, те, что оставили убитые ими разбойники, терялись среди других, и узнать об их прежних передвижениях теперь было невозможно, но то, что нашёл Даниэль, выглядело интересно. Параллельно с широким следом тянулся ряд небольших отпечатков, явно принадлежавших человеку или человекоподобному существу. — Похоже на то, — согласился Хантер и, кивнув священнику в знак одобрения, скрылся вместе с ним среди плотно растущих деревьев. След иногда обрывался, спотыкаясь о толстые корни, петлял между стволами и наконец вывел их на небольшую поляну, на которую едва проникал лунный свет, отражающийся слабыми отблесками на чём-то, что лежало на гнилой траве. Подойдя ближе, Варгас вдруг замер, тихо выдохнул: — Вот чёрт, — и с трудом поборол мгновенное желание увести отсюда Даниэля, чтобы тот не видел. Остановившись рядом с охотником, Марлоу посмотрел туда же, куда и он. Глаза священника расширились от ужаса, и Даниэль, как зачарованный, сделал ещё шаг вперёд — к горе обезглавленных трупов, брошенных друг на друга, окружённых скатившимися вниз головами. Пряжки ремней, пуговицы, оружие, торчавшее у некоторых мертвецов из груди, поблёскивали в свете фонарей. Натянув на нос платок, чтобы не чувствовать исходящей от них вони, Марлоу приблизился ещё немного, слыша, что Варгас идёт рядом, и, присмотревшись внимательнее, не смог сдержать облегчённого вздоха. — Это… — начал он, но Хантер перебил: — Да. Восставшие. Их здесь не меньше тридцати… Кто мог такое сделать и зачем притащил… нет, не может быть, — с недоверчивой усмешкой покачал головой охотник, но Даниэль мог поклясться, что слышит в его голосе надежду. — Не может быть чего? — Марлоу осторожно перешагнул через чью-то голову с расколотым черепом и, стараясь не дышать глубоко, пошёл рядом с Хантером в обход кучи трупов. — Смотри под ноги, — указал Варгас на валяющуюся немного в стороне от хозяина руку, местами истлевшую до костей, и, когда они миновали её и чьи-то изломанные под неестественными углами ноги, ответил: — В Ордене какое-то время ходили слухи о чистильщиках. Монстры, которыми становятся охотники, помешанные на работе настолько, что и после смерти продолжают своё дело. Монстры, которые убивают монстров. И собирают их в качестве трофеев. — Так это его трофейный зал, — пробормотал священник, и первую его мысль о том, что такие монстры очень полезны, тут же перебила другая, жуткая до дрожи: — Габриэль, что, если это значит… — от волнения Даниэль запнулся, судорожно вздохнул и поморщился от запаха. Даже произносить вслух свою догадку было страшно, будто слова могли превратить её в правду, но Марлоу всё же продолжил: — Что, если они продолжают охоту, потому что… помнят о своей прошлой жизни и… осознают, что происходит? — Я тоже об этом думал, но вряд ли это так, — твёрдо произнёс Варгас, хотя вовсе не был в этом уверен. — Наверняка это случается потому, что могильные огоньки опираются на… отпечаток памяти человека, оставшийся в теле, а у этих охотников находят только фанатичное желание уничтожать мертвецов. Вот и всё. Марлоу нервно кивнул, пытаясь поверить в то, что Габриэль прав, в то, что Господь не может быть настолько жесток, чтобы запирать души людей в их мёртвых телах, и смириться с тем, что они никогда не узнают наверняка. Нет, милосердный Бог не мог с ними так поступить. Не мог обречь их на такие страшные страдания после смерти, это противоречило всем канонам, и Даниэль не должен был позволить одному непонятному явлению всё разрушить. — Если это действительно чистильщик, он наверняка тоже искал мантикору. Эти спятившие охотники куда угодно могли отправиться за особыми трофеями, — пробормотал Хантер, выискивая самый свежий след вокруг горы трупов, и Даниэль, слушая, какая страсть звучит в его голосе, невольно подумал, что у Варгаса были все шансы стать однажды чистильщиком. Интересно, своих спутников, ставших монстрами, чистильщики тоже уничтожали? Габриэль, пригнувшись ближе к земле, чтобы ничего не упустить, сделал почти полный круг и, заметив отпечатки, оставленные такой же тяжёлой поступью, какая привела их сюда, позвал Даниэля и свернул на очередную тропу, почти вернувшую их к кладбищу, но потом резко ушедшую на запад. Вокруг царило странное затишье. Священник старался не отставать, хотя ноги к вечеру начинали ужасно болеть. Но он не позволял себе жаловаться, догадываясь, что и охотнику приходится нелегко. А даже если нет — вряд ли Хантер сказал бы что-нибудь, кроме лаконичного «терпи», и Даниэль не хотел этого слышать. Варгас продолжал идти вперёд, с трудом находя дорогу среди мелких кустов и корней и с ещё большим усилием пробираясь по этому пути. До него доносились тихие вздохи Марлоу и чуть прихрамывающий звук его шагов, да и сам Хантер начал чаще спотыкаться о корни, но он заставлял себя забыть о жалости, потому что чувствовал, что они близко. Луна скрылась за серыми облаками, холодное небо нависло над самыми верхушками деревьев, и казалось, что оно, вспоротое острыми ветвями, вот-вот разразится снегопадом. Но неподвижность леса по-прежнему ничто не нарушало, и в настороженной тишине Варгас и Даниэль шли ещё какое-то время, по ощущениям — вечность. Однообразное окружение и усталость вызывали лишь одно желание — вырваться наконец из этого царства мрачных изломанных деревьев, цепляющих одежду своими тонкими кривыми пальцами, и голых кустов, колющих и царапающих ветками-иглами. Как ни странно, Марлоу больше всего нравились именно такие моменты в Долине — когда он забывал обо всём, потому что был слишком измотан, чтобы думать, вспоминать и уж тем более заниматься самобичеванием. Это были моменты немой пустоты в его голове и сердце, но он не замечал, что именно в это время становится особенно уязвимым перед влиянием тьмы. Хантер понял, что они оказались там, где нужно, когда вышел на пустырь, почувствовал, как что-то хрустнуло у него под ногой — это была чья-то отрубленная кисть, — и увидел раскиданных по поляне мертвецов. С первого взгляда становилось ясно, что недавно здесь случилась ожесточённая схватка. У большинства монстров были снесены головы, на пожухлой траве виднелись чёрные пятна крови, из некоторых тел торчали стрелы. — Можешь подождать меня здесь, — небрежно предложил Варгас. Он думал, что священнику не захочется бродить среди безжизненных тел и отсечённых конечностей, но встретил в ответ осуждающий, почти оскорблённый взгляд и пожал плечами: — Как хочешь. Пора было привыкнуть к мысли, что Даниэль не очень-то нуждался в опеке и защите. Но безотчётное желание оберегать его заглушить никак не удавалось. Варгас повернул направо, Даниэль пошёл в противоположную сторону. Мертвецов здесь было не так много, как в «трофейном зале», но из-за того, что сам пустырь был маленьким, казалось, что ими усеяна вся земля. По дороге Хантер наткнулся на недобитого безногого монстра, а это могло значить только одно — здесь закончилась охота сумасшедшего орденца, ведь чистильщики не оставляют после себя всякий мусор. Частично уцелевшая тварь обеими руками оттолкнулась от земли и попыталась вцепиться в охотника зубами, но тот завершил дело коллеги одним чётким ударом. Наверняка на поляне были и другие выжившие. Габриэль про себя усмехнулся тому, как дико это звучало по отношению к этим существам, и хотел было предупредить Марлоу об опасности, но взглянув в сторону спутника, понял, что в этом нет необходимости. Как раз в тот момент, когда Хантер оглянулся, Даниэль запнулся обо что-то мягкое, что мгновенно ожило и впилось в его щиколотку костлявыми пальцами. Но не успел Марлоу испугаться, как понял, что одна рука — всё, что осталось у этого монстра, и нужно только обезвредить его быстрее, чем тот укусит, с чем справился бы даже ребёнок. Скинув с себя заляпанную кровью и грязью ладонь, Даниэль сломал прогнившую, легко поддавшуюся шею и пошёл дальше. Варгас был прав — однажды он и к этому привыкнет. Однажды он станет таким же чёрствым, отстранённым и равнодушным, как другие. Как Габриэль. От этой мысли внутри болезненно свело, и Марлоу мотнул головой, возвращаясь в реальность. Как раз вовремя, чтобы услышать, как его зовёт охотник. — Нашёл, — сообщил Хантер, когда Даниэль приблизился, и указал на мертвеца в плаще с нашивкой Ордена. Всё его тело покрывали многочисленные раны, а лицо было откушено, судя по глубоким царапинам на костях черепа, огромными и очень острыми зубами. — У него на шее прокол. — Такой же, как у Эдмунда, — Марлоу наклонился ближе, рассматривая вздувшуюся вокруг тёмной точки кожу. — Думаешь, это его и убило? — Вероятно. — Охотник опустился на корточки рядом с чистильщиком, внимательнее изучая все повреждения. — Что довольно странно, в остальном-то он целый. Не считая лица… Как там архивариус сказал? Опасайтесь жала, укус можно и пережить? Ну-ну, — хмыкнул Варгас и проверил карманы мертвеца. Как он и ожидал, в одном из них обнаружился лист пергамента, заляпанный кровью и прорезанный посередине. Поднявшись, Хантер протянул его Даниэлю и посветил фонарём, чтобы тому было удобнее читать. Марлоу осторожно развернул пергамент и едва подавил тяжёлый вздох. Почему-то от короткой надписи, сделанной неумелым, похожим на детский почерком, жирно обведённой несколько раз, на священника накатила такая усталость, что захотелось привалиться к Варгасу и постоять так немного, впитывая исходящие от охотника силу и уверенность. Но Марлоу не сдвинулся с места, продолжая стоять ровно, хоть плечи его и опустились. — Здесь всего одно слово, — сказал он и поднял взгляд на замершего рядом Габриэля. — «Сжечь». — Он и так уже достаточно мёртвый, — покачал головой охотник, — а у нас кончается масло. Хотя… можем выполнить его последнее желание и отдохнуть немного перед тем, как идти дальше. Это звучало как предложение, и Даниэль удивлённо вскинул брови. Похоже, он сам мог решить, как им поступить, но в итоге он только спросил: — Здесь? — Да, здесь должно быть безопаснее. Эти твари чувствуют, что здесь была бойня, и если они становятся умнее, значит, есть вероятность, что они уже научились бояться. Смяв в пальцах записку, Даниэль кивнул и, расчистив вместе с Варгасом землю вокруг орденца, отошёл в сторону. Стоя в темноте посреди пустыря, окружённый мертвецами, священник чувствовал себя особенно живым, и ощущение это было неправильным, будто находиться в Долине с бьющимся сердцем было не только странно, но даже неприлично. Даниэль чувствовал на себе липкие взгляды мёртвых и слышал, как они молчаливо вопрошают: «Почему ты не с нами?» Свет пламени, охватившего одежду чистильщика, привёл его в себя, и Марлоу опустился прямо на землю рядом с Варгасом — плечом к плечу, так, чтобы смотреть в противоположные стороны. Так они всегда делали во время коротких привалов, чтобы никто не смог подобраться к ним сзади. Хантер сидел, положив косу на колени, чувствуя спиной тепло огня и блуждая взглядом по неясным очертаниям деревьев. Со стороны он мог показаться рассеянным, но на самом деле так он подмечал любое движение и мог в любую секунду вскочить, готовый к бою. Вот только судя по тому, что они видели, центральная часть Долины больше не могла породить достойных противников. Большинство тех монстров, которых они здесь встретили, были до того истлевшими, что разваливались и от самого слабого удара. Видимо, из-за того, что люди перестали ходить через эти леса, огонькам ничего не оставалось, кроме как поднимать из земли гнилых мертвецов. Таким требовалось больше времени, чтобы окрепнуть и вырасти во что-то по-настоящему опасное. Но пока существовали такие твари как мантикора, нельзя было сказать, что Долина разочаровывает. Следы огромных когтистых лап манили скорее пойти за ними, но перед встречей с этим существом стоило отдохнуть хоть немного. Если не ему, так Даниэлю, ведь если что-то пойдёт не так, священнику понадобятся силы, чтобы спастись и добраться до Уэйли Бридж. Варгас всё ещё надеялся, что Марлоу предпочтёт поступить именно так, а не глупо и, как ему наверняка кажется, героически умереть вместе со своим охотником. Ничто не нарушало неестественную тишину леса, даже сухие ветки, которыми Хантер обложил мёртвого орденца, горели беззвучно, и Даниэль смотрел, как чёрный дым от пламени поднимается в тёмно-серое небо. Усталость сковывала и тело, и разум, целыми днями находившиеся в напряжённом ожидании нападения, и даже теперь нельзя было расслабиться. Сквозь дым Марлоу наблюдал за неподвижными, словно застывшими в холодном сне деревьями, и долго ничего не происходило, но вдруг священнику послышался чей-то зов, совершенно не похожий на непрерывный, забирающийся под кожу шёпот Долины. Это был далёкий, зовущий на помощь голос, звонкий, но слабый. До боли знакомый. Зов не прекращался, становился громче, отчаяннее, но в этом голосе, полном страдания, не было слышно слёз. И Даниэль узнал его — Эстер никогда не плакала. Тонкая фигура в белом платье мелькнула вдали между стволов, проявилась ярче на мгновение и исчезла, будто её утаскивали глубже во тьму. Марлоу вскочил на ноги и хотел броситься за ней, но в ту же секунду на его локте сомкнулись чьи-то пальцы, не давая сдвинуться с места. — Ты куда? — ровно спросил Хантер и дёрнул священника обратно на землю. Охотник уже знал ответ, не первый раз это случалось, знал, что сейчас Марлоу обернётся, встретится с ним взглядами и придёт в себя. Так это случалось обычно. Но не сейчас. — Я должен помочь ей, — попытался вырваться из стального захвата Даниэль, глядя вслед растворившемуся во мраке образу. — Отпусти. — Нет. Посмотри на меня. — Отпусти! — воскликнул священник, не оставляя попыток освободиться, и, повернувшись к охотнику, ударил его в плечо в бессильной злости на собственную слабость. — Там Эстер, я ей нужен. Да отпусти же! Как ты не понимаешь… — Как она могла здесь оказаться? — спросил Хантер, надеясь, что логическая несостыковка заставит Даниэля опомниться — удерживать его становилось довольно тяжело. Видимо, безумие делало его сильнее. — Она ведь в Бристоле, разве нет? Варгас взял священника за плечи и ощутимо встряхнул, но в ответном взгляде не появилось ни намёка на осознанность. В глазах Даниэля были лишь страх и злость, на лице застыло болезненное выражение. Марлоу боролся с собой, со вторжением в свой разум, но в этот раз вернуть контроль не получалось. — Я не знаю, как, но я её видел, если с ней что-то случится, я не переживу. Если с ней что-то случится, а меня не будет рядом… Голос Марлоу затих, руки на секунду расслабились, он выглядел так, будто окончательно выдохся, но на самом деле — замер в ожидании, когда Хантер потеряет бдительность. — Она не… Варгас едва успел снова сжать пальцы на предплечье священника, когда тот изо всех сил рванул в сторону. Видимо, выбора не было, раз убеждение не работало. Хантер резко дёрнул Даниэля к себе, и глухую тишину разрезал звук пощёчины. Священник застыл, прижав ладонь к горящей щеке, и поднял на Габриэля растерянный взгляд. Несколько секунд он никак не мог понять, где он, что происходит и почему охотник его ударил, но память быстро восстановилась, и Марлоу, виновато опустив голову, сказал совсем тихо: — Спасибо. Варгас наконец отпустил его руку и выдохнул с облегчением. С каждым разом Марлоу всё сложнее было привести в чувство, и охотник боялся, что если так и будет продолжаться, Даниэль может потерять в Долине рассудок. Поэтому они должны были покончить с делом как можно скорее и убраться отсюда. Хантер посмотрел на священника, несчастного, испуганного, с покрасневшей щекой, и невольно подумал, что если такая ситуация повторится, есть более интересный способ вернуть спутника к суровой реальности. И тут же отмёл мысль о том, что стоило поступить так и сейчас. Габриэлю ещё никогда не доводилось целовать кого-нибудь у погребального костра под пристальным взглядом десятка мертвецов. И не Даниэль был тем, с кем можно было это исправить. Хантеру пришлось несколько раз прокрутить в голове эту мысль, прежде чем он смог преодолеть навязчивое притяжение, возникшее, стоило ему вспомнить неумелые и отчаянно-страстные поцелуи священника. Чуть ли не физически ощущая, как натягивается привязавший его к Даниэлю поводок, Варгас чуть отстранился и снова устремил взгляд в темноту. Ещё немного, и нужно идти. Возможно, сам охотник сейчас был для Марлоу опаснее, чем все демоны этого леса. — Ты как? — стараясь звучать равнодушно, спросил Габриэль. — В порядке, — отозвался священник, чувствуя, как страшно раскалывается голова от вторжения в его разум и пощёчины. Рука у охотника была тяжёлая. Но собственное состояние Даниэля сейчас мало волновало, куда важнее было задать вопрос, который крутился у него в голове всю неделю: — Почему ты не поддаёшься влиянию Долины, а на меня она действует так сильно? Ведь когда мы встретили ведьму, всё было наоборот… Хотелось бы сказать, что в Мидлсбро меня оберегал Господь, но тогда я уже… Я… — священник судорожно втянул воздух, не глядя на охотника, не в силах закончить фразу — это был первый раз, когда один из них перестал делать вид, будто ничего не произошло. — До этого, когда мы были здесь в первый раз, меня спасали только молитвы, но ты ведь обходишься без них. Я не понимаю… Хантер нахмурился, тоже не глядя на Даниэля, только чувствуя, как тот напрягся, будто ожидал нового удара или чего-то более страшного. И Варгасу действительно на мгновение захотелось ударить, вбить в глупую светлую голову спутника, что не случилось ничего особенного, что не нужно себя без конца винить, что Господь, если он существует, должен любить священника таким, какой он есть, но вместо этого Габриэль лишь дёрнул плечом неопределённо. — Я не знаю. Никто не знает наверняка. Но в Ордене говорят, что это зависит от самого человека. Кто-то не выдерживает внезапной сильной атаки. Кто-то ломается под долгим постоянным давлением… — Варгас задумался на секунду и добавил небрежно: — Но большинство не способны противостоять ни тому, ни другому. — Значит, мы не безнадёжны, — неуверенно улыбнулся Марлоу, на мгновение ощутив за безразличным тоном Варгаса скрытую поддержку. Или ему просто хотелось верить в то, что охотник пытался его подбодрить. Отдохнув ещё немного, они отправились дальше. По следам когтистых лап Хантер определил, что мантикора скорее всего хромает, а значит, чистильщик смог её ранить. С одной стороны, это было им на руку, а с другой — Варгаса раздражало, что эта добыча не будет его личным трофеем, придётся разделить её с мёртвыми ублюдком. Впрочем, для вдовы Тиви наверняка не имело значения, как умрёт тварь, убившая её мужа, главное, чтобы месть свершилась. Следы провели их совсем рядом с тем местом, откуда они начали, буквально в нескольких ярдах от развилки с поворотом на деревню Хоуп, и охотник, негромко выругавшись от осознания, как близко к цели они были в самом начале и какой большой путь в итоге пришлось проделать, повернул снова правее. Они шли почти так же, как несколько часов назад, только не петляя так сильно, и, оказавшись неподалёку от тропы с повешенным, двинулись по узкой, начавшей уже зарастать низким кустарником дорожке. — Эта тропинка ведёт к монастырю, — заметил Даниэль со смесью страха и любопытства. — Эта тропинка ведёт к крипте, — поправил Варгас. — Но что этой твари делать там, где нет добычи? Подойти слишком близко к крипте они не могли, и оставалось только надеяться, что здесь мантикора просто прогуливалась, а после отправилась куда-нибудь подальше от центра Долины. Тьма вокруг странно сгущалась, воздух стал холоднее, а деревья жутко скрипели, хотя не было ни малейшего дуновения ветра. Облака, похожие на чёрный дым, затягивали небо, скрывая бледную луну и звёзды, и в почти непроглядном мраке казалось, будто они уже упали в бездну, где нет ничего, кроме холода и страдальческих стонов леса. Когда впереди стали видны высокие крепкие ворота, охотник замедлил шаг, думая о том, что им придётся ждать, пока мантикора не покинет своё убежище, или вовсе вернуться в город и продолжить поиски на следующий день, но прежде, чем он решил, как поступить, следы резко свернули с дорожки. Судя по увеличившемуся расстоянию между отпечатками на земле, мантикора спешила, но бежать, хромая, не могла. Снова оказавшись в чаще, Варгас и Даниэль с трудом пробрались через плотно растущие деревья, прошли, переступая через сломанный кустарник, мимо деревьев с обрывками верёвок, и когда в просвете между стволами показался убитый Марлоу разбойник, впереди что-то едва слышно шелохнулось. Варгас среагировал мгновенно — схватил священника и метнулся с ним в сторону за долю секунды до того, как туда, где они стояли, приземлился огромный зверь. Охотник оттолкнул от себя Даниэля, бросил короткое: «Прячься», — и, одним движением раскрыв косу, выскочил из-за толстого дуба сбоку от мантикоры. Лезвие просвистело над головой пригнувшейся твари, и в Хантера полетело жало. Отпрыгнув, Варгас зацепился ногой за корень, упал и, перекатившись через плечо, тут же поднялся — вовремя, чтобы увернуться от очередной атаки. Место, в котором зверь их настиг, было ужасно неподходящим для сражений. Плотно растущие деревья не давали развернуться в полную силу с таким оружием, как у Варгаса, и не могли служить защитой от мантикоры, которая, несмотря на свои огромные размеры, была гибкой и действительно быстрой, даже с раненой лапой, а до встречи с чистильщиком она, должно быть, почти не уступала в скорости вендиго. И это была не «она» на самом деле. В который раз увернувшись от удара лапой с длинными жёлтыми когтями, Габриэль встретил полный ненависти взгляд зверя и разглядел его лицо, довольно молодое, с рыжей бородой и жёсткими морщинами между бровей. Когда-то оно было красивым, но теперь, изуродованное тьмой, скалило острые клыки и яростно щурило голубые глаза, глядя в которые ещё можно было поверить, что это существо некогда было человеком. Скорее предугадывая, чем видя движения врага в темноте, Хантер пытался достать мантикору, но получалось лишь оцарапать её кончиком лезвия, не более. Зато, наблюдая за ней, охотник заметил, что её жало тоже повреждено, и она пользуется им, только когда оказывается достаточно близко, чтобы скорость не играла большой роли. Сосредоточившись на смертоносном хвосте, Варгас дождался, когда существо попытается ударить его лапой, и нырнул под неё, оказавшись сбоку. Тут же заблокировав летящее в него жало древком, Габриэль рванул косу в обратную сторону, лезвие прошло между хитиновыми пластинами и срезало главное оружие лесной твари. Чащу огласил яростный рёв, переросший в болезненный вой, и мантикора начала метаться, совершенно непредсказуемо, врезаясь в деревья и с треском ломая ветки. Варгасу чудом удавалось уворачиваться, хотя пару раз страшные клыки и когти всё же задели его на излёте. Теперь, когда движения монстра не подчинялись никакой логике, только слепому бешенству, он стал по-настоящему опасным противником. Мантикора резко прыгнула вперёд, её зубы с лязгом сомкнулись совсем рядом с плечом отскочившего охотника, но не успел Хантер отойти дальше и замахнуться, как тварь боднула его головой в грудь, чуть не придавив сверху — раненая задняя лапа наконец подвела зверя, но совсем не в пользу Варгаса. Зарычав от боли, тварь распахнула пасть, собираясь, видимо, сделать то же, что и с чистильщиком, оставив того без лица, но Габриэль успел подставить древко косы, не давая длинным клыкам приблизиться. Мантикора напирала, продолжая издавать утробный рёв и сверкая голубыми глазами, в которых читались ненависть и отчаяние. Руки Варгаса дрожали от напряжения — он не мог меряться силами с таким зверем, даже Кракс не смог бы, и положение, в котором он оказался теперь, было почти безвыходным. Охотник не мог ни оттолкнуть мантикору, ни отпугнуть, не мог сделать ничего, что заставило бы её отступить. Единственным вариантом было освободить одну руку и выдавить зверю глаз, надеясь, что тогда в исступлении он снова начнёт неконтролируемо носиться по чаще. Хантер был почти уверен, что это не сработает, но времени на раздумья не было, всё решалось за мгновения, и когда его пальцы уже готовы были разжаться, в лопатку твари вонзился арбалетный болт. Мантикора взвыла, моментально забыв о Варгасе, развернулась и бросилась на нового противника, не обращая внимания на глубоко застрявший в её теле наконечник. Даниэль всё это время с ужасом наблюдал за сражением. От страха за Варгаса у него ныло в груди, сердце замирало каждый раз, когда монстр оказывался к нему слишком близко, а в голове непрерывно крутились обрывки фраз из разных молитв, которые даже теперь он не мог обратить к Господу. Недостойный, он не имел права просить о защите ни для себя, ни для других. Но он мог сам помочь Хантеру, пусть и обещал не вмешиваться. Когда мантикора нависла над Габриэлем, священник, не задумываясь, выскочил из своего укрытия, поднял заранее взведённый арбалет и выстрелил. В лихорадочном, почти паническом состоянии, в которое его погрузили тьма, жуткий рёв монстра и страх потерять Габриэля, Марлоу не смог сделать всё правильно, и пока он после выстрела пытался восстановить равновесие, мантикора уже неслась на него. Варгас, как только давление пропало, за долю секунды, даже не видя Даниэля, понял, что происходит, и, мгновенно вскочив на ноги, раскрутил косу, лезвие которой вонзилось меж рёбер монстра. Используя его как крюк, Хантер оттянул тварь от Даниэля, глубже вгоняя оружие в её тело — достаточно глубоко, чтобы задеть сердце. Мантикора свалилась на подкосившихся лапах, обессиленная, и когда охотник выдернул из неё лезвие, зачем-то поползла в сторону небольшого просвета в чаще, где до этого рядом с телом убитого им разбойника скрывался Марлоу. Но коса Габриэля настигла её раньше, чем та успела продвинуться дальше нескольких шагов. Глаза монстра остекленели, и Даниэль выдохнул с облегчением, тихо радуясь тому, что они с Хантером остались целы, но как только он встретил взгляд охотника, радость испарилась, словно огонь со свечи под порывом ветра. В два шага преодолев разделявшее их расстояние, Варгас сгрёб Марлоу за воротник и прорычал почти так же угрожающе, как мантикора: — Ты обещал не вмешиваться. — Это был крайний случай, — подавив желание отстраниться, возразил Даниэль. За взволнованным стуком собственного сердца он даже не слышал шёпота Долины. — Я и сам мог справиться, как… — Если бы я не помог, ты остался бы без лица, как тот чистильщик, — резко перебил Даниэль. — Не знаю ни одного лекарства, способного это вылечить. — Я бы справился, как справлялся сотни раз до этого без чужой помощи, — и, снова увидев это упрямое выражение, с которым священник готов был спорить до победного конца даже себе во вред, Габриэль поинтересовался со злой усмешкой: — Изуродованный я бы тебе уже не так сильно нравился, да? Даниэль замер на несколько долгих секунд, тяжело дыша и пытаясь собраться с мыслями. Горло сдавило от обиды, и Марлоу, понимая, что на это ему сказать нечего, оттолкнул от себя руку охотника — тот позволил ему это сделать. Чувствуя себя всё хуже с каждой секундой молчания, священник подхватил с земли свой фонарь, сверился с картой и, не оборачиваясь на охотника, пошёл обратно в Уэйли Бридж. Всю дорогу Габриэль шёл за спутником, держась чуть позади и то раздражённо хмурясь, то тяжело вздыхая. Он просто не мог сказать Марлоу, что от одной мысли о том, как он не успевает остановить мантикору, и та добирается до Даниэля, вонзается клыками в его шею, раздирает когтями грудную клетку, выцарапывает и сжирает его ещё бьющееся сердце, Варгас едва ли не физически ощущал, как у него появляются новые седые волосы. Если бы сказал, всё стало бы ещё сложнее. Тем более что будь Варгас изуродован до неузнаваемости, отношение Даниэля к нему наверняка бы не изменилось. В глубине души охотник надеялся, что это так. Калитка открылась с мерзким скрипом, выпуская Даниэля и Варгаса из владений тьмы, и как только они перешли эту границу, темнота вокруг стала менее плотной, а воздух более лёгким. Или дело было только в том, что близился рассвет. Оказавшись за пределами леса после этой ужасной ночи, Даниэль надеялся вздохнуть с облегчением, потому что шёпот Долины наконец оставил его и потому что они выполнили задание и скоро отправятся дальше, но этого не произошло. Гнетущее тяжёлое чувство, возникшее после ссоры с охотником, никак не проходило, обострённое тем, что Марлоу не совсем понимал, что именно так сильно его задело. Но наверняка священник знал одно — он не хотел видеть Варгаса, по крайней мере какое-то время. Чем дольше, тем лучше. Добравшись до вырубки, Даниэль поднял взгляд на видневшийся на горизонте город и тут же забыл о своих переживаниях. Над Уэйли Бридж поднимался густой столб дыма, врезаясь в небо и смешиваясь с серыми облаками. — Пожар? — нахмурился Хантер, нагнав замершего ненадолго священника, но Даниэль, не ответив, уже устремился к западным воротам города, не обращая внимания на страшную усталость. Варгас недовольно поджал губы и, больше не отставая, пошёл рядом с Марлоу. Миновав вырубку, они прошли по широкой дороге, и когда до города оставалось меньше половины пути, до них донеслись звуки музыки и грохот. — Не похоже на пожар, — высказал их общую мысль Даниэль, подходя к распахнутым воротам, ведомый уже не беспокойством, а любопытством. По пути к центру города им не встретилось ни одного человека. Улицы, по которым они шли, были пустынны, волнами по ним прокатывалась то нарастающая, то затихающая мелодия. Двери многих домов, погружённых во мрак, были доверчиво открыты нараспашку. Видимо, в эту ночь грабить соседей было некому. Хорошо освещённая большим костром в центре и маленькими — по четырём сторонам света, главная площадь была заполнена людьми, казалось, сюда пришёл весь город. Рядом с костром играл нестройный пьяный оркестр, гремя инструментами на всю округу, молодые полуголые парни и девушки горланили песни, в которых невозможно было разобрать слова, и кружили в диких танцах, расплёскивая из кружек пиво, вино и виски, кто-то громко разговаривал, перекрикивая музыку, вокруг бегали дети, валясь с ног от усталости, но продолжая играть в монстров и охотников. В окнах большого двухэтажного дома, единственного, в котором горел свет, мелькали сплетённые друг с другом тёмные фигуры. Растерянно окинув происходящее взглядом, Даниэль заметил, что многие танцующие, обнимаясь, начинают бесстыдно целовать и раздевать друг друга, привлекают к себе тех, кто рядом, неважно, какого пола и возраста, и все вместе сливаются в многорукое, многоголовое чудовище, ублажающее само себя. Священник опустил голову, чтобы не смотреть, испытывая ужас и отвращение и чувствуя, как щёки заливает краской от стыда за этих людей, а Варгас проводил их взглядом, когда они исчезли в дверях большого дома, и заметил в пустоту: — Похоже на Честерфилд в последнюю пятницу лета. Дикая, полубезумная радость, обуревавшая жителей Уэйли Бридж, была заразительна и напомнила Хантеру о тех временах, когда чуть ли не после каждого выполненного задания он отправлялся в трактир или бордель — тогда, в самом начале, все охотники жили по принципу «каждый день как последний». И случай с Селин только добавлял масла в огонь, так что Варгас без зазрения совести вёл себя вряд ли многим лучше местных сегодня. Разве что не занимался сексом на улице, как парень с девушкой напротив западного костра. Совсем рядом с Габриэлем молодой человек притянул к себе красивую женщину, страстно поцеловал её, дёрнул за шнурок на ночной рубашке и хотел забраться ладонью в открывшийся вырез, но не успел — его толкнул слепо попятившийся Даниэль, боявшийся хоть на секунду поднять взгляд от земли. Парень, мгновенно переключившись, обвил руками талию священника, повернул его к себе, приник губами к шее и потянулся за поцелуем. Марлоу обдало запахом виски, пота и каких-то трав, и он едва успел увернуться, уперев ладони в голую грудь молодого человека и пытаясь вырваться из его горячих объятий. Оставшаяся в одиночестве женщина тем временем обратила своё внимание на Габриэля, оглядев его пронзительным трезвым взглядом и положив ладони на его напряжённые плечи. — Не бойся, чужак, сегодня ночь, когда все должны радоваться и веселиться, — пропела она на ухо Варгасу и повела его в танец. С пышными, растрёпанными светлыми волосами и в полупрозрачной ночной рубашке, сияющей в отблесках пламени, женщина походила на демона в ангельском обличье, и Хантер, завороженный, даже не заметил, как поддался в первые секунды и сделал за ней несколько шагов. Незнакомка открыто улыбнулась охотнику, и Варгас попытался ответить тем же, но отвлёкся на мгновение, по привычке отыскивая взглядом священника. И тут же замер, наблюдая, как ладонь красивого молодого человека соскальзывает с талии Марлоу на его бедро, как он касается губами его скулы, и к тому моменту, как Даниэль с выражением глубокого отвращения оттолкнул от себя парня, Варгас уже был рядом. Хантер не отдавал себе отчёта в том, что собирался сделать, но теперь, когда священнику не нужна была помощь, всё, что оставалось охотнику, это бороться с желанием врезать этому молодому человеку. — Вы слишком мрачные для такой ночи, — сказала женщина, остановившись рядом с парнем. — Если вы будете грустить, очищающий огонь не спасёт вас, — подхватил тот. — Какой огонь? — напрягся охотник. Видимо, здесь происходило не обычное празднование вроде сбора урожая или годовщины смерти прежнего мэра-диктатора. — Что здесь происходит? — День Сожжения! — воодушевлённо воскликнул парень. — Мы сжигаем своих мёртвых, чтобы Бог принял их в рай, очищенными от самого страшного греха — уныния. — И однажды наши предки в том мире, — продолжила женщина, — все вместе смогут стать такими сильными, что пошлют на нас, живых, очищающий огонь. И мы будем спасены от тьмы и отчаяния и вернёмся туда, откуда пришли — в райский сад. — Но всё, что вы делаете сейчас, не меньшие грехи, чем уныние, — растерянно возразил Даниэль, впервые слыша, чтобы так извращали предсказание о Страшном суде. — И мёртвых нужно предавать земле, чтобы… — Они восстали и их судили как живых, да-да, — отмахнулся парень. — Старая история. Сейчас уже всё не так. Тех, кто стал монстрами, судить не будут. Те, кто стал монстрами, исчезают навсегда. — В небытие, — прошептала женщина, подавшись вперёд, будто боясь, что кто-то ещё услышит об этом. — Что… — священник тяжело выдохнул, понимая, что бессмысленно переубеждать этих людей, променявших истинную веру на бездну порока в надежде избавиться от страха. — Это невозможно, их души покидают тела прежде, чем они становятся монстрами. Души не могут исчезать, это же… частицы Бога. — Тьма поглощает их, — уверенно сказал парень и махнул рукой, показывая, что эти разговоры его утомляют. — Давайте танцевать! Кто-то, проходя мимо, задел пальцами ладонь священника, предлагая присоединиться. Даниэль отдёрнул руку, чувствуя себя так, будто его погрузили в липкую, сладкую патоку чужой восторженной похоти. — Я иду домой, — сказал он, обращаясь к Варгасу, но ответил ему всё тот же парень, без сарказма, с одной только жалостью: — Люди старого Бога не умеют радоваться. — Это безумие не доставляет мне радости, — резко бросил Марлоу, сам не зная, зачем с ними спорит. Но отчасти молодой человек был прав, священник с трудом мог вспомнить, когда испытывал хоть какие-нибудь светлые чувства последний раз. Только с его Богом это было не связано. — Запреты, запреты, запреты. Твоя душа чувствует себя свободной? — протянула женщина и, не дожидаясь ответа, повернулась к Варгасу: — Если вы не хотите любви, то, может, хотя бы выпьете с нами? — Почему нет, — легко согласился Хантер, скользнув взглядом по её фигуре и думая о том, что можно не ограничиваться одним алкоголем, тем более когда вокруг такое веселье. Почему вообще он перестал ходить по борделям или пользоваться подобными случаями? Как будто обет безбрачия, данный священником, распространялся и на него. Повернувшись к Марлоу, Габриэль ожидаемо наткнулся на осуждающий взгляд и раздражённо фыркнул: — Могу я расслабиться после всего этого дерьма в Долине? И тебе бы выпить не помешало, может, перестанешь тогда пытаться, — Даниэль недоумевающе вскинул брови, и Хантер, сделав шаг к ангелоподобной женщине и позволив ей взять себя за руку, пояснил: — Быть таким правильным — у тебя всё равно не получается. Незнакомка крепче сжала ладонь охотника и увлекла его в толпу, оставив Марлоу позади. Варгас не успел оглянуться, как они вышли к центральному костру, продолжающему коптить небо, и в его руке оказался стакан, наполненный виски. Рядом фальшиво играли музыканты, многие из которых едва стояли на ногах, а когда один из них упал, чуть не угодив в огонь, его тут же сменил другой. И праздник продолжался. Вокруг безудержно и дико танцевали, люди стихийно, порывисто сливались в объятиях и так же спонтанно расходились в разные стороны. Безумный пир на останках этого мира. За это можно было выпить. Габриэль опрокинул в себя порцию виски, и женщина тут же дала ему новый стакан. Она тоже танцевала, соблазнительно двигаясь в такт музыке и мягко улыбаясь, не охотнику — всем и этой бесконечной ночи. Её волосы сияли в свете огня, будто тоже состояли из языков пламени, казалось, можно обжечься, прикоснувшись, и спустя несколько порций виски и крепкой настойки охотник поддался желанию проверить, так ли это. Стоило ему протянуть к женщине руку, как она оказалась рядом, горячая и податливая, и склонила голову к его ладони, позволяя запустить пальцы в светлые локоны. Растрёпанные и жёсткие, они всё равно были приятны на ощупь, и выглядело это прикосновение так, словно Габриэль пытался приручить небесный огонь. Хантер обхватил затылок женщины и привлёк её к себе, опустив вторую руку ей на бедро, чувствуя, как её тело отзывается на любое движение. Незнакомка обвила руками его шею и, приподнявшись на цыпочки, подалась навстречу поцелую. Её губы, мягкие, немного сладкие от мёдной настойки, послушно раскрылись, она отвечала страстно и порывисто, подстраиваясь под настроение охотника, и Габриэль старался раствориться в этом поцелуе, забыть обо всём на мгновение, выбросить из головы лишние мысли, но он с трудом мог вспомнить, каково это — просто наслаждаться чьей-то близостью, без эмоциональных взрывов и чувства торжествующего, отчаянного обладания. И не мог избавиться от навязчивого ощущения, что всё не так, как… Не такие мягкие волосы, не такие холодные пальцы, не такие жадные губы. Нахмурившись, Хантер сжал волосы женщины в кулаке, поцелуй стал грубым и жёстким, но она не отстранилась, наоборот — тесно прижалась в охотнику, и на него повеяло сильным ароматом, перебившим запах дыма и трав и на мгновение вырвавшим Габриэля из реальности. Аромат воска. Варгас резко выдохнул, выпутался из объятий и, прежде, чем женщина успела спросить, что не так — вопрос, на который было слишком много ответов, — смешался с толпой. Злясь на себя и не желая разбираться, какого чёрта он так поступает, Хантер, раздражённый и неудовлетворённый, раздобыл ещё виски и пил до рассвета, даже не заметив, как наконец-то пошёл снег. Даниэль беспрепятственно покинул площадь и в обход, чтобы не натыкаться больше на пьяных горожан и не чувствовать на себе липких взглядов, медленно побрёл в сторону дома. Теперь, оставшись в одиночестве на узких пустынных улицах, в безопасности от монстров и людей, но наедине с собственными тяжёлыми мыслями, священник ощутил такую усталость, что хотелось упасть прямо на землю и бездумно смотреть в бездонное небо, пока холод не заморозит ноющую боль в ногах и давящую на виски пульсацию. Но Марлоу продолжал идти в темноте, даже не зажигая фонарь, и надеясь, что по дороге никого не встретит. Возможно, Варгас был прав. Возможно, стоило бросить бесплодные попытки быть лучше себя настоящего, остаться на празднике, залить бутылкой вина неприятный осадок, оставшийся после разговора с горожанами, и позволить какому-нибудь мужчине обнимать и целовать себя, представляя Габриэля на его месте. Но при одной мысли об этом священника передёргивало от отвращения, так что безумие и похоть этой ночи не могли стать его спасением. Осознание этого принесло Даниэлю небольшое облегчение. Это значило, что для него, для его души не всё потеряно. И если бы ещё Варгас не остался там, с этими еретиками… Впрочем, у него не было причин пропускать такое веселье. Кто в их умирающем мире предпочтёт общество скучного священника ярким огням, бесконечной музыке и морю алкоголя? Даниэль мрачно усмехнулся и вышел к стене, под которой стоял дом миссис Боунс. Входная дверь была распахнута, хозяйка, очевидно, праздновала вместе со всем городом, и Марлоу, вместо того, чтобы сразу отправиться в свою комнату, прикрыл дверь, отрезая себя от звуков буйствующего Уэйли Бридж, зажёг лампу на кухне и сел за стол. Никогда ещё он не чувствовал себя настолько одиноким. Раньше Даниэль мог бы поставить свечу рядом с распятием у кровати и услышать в тишине присутствие Бога, произнести молитву и уснуть с радостным чувством единения, но теперь как он мог позволить себе прикоснуться к чему-то столь светлому своими запятнанными руками? Даже вспоминая о тех прекрасных моментах сейчас, он порочил их, заражая скверной уныния, как прокажённый. Печальный вздох потонул в вязкой тишине. Марлоу стянул перчатки, убрал их в карманы и наткнулся пальцами на край сложенного вчетверо пергамента. Он успел забыть о записке разбойника, но теперь был вполне подходящий момент, чтобы прочитать её. Это могло отвлечь от очередного приступа самобичевания. Достав пергамент и осторожно развернув, Даниэль поднёс его ближе к свету, чтобы разобрать выцветшие строчки. «Они идут за мной. Я больше не могу бежать и теперь жду, когда всё закончится. Рядом нет священника, который мог бы отпустить мои грехи, поэтому я пишу это с надеждой, что Господь примет мою исповедь. Я брал чужое, лгал, убивал и прелюбодействовал. Но я не жалею об этом, всё, кроме последнего, я делал, чтобы выжить, а последнее — чтобы жизнь моя была веселее. Единственный грех, в котором я раскаиваюсь — убийство моего друга. Он не заслужил такой смерти, он был почти святым, и если бы не я, возможно, был бы безгрешным. Я помню, как быстро остывала его горячая кровь на моих руках, помню, как его хоронили за пределами монастыря, а я наблюдал, сидя на дереве. И после так и не решился подойти к его могиле, потому что злился на него и на себя. Но теперь я испытываю лишь печаль и надежду, что мы не встретимся после смерти. Моя дорога ведёт в ад, а его место в раю. Несмотря ни на что. И если он там, рядом с тобой, Господи, передай, что я молю о его прощении. Что я скучал по нашим долгим разговорам обо всём. Что на самом деле мне нравилось позировать для его зарисовок. Что… Они здесь.»