Неотвратимость

Когда-то мать рассказывала Хантеру о том, как в Гримсби приходили солдаты и представители королевской гвардии и забирали сыновей охотников и рыбаков на одну из бесчисленных войн. Рассказывала о том, что лишь чудо уберегло его старшего брата от армии — накануне он сломал лодыжку и не мог идти. Рассказывала, что домой вернулись единицы. Она говорила о зле, фанатично списывая все беды мира на козни дьявола, неустанно молилась и страстно желала, чтобы Англия больше не знала кошмаров, а дети не погибали в бессмысленных сражениях. Только вот молитвы ничем не помогли ни тогда, ни после, когда восстали первые мёртвые, поражённые проклятием тьмы. Молитвы не спасли ни её саму, ни её семью, ни её город. А теперь агонизировала вся страна. Варгас никогда ещё не видел такого количества охотников и солдат. Он мельком оглядывал воодушевлённую молодёжь, которая не понимала, что её ждёт, внимательно осматривал ветеранов с запечатлёнными на их коже шрамами от когтей и клыков, и думал, что в словах матери об истоках зла была доля истины, стоило только заменить дьявола на тьму из крипт. Хантер коснулся деревянного крестика на груди, решительно поправил за спиной сложенную косу и, обойдя сгрудившихся солдат, протиснулся к первым рядам, где стояли приближённые МакДуфа. Под копытами, колёсами телег и ботинками хлюпала грязь. Сколько здесь всего людей? Имеет ли это значение, если мертвецов наверняка окажется больше? Сколько воинов не вернётся в крепость? Небо затянуло громоздкими серыми облаками. Пытаясь найти в толпе рядовых и добровольцев хоть одно знакомое лицо, Варгас поймал на себе взгляд Кракса; тот широко помахал рукой и улыбнулся, но Хантер лишь сдержанно кивнул в ответ. Здоровяк напоминал исполинскую сосну в окружении едва окрепших деревьев и светился таким искренним и радостным предвкушением, что Габриэль решил не подходить. По толпе прошёл нетерпеливый гомон. Варгас натянул на лицо платок, пряча в него мёрзнущий нос, надвинул шляпу и закрыл глаза, собираясь с мыслями. Идти куда-то без Даниэля было странно, непривычно. Лишь он и Голиаф, уже слишком старый для таких масштабных сражений. Погладив скакуна по шее, охотник поднял глаза на распахнутые ворота, услышал залп и боевой клич шотландцев, в который вплетались прощальные крики с оставшейся позади площади и чей-то горький плач. Кто-то лил по ним слёзы заранее, как по живым мертвецам. Пришпорив Голиафа, Варгас не оглядываясь двинулся вперёд по заснеженной дороге. Он знал, что Даниэля среди провожающих нет — Хантер сам попросил его остаться в комнате. Чтобы не было повода оборачиваться и искать Марлоу в толпе. Оказавшись рядом с МакДуфом и ощутив на себе его подозрительный холодный взгляд, Габриэль чуть придержал Голиафа и поехал в стороне от главнокомандующего. МакДуф явно недолюбливал Орден, и не без оснований, однако стоило отдать ему должное — при общении со своим войском он скрывал неприязнь. Только маршалы, мейстер и приближённые, которые участвовали в разработке плана, знали, как сильно тот не доверял англичанам. Хантер отвёл глаза от МакДуфа, пряча усмешку за платком. Тяжело, наверно, было главнокомандующему, учитывая, что ненавистные англичане составляли не меньше двух третей его армии. За этими размышлениями Габриэль не сразу заметил рядом с собой всадника на белой лошади. Облачённый в новый чёрный плащ с яркой орденской нашивкой на рукаве, тот приподнял полы шляпы и произнёс: — Ну что? Готов расшвырять десяток-другой мертвецов? Голос Джонсона звучал буднично и оттого пугающе нелепо в атмосфере всеобщей боеготовности и затаённого страха. Они только отошли от крепости, и отовсюду раздавались лишь грохот телег и скрип снега, перерастающий в хлюпанье грязи под сотнями ног. Даже шотландцы молчали, хотя имели неприятную привычку петь, чтобы воодушевить своих. Но теперь шуметь за пределами крепости было не лучшей идеей — можно было ненароком призвать умертвие. — Бертрам Джонсон снова сел в седло и взял в руки меч? — спросил Хантер немного иронично. — В вас заиграло желание красиво покончить с собой? — Не груби. Джонсон поправил высокий воротник плаща, потуже затянул шарф и оглядел идущих рядом мрачных солдат. Варгас кожей чувствовал, что мейстер, вопреки показной беззаботности, готовится к худшему. Сколько ночей он провёл под гнётом бессонницы в окружении книг, воспоминаний и закрытых зеркал в своём пустом доме? Как много разрозненной информации успел изучить? Насколько больше знал и понимал? — Я ещё не настолько покрылся пылью, чтобы превратиться в кабинетную крысу. Сам себя не прощу, если не приму участия в таком веселье. Габриэль нахмурился и отвечать на это ничего не стал. Потому что бесполезно отговаривать Бертрама и просить его, охотника с железными принципами, повернуть назад. На развилке направив Голиафа по правой дороге вслед за группой разговорившихся добровольцев, Варгас бросил невольный взгляд назад, на крепость, почти невидимую за снежным туманом, и тут же себя одёрнул. Но мейстер — не в меру проницательный, как всегда — успел заметить. — Что он будет делать без тебя, если мы не вернёмся? — спросил он внезапно. Варгас вздрогнул и опустил голову, пряча глаза под шляпой. Конечно же, он понял, о ком шла речь. — Мы вернёмся, Джонсон. Мы обязаны. — Ты сам-то в это веришь, Габриэль? Хантер раздражённо повёл плечами. — Я пытаюсь верить, Бертрам. Шотландия была в разрухе. Пока они шли, Габриэль пытался занимать себя размышлениями о том, что происходило тут, пока Орден, погрязнув в собственных проблемах, не отвечал на просьбы о помощи. Какое-то время шотландцы держались — создавали военную технику, испытывали новое оружие и уверенно противостояли тьме без поддержки большого английского брата. Но потом ресурсы стали заканчиваться, оборудование изнашиваться, а письма с призывами о помощи продолжали уходить в никуда. Бросив взгляд на военачальника, Варгас сразу понял — МакДуф осуждает. Переговариваясь с одним из маршалов, шотландец складывал губы в улыбку кровожадной акулы, а презрение в его глазах было настолько явным, что становилось не по себе. От ощущения, что, если они проиграют и все орденцы погибнут в когтях монстров, МакДуф будет всё так же улыбаться, радуясь восторжествовавшей справедливости, по спине расползался липкий холод. Но ощущение это было обманчивым, ведь все они оказались в одной тонущей лодке. Хантер нахмурился, понимая, что глупо мериться тем, у кого дела обстояли хуже, но вряд ли шотландцы имели представление, в какой разрухе находились юг и запад. Ордену едва хватало людей, чтобы справляться с криптами на английской земле. А за решения Лондона он не отвечал. Да, столица могла предоставить солдат, открыть филиал, обучить людей. Но, похоже, там решили, что пара крипт на севере — не повод заниматься благотворительностью после долгих десятилетий непримиримых разногласий. Так что МакДуфу следовало пригласить в Глазго королеву и продемонстрировать ей свой жестокий оскал. Войско Глазго шло мимо разорённых городков, разбитых деревень и заросших кладбищ. Телеги то и дело застревали колёсами в сугробах, и солдаты с громкими возгласами и переругиваниями толкали их дружной толпой, а ветер дул в лицо и бросал в глаза сухой снег, почти не давая разглядеть дорогу. В пурге на горизонте мерцали могильные огоньки. Теперь это были их земли. Если бы до Лондона не дошли сведения о трёх новых криптах, они бы точно потеряли север. А потом бы и Англию смело. Варгас сбился с мысли и поморщился от очередного возмущённого крика, когда телега, нагруженная медикаментами, увязла в сугробе и опасно накренилась. Её быстро выправили, едва не уронив Аптекаря, который сидел на краю повозки. Тот поймал слетевшую с головы шляпу, надел, смеясь, и продолжил прерванный разговор с тремя инженерами. Тревожное оцепенение спало с войска, выветрилось в движении и заботах о том, чтобы ничего не растерять по дороге, чтобы уставшие кони не упирались и продолжали тащить повозки, чтобы не думать об ожидающем их впереди кошмаре. Со всех сторон доносились пустая болтовня, споры и даже смех. Многие прикладывались к флягам, чтобы согреться и забыть о страхе. Варгас видел идущего неподалёку Кракса — тот отдал своего коня артиллерии и шёл пешком, помогая с телегами и громко что-то рассказывая группе добровольцев, которые слушали его с открытыми ртами. Хантер мог бы подойти к другу, забрать его у молодняка, но разговаривать не хотелось. Так он мог бы отвлечься, конечно, но сейчас Габриэль предпочитал мрачную тишину неудержимой бодрости и громовому голосу Кракса. Погружённый в свои мысли, он провожал взглядом одну за другой покосившиеся и почерневшие таблички с названиями посёлков и городов. Даниэль часто читал надписи вслух, смотрел на разрушенные дома и печально вздыхал. А теперь и сам Варгас едва сдержал вздох. И вовремя — рядом снова показалась белая лошадь мейстера. — Когда смотришь на мечников в нашу эпоху, появляется ощущение чего-то неправильного, да? — Джонсон кивнул на взвод усталых солдат позади них и, проведя пальцем по эфесу своего палаша, улыбнулся. — Вроде оставили позади Средневековье и Ренессанс, столько оружия изобрели, столько тактик разработали. А снова вспомнили кузнечное ремесло. — Зато действенно, верно? Не всякую тварь можно уложить пулей, да и нет ничего приятнее, чем отсечь мертвецу голову, — Габриэль усмехнулся и проводил взглядом мелькнувший над холмом могильный огонёк. А затем услышал перекликающийся волчий вой. Стая вервольфов — по данным разведки они составляли внушительную часть армии порождений. Варгас всмотрелся в снежную муть вдалеке, которая вливалась в белые облака и стирала линию горизонта, и заметил расплывчатые тени. Их было десять, не меньше. Раздался грозный рык, переросший в хриплый, надрывный вой, и первые ряды солдат схватились за оружие, готовые отразить атаку. Но вервольфы не приближались: они стояли несколько минут, наблюдали, а затем растворились в белом мареве. К этому моменту затихли доносящиеся с задних рядов вопросы, что случилось и почему остановились, и взвод накрыло напряжённым молчанием. Завидев людей, монстры должны были напасть. Они всегда так делали. — Вперёд! — крикнул МакДуф, разбив тишину. — Или мы позволим парочке вшивых псин нас напугать? Возобновились грохот и скрип снега под колёсами и ботинками, но добровольцы больше не смеялись, и солдаты не ругались, толкая повозки. Со всех сторон раздавались тихие разговоры, вопросы без ответов и тревожные предположения. Почему вервольфы ушли? Поняли, что у них нет шансов? Они способны что-то понимать? Варгас, напряжённо хмурясь, повернулся к Джонсону: — Они что, на разведке? — Похоже на то, — задумчиво отозвался мейстер. Стиснув поводья в замёрзших пальцах, Хантер отбросил затапливающий всё внутри страх и спросил: — Как вообще мертвецы сумели собрать целую армию за столь короткий срок? Раньше только оборотни и нахцереры в стаи сбивались… и дети. — Я недавно читал любопытную статью о том, что все виды на земле эволюционируют, — начал Джонсон менторским тоном, которым прежде рассказывал Варгасу о тьме и читал нотации, но, встретив недовольный взгляд, продолжил так, словно говорил не с учеником, а с равным себе охотником: — Судя по всему, мертвецы — не исключение. Мало того, что они со временем превращаются из ходячих мешков с костями в тварей вроде ведьм и вендиго, они ещё и учатся, умнеют, перенимают знания носителей. Назови это магией или промыслом дьявола — неважно. Когда-то могильные огни вышли из крипт и заняли первые трупы, которые попались им на пути. Кто это был? Ещё не истлевшие предки. А теперь… — Что теперь? — Варгас потянулся к фляге на поясе, но рука его замерла на полпути и опустилась на переднюю луку. — Теперь они занимают трупы тех, кто слишком много знает о них самих, — вздохнул Джонсон. Его плечи устало опустились, будто им тяжело было нести груз знания. — Так они изучают нас и себя нашими глазами. Теперь им известно, как посеять панику, известны наши слабые места. Мы возгордились, решив, что изучили угрозу, что сможем их победить — и потеряли контроль. А они тем временем развивались, и сейчас мы даже не способны оценить, насколько всё стало сложнее. Варгас молчал несколько минут, обдумывая сказанное, и, вспомнив один давний эпизод, протянул: — Так вот почему они начали проникать в канализации — хотят подорвать иллюзию безопасности. — Именно, мой друг, — Бертрам снова вздохнул. — И поэтому появились нахцереры, которые собирали армию в Уэльсе. Они знали, что это разорённые земли, которые плохо защищены. — Но мы их остановили, — Габриэль встретил взгляд Джонсона и поднял брови: — Почему они не решились повторить свой план? Мейстер пожал плечами, немного неуклюже передвинул правую ногу и потуже затянул крепления протеза. — Должно быть, поняли, что после того сражения защиту запада усилят. Что в следующий раз мы будем готовы. Поэтому нашли новую брешь и пытаются атаковать самых слабых. Могильных огоньков наверняка хватит на всех… Хантер судорожно втянул морозный воздух, осознав, к чему ведёт мейстер. — Если бы мы не откликнулись на зов, здесь их армия стала бы больше и сильнее, и тогда… — Да, — продолжил Джонсон, когда Варгас запнулся. — Скорее всего, мы не смогли бы сразить их разросшееся войско. Англия бы пала. Габриэль стиснул зубы и до боли сжал кулаки, не в силах больше сопротивляться пронзающему страху. Англия бы пала. Где-то за холмами, оставшимися позади, продолжал завывать ветер, когда войско, медленно, словно гусеница, подтягивая отставший хвост, остановилось в низине между лесом и возвышением, перерастающим в горную гряду и огибающим озеро с северной стороны. МакДуф приказал разбить лагерь, спешился и, оставив коня своему неприметному спутнику, отправился на обход. Солдаты и добровольцы тут же подняли шум, разбивая огромные палатки, занимаясь лошадьми, помогая инженерам протащить артиллерийские орудия на позиции. Сотни ног быстро утоптали высокие сугробы, превратив их нетронутую белизну в грязное месиво. Шатры и разгорающиеся костры жались к прогнившему забору старого погоста. Большая часть могил на нём была разорена, линия покосившихся крестов тянулась до болот у кромки леса и загибалась в обход заледеневшего озера. Отблески огней мерцали на снегу, покрывающем разбитые надгробия. Габриэль слез с Голиафа, отвёл его к другим коням, толпящимся у поилок, и пошёл помогать подрывникам, которые толкали повозки со взрывчаткой ближе к озеру. Сейчас, в густой темноте ночи, которую призрачный огрызок бледной луны рассеять был не способен, воины могли разве что распределить, где какие припасы оставить до утра. Поэтому, когда последняя телега, нагруженная подрывной техникой, оказалась на берегу, Габриэль развернулся обратно к разросшемуся лагерю и заметил, как к шатру МакДуфа приблизились трое охотников. За дымом костров были видны лишь их смутные очертания, но Варгас сразу понял, что это разведчики, которых главнокомандующий отправил вперёд войска ещё из крепости. И вспомнил, что изначально разведчиков было пять. Выслушав их, МакДуф выстрелил в воздух, привлекая всеобщее внимание, и, дождавшись тишины, раздал короткие указания на следующий день: лекарям, инженерам и подрывникам, солдатам и охотникам. Всё должно было быть готово к полудню, а прибытие армии мертвецов ожидалось не раньше заката. Хантер поправил сбившуюся шляпу и побрёл в темноте между костров, выискивая знакомые лица. Ночевать в шатре командования он не собирался. Почти добравшись до кладбища, на котором, казалось, воздух был особенно неподвижен, Варгас услышал звонкий окрик: — Хэй, маршал! Нас ищете? Обернувшись, Габриэль увидел Брента, который активно махал ему рукой, и Кракса. Они сидели у огня и жарили три здоровых куска мяса. Подхватив пустой ящик, Хантер поставил его к костру, сел в круг тепла и тут же почувствовал себя ужасно уставшим. — А мы как раз Шрусбери вспоминали, — продолжил Брент. — Вот нам повезло тогда, что тепло было. Здесь окочуришься быстрее от холода, чем от когтей мертвеца. — Это точно, — согласно хмыкнул Кракс. — А тогда, пока по городу выживших гулей гоняли, вообще жарко было. — Скажите спасибо, что сейчас не как в Престоне, — отозвался Варгас, протягивая окоченевшие ладони к огню. — Помните, когда мы там на ланнан-ши охотились? Шакс ещё чуть руки от обморожения не лишился. — Да уж, а у тебя ром во фляге чуть в ледышку не превратился, — поддержал Хаксон, глянул на стрелка и со смешком продолжил: — А вот Брент наверняка не помнит, его тогда согревало пламя любви. — Ничего подобного! — возмутился Лионелл. — Точно, — подхватил Габриэль. — Ещё три дня бормотал имя этой твари, пока лекари откачать пытались. — Не было такого!.. — Брент сложил руки на груди и встретил два насмешливых взгляда. — Вовсе не три дня, а полтора. Я же тогда только обучение закончил, я не был готов к тому, что монстр может оказаться таким красивым. — Ну-ну, — Кракс перевернул поджарившееся мясо. — Или дело в том, что ты влюбляешься за три секунды — но зато на всю жизнь. — И что? — пожал плечами Лионелл. — Я впечатлительный, когда дело касается женщин. — Так это теперь называется? Впечатлительный? — фыркнул Габриэль. — Тебе ли меня упрекать? — парировал Брент. — Есть ли хоть один бордель в Англии, который ты не посетил? — Думаю, парочка найдётся. Они продолжали шутливо поддевать друг друга и вспоминать былые времена, пока жарилось мясо, капая жиром в костёр, отвечающий огненными всполохами. У соседних палаток звучали похожие разговоры, из нескольких подальше доносился громоподобный храп, ближе к шатру командования тихо пели шотландцы. Взяв у Брента деревянную тарелку со своим ужином, Варгас проследил за его взглядом — тот был устремлён на одинокую фигуру у соседнего костра. — А ведь тогда, в Престоне, вы со Старком познакомились, — осторожно начал стрелок. — И это знакомство чуть не стоило мне головы, — охотно напомнил Хантер. — Он же тогда ещё не знал ни черта, как я… — Но это не помешало ему свалить вину на меня, — продолжил Габриэль. — Это было семь лет назад, — как бы невзначай пробормотал Кракс. Брент выразительно поднял брови и снова посмотрел на сутулую фигуру у соседнего костра. Варгас закатил глаза, решив не говорить о том, что тот случай с ланнан-ши был лишь первым шагом по дороге взаимной неприязни, балансирующей на грани ненависти, и что случаев, когда Старк его подставлял или пытался оклеветать, было бесчисленное множество. Кракс и Брент и так обо всём этом знали, просто, видимо, решили забыть о разногласиях хотя бы на один вечер. — Ладно, — недовольно выдохнул Варгас. Лионелл тут же просиял широкой улыбкой и позвал: — Этьен! Старк вздрогнул, выпрямился рывком, так, будто его ударили по спине, и обернулся. Во всей его позе читалось настороженное ожидание. — Присоединяйся, — предложил Брент и указал на ящик, лежащий рядом с ним. Бросив быстрый взгляд на палатку, в которой кто-то — очевидно, Билл — чем-то гремел, Старк приблизился к Лионеллу, на мгновение замер в сомнении, но в итоге поставил ящик и сел к их костру. Пламя выхватывало из тьмы его нахмуренный лоб, поджатые губы и круги под глазами. Светлые волосы, прежде всегда идеально расчёсанные и уложенные, были потускневшими и растрёпанными. — Дерьмово выглядишь, — насмешливо сообщил ему Хантер. Этьен впился в него озлобленным взглядом и прошипел что-то на французском. — Я не понимаю, когда ты квакаешь. — Уж эту фг’азу пог’а было запомнить, — процедил Старк. — Столько г’аз я тебе её говог’ил. Я сказал: иди на… — Ты ужинал? — перебил Брент. — Я не видел, чтобы вы с Биллом что-нибудь готовили. — Я не голоден, — резко бросил Этьен, явно едва сдерживаясь, чтобы не сказать что-то ещё. Варгас никогда прежде не видел, чтобы Старк себя в чём-то ограничивал, особенно в выражениях. Брент разрезал оставшийся у него кусок мяса на две части, наколол ту, что поменьше, на вилку, а тарелку с остальным протянул Маре. И Старк принял её, сказав всё тем же неприятным резким тоном: — Спасибо. Вот только никто из них раньше и представить не мог, как добиться от Этьена слов благодарности. Несколько минут в тишине слышался только треск поленьев. Варгас смотрел на извивающиеся языки пламени, Брент беспокойно ёрзал на своём ящике, из-за чего тот противно скрипел, Кракс то и дело прихлёбывал из бутыли, от которой сильно пахло травами, а Старк сидел, опустив голову и, казалось, ничего вокруг не замечая. — Мы тут прошлое вспоминали, — пробасил Хаксон как ни в чём не бывало — будто не почувствовал никакой неловкости. — Так углубились, что почти дошли до начала начал. — До обучения в Ог’дене, что ли? — Этьен вскинул насмешливый взгляд на здоровяка и перевёл его на Брента. — Ужасные были вг’емена. — Это почему? — не понял стрелок. — Тебе же нравилось учиться. — Да, особенно нг’авилось побеждать тебя на тг’ениг’овках. Вот только сосед по комнате мне достался кошмаг’ный, вечно пьяный пг’иходил посг’еди ночи и буянил, когда его очег’едная пассия бг’осала. Лионелл Бг’ент звали, может, знаешь такого? — О нет, опять я! Кракс глухо рассмеялся, и даже Варгас не смог сдержать улыбку. Может, забыть обо всех разногласиях и о том, что они оставили за собой и что ждёт их дальше, было хорошей идеей. Тем более что Старк почему-то не раздражал, как обычно. Была ли причина в том, что в последнее время Хантер стал реже злиться из-за мелочей; в том, что Старк, хоть и пытался улыбаться по-прежнему высокомерно, выглядел забито; или в том, что завтра все они могли умереть, — Габриэль не хотел разбираться. — Может, перенаправите своё остроумие на кого-нибудь другого? — без особой надежды предложил Брент. — Мне сегодня уже досталось, — отозвался Варгас. — Увег’ен, все язвительные замечания о лягушатниках вы изг’асходовали в пг’ошлый г’аз. — А над Сэмом подшучивать повода нет. У него семья, дети, дом в Лондоне — скучно, — пожал плечами маршал. — Да что ты, — фыркнул Старк и повернулся к Краксу. — Сколько, говог’ишь, ты уже жену не видел? — Месяца два? — припомнил Лионелл. — Тяжело, навег’но, так долго вег’ность хг’анить. Своими силами спг’авляешься? — участливо поинтересовался Маре с ехидной улыбкой. Если кто-то уже спал рядом с ними, их наверняка разбудил искренний хохот Хаксона. От соседней палатки до них долетела глухая ругань, и всё стихло. Шотландцы допели все свои песни и разбрелись по палаткам, и только храп продолжал разноситься над косогором. Редкие негромкие голоса звучали ближе к лесу, но большая часть войска уже спала. Хотя, скорее, они только пытались спать. После шутливой перебранки вернуться к неспешному разговору было легче, потому что Старк больше не казался таким чужим и отчуждённым, хоть почти ничего не говорил и обращался в основном к Бренту. Кракс начал рассказывать о недавней своей стычке с гулями, но в итоге отвлёкся на истории о своих детях и заговорил о том, как быстро растёт его единственная дочь и как она командует своими братьями. К гулям он так и не вернулся. Брент поделился своими масштабными планами на будущее, а после принялся убеждать всех, что им обязательно надо как-нибудь встретиться в Лондоне или Честерфилде и выпить в спокойной обстановке. Варгас в основном слушал, изредка на что-то отвечая. После долгой дороги приятно было сидеть вокруг костра, пусть даже с неба снова валил снег, а с озера веяло пробирающим холодом. — Чёрт, — Кракс поболтал бутылью, которая отозвалась слабым плеском. — Закончилась. В этот раз Шакс превзошёл самого себя. — Всё пичкает тебя своими травами? — неодобрительно прищурился Хантер. — В этих травах градусов тридцать, не меньше, — усмехнулся Сэм. — Очень согревает. Надо с него рецепт стрясти. — Хоть раз у тебя это получилось? — фыркнул Брент. — Нет, — сокрушённо покачал головой здоровяк. — Молчит, как партизан, говорит, семейная тайна. Не удивлюсь, если все эти рецепты он мне в завещании оставит… Если так, надеюсь, я их никогда не узнаю… Кракс тяжело вздохнул и простодушно добавил: — Не знаю, что буду делать, если с ним что случится. Так что если мы хоть одного мертвяка пропустим… — Не пропустим, — с нажимом перебил Брент. — Мы сдержим атаку, победим, и крепость будет в безопасности. А как вернёмся, я расскажу Шаксу, что ты тут нюни распустил… Лионелл обвёл всех взглядом и сжал руки в кулаки. Сейчас, в свете медленно угасающего костра, напряжённый, готовый дать отпор — не видимому врагу, а неотступно преследующему страху — Брент, который всегда был трусом, казался самым решительным и храбрым человеком из всех живущих. Такими тру́сы становились, только когда им было, что защищать. — Мы должны справиться. Иначе — никак, — стрелок выдохнул облако пара, сцепил руки в замок, уставившись в огонь, и тихо продолжил: — Мне без Лиама тоже неуютно. Так вот находишь нового спутника, привыкаешь к нему, учишься доверять, а потом без него чувствуешь себя, как без рук… Но зато в Глазго им ничто не угрожает. Старк тихо фыркнул и презрительно поджал губы. Он-то явно к спутникам не привязывался — как Варгас раньше — и не мог понять переживаний Лионелла. Вот только вместо того, чтобы сказать своим собеседникам, какие они идиоты, что привязываются к расходному материалу, Старк промолчал. Снова. — Напомни, где ты с Лиамом познакомился? — спросил Габриэль. — В пабе в Бирмингеме, я же тебе рассказывал. А что? — нахмурился Брент. — Да так, — покачал головой Хантер. — Удивляюсь, что такой скромный парень делал в бирмингемском пабе — они же почище честерфилдских гадюшников. Да и просто не ожидал увидеть с тобой такого мелкого пацана, у тебя же раньше все спутники были здоровяки, вроде Шервуда. — Ну знаешь, — хмыкнул стрелок. — Я вот не ожидал увидеть с тобой священника, у тебя же всегда были одни завсегдатаи притонов и вообще подозрительные личности. Я, когда Даниэля первый раз увидел, даже глазам своим не поверил… — Это потому что ты был мертвецки пьян, — вставил Хантер. — …потому что это самый неподходящий человек, которого ты только мог найти, — упрямо продолжил Брент. — И что теперь? Сработались же. Я это всё к чему… — Да, объясни, будь так добг’, — процедил Старк. — Мы не в том положении, чтобы выбирать спутников, вот к чему я. Нашёлся — уже хорошо. Я вот встретил Лиама, да, он щуплый и не может рубить монстров направо и налево, но зато он отличный лекарь, у него это даже наследственное… А ещё он очень помог мне пережить потерю Шервуда. — О боже, — наконец-то не сдержался Маре и выразительно закатил глаза. — Посмотрим, как ты запоёшь, когда Билл спасёт тебе жизнь, — хмыкнул Кракс. — И не только жизнь, — серьёзно добавил Брент. — Спутники в большинстве случаев — наш единственный шанс уйти на тот свет людьми, а не чудовищами. — Чёг’та с два до этого дойдёт, — высокомерно заявил Старк. — Я ему не кобыла, чтобы меня спасать. — При чём тут кобылы? — не понял Хаксон. — Он лечил домашний скот до того, как всё это началось, — скривился Маре. — Ну, если он занимался баранами и козлами, то ты по адресу, — усмехнулся Варгас. Ответом маршалу была приглушённая ругань на французском, но, услышав позади себя шаги, Старк тут же замолчал. Обернувшись и увидев высокую фигуру — густую чёрную тень на фоне рассеянной серости ночного мрака, — Маре торопливо поднялся на ноги, уронив ящик, на котором сидел, и, бросив преувеличенно небрежно: — Я пойду, — скрылся в своей палатке. Чёрная фигура исчезла вслед за ним. Проводив Старка обеспокоенным взглядом, Брент тяжело вздохнул и попытался улыбнуться Краксу и Варгасу, но уголки его губ лишь едва заметно дрогнули и опустились. — Пора спать, — сказал он. — Пожалуй, — согласился Хаксон. Они ушли, и Габриэль остался один у еле тлеющего костра. Поправив треуголку, он открыл флягу и опрокинул в себя пару глотков рома, надеясь залить им образовавшийся внутри ледяной ком, но обжигающая горечь его не растопила. А раньше ром всегда помогал. Поднявшись с ящика, Габриэль обернулся к застывшей глади озера. С двух сторон его покой охраняли низкие горы и громады раскидистых сосен, сверху ложилось одеяло сугробов. В морозном воздухе висела мутная снежная дымка. Варгас стиснул в пальцах флягу и судорожно вздохнул, глядя на эту колыбель немой пустоты. Не она ли станет их могилой? *** Туже затянув разболтавшееся крепление косы, Габриэль обвёл взглядом людей внизу. Со склона горы они казались совсем маленькими и ничтожными — и как такие будут противостоять неумолимым силам тьмы? И он, и Брент, замерший рядом, тоже были маленькими и нелепыми в своей решимости победить нечто, что исторгала из себя сама земля и у чего не было ни начала ни конца. Но пусть люди казались беспомощными, у них всё же был шанс победить в этом сражении. Габриэль убеждал себя в этом, осматривая выросшие перед лагерем укрепления, расставленные по местам орудия, протянутую по заледеневшему озеру взрывчатку и воинов, проверяющих всё последний раз. Варгас протянул руку к Бренту, и тот молча вложил в неё бинокль. Через увеличительные стёкла маршал разглядел Аптекаря, который вместе с другим лекарем копался в ящиках среди надгробий — полевой госпиталь располагался на кладбище; заметил Гареда, о чём-то спорящего с солдатами; проследил путь МакДуфа, который делал обход и раздавал указания, и перевёл бинокль на белое полотно за озером. Там сходились лес и горы, и оттуда на них надвигалась тьма. Габриэль всмотрелся вдаль, пытаясь различить границы склонов и вершин и очертания сосен, но они размывались в мутной снежной завесе. Туман лежал на застывшем озере, разливался между деревьев и слабо мерцал ледяной пылью в лучах заходящего солнца. — Видимость ни к чёрту, — сказал Варгас, возвращая бинокль. — Ничего страшного, — пожал плечами Брент. — Когда подойдут к озеру, их станет видно. И вы уж точно услышите наш сигнал, так что не о чём беспокоиться. Главное — рваните вовремя. Отвечать на это Габриэль не стал. Вытащив из-за пояса флягу и отхлебнув рома, он только со второй попытки смог закрыть крышку. Как будто на первую вылазку собирался. — Ты как, готов? — небрежно поинтересовался Брент, что-то рассматривая через бинокль. — А когда было иначе? — фыркнул Варгас и снова поправил крепление косы. Под ними раздался холостой выстрел, от которого пара солдат, стоящих рядом с Лионеллом, заметно вздрогнули. Однако им хватило самообладания, чтобы не схватиться за оружие в тот же момент — в этом не было необходимости. Выстрел произвёл МакДуф, чтобы привлечь внимание войска и, должно быть, произнести не только последние наставления, но и речь для поднятия боевого духа. Ни то ни другое Габриэль выслушивать не собирался, но всё же пора было спускаться. — Я пойду, — сказал он и крепко пожал протянутую руку. — Удачи, — улыбнулся Брент. Оставив стрелков, Хантер бросил взгляд на МакДуфа, вещающего что-то войскам, и не спеша пошёл вниз. Снова пригубив ром, чтобы было теплее, маршал обогнул несколько изогнутых ветрами деревьев, упрямо растущих на каменистом склоне, и, прищурившись, разглядел в толпе белую лошадь и широкополую шляпу. — …мы, англичане и шотландцы, сегодня — единый народ… — донеслось до Варгаса, и он, поморщившись, развернулся в обратную от главнокомандующего сторону — к лошадям. Там его ждал нетерпеливо фыркающий Голиаф. Закрепив на нём седло и кожаную попону, Габриэль потрепал скакуна по гриве и повёл к белой лошади. — …даже если придётся живой стеной сдерживать их натиск! Наша цель — усеять шотландскую землю трупами этих тварей! Выберемся живыми — с меня целый подвал виски! — продолжал МакДуф. Варгас остановился рядом с Джонсоном и маршалами позади основной части войска и вскочил в седло. Теперь он мог разглядеть высокие укрепления, которые защитят первые ряды от осколков взрывотехники и льда; выглядывающие над ними дула орудий, ударный шквал из которых встретит самых живучих тварей; два больших отряда медиков и второй полевой госпиталь, спрятавшийся в тени холма. — Любой ценой! — воскликнул главнокомандующий и вскинул руку со сжатым кулаком; войско отозвалось решительным и уверенным рёвом и громоподобным стуком и лязгом оружия. Услышав среди голосов знакомый бас, Габриэль нашёл взглядом Кракса, который грозил темнеющему небу своим огромным молотом, крича, что их всех ждёт Вальгалла. Согласно плану, здоровяк должен был встретить монстров на правом фланге. Из тех, кого знал Хантер, в отряде с Сэмом был Гаред. Юный охотник, недовольно поджав губы и скрестив руки на груди, стоял рядом с Краксом. Он нервно, нетерпеливо всматривался вдаль и гордо задирал голову. С левой стороны Старк поминутно оглядывался на полевой госпиталь, потом в какой-то момент резко вытянулся, приподнялся на цыпочки, пытаясь, видимо, что-то рассмотреть, и вдруг низко надвинул шляпу на глаза и начал пробираться на правый фланг. Хотя его место было в левом. Нахмурившись, Хантер обернулся в ту сторону, где было нечто, от чего бежал француз, но ничего особенного не увидел. Отбросив мысли о странном поведении Старка, который прежде точно не упустил бы возможность высокомерно покрасоваться перед молодняком своей дорогой саблей и снисходительно поведать им о своих бесчисленных подвигах, Габриэль поднял глаза к горам. Туман наверху рассеивался, и было видно, как на снежной вершине алой вспышкой догорал последний луч заходящего солнца. Свет погас, и в наступившей темноте зажглись многочисленные факелы, рассеяв по ледяному туману багровые отблески. — Отступать некуда. Либо они нас, либо мы их, — произнёс МакДуф. Без подбадривающих интонаций и боевых восклицаний. В его словах осталась лишь голая непреложная истина. — Помните… Со склона горы раздался приглушённый хлопок выстрела — первый сигнал. Брови главнокомандующего сдвинулись к переносице, губы сжались в жёсткую линию и, развернувшись к спящему озеру, МакДуф приказал: — На позиции! И все слова с этой секунды потеряли значение. Габриэль сжал поводья, чувствуя, как Голиаф беспокойно перебирает копытами, и всмотрелся в молочную пелену над озером, но надвигающаяся армия тьмы оставалась невидимой. Солдаты и добровольцы торопливо придвинулись к укрытиям и замерли за ними, охотники, составляющие большую часть флангов, выстроились по бокам и застыли в напряжённом ожидании. Инженеры заняли свои места и взялись за детонаторы. Тишина, пустая, неестественная, сгустилась и ударила в грудь, лишая воздуха. И загудела. Отдалённый звук медленно нарастал, в нём становились различимы рык, рёв и вой, смутно напоминающие боевой клич. — Матерь Божья, — раздалось рядом, кто-то невольно сделал шаг назад, ещё не увидев врага, но ощутив кожей приближающуюся угрозу. Краем глаза Габриэль заметил, как несколько воинов быстро перекрестились и зашептали что-то одними губами, и у него в голове сами собой зазвучали памятные с детства отрывки молитв — сдвоенным голосом его матери и Даниэля. Может, именно сейчас священник молился за него? В морозный воздух вонзился визг баньши, от которого, казалось, заколыхалась мягкая завеса тумана; за ним последовал низкий хрип, и несколько добровольцев с ужасом опустили глаза себе под ноги. Нахмурившись, Варгас спрыгнул с Голиафа и прислушался. Земля дрожала и отзывалась утробными тугими толчками — словно приветствовала армию своих детей. Вскочив обратно в седло, Габриэль поднял взгляд на озеро и увидел. Гудящий рой тварей неровными серыми мазками обозначил линию горизонта между сугробами и белыми облаками. Потусторонний рёв разложившихся глоток пронизывал до костей, скручивая внутренности от страха. Как давно Габриэль не боялся? Как долго ему казалось, что он разучился испытывать это чувство — как и многие другие? Он пережил резню в Лестерском аббатстве, где умертвие разорвало его соратника на лоскуты кожи и мяса и превратило останки в костную пыль. Он участвовал в уничтожении логова упырей и видел горы иссушённых, обескровленных трупов детей и женщин. Он один на один сражался с вендиго, с ног до головы залитым кровью его спутника. Разве мог Варгас бояться после всего этого? Почему же сейчас его так лихорадочно колотило, а пальцы так судорожно цеплялись за косу? Дело в Даниэле? В близости смерти? Или же в ощущении, что все их усилия напрасны? Габриэль коснулся груди, там, где под плащом был спрятан деревянный крестик, и глубоко вздохнул. В голове остался лишь голос Даниэля, а перед глазами вспыхнул образ, как тот перекрестил его на прощание. Ни слова, ни этот жест для Варгаса ничего не значили, но вера в то, что его ждут, и собственное обещание, данное спутнику, заглушили страх. У него не было выбора. Он должен был вернуться. Полоса на горизонте вытягивалась, расширялась и чернела, приближаясь к центру озера. Синевато-серебристая корка сугробов хрустела под ногами и лапами порождений тьмы. Они шли неторопливо и неумолимо, подступали — беспощадные, как неизлечимая болезнь, беспристрастные, как сама смерть. Габриэль легко мог представить, как извивающиеся утопленницы-гарпии жмутся к своей ледяной клетке и слушают тяжёлую поступь собратьев. Охотник надеялся, что большая часть водных тварей будет уничтожена взрывом. И что, кроме гарпий, озеро никого не приютило. МакДуф вскинул руку, привлекая внимание инженеров. Варгас с трудом оторвался от созерцания приближающихся монстров и поднял взгляд на возвышение, где сидели стрелки, но видны были лишь их смутные очертания. Главнокомандующий ждал второго сигнала. Уже было пора. Первые ряды мертвецов почти добрались до укреплений, и теперь можно было рассмотреть, что от многих остались лишь кости с обрывками задубевшей кожи и что среди обезображенных мертвецов мелькали прекрасные лица фейри и тускло сияли затерявшиеся в толпе могильные огоньки. Раздался лязг оружия и щелчки передёргиваемых затворов, между стоящими впереди солдатами пронёсся взволнованный гомон, но МакДуф всё не давал отмашки. Габриэль сжал рукоять косы и посмотрел на озеро — по нему продвигалась вперёд громоздкая, в два человеческих роста, фигура огра, и, как только она достигла центра ледяной ловушки, со склона прозвучал второй выстрел. На короткое мгновение стало так тихо, что слышно было, как потрескивают факелы и нервно фыркают лошади. А потом главнокомандующий резко бросил руку вниз. Со стуком опустились рычаги детонаторов; пару бесконечных секунд ничего не происходило, и в следующее мгновение людское войско окатило какофонией звуков. В грохот самодельной взрывчатки, треск льда и плеск воды вплелись дикий визг и яростное рычание. На глазах охотников и солдат сердцевина озера обвалилась, утянув в тёмные воды огра, верберов, оборотней и обычных мертвецов; горящие обломки самодельной взрывчатки подожгли нескольких тварей, и огонь поднялся над их равнодушными головами, вгрызаясь в почерневшее небо. Но времени насладиться минутным бессилием монстров у людей не было. Раздались тугие хлопки, и воинов обдало сильными порывами ветра — фейри, твари с вытянутыми, словно вылепленными из воска лицами, расправили кожаные крылья и с возмущённым шипением взлетели вверх. Едва одна из них поднялась достаточно высоко, как её голова лопнула от разрывной пули. Загремели залпы орудий, разрушая плотный строй мертвецов, зазвучали выстрелы со склона горы. Вслед за одной фейри рухнули ещё несколько, одна из них — совсем близко к Варгасу. Коснувшись земли, тварь вскочила на ноги и кинулась на первого попавшегося добровольца. Шипение смешалось с человеческим криком, и Хантер, выхватив косу, вонзил её в череп бестии. Ближайший солдат свернул ей шею и помог пострадавшему добровольцу выбраться из строя. Габриэль бросил взгляд на вывернутую спину поверженной твари и поморщился. Давно он не встречал таких. Фаланги крыльев состояли из рёбер самого монстра, и сейчас среди обрывков кожи виднелись его хребет и примёрзшие к костям внутренности. По руке фейри стекала свежая кровь. Она лилась и с неба. Крылатые твари пикировали, хватали не успевших отбиться воинов и, взмыв вверх, пронзали их когтями или перегрызали глотки. А потом бросали вниз, словно мешки с костями. Нескончаемая волна выстрелов, криков и хрипов всё продолжалась, а люди по-прежнему оставались на местах. Первые ряды солдат рубили добравшихся до них порождений, залпы из артиллерийских орудий гранатами разносили тварей на берегу озера, разрывные пули стрелков уничтожали самых опасных мертвецов. Так продолжалось до тех пор, пока МакДуф не выпустил в небо заряд, разорвавшийся яркими искрами. Габриэль вгляделся в оседающие снег и ледяное крошево: теперь толпа монстров была слишком близко, чтобы орудия оставались эффективными. А значит, настал самый кровавый этап битвы. — В бой!!! — закричал главнокомандующий, но в этом не было необходимости. Солдаты и добровольцы кинулись в атаку к усеянному трупами берегу озера; охотники выступили по правому и левому флангам. Варгас стиснул в пальцах древко косы и судорожно выдохнул, оглядываясь. Согласно плану, он должен был с другими маршалами, Джонсоном и МакДуфом оставаться в стороне, чинно наблюдая за ходом сражения и прорабатывая новые тактики и возможности отхода. Но он так не мог. Он слышал лязг оружия, свирепый рёв тварей, неистовые крики воинов, и всё его существо рвалось туда, в кровавое марево сражения. Подхватив поводья, Габриэль развернул Голиафа к правому флангу, но притормозил, когда его догнал недовольный голос: — Ты куда? Варгас обернулся на Джонсона и невозмутимо ответил: — Туда, где мне самое место. В бой. — Пойдёшь против приказа? — нахмурился мейстер. — Плевать на приказы. Когда я следовал им последний раз? — Я и не помню, — хмыкнул Джонсон и добавил грозно: — Только попробуй там помереть. Хантер коротко кивнул, затянул нижнюю часть лица грубой тканью платка и пришпорил Голиафа. На истоптанном снегу отражались отблески факелов и пламени, охватывающего монстров. Полыхая и продолжая рвать и грызть до тех пор, пока не прогорали их гнилые головы, твари освещали поле боя, багрово-чёрное от крови и всюду разбросанных трупов. Алый блеск скользил по сугробам и тонул в озере, как в бездне, не отражаясь на его спокойной глади. Ровная поверхность бесшумно поглощала поверженных мертвецов и людей, сорвавшихся с острых ледяных берегов. Не останавливая Голиафа, Варгас перерубил шею зубастой гарпии, и её голова, отлетев, ушла под воду без малейшего всплеска. Тупым концом косы оттолкнув от себя очередного мертвеца, Хантер развернул косу, с размаху загнал ему в пасть и едва успел схватиться за седло, когда Голиаф вдруг встал на дыбы и пробил передними копытами череп рухнувшей прямо перед ним фейри. Следом за ней с неба упала её жертва — очередной несчастный доброволец — и, с хрустом стукнувшись о землю, забрызгала Варгаса и Голиафа кровью из вспоротого брюха. Вытерев щёку, маршал развернулся на приближающийся рык и еле успел отпихнуть от себя огромного лохматого оборотня. Его когти проскользили по кожаной попоне, взрезав её и вонзившись в шкуру коня. Голиаф испуганно заржал, дёрнулся и повалился на бок, завязнув в сугробе. Соскочив с него в падении, Габриэль откатился назад и выставил древко косы, засунув его между мощными челюстями оборотня. Ощущая горячее дыхание на своей шее, Варгас напрягся, собираясь скинуть с себя вервольфа, но того вдруг отбросило на пару ярдов в сторону резким ударом копыт. Поднявшись на ноги и добив оборотня одним точным взмахом косы, Габриэль повернулся к Голиафу и нахмурился: конь хромал, а с его бока на снег капала густая кровь. Благодарно потрепав его по гриве, Хантер подтолкнул скакуна к лесу рядом с госпиталем, где было более или менее безопасно. — Только не уходи далеко, — сказал Варгас и хлопнул Голиафа по крупу, заставляя бежать. Увернувшись от отброшенного в его сторону мёртвого солдата, Габриэль приготовился встретить атаку убившего его существа, но охваченный огнём вербер уже едва шевелился. Опустив глаза на погибшего, Хантер отсёк ему голову, перехватил валяющийся рядом факел и огляделся. Алый свет пламени мешался с бледным голубым сиянием могильных огоньков и выхватывал из темноты обрывки сражения. В густом тумане Варгас мог различать лишь очертания и смутные тени, и из-за его плотной молочной пелены казалось, что мертвецы возникают из ниоткуда. Словно их выплёвывает на поверхность сама земля или ветер сплетает из ледяного тумана и отстранённого лунного света. В воздухе продолжали хлопать крылья фейри, которых пытались отстреливать спустившиеся со склона горы охотники, но летучие твари сливались с почерневшим небом и слишком быстро перемещались, то и дело пикируя на воинов. С другой стороны озера доносились вопли баньши, от которых закладывало уши и кружилась голова. Посмотрев на берег, Габриэль заметил, как огр сунул в огромный рот с тупыми зубами сразу двух кричащих и дёргающихся солдат. Рядом с ним, не позволяя охотникам подобраться ближе, застыла ведьма — каждого, кто попадал под её влияние, она сводила с ума и заставляла броситься в воду. Удобнее перехватив косу, Хантер посмотрел на группу охотников, едва справляющихся с напавшими на них упырями, и хотел им помочь, но вдруг заметил шевеление в стороне, у замёрзших болот. Почти невидимый в тени сосен, к охотникам полз нахцерер. Его серый саван сливался со снегом, а тощее тело не проваливалось в сугробы. Приблизившись к месту сражения, он потянул ко рту частично обглоданную костлявую руку. Бросив ещё один быстрый взгляд на охотников и увидев среди них Кракса, Хантер не раздумывая кинулся к заразной твари и метнул в неё факел. Пламя охватило изодранные одежды нахцерара, и тот, издав жалобный писк, такой высокий, что его было почти не различить, бешено завертелся в попытках сбить огонь. Когда Варгас подошёл ближе, тот уже замер, оставив на снегу одни только палёные кости. Отбившись от последнего упыря, Кракс развернулся к маршалу и обеспокоенно вскинул брови: — Порядок? — Порядок, — кивнул Хантер. — Он, похоже, не успел ничего сделать. Хаксон выдохнул с облегчением и, вдруг свирепо оскалившись, сбил молотом фейри, нацелившую когти на Габриэля. Та отлетела в сторону с истошным криком и, вскочив на ноги, кинулась на Кракса. Переломанные крылья волочились за ней бесполезными кожаными шлейфами. Оставив Хаксона разбираться с бешеным монстром, Варгас отбился от пары уродливых гулей, сделал шаг к озеру и замер. То, что происходило до этого момента, напоминало детские игры по сравнению с тем, что творилось на берегу. Габриэль даже не понял, как его отнесло в сторону, но теперь надо было возвращаться к воде — к ведьме. Потому что хоть кто-то уже должен был снести этой твари голову. Крепче сжав древко косы, Варгас пошёл к берегу, по пути добивая безруких и безногих мертвецов, которых разметало повсюду во время взрыва, и обезвреживая погибших воинов. Или убивал их снова, если могильный огонёк успевал добраться до свежего тела раньше. Ему пришлось обезглавить нескольких солдат и медиков, лица которых запомнились по дороге от Глазго, но Хантера это не трогало — ему даже не нужно было напоминать себе о том, что это больше не люди. Он слишком ко всему этому привык. К монстрам — но не к рекам крови, непрерывным крикам боли и бесчисленным смертям. И от последнего волосы на голове становились дыбом, по всему телу разбегались мурашки, и сердце громко стучало в горле. Но Габриэль заставлял себя игнорировать любые эмоции. Стряхнув с себя калечного однорукого мертвеца, Хантер обезвредил его, отбился от упыря, лицо которого было полностью красным, и наконец оказался на берегу. По обломкам льда в воду тянулись алые потёки, и возникало ощущение, что озеро превращается в устье для рек человеческой крови. Здесь безостановочно звучали лязг оружия и хлопки выстрелов, хрипы умирающих и зловещий вой, жалобные стоны и хруст костей. Лезвия вонзались в промёрзшее мясо, когти и клыки рвали горячие тела; живые и мёртвые падали в воду, не издающую ни звука. Озеро поглощало всех с неизменным спокойствием. Взглянув на огра, вокруг окровавленного рта которого торчали мечи, копья и шпаги, Габриэль начал прокладывать к нему дорогу, стараясь не смотреть на ведьму. Он не знал точно, но предполагал, что сейчас, когда рядом было так много людей, их мыслей и эмоций, ей нужен был зрительный контакт, чтобы получить над жертвой полную власть. Избавившись от очередного мертвеца, зацепившего когтями и без того уже изодранный плащ, Габриэль услышал выстрел и поднял глаза на огра: разрывная пуля попала ему прямо в висок, ошмётки плоти разлетелись в разные стороны, но монстр, словно и не заметив этого, с жадным рёвом потянулся за упавшим ему под ноги мёртвым солдатом. Эта тварь была куда сильнее и живучее той, которую Варгас уничтожил накануне встречи с Даниэлем — казалось, вечность назад. Тогда маршал смог выпотрошить огра, теперь же, когда толстая шкура его собрата промёрзла и покрылась льдом, вряд ли возможно было это повторить. Значит, нужно сразу достать шею. Но сначала убрать ведьму. Хантер надеялся, что в этот раз сможет защитить свой разум от иллюзий и источаемого ведьмой сумасшествия. Подбираясь к твари в белом платье с оборванным подолом и выглядывающими из-под него почерневшими ногами, Габриэль на мгновение потерял бдительность и едва успел увернуться от перепончатых лап выскочивших из озера гарпий. Их было много, и они не бросились бестолково в рассыпную, как те, которых Варгас видел раньше, а разделились на две группы, одна из которых напала на охотника, скрытого густым туманом, а вторая — на маршала. Первую Хантер обезвредил на подлёте, ещё одну скинул обратно в воду ударом тупой стороны косы, а остальные три нырнули под древко и повисли на Габриэле с разных сторон. Мелкие когти пропороли рукава и штанину, жаля короткой болью, перед глазами мелькнули загнутые клыки. Бросив косу, Хантер схватил гарпию за шею и зашипел от новой боли, порезавшись об острые жабры. Оторвав от себя монстра и освободив одну руку, Варгас выхватил охотничий нож, вонзил его в голову второй гарпии и, замахнувшись на третью, упал в снег, когда та вонзила когти ему под колено. В борьбе он и не заметил, как утопленницы затаскивали его всё ближе к берегу, и теперь до воды оставалась лишь пара шагов. Над поверхностью озера показалась ещё одна тварь и, схватив Хантера за вторую ногу, тоже потянула его в воду. Нож прочертил во льду глубокую борозду, но не помог затормозить. Больше уцепиться было не за что, пальцы скользили и пропускали через себя рыхлый снег, и Габриэль бросил бесполезное лезвие и перевалился на живот. Дотянувшись до косы и рывком развернувшись обратно, он замахнулся и одним мощным движением перерубил три руки гарпий. Оставшуюся руку вторая тварь отдёрнула сама, и обе с возмущённым шипением скрылись под водой. Вскочив на ноги, Габриэль подхватил нож, заткнул его за пояс и метнулся по берегу в сторону, обратную той, куда он собирался идти. Там охотник, на которого напала вторая группа гарпий, что-то неразборчиво, но остервенело орал — он не звал на помощь, а изливал бессильную ярость. Хантер подбежал к кромке льда, проскользив последние пару ярдов на коленях, и схватил руку охотника, которого уже наполовину затащили в озеро. Вытянув его на снег, Габриэль взял косу и, как только гарпия появилась над водой, отсёк ей голову. Вернувшись к охотнику, с ног которого стекала розовая от крови вода, Варгас помог ему подняться и узнал в бледном парне Гареда. — Стоять можешь? — спросил маршал. Финч кивнул и нервным движением поправил шляпу. Он выглядел растерянно — должно быть, ему впервые пришлось так пристально всмотреться в глаза смерти. — До госпиталя дойдёшь? — Нет, я ещё могу сражаться, — своим обычным резким, но уже не таким уверенным тоном возразил Гаред. — Хочешь помереть героем? — Варгас грубо сжал пальцы на плече Финча. У них не было времени на разговоры. — Толку от тебя уже никакого не будет. Умрёшь от потери крови или когтей какой-нибудь твари. Либо, если переживёшь бой, — лишишься ног из-за обморожения и станешь бесполезен, — Габриэль опустил взгляд на покрытые глубокими царапинам голени Финча в оборванных штанах, — если этого не случится раньше… По земле прошла дрожь: огр случайно раздавил кого-то и теперь топал ногами, видимо, пытаясь это повторить. Недра земли, как и в первый раз, ответили медленными тяжёлыми толчками. Различив в мешанине звуков хлопки крыльев, Варгас пригнулся, утянув за собой Гареда. В спину ударил порыв ветра, ушей коснулся холодный воздух, и Хантер, проводив взглядом фейри, раздражённо цыкнул языком: в когтях твари осталась его шляпа. — Иди, — Варгас подтолкнул Финча к госпиталю. — Но… — Это приказ, — припечатал маршал. — И постарайся не сдохнуть по доро… Толчок повторился, гораздо сильнее, чем прежде, — от него, казалось, пошатнулась земля, — и раздался треск. Лёд, на котором стояли Гаред и Хантер, надломился и вздыбился, отбросив охотников назад, туда, где солдаты пытались сдержать натиск упырей, гулей и простых мертвецов. Габриэль ногой оттолкнул налетевшего на него монстра, вскочил и рывком поднял оглушённого Финча. На них бросилось сразу несколько гулей, приземистых, медлительных, но мощных и яростных, и не меньше пяти упырей, которые разваливались от одного тычка, но были быстрыми и юркими. Габриэль и Гаред вдвоём отбивались мертвецов, встав спина к спине, и когда последний упал перед Финчем, обезглавленный, Варгас увидел сражающегося недалеко от них Билла. Тот, как и другие лекари, умеющие обращаться с оружием и раскидывать тварей, уводил пострадавших с поля боя, не позволяя жадным до лёгкой добычи порождениям их добить. Хантер настойчиво развернул заметно пошатнувшегося Гареда к Биллу. И тот, бросив на маршала странный взгляд, послушно пошёл. Габриэль откинул со лба отросшие волосы, решительно выдохнул, выпустив изо рта облако пара, и наконец смог посмотреть, что отбросило их от озера. Туман начал рассеиваться, и из него проступили очертания чего-то огромного и неведомого. Первым из дымки выплыл широкий рот, набитый двумя рядами острых, чуть загнутых внутрь зубов, за ним показались карие глаза без век. Они неестественно крутились отдельно друг от друга, и на лице, так похожем на человеческое, это выглядело жутко и мерзко до тошноты. Монстр повёл тупым носом, принюхиваясь, и согнул ещё сильнее сутулую спину. Длинные, переплетённые с водорослями светлые косы подметали утоптанный снег на берегу, и воины, которые ловили на себе жадный взгляд дьявольского отродья, невольно отступали. Непомерно большая голова чудища тяжело качнулась, из горла вырвался возбуждённый хрип, и, выбросив в сторону длинную тощую руку, оно выхватило солдата из-под ног огра и целиком закинуло в свой бездонный рот. Одновременно загрохотали топот рассвирепевшего огра и выстрелы охотников, но пули лишь оцарапали скулу и шею водного урода. Из ран начала сочиться густая зелёная жижа, хрип сменился злобным глухим свистом, и тварь метнулась в сторону, где стояли стрелки. Те отшатнулись от узловатых, затянутых тиной пальцев, а монстра, который упёрся животом в кромку льда, отбросило назад. К лязгу, стонам и новым выстрелам добавился разъярённый пронзительный писк. Порождение тьмы вцепилось в бугристую грудь, с воем оторвало от собственной плоти два нароста и швырнуло их в толпу солдат и мертвецов. Наросты взорвались, накрыв воинов волнами прозрачной воды. До Габриэля долетело лишь несколько капель — они попали на рукав, но мороз от них растёкся по всему плечу, вызывая онемение. Хантер встряхнул рукой и переместился ближе к берегу, когда в солдат полетело ещё две парализующих бомбы. Отсюда было видно, как к озеру скакал МакДуф, бешено подгоняя лошадь, но что он кричал, разобрать было невозможно. Варгас вскинул взгляд на чудище. Оно царапало край берега маленькими беспомощными лапками, торчащими из жирного чешуйчатого тела, но выбраться из озера не могло. Разрывные пули оставили на человекоподобной части тела ещё несколько ран, и вязкая жижа вытекала из отверстий на его груди. Сочащиеся дыры, там, где были вырванные с мясом бугры, затягивались на глазах и образовывали новые наросты. Дьявольское отродье с хрипами и надрывным писком запустило длинные пальцы в собственный живот, раздирая мягкие ткани, и вытянуло влажно светящегося монстра-ребёнка. Едва его маленькие ножки коснулись снега, как он оскалил широкий зубастый рот и понёсся на Габриэля. Чертыхнувшись, Варгас увернулся от мелкой бестии, отпихнул её в сторону и побежал к руке водной твари, но зацепиться не успел. Оставшись с ребёнком, Хантер хотел быстро от него избавиться, но юркий ублюдок оказался почти неуловим. Он легко отклонялся от любых ударов, бегал вокруг, катался по снегу и отвратительно булькал. Он сошёл бы за настоящего человеческого мальчишку, настолько он был раздражающим, если бы не успевал оставлять на Габриэле укусы и царапины, которые горели так, будто кожу опалило огнём. Наконец подловив изворотливого монстра, Хантер пронзил косой его живот, но тот лишь обхватил лезвие пухлыми ручками, соскочил с него и с клокочущим смехом убежал в сторону стрелков, в которых до этого полетел парализующий снаряд. Следом за ним бросились ещё три уродца, которых водное чудовище вытащило из своего брюха. Варгас стёр кровь с подбородка и, заметив стремительно падающую на него тень, откатился от неё как можно дальше. Туда, где он только что стоял, с грохотом впечаталась широкая ладонь; уперевшись в берег и расставив острые локти, порождение раззявило бездонный рот и накрыло им воинов и мертвецов — без разбора. Когда тварь подняла тяжёлую голову, несколько пар ног и когтистые лапы вервольфа мелькнули у неё между зубов и исчезли в утробе. Но этого ей было мало, и она обеими руками потянулась в толпу. Все звуки перекрыл яростный свист, такой резкий и громкий, что он заглушил даже вой баньши. Водяной отдёрнул руки, на которых теперь некоторых пальцев не хватало, а часть была раздроблена и превратилась в бесполезные набитые осколками костей тряпки. Схватив первого попавшегося добровольца двумя сохранившимися пальцами, тварь легко, словно виноградинку, раздавила его голову, и его алая кровь смешалась на ладони чудища с зелёной жижей. Отродье снова потянулось к наростам на груди, и Габриэль, разбежавшись, вонзил косу в его предплечье. Монстр раздражённо тряхнул рукой, но лезвие глубоко вошло в плоть и не выскользнуло так просто, а Хантер крепко держался за древко. Раздался писк возмущения, тварь попыталась смахнуть охотника второй покалеченной ладонью, но Варгас, выдернув косу и едва не свалившись в воду, перепрыгнул на узкое плечо, зацепившись лезвием за ключицу и использовав тупой край как подножку. Увязая в крови озёрного чудовища, хватаясь за его склизкие космы и ощущая вонь тухлой рыбы, Габриэль как никогда ярко осознал, насколько люди бессильны против безграничной мощи крипт. Туман почти рассеялся, и Хантер видел, как мелькают внизу огни факелов, блестят окровавленные лезвия, катятся к берегу артиллерийские орудия — люди не сдавались. Боролись до последнего: рубили головы мертвецам, жгли изодранные шкуры верберов, перерезали глотки баньши, обламывали крылья фейри — но всё это не имело смысла. Если в этом крошечном озере пряталось такое чудище, то какие ужасы таил в себе океан? Тьма окажется бессильна, лишь когда на земле не останется ни одного живого существа. Габриэль выхватил нож, напомнив себе, что сейчас всё это не имело значения. Сейчас они должны защитить север. Защитить Глазго. Защитить всех, кто остался в крепости. Намотав на кулак прядь светлых волос, Хантер замахнулся и, вложив в удар весь вес, вогнал лезвие в крутящийся карий глаз по самую рукоять. Его окатило бледно-зелёной жидкостью из лопнувшего глазного яблока и оглушило неистовым свистом. Варгас выдернул нож и вытер лицо рукавом — как раз вовремя, чтобы заметить приближающуюся ладонь. Времени, чтобы увернуться и сменить положение не было, всё, что охотнику оставалось, — это попытаться допрыгнуть до берега и приземлиться, не переломав себе ноги, но тут водная тварь яростно затряслась, Габриэль, не удержавшись, соскользнул с её плеча, и его отбросило куда-то в сторону. От удара о землю в глазах померкло на несколько долгих секунд, а когда Хантер пришёл в себя, то понял, что приземлился совсем рядом с огром и ведьмой. Вооружённый одним только охотничьим ножом. Успокаивало только то, что сейчас Даниэля не было рядом, а значит, Варгас не мог снова навредить ему, попав под влияние ведьмы. Поднявшись на ноги, Габриэль пошатнулся, но устоял. Он уже был измотан. Всё тело покрывали ушибы и царапины, мелкие укусы жгли кожу, кости трещали после падения. Похоже, он оставался в живых уже слишком долго. Хантер усмехнулся и, удобнее перехватив рукоять, уклонился от лапы подоспевшего к нему падальщика. Он собирался продержаться ещё столько же. Острые, словно бритвы, когти бродячего мелькнули рядом с шеей охотника, но тот снова увернулся, метнулся навстречу и воткнул нож в горло монстра, которого вдруг отбросило назад. Голову падальщика обхватили широкие ладони, и раздался треск позвонков. — Соскучился? — хохотнул Кракс, отпихнув поверженного врага в сторону. — Ещё как, — отозвался Хантер, пытаясь перекричать новый пронзительный писк со стороны водного чудища и пригнувшись, когда оно бестолково замахало руками: теперь из второго глаза у него торчал арбалетный болт, и оно бесновалось, пытаясь схватить хоть кого-нибудь. — Ведьма тебе, огра беру на себя, — кивнул здоровяк на неразлучных порождений. — По рукам, — согласился Габриэль. Сделав шаг и перехватив взгляд мёртвой девушки в залитом кровью платье, Варгас глубоко вдохнул и решительно двинулся вперёд. Заунывный вой проникал в голову, мутил сознание, но в этот раз Хантер не терял себя. Теперь ему было, за что держаться. Тогда, в Мидлсбро, Даниэль мог сопротивляться благодаря своей непреклонной вере. Она была его якорем. Охотник приблизился к ведьме почти вплотную: в глазах темнело; вой, звучащий прямо у него внутри, превращался в несмолкаемый шум; каждый следующий шаг давался с огромным трудом и, казалось, вёл всё глубже на дно, где было невозможно дышать. Над головой смыкалась тёмная вода, всё тело сковывал холод, но стоило Габриэлю дотянуться до своей груди и коснуться тёплого крестика, как всё прояснилось. Для него, похоже, якорем стал Даниэль. Красивое даже после смерти лицо ведьмы исказилось гневом, она широко распахнула рот с тонкими чёрными губами и закричала. Но отчаянный и печальный крик только ударил по ушам и сдавил виски, больше ничего. Рывком сократив разделяющее их расстояние, Варгас размахнулся, чтобы вогнать нож в глотку порождения и навсегда его заткнуть, но ведьма резко отстранилась и неожиданно быстро начала отступать. Развернувшись, она зачем-то подобрала подол платья и поплыла в воздухе к лесу, где можно было затаиться в тени и дождаться удачного момента для новой атаки. Побежав за ней, Габриэль скривился от боли в ногах и, уткнувшись в нетронутые сугробы, метнул в монстра нож. Тот вонзился точно в затылок, заставив ведьму ненадолго остановиться, и этого хватило, чтобы Хантер добрался до неё и свернул ей голову. Тяжело дыша, Варгас выпрямился, утопая в снегу почти по середину бедра, и оглянулся на поле боя. Кракс как раз в этот момент раздробил колено огра и обрушил молот на его жадную до человеческой крови голову. Людей и порождений тьмы становилось всё меньше. В отдалении можно было различить звуки, которые в центре сражения сливались в гудящий и лязгающий звон. Выдирая нож из затылка ведьмы, Габриэль слышал заунывный вой последней баньши, рычание верберов, скулёж оборотней, редкие хлопки крыльев оставшихся фейри и глухой присвист. Ослепшее водное чудовище продолжало доставать из своих недр всё новых тварей, швырять парализующие снаряды и шарить вокруг широкими покалеченными ладонями, но уже мало до кого могло дотянуться. В него один за другим пускали залпы из орудий, однако попасть было слишком сложно, и пока что инженеры добились лишь того, что пробили грудную клетку отродья и почти оторвали одну из его рук, угодив снарядом в плечо. Взрывотехники пытались подобраться к чудовищу, но оно бесновалось и раскидывало их в разные стороны или поглощало, забрасывая в провал ненасытного рта. Потерев промёрзшие уши, Варгас с трудом выбрался из высоких сугробов и поспешил обратно по утоптанному и заледеневшему от пролитой крови снегу. До солдата, сражающегося впереди сразу с двумя гулями и умертвием, оставалось всего несколько шагов, когда Габриэль услышал жалобный стон. Таких стонов в эту ночь прозвучало столько, что он не смог бы сосчитать, но именно этот заставил его остановиться. Голос показался охотнику знакомым. Варгас пошёл на звук и, увидев тёмную фигуру на снегу, судорожно втянул воздух. Ноги были согнуты под неестественными углами, из разодранной груди толчками выливалась кровь, а рядом валялся короткий меч, выпавший из ослабевшей руки. Лицо Брента было белым, из почерневшего рта доносились хриплые стоны. Горло Варгаса болезненно сдавило, он быстро огляделся и заметил удаляющуюся фейри, за которой волочились разрезанные и сломанные крылья. Схватив меч Лионелла, Хантер рванул за монстром, но его остановил голос стрелка: — Габриэль! Казалось, Брент вложил в окрик последние силы, таким отчаянным он был. Габриэль обернулся и упал на колени рядом со стрелком. Тот протягивал ему смятую бумагу с чёрными и алыми кляксами. Губы Лионелла беззвучно шевельнулись; Хантер взял друга за руку и наклонился ближе, пытаясь разобрать, что тот говорил. Вокруг всё продолжали звучать выстрелы, взрывы и крики, заглушая Брента. — Лиа… м… — еле слышно прохрипел Лионелл. — Отдай… й… ему… Габриэль сжал его ладонь в своей и выдохнул: — Он получит твоё письмо. Обещаю. — Помо… ги… й… — рот стрелка скривился от боли, из горла вместе с брызгами крови вырвался надсадный кашель, но Брент продолжил с упрямым отчаянием: — Уйти… помоги Лиа… му. Хантер решительно кивнул и прошептал в ответ: — Хорошо. Я сделаю всё возможное. Но окончания фразы Лионелл уже не услышал. Он издал последний хриплый стон; его лоб умиротворённо разгладился, веки опустились, и ладонь выскользнула из пальцев Габриэля. Варгас растерянно моргнул, бегая взглядом по лицу мёртвого друга и ощущая, как гнев, страшный, неуправляемый, затопляет сознание. Убрав послание Брента во внутренний карман, Хантер стиснул зубы, с рычанием свернул стрелку шею и поднял меч и валяющуюся рядом винтовку. Он больше не чувствовал ни боли, ни усталости, ни холода — лишь жар бешенства. Передёрнув затвор, Габриэль побежал за фейри и, сократив расстояние, прицелился. Он был не очень хорошим стрелком, тем более в ночное время с плохой видимостью, но ярость и жажда мести искупали нехватку навыка. Первая пуля вздыбила сугроб, разбросав кругом комья заледеневшего снега; вторая прошила спину монстра и оторвала ему одно крыло; третья лишила обернувшуюся к охотнику тварь ноги. Фейри упала на колено и зашипела на Варгаса, оскалив зубы. Закрывшись от удара целым крылом, она попыталась полоснуть Хантера по животу, но тот увернулся, отсёк сразу несколько кривых когтистых пальцев и, обогнув фейри, пнул её в спину. Вдавив бестию в снег и ударом ботинка сломав крыло у основания, Габриэль обрушил меч на её шею. В этот момент Варгас как никогда жалел о том, что порождения тьмы не чувствуют боли. Ослеплённый гневом, Хантер кинулся в гущу сражения. Он уничтожил солдата, который один бился с тремя мертвецами, а теперь сам оказался на стороне врага; выстоял против упыря и оказавшихся далеко от берега гарпий; защитил раненого добровольца от двух бестий, порождённых водным чудищем. Габриэль слышал залпы орудий, и после очередного выстрела всех оглушил хриплый писк, переросший в дикий булькающий вой. Монстр из озера рухнул на лёд, продолжая беспомощно шевелить маленькими лапками, торчащими из чешуйчатого туловища, и тем, что осталось от его рук, но ему быстро перерубили пробитую, снарядами разорванную на лоскуты шею, и дьявольское отродье замерло навсегда. В ходе битвы Хантер оказался с другой стороны озера, и, добив очередное порождение, увидел вдалеке нахцерера, баньши и мертвеца-охотника. Последний свирепо размахивал бердышом, убивая солдат и добровольцев, не способных справиться с таким серьёзным противником. Варгас вытер скользкую рукоять своего нового оружия краем плаща и решительно двинулся к охотнику. В груди у него по-прежнему жгло от ярости, которая помогала игнорировать боль и сражаться безумно, уничтожая мертвецов одного за другим, но из-за неё Габриэль так увлёкся, что не заметил приближения оборотня. Вервольф налетел на Варгаса, сбил его с ног, и они покатились по снегу. Охотник пытался сбросить с себя монстра, но тот цеплялся когтями за одежду. Рыча, он щёлкал зубами у горла Габриэля и обжигал кожу зловонным дыханием. Клык прочертил царапину на щеке охотника, задел ухо, и Хантеру наконец удалось спихнуть с себя бешеную тварь. Оборотень призывно завыл и снова бросился в атаку. Варгас отразил его лапу, отдёрнул руку от клацнувшей челюсти и загнал лезвие ножа вервольфу под подбородок. Как раз в этот момент к охотнику подоспели ещё два оборотня. Они кинулись на Хантера одновременно, и ему пришлось оставить нож в волчьем черепе и отступить. Едва успевая отбиваться от двух рычащих порождений сразу, Габриэль понял, что выдохся — так не вовремя. Сочащиеся слюной пасти норовили сомкнуться на его руках и ногах, налившихся такой непосильной тяжестью и усталостью, что еле шевелились. Однако Варгас продолжал защищаться и даже смог ранить одного из вервольфов. Нужно было только лишить его второй передней лапы, и тогда охотник остался бы с последним оборотнем один на один. Габриэль метнулся в сторону, увлекая за собой покалеченного монстра, и, чтобы уйти от очередного выпада, сделал шаг назад. И вдруг земля выскользнула у него из-под ног. Варгас не успел ни поймать равновесие, ни сгруппироваться и рухнул, ударившись затылком об лёд. Перед глазами замерцали цветные искры, на их фоне мелькнул облезлый хвост, и бедро обожгло непереносимой болью. Раздался чей-то крик, вой, переходящий в сдвоенный скулёж, и Габриэль потерял сознание. Он быстро пришёл в себя — пальцы даже не успели задубеть от холода. Они автоматически сжались на рукояти меча, но защищаться было уже не от кого. Хантер резко сел, в глазах тут же потемнело, а бедро отозвалось острой болью. Варгас глянул вниз и выдохнул с облегчением: нога хотя бы была на месте, но под ней растекалось кровавое пятно. Один дохлый оборотень валялся рядом, второй — в нескольких шагах, и от него отдалялась фигура охотника с саблей. Она казалась смутно знакомой, но всё вокруг расплывалось, и Габриэль не мог рассмотреть. Однако по очертаниям понял, что тот, кто ему помог, вступил в бой с мертвецом-охотником, рассекающим воздух бердышом так быстро, что лезвие превращалось в смазанную линию, алую от крови и отблесков огня. А ведь этот восставший орденец должен был стать его добычей. Недовольно цыкнув, Варгас опёрся на здоровую ногу и поднялся, чуть снова не поскользнувшись. Его шатало, в глазах снова потемнело, когда он выпрямился, но Габриэль упрямо стиснул в пальцах рукоять меча. Это должно было скоро пройти, и тогда он сможет уничтожить ещё нескольких порождений по дороге к полевому госпиталю. Но прежде нужно было помочь своему спасителю, потому что тот еле успевал парировать и уклоняться от атак мёртвого охотника. Наступать на раненую ногу было так больно, что шатать начинало ещё сильнее. Или дело было в том, что зубы и когти вервольфа прошлись не только по бедру, но и под коленом? Габриэль сделал ещё несколько шагов, оступившись, снова упал в снег и издал короткий стон сквозь сжатые зубы. Нет, похоже, пользы от него больше не будет. Варгас поднял глаза на сражающихся. Мертвец теснил охотника с саблей, и тот мог отступить, но отбивался так яростно, так отчаянно, будто от этого боя зависела не столько его жизнь, сколько честь и достоинство. У Хантера шумело в ушах, и звон оружия звучал для него глухо и с запозданием. Поэтому, опять поднимаясь из сугроба, он не сразу понял, что звон прекратился. Но заметил, как сабля отлетела в сторону, по снегу и голубому льду рассыпались багровые кляксы, а охотник перекатился и подхватил оружие левой рукой. Ею он сражался гораздо хуже. Он что-то кричал, но Габриэль не мог разобрать, — звуки распадались, и маршал не узнавал слов. Сабля бешено мелькала в воздухе, и её язык Варгас понимал лучше любого другого; она говорила: победа или смерть. И по отчаянным и бесстрашным до безумия действиям охотника трудно было понять, чего он желал больше. Хантер приблизился ещё немного — на случай, если охотник проиграет или будет слишком сильно ранен и ему понадобится помощь, — но замер, увидев бегущего в их сторону лекаря. Высокий, плечистый, внушительный — даже почти ослепнув, его невозможно было ни с кем перепутать. Габриэль перевёл взгляд обратно на сражающихся. В голове у него медленно прояснялось, но отстранённое состояние, возникшее после удара, осталось. Поэтому он смотрел, как охотник наконец смог обманным выпадом отвлечь мертвеца и снести ему голову, как он сразу, без передышки, кинулся на следующего монстра, как подоспевший Билл обхватил его поперёк груди и потащил в сторону госпиталя. Орденец брыкался, пытаясь вырваться, и Габриэль с глухим равнодушием расслышал знакомую французскую ругань и заметил, что правый рукав охотника стал короче, чем левый, а в снегу лежит его чёрная перчатка с согнутыми пальцами. Старк вывернулся из хватки, продолжая что-то истерично кричать, и взмахнул саблей. По лицу Билла потянулась красная полоса, залившая глаз и щёку, лекарь стиснул левое запястье Маре, вывернул его и залепил охотнику пощёчину. Сабля упала в сугроб, за ней рухнул Старк и опустился на колени Билл. Он держал француза за плечи и что-то настойчиво говорил, а Этьена колотило такой сильной дрожью, что даже Габриэль видел, и кровь из его правой руки всё лилась и лилась на снег. Хантер отвернулся со странным ощущением, будто он не должен был всего этого видеть, хотя не произошло ничего особенного, и пошёл к полевому госпиталю. Его впечатления, скованные холодом опустошения, уставшие, неповоротливые, не имели значения. Охотник, спасший ему жизнь, был в безопасности — это всё, в чём Габриэль хотел убедиться. Палатки лекарей стояли недалеко, у склона холма, и Варгас видел там суетящихся медиков, но рядом с ним не было ни людей, ни монстров. Где-то позади остались чьи-то крики и стоны, звон оружия и лязг зубов, а маршала окружали лишь снег и трупы. Хромая и продолжая до последнего сжимать рукоятку меча, Габриэль всё шёл и шёл, переступая через разорванные, расчленённые, переломанные тела, и эта дорога казалась ему бесконечной.