Неотвратимость

Следующим утром после завтрака Варгас и Даниэль подхватили сумки и оружие и покинули комнату номер 63. Гамильтона на посту не было, поэтому Габриэль сам повесил ключ в шкафчик, а Марлоу нашёл их фамилии в журнале и поставил дату выезда. Шло двадцать седьмое января. — У Эстер день рождения через полторы недели, — со вздохом заметил священник, когда они вышли на улицу. Погода стояла морозная, но ясная. На синем безоблачном полотне неба висело ослепительно яркое солнце, и ни один порыв ветра не тревожил застывший воздух. — Может, после Ноттингема возьмём какой-нибудь контракт на юге и заодно заедем в Бристоль? В этом году будет уже девять лет, как мы с сестрой не виделись, — продолжил Даниэль, с надеждой взглянув на Варгаса. Тот был неожиданно мрачен для долгожданного дня, когда они наконец-то покидали Глазго. Привычно спрятав пол-лица за платком, он недовольно щурился от яркого света и всё утро был неразговорчив. И теперь неопределённо качнул головой и ограничился коротким: — Может быть. — Мы ведь и раньше собирались. Уверен, там найдётся какое-нибудь интересное задание. Марлоу надвинул шляпу на глаза, пряча их от солнца, и покосился на охотника в ожидании хоть какого-нибудь ответа. Тот только задумчиво хмыкнул. — Нужно будет предупредить Эстер. Я отправлю письмо из Ноттингема, как раз успеет дойти. Надо сказать ей, что со мной будет тот самый суровый охотник, о котором я писал раньше, — Даниэль лукаво улыбнулся: — Писал, что ты хороший человек, так что придётся поддерживать легенду. Варгас фыркнул, маскируя смешок: — Боюсь, она будет разочарована. — Ты точно ей понравишься, — уверенно заявил Марлоу. — Значит, у вас одинаково ужасный вкус. — Не без этого, — рассмеялся священник. — Помню, когда мне было лет четырнадцать, она всё лето рассказывала мне о своей страстной любви к парню из соседнего дома, который и мне тоже нравился. Тёплая улыбка, вызванная воспоминаниями, померкла, и Даниэль тихо вздохнул: — Жаль, я так и не решился сказать ей о том, что предпочтения у нас схожи. Ни тогда, ни после… Она всегда прощала мне все мои несовершенства, а я всё равно веду себя как трус. Не боюсь монстров, но боюсь признаться родной сестре, — он невесело хмыкнул. — Но при встрече в любом случае придётся это сделать. Она слишком хорошо меня знает, чтобы ничего не заметить. — Тебя и не надо хорошо знать для этого, у тебя вечно всё на лице написано. Так, за разговором, они дошли до огромной и уже почти пустой конюшни. Пока забирали лошадей, конюх бухтел рядом, что рана у Голиафа не до конца затянулась и он недостаточно поправился, чтобы отправляться в путь. Однако при виде Варгаса Голиаф так радостно фыркал и бил копытами, что Габриэль и не думал бросить его в крепости. Дорога к воротам проходила мимо госпиталя, во дворе которого до сих пор валялись пустые деревянные коробки и пара сломанных носилок. С тех пор, как большинство людей уехало и угроза превращения двора в свалку миновала, всем стало плевать на мусор. Оставив коней у обломков шкафа-кабинета, Варгас и Даниэль поднялись на крыльцо, миновали пустой зал с рядами одинаковых заправленных коек и после короткого стука зашли к травнику. Тот сидел с бумагами в руках, но его застывший взгляд был устремлён в стену. — Мы зашли попрощаться, — без предисловий сказал Варгас. Вздрогнув, Гастингс растерянно моргнул, отложил бумаги и нахмурился. — Уже уезжаете? Хантер коротко кивнул. — Ещё рано, — укоризненно произнёс Шакс и с явным осуждением посмотрел на Марлоу. — Раны от мечей мертвецов так быстро не заживают. — Мне кажется, мечи мертвецов от обычных ничем не отличаются, — возразил Даниэль. — Я в порядке. И мы будем осторожны. — А если наткнётесь на каких-нибудь тварей? Ты ещё хромаешь, — сказал травник Габриэлю так, словно тот сам был в этом виноват. — Вероятно, я всегда буду хромать. И что мне теперь, остаться здесь жить? Шакс с тяжёлым вздохом опустил голову, длинные волосы упали вперёд, скрывая лицо. Он выглядел так, словно каждое слово отнимало у него силы, которые и без того были на исходе. Растерянность и нервозность, появившиеся в нём после отъезда Кракса, прошли, но их сменила страшная усталость. Варгас и Даниэль обменялись короткими взглядами, и охотник выразительно поднял брови, кивнув на Гастингса. — Шэй, — мягко начал Марлоу, — может, теперь, когда Кракс уехал, тебе пора позаботиться о себе, а не… — Мне нужен час на сборы, — решительно заявил Шакс, поднявшись из-за стола. — Подождёте? — Ты хочешь поехать с нами? А как же госпиталь? — МакДуф ещё на той неделе меня отпустил. Оставшиеся дела передам Аддерли. Его охотник, Финн, погиб во время сражения в крепости, и Крис всё равно пока не придумал, куда податься, — Шакс повернулся к Варгасу и спросил ещё раз: — Вы меня подождёте? Хантер едва удержался от того, чтобы вздохнуть. Мало того, что они с травником порой не очень ладили, так ещё тот будет мешать их с Даниэлем уединению. К тому же Шакс вечно совал нос не в своё дело и лез с донельзя ценными комментариями. Но с другой стороны, он уже и так обо всём догадался, и скрывать от него было нечего, а если они наткнутся на монстров, то Гастингс поможет им справиться. Не хотелось это признавать — как и всегда, если речь заходила о проницательном Шаксе, — но он был прав, когда сказал, что Даниэль ещё слаб. И у Варгаса время от времени побаливала нога. Втроём будет безопаснее. Однако, несмотря на все преимущества, ответ охотника прозвучал недовольно, хоть он и старался, чтобы голос звучал безразлично: — Только давай быстрее. Будем в пабе у ворот. Госпиталь Варгас и Даниэль покинули в задумчивой тишине. Хантер выглядел даже мрачнее, чем утром, а священник размышлял о том, как они отправятся в путь вместе с Шаксом. Он надеялся, что травник, присоединившись к ним, отвлечётся от своих проблем или в дороге найдёт их решение, но в то же время был немного огорчён тем, что они с Варгасом больше не будут наедине. Эти мысли он старательно задавил, напомнив себе, что у них было достаточно времени в крепости. Священник не имел права зацикливаться на одном Габриэле, тем более когда другу нужна была поддержка. В пабе было пусто, и они заняли столик прямо посреди зала. Хантер заказал двойной ром, предложил Даниэлю и, когда тот предсказуемо отказался, выпил всё залпом. А потом заказал ещё. — Габриэль, пожалуйста, — вздохнул священник. — Если ты будешь шататься в седле, бедному Голиафу придётся нелегко. — От пары глотков я шататься не начну, — отмахнулся Варгас, однако, когда Марлоу молча отнял у него третью порцию, возражать не стал. Ужасно хотелось заглушить сумбурные мысли и неясные чувства алкоголем, погрузиться в пьяную тишину и мутную расслабленность или, взорвавшись привычной яростью, с кем-нибудь подраться. Но Даниэль был прав, сейчас нельзя. Поэтому Варгас остался наедине с разрозненными противоречивыми эмоциями. Он не знал, как себя вести, и это страшно раздражало. Всю ночь он не мог заснуть, потому что думал о том, что делать с Даниэлем. Думал о том, как поступить. Хантер мог сразу рассказать, что собирается оставить спутника в Ноттингеме, но тогда они, скорее всего, спорили бы весь путь до него, поэтому такой вариант сразу отметался. Охотник мог попробовать отдалиться за эту неделю, вспомнить время, когда между ними возвышалась стена до самых небес, оттолкнуть Даниэля от себя, но и тут возникала проблема. Хоть Варгас смеялся над спутником из-за того, что тот совсем не умел врать, сам Габриэль был далеко не так уж хорош в притворстве. К тому же он сомневался, что сможет медленно, день за днём жестоко ранить Даниэля своей холодностью. Наверно, лучше было грубо и жёстко обрубить отношения в Ноттингеме, оставив зияющую рану на них обоих, а пока — вести себя, как обычно, стараясь насладиться последним временем вместе. Габриэль не умел решать такие задачи и злился на себя и всё вокруг. Только одно он знал точно — что любой ценой должен довести Даниэля до Ноттингема в целости и сохранности. — …успеем доехать до Моффата? — задумчиво говорил Марлоу. — До него миль пятьдесят, если я правильно помню. Или Голиаф столько не проедет? — Будем смотреть по обстоятельствам. Час мы уже потеряли, — проворчал Варгас. — Где там Шакс?.. Он потянулся за стаканом, который так и стоял рядом, соблазняя янтарным блеском рома, но ладонь священника накрыла его сверху, прижимая к столу. — Скоро должен прийти. Травник появился через несколько минут, за которые Хантер успел перелить оставшийся алкоголь в свою флягу, получить укоризненный взгляд от спутника и поймать за хвост мимолётную мысль, что скоро он сможет пить, сколько захочет, и никто его останавливать не будет. Только это совсем не радовало. К тому моменту, когда они наконец-то вывели коней за ворота и отъехали от крепости, поднялся ветер. Солнце, по-прежнему открытое на безоблачном глубоком небе, сверкало в снежинках, которые взлетали в воздух с поверхности сухих сугробов. На многие мили вперёд не было ничего, кроме бесконечной линии горизонта, разделяющей мир на синее и белое. А когда крепость скрылась за снежными холмами, такой же пейзаж остался и позади. Они неторопливо шли по колее, накатанной многочисленными телегами. Весь день ветер то поднимался, перерастая в суровую метель и закрывая солнце, то стихал, и тогда путники могли понять, где находятся. Их окружали сплошные снежные поля, но по мере того, как они продвигались южнее, то тут, то там вдалеке возникали очертания деревьев и домов, над крышами которых вились тонкие струйки дыма. Тёмные силуэты служили ориентирами в бескрайнем белом море. Они продолжали путь до глубокого вечера, пока не добрались до глухой деревни под названием Кроуфорд. Там их пустил к себе переночевать мужчина по имени Джордж. Он накормил их свежим пирогом с горячим чаем и предоставил две комнаты, одну из которых занял Варгас, а другую — Даниэль и Шакс. По словам гостеприимного хозяина, это было к лучшему, что они не дошли до Моффата. Там охотников считали проклятыми и могли при виде метки схватиться за оружие. В том, что Джордж не врал, путники убедились на следующий день. Миновав многочисленные деревни, большей частью пустые, они добрались до этого города. Ни просьбы Даниэля, ни убеждения Шакса не заставили стражника Моффата их пропустить, а короткий спор с Варгасом привёл к тому, что в охотника едва не выстрелили. Путникам пришлось объезжать город широким полукругом под прицелами засевших на стене стрелков, словно они опасные преступники. И из-за этого появилась лишняя пара часов, отделяющих их от Карлайла. — Если не успеем дойти до города, придётся снова остановиться в какой-нибудь деревне. Их по дороге будет много, — сказал Даниэль. — Мы точно не успеем, Голиаф устал, — отозвался Варгас. — Стоило взять в Глазго другого коня, разве конюх тебе не предложил? — Шакс кивнул на свою белую лошадь: — Мне пришлось так поступить. Булочка сломал ногу, долго будет восстанавливаться, но Эйс тоже хороший мальчик, — травник погладил коня между ушей. — Конюх ничего не понимает, Голиаф справится, — отмахнулся Варгас. — Булочка? — хохотнул Даниэль. — Твоего коня серьёзно зовут Булочка? — Его Кракс так назвал, — Шакс свёл брови с таким воинствующим видом, будто готов всеми силами защищать правомерность клички. — Потому что этому дуралею — Булочке, а не Краксу — всякие булки нравятся больше, чем морковка и даже сахар. — Забавно, насколько все они разные. Кифа вот не любит хлеб ни в каком виде… Не слушая лекарей, Варгас ободряюще потрепал своего коня по голове. Голиаф шумно дышал и устало отфыркивался от снега, но упорно шёл дальше. Солнце уже зашло, и пора было искать пристанище на ночь — чем ближе, тем лучше. Голиаф много лет служил Варгасу, и охотник не смел загнать своего верного друга в бессмысленной спешке. Габриэль хотел скорее добраться до Ноттингема, потому что боялся растерять решимость в долгой дороге, но Голиаф не должен был стать жертвой его желаний. А Варгас не должен был надеяться на то, что по пути их что-нибудь задержит. Чем быстрее он со всем покончит, тем лучше. Ведь тогда можно будет окончательно наплевать на все правила и уставы и охотиться в одиночестве. Или же найти нового спутника, с которым он точно не сможет сблизиться. Даже если захочет. Варгас мог последовать совету Даниэля, брошенному в шутку и вскользь, — отправиться в Честерфилд и забрать оттуда какого-нибудь бестолкового врача. Город и не заметит потери, а Хантер по бумагам будет законопослушным орденцем. От мыслей об этом будущем спирало дыхание, но Габриэль списывал это на ледяной воздух, из-за которого лёгкие болели. До Карлайла дойти они действительно не успели: им едва хватило сил добраться до деревни под названием Лонгтаун. К тому моменту, когда они оказались у её ворот, Даниэль еле держался в седле, Шакс засыпал на ходу, а Варгас был вынужден идти пешком, потому что Голиаф больше не мог его везти. Деревню опоясывал хлипкий забор, калитка которого чуть не развалилась под ударами кулака Варгаса. Скрипнув петлями, она отворилась, и дорогу им преградил стражник в косо напяленном, явно не по размеру шлеме. На путников уставилось дуло ружья. — Вы кто такие? — Охотники. Нам нужно место для ночлега, — ответил Варгас, закатив глаза. Эти северные деревни ему порядком надоели. — Лонгтаун вам не гостиница. — Если вы нас не пустите, мы умрём в полях от холода, и наша смерть будет на вашей совести, — раздражённо сказал Даниэль. У него от холода коченели руки, а в бок словно вонзался ледяной кинжал. — Если ты нас не пустишь, я переломаю тебе руки, и мы всё равно останемся здесь, — поправил Габриэль. Стражник задумчиво перевёл взгляд с Даниэля на Шакса, оценивающе посмотрел на Варгаса и опустил ружьё. — Чёрт с вами, — он отступил в сторону. — Только имейте в виду: вам здесь не рады. Вряд ли найдёте дом, где будет для вас место. Однако, вопреки предупреждению стражника, дом нашёлся. Путники дошли до небольшой площади, выбрали самое высокое здание, рядом с которым стояла конюшня, и постучали в него. Хозяином дома оказался мистер Харингтон, глава Лонгтауна, и он долго не думал: заломил цену в пять фунтов за ночь с каждого и провёл гостей в две дальние комнаты, даже не предложив чаю. Шакс заглянул в отведённые им спальни, замер на пороге той, что была меньше и сказал: — Здесь кровать на одного, я её займу, — он хитро прищурился, переведя взгляд с Даниэля на Варгаса и обратно: — А то ты, как вчера, полезешь обниматься посреди ночи. Наверно, перепутал меня с кем-то во сне? — Не понимаю, о чём ты, — сквозь зубы прошипел Марлоу, радуясь, что в темноте коридора не видно, как щёки заливает краска. — Ну-ну, — фыркнул Гастингс. — Спокойной вам ночи. Они разошлись по своим комнатам. Варгас бросил сумку на стул и поднял на Даниэля насмешливый взгляд. Оказалось, что если священника доставал кто-то другой, это тоже было забавно. — Он не отстанет, пока ты не признаешься, — заметил Хантер. — Знаю, — Даниэль расстегнул верхние пуговицы и стянул рубашку через голову, торопясь упасть на кровать и забыться самым сладким сном. — Это уже стало чем-то вроде игры. Он атакует меня своими пошлыми намёками, а я сопротивляюсь изо всех сил. Шакс думает, у меня терпения надолго не хватит. — Он не учитывает, что когда закончится терпение, ещё останется упрямство, — хмыкнул Варгас. Раздевшись, он лёг рядом со спутником, и тот сразу повернулся на бок, уткнулся носом ему в плечо и обхватил поперёк туловища. Габриэль накрыл его руку ладонью и усмехнулся, поглаживая большим пальцем: — И как ты мог нас перепутать? Шакс же тощий. — Габриэль, — глухо пробормотал Марлоу и прижался плотнее. — М? — охотник подтянул одеяло повыше, скрывая бледное плечо. — Спи уже. Пожалуйста. Варгас хохотнул по-доброму и послушно закрыл глаза. Утром Габриэль сходил проведать Голиафа. Конь был вялым и провожал Варгаса сонным взглядом вместо того, чтобы пытаться украсть шляпу или боднуть в бок, требуя внимания. Поэтому Хантер решил, что они останутся в Лонгтауне на один день. И ещё потому, что отдых на самом деле требовался не только Голиафу. Из-за метелей, вечерней прогулки по сугробам и постоянного внутреннего напряжения Габриэль тоже чувствовал себя измотанным, а ночью он слышал, как Даниэль болезненно вздыхает и массирует шрам. И только Шакс с самого утра выглядел удивительно бодрым. Не желая спать полдня, как это собирался сделать Варгас, или сидеть в библиотеке Харингтона вместе с Шаксом, Даниэль после завтрака отправился бродить по деревне. Плотнее замотав шарф и спрятав руки в карманах, он вышел на белоснежную улицу и осмотрелся, думая, куда пойти. Выбор был невелик — на первый взгляд Лонгтаун со всех сторон казался одинаковым: аккуратные двухэтажные дома, чётко разделённые на улочки и кварталы, на площади перед домом Харингтона располагалось несколько магазинов, булочная, лавка портного и крошечная аптека, а чуть дальше виднелась вывеска трактира. Даниэль повернул на первую попавшуюся улицу и направился в южную часть деревни. По пути он ни с кем не пытался завязать разговор — редкие прохожие смотрели на незнакомца с подозрением, неприязнью и осторожным любопытством. Чем дальше Марлоу уходил от центра Лонгтауна, тем сильнее петляли и ломались улицы, тем более разбитыми выглядели дома. Они были наставлены плотно, чуть ли не один на другой, занимали часть улиц, а в какой-то момент Даниэль упёрся в здание, построенное прямо посреди дороги. Многие из этих домов разваливались на глазах, их крыши прогибались под тяжестью снега, стены кренились вбок, рамы и дверные проёмы пустовали, а за ними чернела сгустившаяся тьма. Дома тянулись на юг, вдоль реки, и, пересекая забор, огораживающий деревню, уходили в поля. От воды шёл густой холод, дышать ледяным воздухом становилось всё тяжелее, но Даниэль продолжал идти по узким улицам мимо мёртвых зданий, словно что-то впереди манило его к себе. Он шёл, слушая скрип снега и треск старых досок, пока не заметил бледное лицо с чёрными глазами в одном из тёмных окон. Застывшая во мраке фигура казалась бесплотной, как призрак, и была жуткой в своей неподвижности. Кто-то смотрел, как Даниэль приближается, — монстр или человек. Священник замер, вглядываясь в белый силуэт и опасаясь подходить ближе, потому что был безоружен. Он ждал, что фигура пошевелится, подаст признаки жизни, и судорожно вдохнул, когда та растворилась в темноте. Волосы на голове встали дыбом — то ли от холода, то ли от липкого иррационального страха. Даниэль попятился, не сводя глаз с чёрного провала окна, развернулся и торопливо пошёл обратно. Хотя силуэт исчез, ему всю дорогу казалось, что пристальный немигающий взгляд сверлит затылок, и избавился он от этого ощущения, только когда оказался среди ровных улиц и маленьких ухоженных домов. Даниэль думал, что провёл в южной части деревни всего полчаса, не больше, но, подняв глаза к солнцу, понял, что бродил там по меньшей мере часа два. По сведённым напряжением спине и шее прокатился мороз. Как он мог так сильно потерять счёт времени? Там ведь не было ничего интересного, что могло так сильно увлечь, не было лабиринтов улиц, в которых он мог потеряться. Это место играло с восприятием, издевалось над чувствами и тревожило интуицию, напоминая неестественную тишину в Локсли, когда они охотились на детей, и непроглядную тьму в Глазго во время нападения мертвецов. Вернувшись на площадь, Даниэль направился в трактир. Переступив его порог и ощутив волну тепла, священник вздрогнул от охватившего озноба и прошёл вглубь заведения. Стараясь не обращать внимания на настороженные взгляды, он заказал чай у хмурого владельца и присел за стол. Пока Марлоу грел руки о горячую чашку и пытался придумать, как завести разговор с кем-нибудь из посетителей, чтобы расспросить о южном районе, в трактир ввалился молодой парень, который прямо с порога потребовал стакан виски. Сорвав с лохматой головы вязаную шапку, он с дерзким видом осмотрел помещение, кивнул знакомым, кому-то крепко пожал руку и наткнулся взглядом Даниэля. — Чужак! — приблизившись, он нахмурил густые брови и без спроса уселся на соседний стул. В трактире мгновенно стало тихо, и все присутствующие повернулись к ним. На некоторых лицах застыло выражение злорадства. — Меня зовут Даниэль, — вежливо представился священник, стараясь смотреть собеседнику в глаза, а не на бордовое родимое пятно, покрывающее почти всю правую часть его лица. — Да похеру мне, как тебя зовут, — грубо выплюнули в ответ. — Ты пришёл с охотником? — Да, я его спутник. Лекарь. — А это тогда что? — парень бесцеремонно наклонился и щёлкнул пальцем по колоратке. Марлоу невольно отшатнулся, но тут же заставил себя сесть прямо. Исходящая от местных угроза действовала на нервы, но Даниэль убеждал себя, что нет поводов для беспокойства. Они ведь просто беседовали. — Я работал в церкви до того, как стал спутником, — спокойно ответил он и крепче сжал кружку. Парень нахмурился, забрал у подошедшего владельца виски, осушил стакан в три больших глотка и отдал его обратно: — Ещё, — а затем испытующе прищурился и снова обратился к Марлоу: — Сам пошёл или заставили? — Я… — Даниэль запнулся. Молодой человек выглядел как собеседник, способный и стремящийся неверно расценить каждое слово, и всё же у священника язык не поворачивался соврать, хотя это была бы безобидная ложь. — Мне пришлось пойти. Среди посетителей раздались тревожные и негодующие шепотки, а парень скривил полные губы в злой усмешке: — Вот всегда так. Проклятые ублюдки. Творят, что хотят, и никто им не указ. Сучьи дети… — он сделал паузу, чтобы глотнуть из второго стакана, и доверительно сообщил, кивая самому себе: — Куда ни придут, всех грабят, всё ломают и рушат. А за ними следует тьма. Где охотники, там всегда появляются монстры. Даниэль стиснул зубы, уговаривая себя молчать. Он мог стерпеть обвинения в кражах и разбое, ведь подобное действительно случалось, но последние слова вызвали вспышку острого негодования. Как люди смели обвинять своих единственных спасителей в том, что те повинны в появлении тьмы? — Вы не правы, — горячо возразил Марлоу. — Это там, где монстры, всегда появляются охотники. Они защищают людей ценой своей жизни. — Орден — сборище воров, убийц и разбойников! — звонко воскликнул парень. — Как ни крути, от них одни беды. «Молчи, молчи, молчи», — стучало в голове, но этот слабый голос затмевали воспоминания о том, что творилось в Глазго, о стонах раненых, о слезах по погибшим, о бесчисленных кошмарах, и Даниэль начинал задыхаться от молчания. Мысль о смирении была жестоко раздавлена ещё в зачатке. — Вы не представляете, чем им приходится жертвовать. Что им приходится пережить. Если бы не они… — Заткнись! — прорычал парень, прожигая священника тёмными, как бездны, глазами. — Охотники похитили половину людей из нашей деревни, забрали ресурсы, ограбили каждого! Говорили, это нужно, чтобы с монстрами бороться, и что?! Монстры всё ещё здесь! — он опрокинул в себя остатки виски, грохнул дном стакана о стол и припечатал с ненавистью: — Воры и разбойники. Даниэль вцепился в кружку, но даже так у него тряслись руки. В груди спирало от обиды и тупого отчаяния. Спорить было глупо, но священник уже не мог остановиться. Понимая, что делает только хуже, он выпалил: — Вы только благодаря охотникам ещё живы. — Ах ты мразь! — выплюнул парень, вскочил со стула под возмущённые крики посетителей и, выдернув Марлоу из-за стола, вмазал ему в челюсть. Острое колено впечаталось в живот, и Даниэль, задыхаясь, рухнул на пол. В ушах шумело от боли, растекающейся по рёбрам и резью проникающей вглубь, под шрам. Но она не могла сравниться с болью, которую причиняла несправедливость. Прижав ладонь к боку, Марлоу кое-как сел, сглотнул кровь, выступившую из прокушенного языка, а когда поднял голову, увидел рядом с парнем пожилую даму, которая держала его за запястье. — …Уоррен, не видишь, что ли, ему плохо. Ещё убьёшь ненароком, что делать тогда будем? Тут тюрьмой не ограничится, он же из Ордена, идиот. — Да и плевать, — прошипел парень, вырвав руку из тонких пальцев, но под её строгим взглядом всё же отступил назад. — Ладно. Пусть живёт, ублюдок. Даниэль закашлялся, с трудом поднялся на ноги и снова сел за стол. Ему нужно было время, чтобы прийти в себя, прежде чем возвращаться в дом Харингтона. — Ты как? — прохладно спросила женщина, скрестив руки на груди. — Нормально, — прохрипел Марлоу. — Спасибо. — Не надо мне твоё «спасибо», я это не для тебя. Тяжело дыша, Даниэль кивнул и поморщился, представляя, как вся эта сцена выглядела со стороны. Неожиданно противно стало не столько от того, что говорил этот парень, сколько от собственной жалкой реакции. Почему он так сорвался? Он должен был оставаться спокойным, выслушать, расспросить, и только после этого найти верные слова для ответа. Прежде у него получилось, а теперь… А теперь за спиной было слишком много смертей и страданий, чтобы сохранять рассудок, не то что благоразумие. Ему нужно было ещё учиться и учиться, чтобы достойно или хотя бы равнодушно, как Варгас, переносить любые нападки. — Вы не подумайте, я не считаю, что все кругом должны быть нам благодарны, — тихо сказал Даниэль. — А именно так и звучало, — жёстко заметила женщина. — Я совсем не это имел в виду. Просто… — Не утруждайся. Что бы ты ни говорил, здесь вы не добьётесь ни признания, ни снисхождения. — Почему? Что сделал Орден? — прежде, чем женщина ответила, Даниэль быстро добавил: — Это как-то связано с пустыми домами на юге? Дама удивлённо вскинула брови и присела на соседний стул с таким видом, будто только и ждала подходящего момента, чтобы уйти. Люди в заведении косились на неё с неодобрением. — Вовсе нет. Полгода назад Орден призвал молодых парней на войну с монстрами. У Уоррена, например, брата забрали. Мой сын добровольно пошёл. Многие поверили речам орденцев, что станут героями и будут вести роскошную жизнь. Сегодня почти все они мертвы, почти все погибли на землях Шотландии, — женщина презрительно поджала губы и продолжила: — А до этого охотники устраивали поборы. Говорили, что будут защищать нас, но когда с реки пошли слухи об огромном монстре, разоряющем окрестности, их и след простыл. Она говорила ровно, негромко, но в её голосе слышался лёд. От этого тона все возражения замерзали в глотке. Даниэль выпил тёплого чая, но это не помогло — его только сильнее начало мутить. — Даже если у Ордена благие намерения, это нашего мнения не меняет. Охотники нам не нужны, — непререкаемо закончила женщина. Марлоу снова ответил одним кивком. С ней, в отличие от взбалмошного Уоррена, совсем не хотелось спорить. Тем более что священник понимал её и жителей Лонгтауна. В их дни, когда бедствовали почти все города и деревни, любые налоги и сборы сверх обычных становились неподъёмной ношей. И пусть они нужны были для защиты всей страны, пусть они шли на борьбу с тьмой, если людям становилось не на что купить хлеб, то все остальные проблемы и высшие цели отодвигались на задний план. Далеко не все способны были поставить благо всего народа превыше собственного. Особенно если у них были дети. Особенно если этих детей насильно забирали на войну. — А что с домами на юге? — напомнил он. — Там ничего странного не происходит? — Нет, — торопливо ответила дама и для убедительности даже мотнула головой. — Нет там ничего странного. Выражение её лица выдавало лёгкое смятение, губы на секунду сжались так плотно, будто ей пришлось проглотить рвущиеся с языка слова. — Просто заброшенные дома. Их беженцы из деревни Гретна понастроили. Потом одни померли, другие ушли кто куда, и их халупы теперь разваливаются, никому не нужные. Ничего необычного, — женщина пожала плечами, пытаясь изобразить улыбку, и встала из-за стола. — Такое всюду происходит. — Жаль, они не все померли, приезжие-то, — высказался пожилой мужчина дребезжащим голосом. — А то вон, у Харингтона хорошо живут, сволочи. Айли там вся в шелках, пока наши бабы чёрти в чём ходят. И дворецкий этот такой важный ходит, а Уоррена на службу не взяли! Местного! — Его не взяли, потому что он пьёт как проклятый, — проворчала женщина, направляясь к его столу. — Ну и что? — воскликнул старик. — Зато он свой. Взяли бы, может, он и пьянствовать бы перестал. Проводив женщину взглядом, Марлоу чуть согнулся и помассировал бок: ощущение, будто внутри что-то защемило, никак не отпускало. Уоррен бил от души. Видимо, очень скучал по брату и готов был на ком угодно вымещать свою ярость. Даниэль при мысли об этом не испытывал ни раздражения, ни злости. Ему было жаль этого парня так же, как и всех, кто потерял из-за тьмы своих близких. Запив привкус крови остатками чая, священник оставил на столе шесть пенсов, кое-как замотал шарф и вышел на улицу. Он медленно добрёл до дома Харингтона, остановился перед входом и заставил себя выпрямиться на случай, если по дороге к комнате столкнётся с Шаксом. Но травника в доме не было: на вешалке в прихожей висели только плащ Варгаса и сюртук хозяина. — …таким не занимаемся. Нужно кого-то найти — нанимайте ищейку, — донёсся голос охотника из гостиной. — Я уверен, что это происки тьмы, — заявил Харингтон. — А это явно по вашей части. — Может, люди просто бегут из этой дыры, — фыркнул Хантер. — Я бы так и поступил. — Габриэль? — Марлоу замер на пороге и опёрся о косяк. — В чём дело? — Ни в чём, — Варгас встал со стула, — мы уже закончили. — Я хорошо заплачу, — Харингтон вскочил на ноги и поднял руку, чтобы задержать охотника, но быстро опустил её под тяжёлым взглядом. — Вот как заговорил. Ещё вчера тебе было плевать, а как девка сбежала, так спохватился? — Она бы от меня так просто не ушла, я точно знаю! — в отчаянии воскликнул мужчина. — Прошу, подумайте над моим предложением. Хантер покачал головой и вышел из гостиной, потянув спутника за собой. Оказавшись в комнате, он хлопнул дверью, поднял взгляд на Даниэля и тут же нахмурился. — Какого… Повернув рычаг на лампе, чтобы увеличить яркость, Варгас приблизился к спутнику и осторожно повернул его голову к свету. Палец Хантера едва ощутимо скользнул по краю кровоподтёка на остром подбородке. — Что случилось? — спросил Габриэль, сдерживая подступающую ярость. Даниэль вывернулся из его руки и сел на кровать, не сдержав вздох облегчения. — Ничего особенного. — Даниэль. Говори, — настойчиво потребовал охотник, опустившись на стул напротив. — Немного повздорил с одним местным, — отмахнулся Марлоу, потирая шрам. — Правда, не о чем беспокоиться. — Когда ты уже перестанешь выгораживать всяких ублюдков, — нахмурился Хантер и, не обращая внимания на слабое сопротивление, задрал свитер и рубашку Даниэля. На светлой коже чернел синяк, разливаясь по рёбрам и задевая багровый шрам. — Вот же сука, — прорычал Варгас. — Просто спустишь это ему с рук? — Габриэль, не надо. Я сам… — Не смей, — прервал охотник. — Даже не думай опять взваливать вину на себя. Губы Марлоу сами собой сложились в слабую улыбку. Каждый раз, когда Варгас говорил что-то подобное, когда проявлял заботу, когда готов был защищать его, в груди становилось тепло и нестерпимо хотелось Габриэля обнять. Хантер свёл брови, понимая, что пытать спутника вопросами об обидчике бесполезно. Должно быть, причина была в прощении и милосердии, о которых без конца твердила Библия, но Варгас с этим был категорически не согласен. Таких тварей нужно было не прощать, а наказывать. — Где ты вообще пропадал весь день? — спросил он наконец. — Всю деревню можно за час обойти. Даниэль рассказал о южной части Лонгтауна, о заброшенных домах и белом лице в окне, о том, как время перестало ощущаться. Неизвестно сколько часов это странное место могло его удерживать, заставляя бродить бы по заснеженным улицам среди мёртвых глаз пустых оконных рам. — Очень похоже на то, как было в Локсли. Помнишь, как там было неестественно тихо?.. Думаю, нужно завтра ещё раз сходить туда, проверить на всякий случай. — Если бы здесь что-то происходило, местные бы сказали, — возразил Варгас. — Не думаю. Женщина в трактире вела себя подозрительно. Кажется, здесь готовы заплатить любую цену, только бы избавиться от нас скорее, — Даниэль потянул свитер и рубашку наверх и болезненно поморщился. — Тьма им предпочтительнее, чем охотники. — Тогда это их выбор. Ни к чему тратить на это время. Варгас помог спутнику снять одежду и снова опустил взгляд на большой синяк. Тот, кто его оставил, хотел сделать по-настоящему больно, а так можно было и рёбра сломать. Руки чесались найти урода и отплатить тем же. Габриэль был уверен, что если бы отправился в местный паб, то легко разыскал бы виновного. Либо жители сдали бы его с потрохами под угрозой побоев, либо он сам признался бы с гордостью, что осмелился поднять руку на орденца. Но сейчас Даниэль не пустил бы его на поиски, а вот на следующий день, если они всё же останутся… Стоило выкроить на это дело часок — так, чтобы Марлоу не узнал. А то расстроится ещё сильнее. — Мы должны убедиться, что людям ничто не угрожает, — настойчиво произнёс священник. — А потом они пойдут на нас с вилами за то, что мы задержались на лишний день, — проворчал Хантер и закатил глаза: — Ладно. Пока они не оскотинились, как Бакстон, могут на нас рассчитывать… Ты не отстанешь ведь, пока я не соглашусь. — Именно так, — улыбнулся Даниэль и принялся расстёгивать пуговицы на рубашке охотника, намеренно задевая пальцами горячую кожу. Прошло всего два дня за пределами Глазго, а ему уже не хватало мимолётных прикосновений, их уединения и возможности перехватить поцелуй в любой момент. — Ты стал таким сговорчивым, я даже немного скучаю по тому, как мы раньше спорили. — А я нет, — натянуто хмыкнул Варгас. — Ты меня тогда ужасно раздражал. Да и сейчас иногда бесишь своим упрямством. Марлоу шутливо хлопнул Габриэля по ноге и начал возмущённо: — Ты тоже не пода… Но Хантер заткнул его, притянув к себе за шею и прижавшись к губам в лёгком поцелуе. Даниэль упёрся ладонями в его бёдра и подался навстречу, удерживая, продлевая нежное прикосновение и пронзая своей мягкой отзывчивостью, как отравленным кинжалом. Варгас прикрыл глаза, пытаясь отгородиться от мыслей, что совсем скоро он больше не сможет зарываться пальцами в волосы Даниэля, ощущать дыхание на щеке и прикосновения горячего языка. Что от несерьёзных препирательств и спонтанных поцелуев его будут отделять расстояние, непонимание и обида. Он знал, что Даниэль не примет его решение. Ощущение тупой безысходности не позволяло полностью насладиться моментом и порождало скручивающую всё внутри злость. Хантер пересел на кровать, скинул рубашку на стул и, почувствовав прохладные ладони на плечах, обхватил спутника за талию. Он мог забыться ненадолго — с помощью Даниэля. Но, когда поцелуй стал нетерпеливым и напористым, Марлоу надавил ему на плечи, пытаясь отстраниться. Так не вовремя. Хантер прерывисто выдохнул священнику в губы, резко притянул к себе, и тот, вздрогнув, издал сдавленный звук. Варгас тут же замер и убрал руку с его бока. Наверно, задел шрам или синяк, не рассчитав силу. — Габриэль? — Даниэль обеспокоенно поймал его взгляд. — Всё в порядке? — Да… Жаль, здесь стены тонкие, — отшутился охотник и, сняв ладони Марлоу со своих плеч, поднялся с кровати, чтобы погасить лампу. — Да уж, не хотелось бы, чтобы Шакс нас услышал, — пробормотал Даниэль, потирая рёбра. — У него и без того предостаточно поводов для дурацких шуток. Стянув штаны, он забрался под одеяло, ненавязчиво наблюдая за Варгасом. После того, как они ушли из Глазго, в его словах, движениях, обращении порой появлялись резкость и напряжённость. Даниэль не понимал, в чём дело, а расспрашивать толку не было: Хантер терпеть не мог такие разговоры, к тому же в последние дни казался более закрытым, чем обычно, даже отстранённым. А теперь так настойчиво требовал близости каждым жестом, словно они не были вместе не пару дней, а целый месяц. Даниэль терялся в догадках и надеялся, что дело в возвращении к прежнему ритму. Может, Варгас так же, как и Марлоу, просто отвык от бесконечной дороги. — Так что от тебя хотел Харингтон? — вспомнил священник, когда Хантер устроился рядом. — Сказал, что люди пропадают. Просил найти его даму сердца, она исчезла ночью. — А я же говорю, здесь точно что-то происходит, — самодовольно кивнул Марлоу. — Ага, — Габриэль скептически поджал губы. — Или девка, как и другие, на самом деле сбежала, а тебе просто показалось, что с южным районом что-то не так. Даниэль фыркнул на недоверчивый тон: — Вот завтра и проверим, показалось мне или нет. — Мы с Шаксом проверим, — поправил Варгас. — А ты останешься дома. И никаких возражений. Тебе нужно отдохнуть, прежде чем мы поедем дальше. Думаешь, я не замечаю, когда тебе в дороге становится плохо? Марлоу нахмурился, уставившись в потолок. С одной стороны, он мог стать помехой, да и что такого могло произойти? Эта фигура в окне была либо обычным жителем, либо каким-нибудь безобидным мертвецом. Он наверняка был не сильнее ведьмы, фейри или оборотня, Варгас с таким точно мог справиться без проблем. А с другой стороны, священник вспоминал жуткое леденящее чувство, охватившее его на пустынных улицах, и то, как он незаметно для себя потерялся во времени, и становилось жутко. Даниэль не хотел отпускать Варгаса ни на секунду. Не после всего, что произошло в Глазго. Деревня, скорее всего, была безопасной, но иррациональный страх сковывал сердце и вызывал перебои в пульсе. Марлоу до дрожи боялся, что с Габриэлем произойдёт нечто непоправимое, а его в этот момент не будет рядом. И ещё, совсем немного, боялся оставаться в ожидании один. — Со мной будет Шакс. Он тоже спутник, не забыл? И куда опытнее, чем ты. Так что не о чем переживать, — успокаивающе произнёс Хантер и поцеловал священника в бледное плечо. — Решим завтра утром в зависимости от того, как я буду себя чувствовать, ладно? — сдался Даниэль и совсем тихо прошептал: — Не хочу отпускать тебя одного. Больше никогда. Габриэль подавил вздох. Он понимал, что имел в виду священник, и эти слова тонкими иглами пронзали сердце насквозь. — Я никуда не денусь, — выдохнул Варгас и осторожно обнял Даниэля. — Спи. *** На улице опять мело. Резкие порывы ветра бросали в лицо снежную пыль, едва не срывая шляпы, и задували за шарф, пуская по спине мурашки. Дома, пустые и изломанные, как и люди, которые в них некогда жили, выглядывали из белого морока и снова исчезали в снежно-ледяной крошке. С реки тянуло лютым морозом, и ладони уже покалывало от холода. Ветер в очередной раз чуть не украл треуголку Варгаса, и тот, схватив Шакса за локоть, утянул его в ближайший дом, чтобы немного отдохнуть от снежного ада. Травник выдохнул с облегчением и прислонился к единственной стене, к которой не намело сугроб. — И как мы здесь что-то найдём? Что мы вообще ищем? — Что-то странное, — раздражённо дёрнул плечом Варгас. — Даниэль толком не объяснил. Шакс снял перчатки и быстро потёр ладони друг о друга. Пальцы у него были красные от холода. — Как он, кстати? Сегодня лучше? Хантер скрестил руки на груди и выглянул в окно: колкие снежинки падали с бугристого серого неба, слетали с крыш, взмывали с земли. Лучшего дня для прогулки было не выбрать. — Наверно. Не знаю, — отрывисто ответил он. Когда Варгас уходил, Даниэль ещё спал. И даже не стоило надеяться на то, что они вернутся прежде, чем он проснётся. На сердце было гадко от того, что вечером Габриэль обещал не уходить и тут же это обещание нарушил. И охотник боялся представить, каково будет потом, после Ноттингема. Он всё твердил про себя, что это для их общего блага: Даниэль будет в безопасности, он сам, не отягощённый волнениями, станет лучше сражаться, — но эти мысли тонули в болоте отвращения к самому себе. Варгас собирался поступить как слабак — он осознал это утром, когда молча сбежал. У него было недостаточно сил, чтобы вынести, если с Даниэлем что-то случится, и он сдавался заранее. Спасал Марлоу от смерти и себя — от боли, выбирая меньшее из зол. — Всё-таки рано вы решили из Глазго уехать, — голос Шакса вывел охотника из безрадостных размышлений. — Да-да, ты был прав, — равнодушно отозвался Хантер. — Даниэль сказал, что видел фигуру в окне. Походим по домам, посмотрим, раз всё равно на улице находиться невозможно. В том здании, где они оказались, не нашлось ничего особенного, только кое-как сколоченная мебель, пустые шкафы и комоды с распахнутыми дверцами. Не было даже чердака или подвала. Поэтому Варгас и Шакс снова нырнули в метель и направились к следующему дому. Затем к следующему, следующему и следующему, всё углубляясь в развалины южного района. Везде они видели лишь горы снега и пыли, деревянные обломки и осколки стекла. Сквозь разруху проглядывала грязная бедность, в которой здесь жили. Замызганные простыни на незаправленных койках, черепки самой дешёвой посуды и пустые бутылки из-под самого дрянного пойла говорили сами за себя. В некоторые дома Варгас и Шакс не смогли зайти — настолько те разваливались и скрипели при одном к ним приближении. В некоторых явно кто-то жил: туда они стучались и спрашивали о пропавшей девушке. В некоторые же приходилось забираться через окна: они были заброшены и заперты. Очередной дом на этой улице был заколочен снаружи. Доски, плотно прибитые друг к другу, выглядели новыми, гвозди так глубоко сидели в дереве, что сразу становилось ясно — кто-то старался закрыть дверь как можно надёжнее. Шакс спрыгнул с подоконника вслед за Варгасом и огляделся, на всякий случай держа руку на поясе рядом с ножом. Они оказались в пустой тесной комнате, где не было ничего, даже обломков или старых шкафов и стульев. На стене можно было разглядеть светлое пятно от рамы, и это было единственным признаком того, что когда-то здесь жили люди. — Как-то слишком тихо, — прошептал Варгас и поднял лампу повыше. Завывания метели стали далёкими и глухими, словно их разделяло несколько миль; звук шагов тонул в пыли, и Варгас не слышал собственного дыхания. Они обошли ещё две крошечные комнаты и вышли в узкий коридор, где нашли тёмную лестницу вниз. Хантер и Шакс осторожно спустились по скрипучим ступеням; те проминались так сильно, что могли сломаться в любую секунду. Оказавшись в подвале, Варгас остановился и повёл лампой, пытаясь осмотреться, но тьма поглощала свет, не позволяя увидеть дальше вытянутой руки. — Я ничего не слышу, — сказал травник. — Я тоже. Монстры обычно издавали хоть какие-нибудь звуки, они хрипели, щёлкали, стонали, чавкали, хрустели, свистели и выли. В такой тишине их точно было бы слышно. Варгас пошёл вперёд, вглядываясь во мрак, Шакс ступал рядом. Здесь не раздавалось ни звука, воздух был тяжёлым, а пространство — плотным, словно они двигались по дну озера. Там, где спустя десяток шагов они должны были уткнуться в стену, подвал всё продолжался — или так только казалось. Огонь в лампе застыл без малейшего колебания, хотя должен был трепетать во время движения. Габриэль раздражённо фыркнул, ощущая, как внутри сворачивается ком тревоги, и едва не подпрыгнул на месте, когда Шакс вдруг воскликнул: — Стой! Травник вцепился Хантеру в локоть, не пуская дальше. — Смотри. Шакс опустил руку вниз, чтобы посветить под ноги. Они стояли на краю непроглядной, невыносимой тьмы — под ними была бездна. — Вот чёрт, — прохрипел Варгас. Дрожащие пальцы потянули его назад, и Габриэль отступил, пытаясь протолкнуть воздух сквозь сдавленное страхом горло. Прежде ему пару раз доводилось подходить к криптам, но никогда ещё он не был так близко. Поговаривали, что если оказаться на краю пропасти, то можно услышать зов, можно ощутить, как бездна манит к себе, можно почувствовать, как на тебя смотрит обитающий в ней бог — или монстр, сердце тьмы, порождающее тысячи чудовищ. Но Габриэль ощутил лишь пустоту, крадущую дыхание и сердцебиение, мысли и чувства, лишающую воли и сил, заполняющую равнодушным смирением. Можно было шагнуть в эту бездну и раствориться в ней. Можно было уйти и забыть о её существовании. Это ничего не меняло. Пустота была внутри и снаружи. — Чёрт, — снова прошептал Варгас и тут же громко выругался, дёрнувшись в сторону от острого крепкого запаха, который за один вдох пробирал до самого желудка и прочищал мозги. — Какого хрена, Шакс? Травник закрыл баночку, терпкий аромат из которой быстро захватывал затхлый подвал, и пожал плечами: — Ты замер, и я испугался. Подумал, вдруг ты из тех, кто прыгает в крипты от восторга или безысходности. — Какой уж тут восторг, — мрачно отозвался Варгас и поднял лампу повыше. — Почему огоньков нигде не видно, раз тут эта дрянь? — Не знаю. Может, она ждёт чего-то? — Это просто дыра в земле, она не может ждать, — пренебрежительно фыркнул Хантер и кивнул в сторону лестницы. — Идём, мы ещё не закончили. Обратный путь по подвалу занял не больше пяти шагов. Поднявшись по хлипкой лестнице, Варгас потушил лампу и сощурился: тяжёлое серое небо после тьмы казалось ослепительно светлым. Метель утихла, и теперь лишь лёгкие дуновения ветра лениво кружили сухие снежинки. Хантер нервно провёл пальцами по шее, зацепил плечо, где под плащом прятался один из четырёх шрамов, и мотнул головой. Наваждение прошло, но леденящий осколок пустоты засел где-то под сердцем, отравляя кровь и разъедая плоть и кости, и как избавиться от него, Габриэль не знал. Впервые за день он жалел, что не взял с собой Даниэля. Тот наверняка нашёл бы способ избавить охотника от апатии и слабости, даже и не заметив этого. Как он часто это делал. Варгас потёр солнечное сплетение, безуспешно пытаясь разогнать холод, и тяжело вздохнул. Он мог сколько угодно в одиночку бороться с тьмой извне, но с тьмой внутри ему было не справиться. И новый спутник точно будет не в силах ему помочь. Но раз Варгас однажды привык к бездне, питающейся его яростью и болью, значит, сможет привыкнуть снова. И теперь у него будет ещё больше пищи для этого паразита. Охотник и Гастингс вышли на улицу и отправились дальше, ожидая встречи с затаившимися монстрами, но вместо них нашли ещё две крипты. Одна из них начиналась прямо за порогом очередного дома, от которого остались одни стены. Вторая обнаружилась за высоким глухим забором. Варгас подсадил Шакса, тот, подтянувшись, посмотрел за ограждение и тут же спрыгнул обратно. — Там ещё одна, — сказал он и с недоумением добавил: — Жители знают. Наверняка знают. Забор поставлен точно по краям крипты. — Какого чёрта тогда они до сих пор здесь живут? — Хантер устало провёл ладонью по лицу. — А ведь Даниэль говорил, что они знают… Вот ублюдки. Что мы тут тогда вообще делаем? — Людей нужно эвакуировать. Иначе будет как в Уэльсе. Они просто не понимают, чем это грозит… как и мы не понимали. — Первый раз такое вижу, — задумчиво протянул Варгас, направляясь обратно на север по соседней улице. — Скопление маленьких крипт. И странно, что огоньков нигде не видно. Сомневаюсь, что крипты «выжидают», здесь что-то другое. — Тьма становится умнее, не забывай. Нельзя её недооценивать, — заметил травник. Хантер согласно кивнул и пошёл к очередному зданию, в котором горели окна. Каковы бы ни были причины отсутствия огоньков, это ничего не меняло. Людям было не место рядом с криптами. Они постучались в дом, в котором слышались приглушённые разговоры и шаги, и звуки мгновенно оборвались. Варгас снова настойчиво заколотил в дверь и продолжал до тех пор, пока над ними не скрипнула рама. Со второго этажа выглянуло узкое бледное лицо с огромными тёмными глазами. — Чего вам? — спросил резкий женский голос. Хантер задрал голову, игнорируя ноющую боль в уставшей шее, и ответил: — Вы здесь вчера не видели девушку? Высокая, худая, кудрявые чёрные волосы… Её Харингтон потерял. — Видела, как же. Она тут проходила вечером, тряслась вся, в одной сорочке вышла, дура. — И куда она направлялась? — поинтересовался Шакс. — Да прошла ещё пару домов и упала. Померла, наверно, от холода. Вон там, — тощий палец ткнул в сторону, откуда возвращались Варгас и Гастингс. — Там никого нет. — И чего вы удивляетесь? — женщина насмешливо вскинула брови. — Это разве новость в наши времена, что люди помирают, а потом встают и дальше идут? Шакс открыл рот, чтобы задать очередной вопрос, но окно на втором этаже захлопнулось и, сколько бы Варгас ни стучал, снова не открылось. Хантер переглянулся с травником, и они одновременно повернули обратно, туда, где должна была лежать замёрзшая девушка. Её могли поглотить сугробы, но Варгас не особо на это надеялся. Они с Шаксом внимательно осмотрели узкую улицу, переворошили снежные насыпи и заглянули во дворы домов — ничего. Девушки нигде не было, а вдали, проплывая над рекой, мерцало несколько могильных огоньков. К тому моменту, когда они покинули южную часть деревни, начало темнеть. Лонгтаун был чем-то встревожен: люди выходили на улицы, переговаривались, провожали орденцев подозрительными взглядами, забегали к своим соседям, в магазины и ремесленные лавки и выходили оттуда с новыми людьми, собирались в группы и постепенно двигались к главной площади, невольно сопровождая Варгаса и Шакса. — Вы не подскажете, что происходит? — спросил травник у проходящего мимо мужчины, но тот молча отшатнулся и ускорил шаг. — Что за чёрт… — Давай скорее, — поторопил его Хантер. Мрачные, решительные, взволнованные, торжественные и испуганные лица местных вызывали тревогу. Беспокойство усиливали и мелькающие среди домов и людей могильные огоньки. Голубые искры ловили алые отблески солнца, и казалось, что их острые грани способны ранить живого человека. Жители суетились на площади, постепенно собираясь у дома Харингтона. — Чего здесь толпитесь? — в этот раз спросил Варгас, развернув к себе за плечо какого-то парня с уродливым родимым пятном в пол-лица. — Кажется, Харингтон помер. А вы делаете вид, что не в курсе? — местный зло прищурился. — Ваших же рук дело. — Нас весь день не было, ты о чём? — Но один из ваших ведь был. Священник. Оттолкнув местного, охотник влетел в дом. Даниэль нашёлся в хозяйской спальне. Бледный и потерянный, он сидел на стуле у широкой кровати, на табуретке рядом с ним лежали лекарства, окровавленная тряпка, инструменты и пустой шприц. На кровати спал Харингтон. Его волосы были полностью седыми, хотя ещё утром серебрились только виски, а высокий лоб рассекала длинная зашитая рана. — Что случилось? — Варгас подошёл ближе и наткнулся на тяжёлый взгляд голубых глаз. Шум на площади нарастал, достигал окон и врывался в комнату отдельными выкриками. — Я не знаю, — резко ответил Даниэль. Ему приходилось отвечать на этот вопрос уже в пятый или шестой раз: сначала прислуге Харингтона и жителям Лонгтауна, затем Шаксу и теперь охотнику, с которым разговаривать вообще не хотелось. Даниэль злился на него с самого утра, с того момента, как проснулся и увидел, что рядом никого нет. Гнев перебивал беспокойство, и потому Марлоу даже не пытался его подавить. — Я был в комнате, когда услышал крик, а потом страшные удары. Прибежал сюда и увидел, как Харингтон бьётся головой о подоконник, — он махнул рукой в сторону окна, на котором застыли красные капли. — Не знаю, что здесь произошло. Когда я пришёл, он был уже седой и пытался себя убить… Я хотел помочь, но он сопротивлялся, так что пришлось вколоть ему морфий. Теперь жду, когда очнётся. — Хорошо бы его зафиксировать, — заметил Шакс. — Сомневаюсь, что он не попытается повторить, когда проснётся. — Что могло его так напугать? Ведьма? — осторожно спросил Даниэль. — Вряд ли. У ведьм обычно размах побольше, — покачал головой Варгас. — Скорее умертвие. Пока Шакс и Даниэль привязывали Харингтона к кровати шейными платками и галстуками, Хантер подошёл ближе к окну, так, чтобы его не было видно снаружи, и, наблюдая за площадью, рассказал священнику о прогулке по южному району. — Крипты? Прямо здесь? — обескураженно переспросил Даниэль. — И люди об этом знают и живут рядом с ними… — Видимо, их устраивает такое соседство, — хмыкнул Шакс, затягивая узел на ноге Харингтона. — Но всё, доигрались. Теперь, хотят или нет, выселение будет принудительным. Отправим к ним отряд для эвакуации из Карлайла. — Если доберёмся до него, — уточнил Хантер и кивнул на площадь: — Ещё немного, и они начнут брать дом штурмом. — Я не закрыл дверь, так что они могут просто войти, — травник подошёл к окну и посмотрел на собравшихся внизу людей. — Предлагаю не ждать, когда до них это… Шакс резко замолчал: во входную дверь настойчиво затарабанили. Варгас и его спутники быстро спустились по лестнице, и охотник так резко распахнул входную дверь, что мужчина чуть не зарядил кулаком ему в грудь. — Чего вам? — Проваливайте из нашей деревни! — выкрикнули с задних рядов. — Раз Харингтон преставился, вас никто здесь терпеть не будет, — заявил мужчина, который стоял на пороге и смотрел на Хантера снизу вверх. — Уматывайте сейчас же, пока мы вас силой не погнали. — Харингтон ещё жив, — невозмутимо сказал Варгас. — Жив? Как жив?.. — Мне же сказали… — …соседка прибежала, кричит: «Ура, померла эта гнида проклятая!» Или она это про шлюху его?.. — Тьфу, а я думал, Уоррен на службу к новому пойдёт… — Подожди, может врут они… — загалдели все разом, пока их не перекричал парень с родимым пятном: — Ну и чёрт с ним! Ублюдка этого с вами отправим, раз он так орденцев любит! — Да! И его к чёрту! — У вас завелась тварь из крипты, так что мы не уйдём, пока не разберёмся, — Варгас повысил голос, чтобы его услышал хотя бы житель, который стоял рядом, и продолжил громче, когда все немного притихли. — Скорее всего, это обычное умертвие! Мы уничтожим его и уйдём. Если повезёт, справимся сегодня. — Мы сами справимся, вас никто о помощи не просил! — заявил парень с родимым пятном. — Контракта нет, значит, вы не обязаны разбираться. Да, мы знаем про эти ваши правила с бумажками! Нет бумаги — нет дела. Проваливайте! — Убирайтесь! — А не то мы вас выгоним без лошадей и ворота запрём! — Закроем в доме и подожжём! На мгновение после этого выкрика на площади настала поражённая тишина. Люди неуверенно переглядывались, кто-то зло и решительно усмехался. Редкие жители качали головой и пятились, пытаясь выбраться из толпы. Варгас отступил на шаг, закрывая собой спутников, и медленно потянулся к косе. Мужчина на пороге, оторванный от своих расстоянием в несколько шагов, выглядел напуганным. Он оглянулся назад в смятении, открыл рот и закрыл, так ничего и не сказав. Однако пойти за факелами никто не успел. На площади раздался короткий звонкий визг, который мгновенно подхватили ещё несколько голосов, и люди повернули головы к дороге, ведущей на юг. Варгас и выглянувшие за ним Даниэль и Шакс заметили среди людей десятки могильных огоньков, которые пролетали местных насквозь, не оставляя и следа. Жители шарахались от них, кричали и нелепо размахивали руками, вызывая у Шакса искренний смех. — Для живых они безобидны! — воскликнул он, но его не услышали. Новый приступ смеха заглушил страшный грохот, который сотряс площадь, волной прокатился между домами и ударил по ушам. Все пригнулись к дрогнувшей земле, а когда та замерла, обратились в паническое бегство. Плотные ряды толпы распались за пару секунд, рассыпались в разные стороны, сопровождаясь проклятиями, истерическим плачем и перепуганными воплями, почти не различимыми за шумом. Грохот постепенно стихал, но люди, оглушённые страхом и гонимые безобидными могильными огоньками, расталкивали друг друга, сбивали с ног и скрывались в домах. Будто их могли защитить хлипкие деревянные стены. Площадь почти опустела в считанные минуты. Варгас, который на всякий случай достал косу, огляделся и убрал её обратно за спину. Отдалённые раскаты грохота постепенно растаяли в тишине. Из местных не разбежались только те, кто упал и не смог подняться, мужчина, замерший на крыльце, и парень с родимым пятном. Даниэль вместе с Шаксом вышли на крыльцо. Марлоу поймал злой взгляд Уоррена, но тут же отвёл глаза и заметил девушку, которая поднялась из сугроба и с трудом держалась на ногах. — Надо отвести пострадавших в дом, — сказал Даниэль, подбежал к девушке и еле успел подхватить её, чтобы не упала. — Вы двое, — Шакс указал на парня и мужчину, — помогите нам. Парень скривился, и Гастингс воскликнул с нескрываемым раздражением: — Это ваши соседи, чёрт возьми! Местный задумчиво почесал щёку и молча пошёл к потерявшему сознание юноше в снегу. Пострадавших разместили в свободных комнатах и гостиной: их было всего шестеро. Никто не был ранен серьёзно, но Даниэль настоял на том, чтобы те, кто пришёл в сознание, хотя бы пару часов соблюдали постельный режим. Пока Марлоу и Гастингс перевязывали разбитые головы и накладывали шины на сломанные кости, Варгас выдворил местных, которые им помогали. Те заявляли, что вернутся с толпой и факелами, но Габриэль не слушал. Без своих друзей, которые разбежались при первом же намёке на угрозу, они были не опаснее чахлого, прогнившего насквозь мертвеца. Вернувшись в гостиную, Хантер махнул Шаксу, подзывая к себе. — Идём, нужно проверить, что там так шумело. Даниэль, — он подошёл к хмурому спутнику: — Ты остаёшься дома присматривать за ранеными. — Сомневаюсь, что моя помощь им понадобится, так что… — Нет, — Варгас понизил голос, чтобы слышал только Марлоу. — Ты останешься и отдохнёшь как следует, чтобы завтра мы могли ехать дальше. А сейчас мы справимся без тебя, не переживай. Последняя ядовитая фраза больно кольнула гордость, но Даниэль упрямо поджал губы и заставил себя не обращать внимания на вспыхнувшую обиду. — Ты же слышал этот грохот, — настойчиво зашептал он. — Что, если там какой-нибудь огромный монстр? Или множество мелких тварей? Тогда понадобится стрелок, а стреляю я лучше, чем вы с Шаксом. Или вдруг на вас нападут местные, в конце концов? — И что ты живым сможешь сделать? Марлоу вздрогнул и обхватил себя руками, подавив шумный вздох. Они оба знали ответ на этот вопрос, потому неверие Габриэля ранило сильнее любых кулаков, когтей и зубов. — Мы это однажды уже проверяли, — выдавил священник. — Да, и я не хочу снова, — Варгас положил руку спутнику на плечо. — Ты сейчас слишком слаб. Будешь мешать. — Я был слаб всё это время, но как-то справлялся, — огрызнулся Даниэль. — Ты остаёшься — это приказ, — припечатал Хантер. Его пальцы болезненно сжались у Марлоу под ключицей, и тот дёрнул плечом, вырываясь из захвата. Мрачно посмотрев на Габриэля, священник тяжело вздохнул. Он знал, что Хантер прав, но знал также и то, что способен вынести гораздо больше, чем тот может представить. — Пока ты окончательно не поправишься, моим спутником будет Шакс, — голос Габриэля едва заметно дрогнул посреди фразы, но он упрямо её закончил. — Обещай, что никуда отсюда не уйдёшь. Священник опустил голову и тихо вздохнул. — Даниэль, — Варгас потянулся, чтобы снова взять его за плечо, но Марлоу сделал шаг навстречу и заключил охотника в объятия. И плевать, что Шакс косо поглядывал на них от двери. Плевать, что Даниэль отрицал все его догадки, а потом устраивал такие сцены. Хантер крепко обнял спутника, коротко ткнувшись носом в его волосы, резко отстранился и пошёл за травником. Улица встретила Хантера и Шакса холодом и тьмой, которую рассеивали многочисленные горящие окна. В эту ночь никто не спал. Напряжение вибрировало в воздухе, словно дрожь перепуганных жителей передавалась ему, вылетая из труб домов вместе с серым дымом. На площади стояла тишина. Грохот прекратился, все местные попрятались, и даже могильных огоньков не было видно. Варгас со своим временным спутником вернулись на дорогу, ведущую на юг. Охотник догадывался, что они могут там увидеть, и был бы рад ошибаться. Лучше бы они нашли какого-нибудь огромного монстра, чем то, о чём он думал. То, из-за чего они точно потеряют север после всех стараний. После всех жертв. — Я думал, что хоть тебя он слушается, — произнёс Шакс после нескольких минут молчания. — Если бы. — Раньше так, кажется, не было? — задумчиво протянул травник. — Не совсем… — Габриэль поджал губы, но следующие слова всё равно вырвались против воли: — Зря я не пресёк это с самого начала. — «Это» — это желание Даниэля выражать своё мнение или… — Шакс вскинул брови, но, встретив тяжёлый взгляд, медленно кивнул. — Понял. «Или». Хантер стиснул кулаки, злясь скорее на себя, чем на вездесущее любопытство травника. Мог ведь держать язык за зубами, так нет же. Раньше он бы точно промолчал. Это всё Даниэль был виноват с его любовью к разговорам. — Ничего-то от тебя не скроешь, — язвительно заметил Варгас. — Конечно, не зря же я вырос в Уэльсе, — самодовольно хмыкнул Шакс, но затем серьёзно добавил: — И раз уж я прав, то просто хотел сказать: я рад, что… хотя бы на седьмой раз тебе повезло со спутником. — Только спутнику не повезло со мной. Они в тишине прошли с десяток домов — время, достаточное для того, чтобы Варгас успел снова отругать себя за болтливость. Поэтому, когда Шэй осторожно начал: — Если ты правда хочешь поговорить об этом… Охотник его грубо оборвал: — Нет. Гастингс послушно замолчал. Варгас задумчиво покосился в его сторону: травник мог быть куда более покладистым и осторожным в словах, чем казалось на первый взгляд. И вовсе не так сильно раздражал своей привычкой всё разнюхивать, как Хантер раньше думал. — Ты решил, куда отправишься дальше? — неожиданно поинтересовался Варгас. — В Лондон? — Не знаю, — ответил Гастингс таким отстранённым тоном, отбивающим всякое желание продолжать тему, что охотник невольно позавидовал. Они прошли ещё пару домов, и все размышления испарились сами собой. Впереди по улице метались неясные тени. Кто-то истерически кричал, кто-то рыдал в голос, кто-то громко и уверенно убеждал всех разойтись по домам и не высовываться. Приблизившись, Варгас смог рассмотреть в неверном свете фонаря людей, которые бегали от одного дома к другому, тёмные фигуры, мелькающие в окнах, и женщину, сидящую прямо в сугробе над чьим-то телом. — Проснись, — она трясла его за плечи и заливала слезами. — Ну чего ты, просни-и-ись! Её трагический вой ударил по ушам, и Габриэль не сразу сообразил, почему Шакс сорвался с места и оттолкнул от тела стоящих рядом жителей и за плечи потянул женщину в сторону. А потом увидел, как к мёртвому приближается блестящий могильный огонёк. Под яростный визг женщины, которая отчаянно сопротивлялась Гастингсу, Варгас выхватил из-за спины косу и в одно движение оказался рядом с трупом. Но мгновения, которое он потратил на замах, было достаточно, чтобы огонёк растворился в мертвеце, и тот резво откатился в сторону. Лезвие косы вонзилось в снег. Новоявленный монстр с седыми волосами, пустыми глазницами и кровавыми полосами на щеках издал нечеловеческое шипение и под одобрительные выкрики местных бросился на Варгаса. Охотник с трудом подавил желание перебить всех, кто попадётся под руку, и легко увернулся от быстрого, но неуклюжего, не успевшего освоиться в мёртвом теле монстра. Тот снова бросился в атаку, взмахнув руками, и Габриэль, запоздало осознав, что у только что переродившегося тела нет ни зубов, ни когтей, спокойно зашёл ему за спину и свернул шею. Местные возмущённо закричали, но их голоса перекрыл дикий визг женщины: — Мой мальчик! Мой мальчик! — она вырвалась из рук Шакса, ринулась к телу и тут же — на охотника: — Ты убил моего Робина, мразь! Спорить с безумной было бесполезно, поэтому Габриэль молча отбился от нескольких смазанных ударов и скрутил женщине руки. — Отпусти, подонок! — кричала она. — Ты убил моего сына! Один из местных подбежал к сугробу, в котором Варгасу пришлось оставить косу, чтобы не поранить женщину, подхватил оружие и направил на охотника. — Отпусти её. — Вы ответите за смерть Робина! — воскликнул второй. — Но он уже был мёртв, — тихо заметил третий, за что встретил осуждение в многочисленных взглядах соседей. — Нет, они его убили, — медленно, внушительно повторил второй. — Что за фарс! — Шакс всплеснул руками, в недоумении наблюдая за разворачивающейся сценой. — Вы ведь видели, что… — Вы убили его и должны поплатиться, — усмехнулся местный. Остальные согласно закивали, даже не пытаясь скрыть злорадство. — Вашу ж мать, — устало выдохнул Хантер. Он в сотый раз за день пожалел, что согласился остаться и помочь жителям. Это было всё равно что пытаться спасти раненого волка, способного отгрызть руку по локоть. Нужно было ещё утром собраться и уехать в Карлайл, но нет, долг звал — голосом Даниэля. Оттолкнув женщину в снег, Варгас увернулся от налетевшего на него жителя, перехватил за плечо и наклонил для встречи со своим коленом. Сзади на него налетел второй, крепкий здоровяк: из его захвата так просто было не вырваться. Мускулистая рука давила на горло, не позволяя вдохнуть, а первый мужчина, придя в себя после удара, отомстил, зарядив Варгасу в живот. Но тут же получил ногой под колено. Рядом оказался третий нападающий, однако охотник никак не отреагировал на слабый удар по лицу: он был сосредоточен на том, чтобы избавиться от прицепившегося к нему ублюдка и глотнуть хоть немного воздуха. Однако здоровяку было плевать на все его попытки. Звук тяжёлого дыхания над ухом, вскрики, стук ударов, — всё заглушило отчаянно колотящееся прямо в голове сердце. Габриэль потянулся к ножу на поясе, понимая, что это больше не игры и пора действовать, но замер, услышав ледяной голос: — Отпусти, — это был голос Шакса. — Сейчас же. Хватка на горле ослабла. Варгас жадно вдохнул, закашлялся и, обернувшись, увидел травника рядом с огромным, больше Кракса, мужиком. Гастингс держал у его шеи кинжал. Местные вокруг неуверенно отступили, многие из них зажимали ладонями кровоточащие раны. Шакс явно не разменивался по мелочам. — Отдай косу, — травник кивнул парню, который всё ещё сжимал в руках оружие. Тот вышел вперёд, сделал два шага и неожиданно рухнул на землю, сбитый вылетевшим из-за дома монстром. Ладони мертвеца накрыли лицо парня, и раздался душераздирающий вопль, который через мгновение сменился коротким хрипом и затих. Варгас рванул вперёд, но к тому моменту, когда он подхватил косу, помочь парню было невозможно. Монстр, которым оказалась девушка с длинными серебристыми волосами и чёрными потёками на щеках, поднял голову, слепо повёл носом и, издав заунывный стон, отскочил от своей жертвы. Хантер и порождение тьмы на секунду замерли друг напротив друга, но как только охотник замахнулся, мёртвая девушка развернулась и скрылась в переулке с такой скоростью, что хромой Варгас ни за что не смог бы её догнать. Раздражённо цокнув языком, Габриэль окинул взглядом местных, которые испуганно жались друг к другу, и опустился на колени рядом с убитым. Из пустых глазниц парня в снег стекала густая багровая кровь. — Это точно умертвие, — озвучил их общий вывод Шакс, выглядывая из-за плеча Варгаса. — Ага, — согласился охотник и сотни раз отработанным движением свернул трупу шею. — Осталось только его найти и перебить тех, кто успел ожить. За ночь бы управиться… Он поднялся, собираясь с мыслями, и повернулся к местным, которые всё стояли и смотрели на него со смесью страха, уважения и ненависти. — Если не хотите закончить как он, — громко начал Варгас и махнул рукой в сторону мертвеца, — не покидайте дома. Собирайтесь семьями в одной комнате, зажигайте свет и запирайте двери. Не открывайте, что бы ни случилось. И ни в коем случае не смотрите в окно и зеркальные поверхности: тварь, которую мы ищем, может убить взглядом. Это понятно? Жители послушно закивали. — Если кто-то умрёт, ему сразу нужно сломать шею или отрубить голову. Кивки стали более нервными. — И помните, что ожившие твари — уже не ваши милые соседи, друзья, дети или родители. Это кровожадные монстры… Не выходите до утра. Не дожидаясь, пока все разбредутся по домам, Габриэль поманил за собой Шакса, и они пошли дальше. Не прошло и десяти минут, как в деревне загорелись едва ли не все окна, улицы опустели, и воцарилась тишина, в которой наконец-то стало слышно слабые стоны убитых и восставших. — Умертвие… — задумчиво протянул Шэй. — Значит, Даниэль был прав. Нам бы пригодился стрелок. — Думаешь, надо было его взять с собой? — Варгас вскинул брови в недоумении, но травник быстро замотал головой: — Нет, конечно, какая ему сейчас охота. Просто… терпеть не могу, когда он оказывается прав, это какого-то чёрта заставляет меня чувствовать себя виноватым, — рассмеялся Шакс. Хантер лишь согласно хмыкнул — ему это чувство было знакомо даже слишком хорошо. Убив по дороге к южному району нескольких довольно безобидных мертвецов и миновав целые созвездия могильных огоньков, они вышли к полуразрушенным домам и зажгли лампы. Тьма вокруг была почти такой же плотной, как в подвале, в котором они нашли крипту, но свет слабо блестел на снегу, и это становилось ориентиром. Они шли медленно, с трудом проталкивая в лёгкие тяжёлый воздух. Непроглядное чёрное небо давило; оно словно опускалось всё ниже, собираясь накрыть весь мир вечным холодом и мраком. И только жёлтый отсвет огня на снегу не позволял поддаться этим иллюзиям и страху. Однако не прошли они и пары кварталов, как отсвет исчез, упав в бездну. Варгас замер и схватил Шакса за локоть, останавливая. До того дома, где они нашли первую крипту, была почти целая улица. Вторая, огороженная забором, была через несколько домов, ближе к реке. А разлом начинался здесь. Лампа в его руке нервно дрогнула, и охотник потянул Гастингса за собой вдоль крипты, не отпуская его руку. На всякий случай, чтобы они не потеряли друг друга в чернильной темноте. От бездны исходила колючая пустота. Она вгрызалась в грудную клетку, и Габриэль не был уверен, сколько так выдержит. Они продолжали идти, но крипта всё не кончалась, уходя вглубь района. Целой улицы, по которой они ходили днём, больше не было — всё сгинуло в бездне. Они добрались до места, где накануне погибла девушка, но и оно тоже исчезло вместе с половиной двухэтажного дома с негостеприимной хозяйкой. Обломки брёвен, щепки и черепки валялись на дороге, а остатки здания опасно кренились над краем крипты. Кругом было пусто и тихо. — Мне кажется, нет смысла идти дальше. И так всё ясно, — сдавленно прошептал Шакс. Варгас поднял лампу и огляделся, но это ничего не дало: бездна поглощала свет. — Возвращаемся, — согласился Хантер и почувствовал, как чужой локоть выскальзывает из пальцев. Раздались растерянный вскрик и злой рокот, и Варгас обернулся как раз вовремя, чтобы встретить летящую на него тварь ударом лампы по голове. Стекло, защищающее огонь, разбилось, и свет погас. Охотник оказался во тьме, как и безглазый монстр с белым вытянутым лицом. Выхватив нож, Габриэль часто заморгал и прислушался, но о приближении монстра догадался скорее по дуновению ветра, чем по еле различимому хрипу. Прикосновение ледяной ладони к лицу заставило отшатнуться, и Варгаса с головы до пят пробрала мелкая дрожь. Крипта была где-то рядом, прямо под ногами, и лучше было лишиться глаз в борьбе с монстром, чем упасть в вечную пустоту. Хантер зажмурился, снова моргнул пару раз, и во мраке медленно проступили смутные очертания — чёрные тени в слепой мгле. Собственное дыхание казалось оглушительным, за ним не слышно было хрипов и тихих стонов монстра. Габриэль оскалился, злясь на собственный страх, и громко защёлкал языком, выдавая своё присутствие. В следующее мгновение рука сжала его шею, длинные волосы скользнули по щеке и тонкие пальцы нащупали глазницу. Боль от острого давления пробудила ещё большую ярость. Хантер зарычал, вцепился твари в белые патлы и с размаху пронзил ножом тонкое горло. Монстр издал жуткое бульканье, Габриэль дёрнул лезвие в сторону, оставив голову висеть на лоскуте мышц и кожи, и отбросил порождение тьмы в сторону. Ладонь метнулась к глазнице, и Варгас облегчённо выдохнул: глаз был на месте, пусть и ужасно болел. — Шакс? Охотник всмотрелся в расплывчатые тени, и услышал слабый звук, похожий на стон. Опустив взгляд и увидев очертания руки, Габриэль рухнул на колени, схватил её и потянул на себя. — Ну же, давай. Бездна сопротивлялась, не желая отпускать свою жертву. Шакс висел на краю, и его как будто утягивало за ноги вниз, но и Варгас не желал сдаваться. Мышцы горели от напряжения, казалось, что связки порвутся в любой момент, но Хантер, собрав все силы, сделал последний рывок и упал на спину в снег. Шакс рухнул рядом. Его ладонь, по-прежнему сжатая пальцами Габриэля, была ледяной и влажной. Гастингса трясло так сильно, что это было видно даже во тьме. — Эй, ты как? Шэй издал судорожный вздох, который прервался всхлипом и тут же перерос в колючий смех. — Живой, — дрожащим голосом ответил травник. — Спасибо. Позволяя им отдышаться ещё минуту, Габриэль перевёл взгляд в нависающую над ними тьму, радуясь про себя, что заставил священника остаться дома. Потерять его здесь, в кромешном мраке, было бы непереносимо. Варгас ни за что бы себя не простил, если бы Даниэль пал жертвой нового бога. Потому что нужно было целым и невредимым вернуть его старому. Хантер встал из сугроба и протянул руку Шаксу. Взять его с собой на охоту всё же было отличной идеей. Не зря Кракс так часто и восторженно нахваливал Гастингса: из всех спутников, которых Варгасу доводилось встречать, тот был лучшим. Преданный, самоотверженный и послушный своему охотнику. Варгас задумчиво хмыкнул и поддержал еле стоящего на ногах Шакса. — Идём, нужно поторапливаться. Нам ещё умертвие искать. Чуть ли не на ощупь они пошли обратно, туда, где виднелся свет домов. — Слишком уж оно активное, — пробормотал Гастингс. — Они ведь обычно сидят, где умерли, да и всё. Наверно, при жизни она здесь всех по-настоящему ненавидела. — И Харингтона, видимо, больше всех. Раз к нему первому пришла, — поддержал размышления Варгас и глухо проворчал: — Могла бы разобраться с ним, и закончить на этом… Шакс резко остановился, на его лице отразилось смятение. — Но она ещё не разобралась. Габриэль шумно выдохнул, как если бы эти слова ударом выбили из него весь воздух. Волосы на затылке встали дыбом. — Габриэль, Харингтон ведь ещё жив. После того, как Варгас и Шакс ушли, на улице было тихо. Настолько тихо, что до слуха Даниэля долетали весёлые крики из трактира. Наверно, сейчас там проводили время отчаянные пьяницы, жители настолько упрямые, что никаким обстоятельствам не позволяли влиять на свой распорядок дня, и те, кому было до смерти страшно. Ещё несколько часов назад Даниэль сильно переживал из-за того, что Варгас и Шакс пропали на весь день в деревне, которую «можно за час обойти» и которая была полна враждебно настроенных жителей, и подумывал о том, чтобы притупить это чувство алкоголем. Но теперь беспокойство само собой отошло на задний план, и его место заняла настороженная собранность. Вокруг что-то происходило, а Даниэль был здесь один — с ранеными беззащитными людьми. Шрам на боку ныл от этого в два раза сильнее, а в солнечном сплетении дёргало от страха, но Марлоу готов был обороняться. Он сидел в гостиной и прислушивался к треску камина, тишине дома и звукам с улицы. Пока что было спокойно. — Вам что-нибудь нужно, сэр? — Нет, спасибо, Грегг, — Даниэль с удивлением отметил, что не вздрогнул, хотя дворецкий появился словно из ниоткуда. Видимо, привычка к слугам-невидимкам, выработанная с детства, давала о себе знать. — Харингтон спит? — Да, сэр. Марлоу кивнул и жестом показал дворецкому, что тот свободен. Грегг бесшумно исчез в коридоре, и Даниэль снова остался один. Он проверил, хорошо ли закреплена кобура с револьвером, снял с пояса чётки и со вздохом откинул голову на спинку кресла, читая про себя молитвы. Интересно, был ли в этом смысл там, где стояла печать тьмы? Был ли слышен голос Даниэля, или крипты не только искажали время и пожирали свет, но и заглушали слова молящихся? Каким бы ни был ответ, Марлоу взывал к Господу, уповая на его помощь в очередном сражении с тьмой. Он просил за Габриэля и Шакса, чтобы у них хватило сил справиться со всеми врагами; просил за здоровье раненых и души убитых; просил за жителей Лонгтауна, чтобы те нашли в себе храбрость простить обидчиков и самих себя. Из транса, в который его вгоняло размеренное чтение, Даниэля выдернула раздавшаяся на улице ругань. Выглянув в окно, священник увидел на краю улицы, рядом с трактиром, две фигуры, которые слегка пошатывались, активно жестикулировали и кричали друг на друга. Марлоу приложил ладонь к синяку, думая, стоит ли вмешиваться. С одной стороны, выйти из дома означало в очередной раз нарваться на неприятности. С другой — люди на улице были в опасности. В любой момент на них могли напасть умертвие или какой-нибудь другой монстр, так что — нет, выбора у Даниэля не было. Позвав дворецкого, Марлоу на всякий случай приказал ему присмотреть за домом. Слуга невозмутимо достал из шкафа в прихожей ружьё и занял место в коридоре напротив двери так, будто далеко не впервые оказывался в подобной ситуации, хотя подобных действий священник от него совсем не ожидал. Возможно, жители деревни скрывали больше, чем Даниэль думал? Марлоу накинул плащ и вышел на улицу. До него долетели ругательства, среди которых не было ни единого хоть сколько-нибудь приличного слова, а пока он дошёл до трактира, спор успел перерасти в драку. Пробежав последние шаги, священник замер рядом с дерущимися мужчинами, мысленно готовясь к новой стычке. — Хватит! — воскликнул он, привлекая к себе внимание. — Мало вам крипт, решили и сами друг друга поубивать? — Не твоё дело, чужак, — пихнул его в плечо один, у которого половина лица была залита кровью из рассечённой брови, и обдал запахом виски и табака. — Вечно вы лезете, куда не… — хрипло начал второй, занося кулак над Марлоу, и негодующе выдохнул: — Опять ты?! У второго глаз, скулу и щёку покрывало родимое пятно, стекая почти до подбородка. — Уоррен! — в голосе священника звучала радость от встречи со знакомым уже человеком, абсурдная в этой ситуации. — Прошу, будьте благоразумны. По улицам сейчас могут ходить мертвецы, вы ведь сами видели могильные огоньки и знаете, к чему приводит их появление. — Да я этих мертвецов сам порву! — заявил второй житель. — Они ж мёртвые, что они могут нам сделать? В пьяных глазах Уоррена загорелось горделивое самодовольство: — Мы тут уже не одного такого прихлопнули, а ты, раз боишься, иди прячься в своём особняке. Или мы сами тебя туда затолкаем. Оба местных угрожающе повернулись к Марлоу, совершенно забыв о своей ссоре. Даниэль попятился, понимая, что убеждать их бесполезно — они залили страх алкоголем, и любые попытки пробудить здравый смысл могли закончиться лишь побоями. По крайней мере один бы он точно не справился, а вот вместе с Греггом… Священник поднял руки в примирительном жесте, продолжая отходить к дому Харингтона. — Ладно, я вас оставлю. — Если мы тебя отпустим, — оскалился Уоррен. — Нас вчера прервали, но сегодня старухи Лендс рядом нет. — В доме остались раненые, мне нужно к ним… — Что ж ты тогда тут прогуливаешься, если там раненые? — второй мужчина широким жестом вытер кровь с глаза и прищурился. — Вы можете зайти посмотреть, если не верите. У Харингтона есть хороший виски и… Даниэль резко замолчал, остановившись почти у самого дома. В глазах местных наконец-то засветилась заинтересованность, но именно в этот момент священник уловил низкий натужный хрип. Звук повторился ближе; Марлоу обернулся и увидел, как к ним приближается мертвец — грузный мужчина с синюшной кожей и почерневшими от крови белками. Он двигался так стремительно для своего веса, что Даниэль, выхватив револьвер, не успел прицелиться. Прогремел выстрел, пуля зацепила плечо монстра, и тот навалился всей своей тушей на одного из местных. Мужчина вскрикнул от неожиданности, упав на землю, но на мертвеца тут же напрыгнул Уоррен, пытаясь оттащить его от своего земляка. Захрипев под сдавливающими его шею синюшными руками, мужчина врезал монстру со всей пьяной дури, и тот, благодаря напору Уоррена, свалился на бок, придавив парня. Мертвец вскочил, и прежде, чем он снова кинулся на местного, на него налетел Даниэль со стилетом. Монстр легко сбил Марлоу с ног, но тот успел лезвием прочертить длинную рану на его толстой щеке и отвлечь внимание на себя. Порождение тьмы навалилось на священника и стиснуло шею ледяными ладонями, однако Даниэль не пытался убрать их от себя — вместо этого он просунул револьвер под подбородок мертвеца и выстрелил. Тяжёлая туша рухнула на Марлоу, выбив из лёгких весь воздух. Священник упёрся руками в монстра, ощущая, как шею заливает густая вонючая жижа, и попытался сдвинуть его с себя, но мёртвое тело не поддалось. Издав сдавленный хрип, Даниэль отчаянно заскрёб пальцами каменные плечи. Он не мог ни вдохнуть, ни пошевелиться, внутри всё горело от нехватки кислорода и страха. Умереть, раздавленным неподъёмным мертвецом, было бы так глупо, что в груди зарождался истерический смех, и когда он вырвался из груди болезненным стоном, туша вдруг исчезла. Марлоу жадно втянул морозный воздух, сев на снегу, и его резко дёрнули вверх, поставив на ноги и не дав упасть. — Ну и что бы ты без нас делал, — раздался рядом насмешливый голос Уоррена. — В дом, быстро, — просипел Даниэль, с отвращением стирая с шеи гнилую кровь мертвеца. — Он наверняка не один. — Зачем? Мы, вроде, неплохо справились. Орден нам сказал, что мы недостаточно хороши для него, а как по мне, так из нас получились бы отличные охотники, а, Трэв? — Уоррен обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как за его другом закрывается дверь в дом Харингтона. — Вот трус, — прошипел парень. — Идём, — Марлоу потянул его за рукав, но тот с презрением скинул с себя его ладонь. — Отвали. Я лучше спущу все деньги в трактире, чем буду бесплатно пить в одном доме с орденцами, — бросил Уоррен и отошёл от Даниэля. Обхватив себя руками, потому что теперь у него болел не только бок, а все рёбра и внутренности разом, священник огляделся, надеясь, что никого рядом не окажется, и уже выдохнул с облегчением, не заметив ничего особенно, как площадь пронзил полный ужаса крик. Уоррен. Рядом с ним зависла белая фигура, похожая на призрака: трепещущая и бесплотная, словно сотканная из лунного света и тумана. Она исчезла, как только Даниэль приблизился. Парень сидел на коленях и крупно вздрагивал, закрыв лицо ладонями. Его ногти глубоко впивались в плоть, царапая кожу, а из горла вырывались жалобные всхлипы. — Чёрт, — выдохнул Марлоу, опустился рядом с ним и попытался убрать его руки. — Уоррен, вставай. Но парень его не слышал: он согнулся ещё сильнее, уткнувшись лбом в снег, и глухо застонал. В свете, льющемся из окон, в его тёмных волосах серебрились седые пряди. Даниэль лихорадочно пытался вспомнить, читал ли он что-нибудь о подобных монстрах и упоминал ли их Варгас, но в голове было пусто. Вертелось только название — умертвие. Похоже, они пугали до смерти одним своим видом, и лучшей идей было поиграть с монстром в прятки, чтобы не столкнуться лицом к лицу, но Даниэль не мог оставить Уоррена. Парень был беззащитен, как младенец. А ведь мог просто послушаться и уже сидел бы в доме у камина. Марлоу стиснул зубы, покачнувшись, поднялся на ноги и огляделся. Вокруг было тихо. Снег мерцал в жёлтом свете, глубокие тени прятались в переулках, тяжёлое небо давило своей массой. — Помоги мне, Господи, — прошептал Даниэль. По спине пробегали липкие мурашки страха, воздух еле пробивался сквозь ноющее горло. — Защити от всякого зла. Дай сил выстоять против порождений тьмы. Молю, убереги мой разум от мрака забвения и ужаса. Он точно читал об умертвиях, что их легко уничтожить: нужен всего один выстрел в голову. Только при этом на них нельзя смотреть и подпускать близко тоже не стоит. Да уж, и правда легко. Даниэль крепче сжал револьвер и резко обернулся на тонкий жалобный стон, но там, откуда шёл звук, ничего не было. Показалось? Или монстр играл с ним? Стон повторился с другой стороны, затем снова в переулке, у трактира, и вот уже Марлоу мерещилось, что стонет вся площадь. Но вокруг по-прежнему не было ничего, кроме теней и снега. Даниэль закрыл глаза и зашептал одними губами: — Зла не убоюсь, потому что Ты со мною, Боже, сила моя, Господь всесильный… Его щеки коснулось едва ощутимое дуновение ледяного ветра, и священник, вскинув взгляд, упёрся им прямо в зависшего над Уорреном монстра. Девушка вовсе не была бесплотным призраком. Её чёрные кудрявые волосы спадали на алебастровые плечи, белоснежная сорочка едва прикрывала тонкое тело, а глубоко запавшие глаза таили столько ненависти, что казалось, будто вокруг сгущается мрак. Он становился всё плотнее, подступая со всех сторон, сжимая кольцо тьмы, в центре которого находился Даниэль. Небо почернело, снег покрылся пятнами мглы и обвалился в зияющую пропасть. Судорожно втянув разреженный воздух, священник поднял револьвер, но выстрелить не успел: девушка неестественно широко раззявила пасть в немом крике, её глаза проглотила тьма, и всё вокруг исчезло в пустоте. Даниэль моргнул, но не было разницы, видит он или нет. Он сделал шаг, но движение ощущалось так же, как неподвижность. Он прижал ладонь к груди, но не имело значения, стучит ли его сердце. Не было ничего вокруг — и не было ничего внутри. Ни страха, ни волнения, ни радости, ни покоя. Он растворялся в пустоте, не чувствуя собственного дыхания. Он исчезал в мучительном равнодушии, не зная тепла и холода, любви и ненависти, мыслей и чувств. Он умирал, не зная Бога. — Нет-нет-нет. Горло не издавало звуков. — Господи, умоляю. Слова теряли смысл. — Прошу, не покидай меня. Стоны тонули в вечной пустоте. — Всё не может быть так… только не так. Даниэль вытянул из-под одежды цепочку и вцепился в крестик. Тонкие грани врезались в кожу, — но здесь не было боли. И всё же серебряный силуэт Иисуса обжигал плоть символом спасения. Всё, во что Даниэль верил, не могло просто исчезнуть в небытие. — Credo in Deum Patrem omnipoténtem, Creatorem cæli et terræ, et in Iesum Christum, Filium Eius unicum, Dominum nostrum, qui concéptus est de Spíritu Sancto, natus ex Maria Virgine, passus sub Póntio Piláto, crucifixus, mórtuus, et sepúltus, descéndit ad ínferos (Верую в Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли. И в Иисуса Христа, Единственного Его Сына, Господа нашего, Который был зачат Святым Духом, рожден Девой Марией, страдал при Понтии Пилате, был распят, умер и был погребен, сошел в ад)… Он отвергал любые сомнения, хотя окружающая его бесконечная пустота не могла вместить в себя Бога. Он отрекался от страха и отчаяния, хотя мрак не пропускал ни единого луча света. Потерянный во тьме, Даниэль искал надежду. — Credo in… remissiónem peccatórum, carnis resurrectiónem, vitam ætérnam… Amen (Верую в… прощение грехов, воскресение тела, жизнь вечную… Аминь). Первым, что возродилось в небытие, была любовь. Она наполнила сердце священника теплом и нежностью, пробуждённая непоколебимой верой, и даровала прозрение. — Credo, credo, credo (Верую, верую, верую — лат.)… — твердил Даниэль. Мир наполнился тенями, появился лёгкий запах гари, по ушам ударил яростный вой. Ощущение собственного тела началось с пронзительной боли в ладони, но крестик Даниэль не отпустил. Он сидел на коленях у ног умертвия, смотрел в полные ненависти глаза и боялся, что если лишится опоры, то снова упадёт в кошмар. Слабость разъела мышцы, и Марлоу едва мог двигаться. Ему огромного труда стоило дотянуться до выпавшего из рук револьвера, а на то, чтобы поднять его, казалось, ушли последние силы. Оружие дрожало. С первого выстрела Даниэль промахнулся. Он торопливо взвёл курок, боясь, что умертвие сбежит, но девушка не желала сдаваться. Она рывком приблизилась почти вплотную, поглощая своими жуткими глазами, за которыми следовала тьма. Её рот распахнулся, исторгая высокий, на грани слышимости, крик и вонь гнилого тела. Темнота, пятнами покрывшая небо и снег, наступала, покорная воле монстра, но Марлоу больше не поддавался. Он стиснул крестик так сильно, что свело пальцы, и выстрелил снова, глядя умертвию прямо в исполненные страдания глаза. Пуля прошила голову девушки, и та осыпалась прахом на снег. Священник судорожно выдохнул и согнулся, упираясь руками в колени. Он дрожал и его трясло изнутри. Голова кружилась. Даниэль развернул левую руку и разглядел посреди ладони прожжённый до мяса силуэт креста и чёрточки ожогов на пальцах. Он не помнил, чтобы ему было горячо, да и не могло быть, но всё же… Наверно, поняв, что крестик помогает Марлоу сопротивляться, монстр направил на него свою энергию, и тот нагрелся. Если умертвия вообще так умели. Либо крестик стал проводником Божественной силы, и тогда удивительно, как он не расплавился. Хоть Даниэль не был достоин Его благодати и милосердия, он предпочитал верить во второй вариант. — Эй, — позвал священник, толкнув в плечо Уоррена, который всё так же сидел рядом, опустив голову. — Пойдём. Встать можешь? Парень не пошевелился и не ответил. Марлоу настойчиво потормошил его, но добился только невнятного мычания. Нужно было двигаться. Идти. Рядом могли быть другие монстры, может, ещё умертвие или обычные мертвецы, а у Даниэля не осталось сил бороться даже с самой безобидной тварью. Священник приподнял за подбородок голову Уоррена, поймал рассеянный взгляд и залепил ему звонкую пощёчину. Парень быстро заморгал, сфокусировался на Марлоу и вскинулся, тяжело дыша и испуганно оглядываясь, словно очнулся от долгого кошмара. — Какого… — прохрипел он. — Здесь была… было чудовище. — Больше нет, — ответил священник, пошатываясь, поднялся на ноги и потянул Уоррена за собой. Тот послушно встал и, всё ещё оглушённый произошедшим, поплёлся за Даниэлем. Марлоу шёл к дому, который был близко, но казался недосягаемым — с каждым шагом побороть желание лечь прямо в снег и хоть немного отдохнуть становилось всё сложнее. Выйдя на площадь, Даниэль отвлёкся на тени в глубине улиц, споткнулся и упал бы, если бы Уоррен не подхватил его за плечо. Взгляд парня зацепил револьвер в руке священника. — Так это ты его уничтожил? Даниэль молча кивнул. — Почему? Марлоу обернулся и недоумённо вскинул брови. — Ты мог спрятаться. Почему помог мне? — Потому что… не мог тебя оставить? — озадаченно произнёс священник. — Но я же… Уоррен запнулся и так и не продолжил. В тишине они миновали труп здоровяка и прошли половину площади. Даниэль тяжело вздохнул, чувствуя, как сжимаются чужие пальцы на его плече, и процитировал: — «Вы слышали, что сказано: "Люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего". А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас». Так сказано в Евангелие от Матфея. Я верю в эти слова и исповедую их… Как могу. Заметив замешательство, мелькнувшее в лице Уоррена, Даниэль добавил: — Если тебе так будет проще, считай, что я просто исполнял свой долг. — Но ты же лекарь, а не охотник. — Человеческий долг, — пояснил Марлоу. Уоррен шумно сглотнул и явно через силу выдавил: — Спасибо. Священник кивнул и неожиданно замер, не дойдя до крыльца Харингтона. Совсем рядом раздались приближающиеся шаги: одни — лёгкие, вторые — тяжёлые и неровные. Из темноты показались две фигуры, и у Даниэля от облегчения аж защемило в груди. Он больше не был один. — Мы слышали выстрелы, — выпалил Варгас, пытаясь восстановить сбитое дыхание, и окинул спутника беглым взглядом. — Ты в порядке? — Да. Здесь было умертвие, но… я его уничтожил, — Даниэль устало опустил плечи. — Пойдёмте уже в дом. Он наконец-то поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Если дворецкий, как и было приказано, охранял дом, не хотелось нарваться на дробь из ружья. В темноте живые и мёртвые выглядели одинаково. Слуга впустил их, забрал у всех верхнюю одежду и предложил пройти в гостиную, где по-прежнему горел камин. — Что-нибудь принести, сэр? Ужин? — спросил дворецкий, обращаясь к Даниэлю. — Я обещал Уоррену виски. И захвати вино. Взгляд Грегга скользнул по священнику, который был заляпан чёрной кровью монстра и покрыт прахом. — Может, набрать вам ванну? — Я сам, — отмахнулся Марлоу. Остановившись на пороге гостиной, Даниэль задержал Варгаса и перехватил его утомлённый взгляд. Охотник выглядел потрёпано, но не настолько, чтобы это вызывало опасения. — Ты не ранен? — спросил Марлоу, тронув кончиками пальцев синяк, образовавшийся у Хантера вокруг глаза. Белок расчерчивали изломанные красные линии капилляров. — Видишь нормально? — Кажется, да. Шакс тоже в порядке. — Хорошо, — Даниэль заставил себя улыбнуться, хотя он с огромным трудом держался прямо. Всё тело нещадно ломило, но это должно было пройти за несколько дней. — Иди, я сейчас вернусь. Надо смыть с себя эту дрянь. Он почесал шею, и под ногтями осталась чёрная крошка засохшей крови. — Выглядит мерзко, — хмыкнул Габриэль. — И воняет отвратительно, — добавил Марлоу и отправился в ванную. Скрывшись от всех за дверью, он налил воды в таз, сел на табурет, опустив плечи, и замер. Язык пробежался по пересохшим губам — они были солёными, хотя Даниэль не помнил, чтобы плакал. Видимо, слёзы сами лились от отчаяния и боли. Перед внутренним взором возникла мгла, в которую его погрузило умертвие, а в груди свело от страха. Что, если это было не просто видение? Что, если силами тьмы монстр открыл ему правду? Что, если его ждало вечное небытие? Даниэль судорожно вздохнул, сжав кулаки, и зашипел от боли в левой ладони. Взгляд упал на выжженный крест. Теперь он был постоянным напоминанием, опорой, которая несла успокоение. Будь видение правдой, разве смог бы Даниэль спастись? Прикрыв глаза на секунду, Марлоу заставил себя встать. Он помнил, как Варгас лежал без сознания после встречи с умертвием, а теперь у него самого темнело в глазах. Но он не собирался падать в обморок на холодном полу в ванной комнате, когда мягкий диван и камин были так близко. Отмыв руки и шею, Даниэль остервенело потёр лицо, приводя себя в чувство. Ему ещё нужно было узнать, как прошла охота Варгаса и Шакса, убедиться, что Лонгтаун в относительной безопасности, и только тогда спать спокойно. Когда Марлоу пришёл в гостиную, единственное свободное место осталось на диване рядом с Габриэлем. Гастингс и Уоррен заняли кресла по бокам от камина. Уоррен опрокидывал виски стопками, Шакс потягивал из высокого бокала странный зелёный напиток, а Варгас опустошал свою флягу. — …эта Айли пришла с другими из Гретны, — рассказывал Уоррен. — Её тут все ненавидели. Даниэль взял со стола бокал с вином и в несколько глотков осушил наполовину. Мягкое тепло объяло язык, прокатилось по горлу и поселилось в желудке. Дышать стало чуть легче. Долив вина почти до краёв, священник опустился на диван, откинулся на спинку и протяжно вздохнул. — Как её Харингтон к себе взял, только и разговоров было среди баб, что она шлюха. Продалась старику за мягкую постель и красивые платья. А мужики над Айли издевались, потому что она всем отказывала. И правда любила этого ублюдка Харингтона, что ли… Уоррен опрокинул очередную стопку. Его заметно вело, и он сонно моргал, еле открывая глаза. — Да она ещё из чужаков. Таких у нас не принимают, — он покачал головой для убедительности. — Это мы заметили, — процедил Варгас. Он сидел, вытянув замёрзшие ноги к камину, и время от времени растирал место под коленом. — Но если она любила Харингтона, почему на него первого напала? — поинтересовался Шакс. Травник единственный выглядел вполне довольным, хоть и уставшим. На его губах блуждала рассеянная улыбка, и только взгляд оставался печальным. — До меня только слухи доходили, что у них не всё гладко было. Она захотела уйти, а он не пускал. Поговаривали, что запирал её в комнате. И вот вчера она сбежала. — И пришла мстить, — закончил за него Гастингс. — Злые монстры всегда самые сильные. Поэтому она всю деревню на уши и подняла. — Но теперь-то всё и слава богу, — Уоррен хлопнул в ладони и с трудом поднялся на ноги, не заметив, как переглянулись Варгас и Шакс. — Я это… пойду, что ли. — На втором этаже ещё осталась свободная гостевая комната, — сказал Даниэль. — Да не, я до дома дойду, Айли ведь из праха не восстанет. — Там могут быть другие монстры. Парень поставил стопку на стол и махнул рукой, но замер, когда Марлоу произнёс устало: — Уоррен. Тот обернулся, упрямо скрестил руки на груди и огрызнулся: — Хватит быть таким добрым. Уголки губ Даниэля едва приподнялись в намёке на улыбку, и он обратился к дворецкому: — Грегг, проводи его и можешь быть свободен. Слуга и Уоррен ушли на второй этаж, и гостиная погрузилась в тишину. Священник потягивал вино, Шакс почти не шевелился, погрузившись в свои мысли, Варгас растирал всё ещё холодные ладони и обдумывал, что делать дальше. Нужно было уходить, они и так задержались, но оставлять без присмотра деревню с огромной криптой было опасно. С другой стороны, до Карлайла они могли добраться всего за несколько часов, и уже к вечеру здесь будут охотники, солдаты и отряд эвакуации. Местные совсем не обрадуются — об этом Варгас думал с долей злорадства. — Мы не станем объявлять об эвакуации, — тихо сказал он. Шакс встрепенулся и закрыл бутылку с зелёной настойкой, которую сжимал в руке, но не пил. — Тогда у них совсем не будет времени на подготовку, — с сомнением заметил травник. — Если объявим, с них станется посадить нас на вилы, чтобы мы никому ничего не рассказали, — покачал головой Варгас. — Нет, завтра дойдём до Карлайла, передадим дело бургомистру, пусть разбирается. Это же его округ. — Всё так плохо? — ровно спросил Даниэль. На то, чтобы испытывать беспокойство, у него уже не было сил. — Этот грохот, который мы слышали — оказывается, с таким звуком открываются крипты, — сказал Шакс. — Она огромная, — хрипло добавил Варгас. — Если на этой широте появится ещё одна, все наши старания по сохранению севера полетят к чертям. Марлоу залпом допил вино, поставил бокал на стол и с тяжёлым вздохом откинулся обратно, слушая треск камина. Что тут было говорить? Хантер снова потёр ладони друг о друга. Они всё никак не согревались, хотя обычно даже в морозы руки у него оставались горячими. Может, это было последствием того, что он долго находился рядом с криптой. Может, дело в пустоте и холоде, поселившихся внутри. Но морозное покалывание не проходило до тех пор, пока его руки не накрыла ладонь Даниэля. Не намного теплее, чем его собственные, но это помогло. Со второго этажа неожиданно раздался дикий крик, который дополнился стуком, вознёй и увещеваниями дворецкого. — Харингтон очнулся, — пробормотал Марлоу. — Я пойду… — Давай лучше я, — Шакс опередил священника, поднявшись с кресла. — А вы шли бы спать. — Угу, — откликнулся Даниэль и, как только травник вышел из гостиной, опустил голову Варгасу на плечо. Совсем не такое мягкое, как диван, но на нём было уютнее. Какое-то время они сидели молча, и священник бездумно гладил ладонь Габриэля, очерчивая круги, задевая костяшки, обводя шрам-солнце. Эти невидимые линии и спирали, нарисованные прохладными пальцами, складывались в магические знаки, которые пускали тепло по коже, вливали его в вены и по ним доставляли в грудь, заполняя пустоту. Варгас тихо вздохнул, ощущая непривычное умиротворение. Даниэль, сам того не подозревая, уничтожал тьму внутри него. — Смотри, — прошептал спутник, показывая раскрытую левую ладонь. — Теперь у меня тоже есть своя метка. Габриэль осторожно обвёл большим пальцем клеймо в форме креста, стараясь не касаться покрасневшей кожи вокруг. — Откуда? — Я схватился за крестик, когда пытался выбраться из кошмара, и он меня прожёг. Умертвия могут так делать? — Никогда о таком не слышал, — Варгас отпустил руку Даниэля, перевёл взгляд на его волосы и пропустил несколько прядей сквозь пальцы. В алом свете пламени некоторые из них отливали тусклым серебром. — Ты ведь помнишь, что я взял тебя с собой как лекаря, а не второго охотника? Марлоу выпрямился и поднял серьёзные глаза на охотника. — Не мог же я просто наблюдать из окна, как местных душит какой-нибудь монстр или сводит с ума Айли. — Знаю. Но иногда ты слишком много на себя берёшь, и однажды это может плохо кончиться. Варгас недовольно нахмурился, хотя сам же и поднял тему. Сейчас смысла обсуждать это уже не было. К чему бы они ни пришли, финал был предопределён. — Да, но… Это наш долг — помогать людям. Даниэль задумчиво отвернулся к камину. События этого дня вскрыли язвы ужасного греха, о котором он почти не вспоминал со времён Хаддерсфилда. Он превозносил Габриэля над всеми, ценил его жизнь превыше любой другой, и сейчас, когда все чувства притупились усталостью, осознал это неожиданно ярко. Словно крест поставил на нём печать прозрения, а огонь высветил из мрака падшей души все пороки. — В первую очередь мы должны заботиться о беззащитных, и только потом — друг о друге, — продолжил он. — Так что ты правильно поступил, что заставил меня остаться. Если бы я пошёл с вами, возможно, Уоррен уже был бы мёртв, как и все гости этого дома. Он вздохнул и закончил с глубоким раскаянием, так тихо, что треск дров в камине чуть не заглушил его слова: — Я совсем не думал о других. Только о тебе. — Привязанности мешают. Даниэль вздрогнул и перехватил взгляд Варгаса, в котором читалась неясная пугающая решимость. — Я ведь говорил, помнишь? Хантер достал свою флягу и сделал большой глоток рома. Разговор сам собой пришёл к идеальному для обсуждения моменту, нужно было только закончить: «Привязанности мешают, поэтому ты должен остаться в Ноттингеме. Это окончательное решение». Однако Габриэль не мог произнести ни слова. Не мог себя заставить. Губы и язык словно отнимались, а сердце начинало отбивать ускоренный ритм от одной только мысли. — Помню, — мягко сказал священник: — Но я всё ещё не согласен. Я бы не выжил в Глазго, если бы не ты… Когда я лежал без сознания, мне снилось, что я слышу твой голос… или слышал на самом деле?.. И мысль, что ты рядом, помогала мне бороться с болью, когда я уже готов был сдаться. Чувства к тебе делают меня сильнее. «И порочнее», — про себя добавил он. Варгас поморщился, отвёл глаза к огню и проворчал: — Боже, замолчи. Рядом раздался тихий смех: — О нет, только не говори, что мне удалось тебя смутить. — Ничего подобного, — Хантер глотнул ещё рома, разжигая тёплое щекочущее ощущение внутри. — Я отвык от постоянной опасности, — продолжил священник, — но скоро привыкну снова. И когда поправлюсь и полноценно вернусь к обязанностям спутника, станет спокойнее, — он накрыл ладонь Варгаса, переплёл их пальцы и опустил голову обратно на плечо. — Когда мы вместе, мне и вполовину не так страшно, пусть вокруг будут хоть сотни монстров. Габриэль бесшумно вздохнул, зарылся носом в припорошенные прахом светлые волосы и поцеловал Марлоу в макушку. Каждое слово священника причиняло боль, прежде всего — потому что Габриэль позволял ему говорить. Выслушивал признания и молчаливо врал, делая вид, что всё действительно вернётся к тому, как было. — Идём в комнату, — позвал он. — Сейчас, ещё минутку, — пробормотал Даниэль, удобнее укладывая голову на плече Хантера. Вскоре дыхание священника стало глубоким и размеренным, тело расслабилось. Слушая тихое сопение под ухом, Варгас смотрел на языки пламени в камине и думал, что будет молчать до самого Ноттингема. Так они смогут провести оставшееся время в покое.