III. По мелочи солгав

       Оникс       Я прислонился к забору и наблюдал, как играют человеческие детишки. Особенно мое внимание привлек один мальчик. Лет двенадцати, глаза ярко-синие, густые каштановые волосы безжалостно острижены. Он стоял чуть поодаль от остальных, словно не вписывался в компанию. Внезапно он поднял взгляд. Я замер. Его окружала легкая аура… не сила, так, только потенциал. Он явно принадлежал к тем немногим смертным, кто обладал магическим даром. При должном обучении он мог бы достичь уровня ребенка-кристаллотворца. И все же…       Я быстро отвел глаза, но успел заметить, как он насторожился. Я был уверен, что малец тоже почувствовал что-то странное.       Я отошел от забора приютского двора и зашагал по оживленной улице с таким видом, будто куда-то тороплюсь, а не просто шатаюсь без дела.       За двадцать лет моих скитаний по человеческим землям никто не догадывался, что я не простой смертный, если только я сам не называл себя или не забывал с утра надеть перчатку. А вдруг это один из Затерянных, что полностью отринули свой народ, чтобы жить среди людей? Я тут же отбросил эту мысль. Сила мальчишки не принадлежала кристаллотворцу, она была уникальной, человеческой, но я не мог не задуматься, чего мальчик мог бы достичь, если…       Дурак, оборвал я себя. Я — последний. Других кристаллотворцев не будет. Если я попробую передать силу человеку, я ему разум сожгу. И мальчик уже слишком большой. Перегрузка адаптации убьет его. Даже нашим детям она давалась нелегко.       Ветер взметнул мои волосы и донес запах гнили. Я выругался: задумавшись о том ребенке, я свернул не туда и теперь оказался в бедных кварталах. В отличие от простых людей, я не боялся за свою жизнь или кошелек в подобных местах, но все равно никакого удовольствия от этой атмосферы не получал.       Мое внимание привлек слабый проблеск энергии в одной из лачуг вдоль улицы. На пороге сидел мальчик, по-видимому, наслаждаясь редкой минутой досуга. Слабое веяние силы исходило от него. Неужели он… Черты лица под слоем грязи были тонкими, а глаза имели слегка раскосый разрез и насыщенный синий цвет. Знакомый типаж.       Я сконцентрировался, чтобы считать больше информации о человеке передо мной. Сильный, да. Очень. Кладезь непочатых потенциалов, причем нужного сорта. Мальчик мог стать кристаллотворцем, если б кто-то передал ему силу, но и человеческие свойства сохранял.       Полукровка. Я усмехнулся. Вот я, кажется, и разгадал тайну Затерянных. Кто бы мог подумать…       Когда мальчик поднял голову, я быстро отвернулся, чтобы не повторить того, что произошло несколько минут назад у сиротского приюта. Раньше меня учили, что мы, кристаллотворцы — отдельная раса и с людьми не смешиваемся. Очевидно, это не так. Не такие уж мы разные. Интересно, что еще из того, что я знаю о смертных, неправда?       Я снова вспомнил первого мальчика, из приюта. Представил, каким он мог бы стать: высоким и гордым, с каштановыми кудрями ниже плеч, в глазах неуловимо поблескивает сила, словно свет на воде. Так и будет, если я займусь им, дам ему эту искру? Или же чуждая энергия уничтожит его тело?       Ноги вынесли меня из бедных кварталов ко дворцу, где я и проживал с щедрого дозволения короля, еще не настолько старого, чтобы забыть, сколько бед причинили его народу эмпирейцы, прежде чем мы изгнали их. Я не собирался разрушать его иллюзии, будто мы действовали из братской любви, а не эгоистичного желания спастись самим.       Стражники у ворот, когда думали, что я на них не обращаю внимания, смотрели искоса, но отдавали честь и обращались ко мне вежливо «лорд Оникс», что меня всегда несказанно веселило. У моего народа не было знати, власть принадлежала Центру каждого звена и Совету.       Едва я шагнул в ворота, как ко мне подбежал паж.       — Господин, его величество передают вам привет и желают незамедлительно вас видеть.       — Веди, — кивнул я.       Король Эндимион Четвертый ожидал меня в небольшом зале совещаний в западном крыле дворца. Он встретил меня один, даже без охраны, что меня несколько насторожило. Мы оба молчали, пока паж не ушел, отосланный королевским жестом.       — Вы звали меня, ваше величество? — после долгой тишины я решил начать разговор сам.       — Да. Да, вызывал, — Эндимион зашагал по комнате. — Оникс, почему Серебряный кристалл отдан королеве Луны?       Я пожал плечами.       — Наш командир велел оставить его там. Я могу лишь догадываться о его мотивах.       Демантоид от рождения имел очень редкий и непредсказуемый дар предвидения. Я всегда думал, что ему было видение, и не оспаривал его решения.       — Но ведь эмпирейцы напали не на Луну, — заметил Эндимион.       — Да, не на Луну.       И снова тишина.       — Ваше величество, — заговорил я осторожно, — я так понимаю, вы считаете, что Земля защищена недостаточно? И желаете что-либо предпринять по этому поводу? — Я порадовался, что мою руку из плоти и крови сейчас загораживает стол, потому что она дрожала. Безумная идея медленно формировалась на задворках разума, но если она сработает, я больше не буду одинок. — Если вы позволите мне предложить кое-что…              Я выбирал их очень тщательно: пять мальчиков, все с высоким магическим потенциалом. Только в двух угадывалась кровь кристаллотворцев, а я не хотел тратить время на расширенные поиски, чтобы найти еще таких же. И этих-то заполучил с трудом; пришлось выложить немалую сумму, чтобы семьи трех младших отдали детей мне. Зато теперь я был их законным опекуном. Отец пятерых детей, которому еще ста лет не исполнилось. Дома редко когда успевали завести хотя бы одного ребенка к этому возрасту. Подозреваю, это стало еще одной причиной нашего вымирания.       Ведя мальчишек по коридорам, я тайком посматривал на них. Они понятия не имели, зачем понадобились мне, и я не собирался ничего рассказывать, пока не завершу работу. Тем более что не уверен в ее успехе.       Группа собралась пестрая. Мальчик из трущоб, самый старший, носил все те же лохмотья, в которых я его видел в первый раз. Тело под тряпьем было болезненно тощим от попыток дорасти до заданного генами роста при скудном питании. Настороженный взгляд зеленовато-синих глаз метался, во всем видя угрозу. Мальчик напрягался каждый раз, когда мы проходили мимо стражников. Трудно с ним придется. Трудно, но результат того стоит, если я смогу сделать из него то, что хочу. По моим ощущениям, он был прирожденным лидером.       Следующий по старшинству носил форму сиротского приюта. Выглядел он спокойным и отстраненным, и я гадал, о чем он думает. Темные, чисто синие глаза смотрели прямо вперед, почти не моргая. То и дело я ощущал в нем слабые проблески хаотичной энергии.       Самый младший и средний шагали вместе — все-таки они братья, хоть внешне совершенно непохожи. Старший — блондин с сине-фиолетовыми глазами, младший — кареглазый и темно-русый. Если отвлечься от различий, проявлялись и сходные черты в форме подбородка, мелкой мимике, среднем росте и комплекции. На самом деле я хотел заполучить младшего. Я сразу почуял, что он может стать целителем, а это редкий и ценный талант, даже если это означает, что мальчик никогда не будет сильным воином, как остальные. А его старший брат настоял на том, чтобы пойти с ним. Я не возражал. Все четырнадцать детей в той семье обладали проблесками магии. Я мог бы взять и еще одного их брата, но уже наметил последнего кандидата в другом месте.       Он не слишком-то походил на борца с эмпирейцами — слишком тонкий, хрупкий и маленький для своего возраста, с огромными, чуть раскосыми изумрудно-зелеными глазами и изящными, красивыми чертами лица. Как и первый мальчишка, он был потомком кристаллотворцев, хотя никогда бы не поднялся выше среднего уровня по нашим стандартам. То есть, сравнялся бы по силе со мной.       Я не спрашивал, как их зовут. Все равно через сутки они получат новые имена.       Я все терзался, не стоило ли прихватить и девочку с рынка — ее аметистовые глаза и изящное личико также намекали на возможную примесь нашей крови. Ладно, в следующий раз. Эксперимент и без того слишком труден, чтобы добавлять особые сложности создания и обучения разнополой Цепи.       Я получил в свое распоряжение от короля западную башню. Она находилась в несколько более обшарпанной части дворца, где обычно селили обедневших аристократов, что пытались прибиться ко двору. Даже для них башня не дотягивала до нужного уровня комфорта, но она стояла вдали от основных центров дворцовой жизни, в тихом уединенном месте, и мои воспитанники имели меньше шансов поджарить кого-нибудь случайно, пока учатся владеть своими силами.       Я велел слугам подать ужин и вместе с детьми дождался, пока принесут еду. Мое присутствие неизбежно помешало им завязать разговор между собой. Я пока что не хотел, чтобы они знакомились ближе. Незачем осложнять ситуацию.       Старший мальчишка — я решил назвать его Кунцитом — совершенно не умел вести себя за столом. Я вздохнул. Еще и этикету их учить. Остальные ели медленно и степенно.       В кармане у меня лежал флакончик. Аптекарь уверял меня, что средство вырубит их на несколько часов без серьезных последствий, кроме слабого подобия похмелья. Надеюсь, он не наврал. Я уже вылил снотворное в воду, которой разводил мальчикам вино, а сам пил неразбавленное.       Зевать они начали еще до конца ужина. Я разогнал их по постелям, применив немного ментального давления к Кунциту, когда он заупрямился. Затем я вернулся в зал и подождал полчаса.       Когда я снова вышел на лестницу, уже стемнело. Я решил не брать с собой светильник. По ночному зрению я уступаю кошкам, но превосхожу людей — еще одна отличительная черта кристаллотворцев. Или побочный эффект наших возможностей? Я вдруг подумал, что мне предоставляется шанс узнать, которое предположение верно.       Первая слева дверь вела в комнату Кунцита. Я потянулся восприятием сквозь толстую деревянную дверь, проверить, спит ли он. Слишком недоверчивым он казался, и пил за ужином не так уж много. Но, похоже, он все-таки отключился. Вряд ли нарушение баланса полей затупило мои чувства настолько, чтобы я не отличил бодрствующего человека от спящего.       Я аккуратно перевернул его на спину. Луна расчертила его лицо на свет и тени. Я снял перчатки и взял его за руки. Настал момент истины. Вернулось ли ко мне владение энергией, достаточное для тонких манипуляций, и выдержит ли тело мальчика чуждую силу?       Свет блеснул в кристалле души на тыльной части протеза, когда я стал собирать силы. Здесь важно качество, не количество, и я как можно тщательнее очищал энергию от любых примесей моей личности. Затем тонкой струйкой кристаллическая энергия полилась в тело мальчика.       К моему удивлению, его реакция оказалась, что называется, «хрестоматийной». Две искры пробежали по его нервам, встретились у основания черепа, сцепились, усилили друг друга и залпом разлились по остальному телу. Под моей металлической рукой появилось что-то гладкое и твердое. Его кристалл души, неровный белый овал, сформированный из личных резервов, вытесненных кристаллической энергией. Даже форма камня стандартная.       Он еле заметно улыбнулся, когда я опустил его кристалл себе в карман. Процесс еще продолжался, пока энергия преобразовывала каждую клеточку его тела, но по существу работа закончена. Я создал нового кристаллотворца.       Осталась еще одна мелочь. Я приложил здоровую ладонь к его лбу и накинул пелену на его память как можно аккуратнее; я и в лучшие дни не особо владел этим приемом. Не настоящая блокировка, так, затемнение на несколько месяцев. Мне нужно лишь отобрать их прошлое, пока не удостоверюсь, что они преданы мне и не станут разрываться между человечеством и своим новым народом.       Один есть, но оставалось еще четыре ребенка, из них трое — чистокровные смертные. Из них самым сильным был сирота-шатен, которого я уже про себя звал Нефритом. И его не так жалко. У двух братьев семья хоть есть. По этой причине следующим делом я направился к нему.       Он уже лежал на спине. Мне оставалось только сесть с краю, взять его за руки и влить каплю тщательно очищенной энергии.       Я внимательно следил, как две искры двигались по его телу. Их траектории немного отличались от обычной инициации, но вроде бы неудобства ему не доставляли. Я даже почувствовал твердый объект под рукой и нашел между нашими ладонями его кристалл души. Мальчик заворочался, когда я сложил его камень в карман рядом с первым. Затуманивая его память, я ощутил нечто странное, ни на что непохожее: словно часть его сущности тянулась прочь, неведомо к чему. Но все равно операция прошла успешнее, чем я надеялся. Как бы то ни было, теперь он один из нас.       Братья — я дал им имена Жадеит и Александрит — показали более-менее нормальные результаты. Как и ожидалось, Александрит станет целителем. Ох, непросто будет с ним. Сам я этого дара не имел и знал только теорию. Может, стоит отправить его на обучение с человеческими врачами?       Остался только зеленоглазый мальчик, Цоизит. Ничего сложного. Но напоследок мне предстоял еще один этап, самый трудоемкий.       Я поднялся этажом выше в свою комнату. Скинул сапоги, лег на спину в кровать. Я был уверен, что потеряю сознание, когда закончу работу. Меня никогда не учили составлять Цепи. Конструкторы Цепей по силе не уступали среднестатистическим Центрам.       Я достал кристаллы души мальчиков из кармана и разложил у себя на груди. Так, по одному. Я подобрал кристалл Кунцита и подвесил в воздухе, остальные расположил вокруг него по трехмерной схеме на равных расстояниях. Простейшая структура, подходящая для боевой Цепи, в подобной и я состоял когда-то. Более крупные Цепи объединяли до двадцати кристаллотворцев, но такую сложную структуру мне создать не по силам. Повезет, если и эта заработает.       Я глубоко вздохнул, поднял руку провести первую линию от белого кристалла к зеленому. За пальцем протянулся след из черного огня. Потом от белого к синему, к желтому, к коричневому… Потом линии между углами, объединяя рядовые звенья между собой… Когда я начертил последнюю линию, от синего кристалла к зеленому, вся структура вспыхнула, что-то словно щелкнуло, и огненные линии между камнями из черных стали белыми, когда сила Кунцита вытеснила мою. Через секунду свет погас. Кристаллы упали — у меня не осталось сил держать их.       Я закрыл глаза и проспал двенадцать часов. Нефрит       Я кое-как разлепил глаза и долго глядел на темный потолок, гадая, что со мной не так. Странное ощущение — будто что-то потерял, но непонятно, что именно. Словно внутри что-то убрали, и осталась пустота… или я просто понял, что там ничего не было. И в то же время появилось что-то новое, чему я не знал названия. Как будто внутри выскребли дыру и заполнили ее чем-то не менее ценным.       Ничего точнее я разобрать не мог, потому что параллельно чувствовал себя совершенно паршиво. Голова гудела, тошнило, и при этом хотелось есть и пить, да еще и холодно до чертиков. В груди, в животе, в суставах то вспыхивала, то гасла боль. Однако слабости, как при болезни, не было.       Я поднялся на локте и только тогда заметил, что лежу раздетый поверх покрывал (еще бы не замерзнуть!), а за шторами над кроватью обнаружилось оконце. Да-а, до земли неблизко. Вид совершенно незнакомый — сады и часть города. И солнце уже высоко в небе. Почему-то я твердо знал, что окно выходит строго на запад. Я проспал все утро и уже пропустил обед. Понятно, почему я так проголодался.       Я зарылся под одеяла и оглядел комнату. Помещение оказалось таким же незнакомым, как вид за окном. Комната просторная — это здорово. На полу лежал ковер, но такой же полинялый и протертый, как занавески и гобелены на стенах. Мебель — платяной шкаф, стул, стол, несколько полок, сундук да кровать — была тяжелой и неудобной, и, скорее всего, тоже старой, но довольно прочной. Короче, такое впечатление, будто комнату обставляли вещами, выкинутыми из богатого дома.       Жажда стала уже невыносимой. Я решил одеться и поискать воду. На сундуке обнаружилась стопка серо-голубой одежды — что-то вроде униформы. Моей. Из сиротского приюта. Я сморщился от отвращения. Но больше надеть нечего. Или форма, или одеяло с кровати. В качестве компромисса я натянул только брюки.       За дверью обнаружился закругленный коридор с семью одинаковыми дубовыми дверями по внешней стороне. На внутренней стороне дверь оказалась только одна, чуть сбоку от моей комнаты. Вспомнив немного неправильную форму комнаты, я кивнул сам себе. Башня.       Слева две двери закрыты, а две справа — открыты. Я сунул голову в первую — почти одинаковую с моей, но пустую. Но меня потянуло к следующей комнате. Ну и ладно, чего бы не заглянуть.       Внутри светловолосый мальчик на пару лет младше меня сидел на краю кровати, поддерживая другого, помладше, и поил его из кувшина. У меня возникло странное ощущение, что я их знаю, но вспомнил их я только через пару секунд. Вчера вечером они были там. Но почему я не помню, как их зовут?       — Джей, мне больно, — вдруг захныкал мелкий. — Почему нельзя пойти домой? Я к маме хочу.       — Знаю, Алекс, — ответил белокурый. — Знаю. Но ты ведь болеешь. Так что лежи, пока не поправишься.       Я прокашлялся — хотел, по крайней мере, но смог издать только слабый сип.       — Эй, извиняюсь, что у вас там в кувшине, и нет ли в нем еще того же самого?       — Просто вода, — блондин пожал плечами. — Туалет рядом.       — Спасибо.       И я вышел. Действительно, за следующей дверью обнаружились все удобства. Я включил воду над раковиной, напился, сполоснул лицо — хотел избавиться от муторной головной боли. Немного полегчало.       Когда я снова вышел в коридор, там спиной ко мне стоял еще один парень, чуть повыше и, наверно, постарше меня. На нем была только простыня, обернутая вокруг пояса. Он тоже казался знакомым. Наверно, еще один из мальчишек со вчерашнего собрания. Вчера. Все, что случилось до того, как я очнулся сегодня, затерялось в дымке, словно моя жизнь была лишь сном, от которого я только начинаю просыпаться.       Я подошел к парню и тронул за плечо.       — Послушай…       Он рывком обернулся. Глаза его горели белым огнем. Наугад я шагнул назад, заслонился руками… По моим ладоням пробежали язычки синего пламени. Каким-то чудом я понял, что сам вызвал огонь, и что при необходимости могу обратить эту силу в оружие.       Мне показалось — нет, я видел наверняка, что мы оба одинаково сильно удивились происходящему. Я еще отошел назад, опустил руки. Синий огонь потух, но я чувствовал, как он затаился под кожей. Стоит лишь захотеть — и он вспыхнет снова.       — Господи, — прихрипел я, — что это было?       — Я тя тож самое хотел спросить, — ответил парень, и свечение в его глазах погасло. — Че за магия-шмагия, я ж не… не… — говорил он все тише и тише. Зарылся пальцами во встрепанные черные волосы, передернулся. Я его отлично понимал. Магия. Я… Кто я теперь? Не человек определенно. Даже самый сильный человеческий маг должен несколько минут сосредотачиваться, чтобы призвать силы, которые я выдал без раздумий.       — Тя как звать-та? — спросил мальчик. Я не сразу разобрал его просторечье.       — Н-нефрит, — пришло мне в голову имя, хотя почему-то оно показалось мне неправильным.       — Я… Кунцит, — ответил он. Я заметил, что он замешкался, словно тоже не признал собственное имя. Но теперь у меня вертелась какая-то мысль, воспоминание о людях, которые брали названия камней вместо имен…       — Что вы тут вытворяете?       Кунцит стоял к новоприбывшему спиной, а я слишком увлекся погоней за мыслью и заметил его, только когда он заговорил. Наконец-то хоть один взрослый — высокий, худой человек с длинными черными волосами с первой сединой на висках. Одежда его выглядела так, будто он в ней спал. Причем он был в перчатках, но без обуви. Да ведь он действительно спал в этой одежде — ее же он носил, когда забирал меня из приюта. Вчера, кажется?..       — Стоит оставить вас одних на пару минут, и вы уже чуть не поубивали друг друга, — добавил он, потирая переносицу. — Я ощутил выброс энергии с верхнего этажа. Вам следует быть осторожнее, чтобы никто не пострадал.       В его темных глазах блеснул черный огонь, как бы несуразно это ни звучало.       — Простите, — сказал я. — Честно говоря, я сам не понял, что произошло.       — И не должен был понимать, — мотнул он головой. — Вам еще предстоит многое узнать.       До сих пор закрытая дверь рядом с ним медленно приоткрылась, из-за нее выглянуло личико.       — А, Цоизит, вот и ты, — обратился темный человек к зеленоглазому ребенку. Тот лишь молча уставился на него. — Сейчас найдем остальных двух, чтобы мне не пришлось объяснять все по два раза.       Он провел нас недалеко — к комнате, где я видел двух ребят, и постучал в открытую дверь.       — Можно войти? — спросил он и перешагнул порог, не дожидаясь ответа. И сразу занял единственный стул, оставив нас искать себе место самим. Я взобрался прямо на стол, Цоизит сел, скрестив ноги, на полу. Кунцит остался стоять и немного расслабился, только когда увидел, что двум другим мальчикам не больше десяти и шести лет соответственно.       — Прежде чем я приступлю к объяснениям, я должен представиться, так как вряд ли вы помните, что было вчера вечером. Меня зовут Оникс.       — Жадеит, — назвал себя сидящий на кровати мальчик постарше. — А это мой брат, Александрит.       Назвались по именам и остальные. Когда подошел мой черед, я буркнул свое имя, все еще гоняясь по коридорам памяти за одной мыслью.       После представлений на миг повисла тишина. Оникс огляделся и, похоже, заметил, что все мы одеты не до конца.       — Так не пойдет, — пробормотал он и взмахнул рукой. Моя одежда тут же изменилась. Я осмотрел себя. На мне оказалась незнакомая форма — синий китель и того же цвета брюки, заправленные в сапоги. Похожие наряды были и на остальных, только разных цветов, а помятый костюм Оникса выглядел так, будто его постирали и отутюжили. И Оникс тоже обзавелся парой сапог. Магическое сотворение в особо крупных размерах!       Тут я и вспомнил народ с именами камней.       — Ты кристаллотворец! — выпалил я, не подумав.       — Да, это так, — Оникс кивнул в знак согласия, — и вы — тоже.       Чего?!       — Невозможно! — возразил я, пока другие только смотрели на нас, явно не понимая, о чем речь. — Я человек. А кристаллотворцы…       «Нелюди», пожалуй, было бы слишком грубо, но других слов я подобрать не мог.       — Кристаллотворец — поправил меня Оникс, — это любой, кто обладает определенной магической энергией. Мы всегда считали, что энергия эта передается только чистокровным, урожденным кристаллотворцам. Но сейчас я получил подтверждение, что это не так. Вы — нечто вроде эксперимента. В некоторых из вас есть кровь кристаллотворцев, остальные — простые смертные люди. Но всем вам привили кристаллическую энергию.       Я уставился на свои руки. Уже не человек… «И что с того?» — шепнул тихий голос на задворках сознания. Я не знал, что ответить, и потому задвинул вопрос подальше.       — Поэтому мы заболели? — спросил Жадеит, и я с радостью отвлекся.       — Вы не болеете, — Оникс теребил длинную прядь волос. Мне почудилось, что он не горит желанием смотреть нам в глаза, что и понятно. У нас много вопросов к нему. — Ваши тела пока что приспосабливаются к переменам. К тому же, я вам вчера вечером снотворного дал. Как только оно выветрится, вы почувствуете себя лучше, но физические изменения занимают много времени. Боюсь, вас ожидает нелегкий год.       Как по команде, в плече у меня стрельнуло. Целый год!       — Форма изменений у каждого индивидуальна, — продолжал речь Оникс. — Но с уверенностью заявляю: вы все стали взрослеть в двенадцать раз быстрее обычного. Это и есть причина большинства неприятных ощущений на несколько месяцев вперед. Кроме того… По крайней мере двоим из вас грозят небольшие физические деформации. Прошу прощения, но этот фактор я контролировать не в силах.       Глаза Кунцита снова полыхнули белым огнем.       — Че еще нам светит? Поделись, а?       — Я действую по приказу короля Эндимиона, — резко ответил Оникс. — Если у вас есть претензии — обращайтесь к нему. В любом случае, уже поздно что-либо менять. Я не могу забрать то, что дал вам.       Я вдруг подумал, что он лжет. В речи его сквозило нечто фальшивое. Или он просто не все нам рассказывает?       — Еще че, я и не отдам, — выдохнул Кунцит. На его ладони загорелся шар белого пламени. — Тока попробуй — прибью.       Как ни странно, я его понимал. Пока я был человеком, я не имел будущего. Может, сейчас что-нибудь изменится. Если даже половина того, что сочиняют про кристаллотворцев — правда, я смогу горы свернуть.       К магическим силам быстро привыкаешь.       — А зачем королю кристаллотворцы? — перебил я Оникса на полуслове. Этот вопрос казался мне чрезвычайно важным.       Оникс замер, а потом ответил кратко:       — Король боится.       И он рассказал про эмпирейцев, про войну, что закончилась за десять лет до моего рождения. Пока он говорил, вокруг него словно сгустились тени — тени с лицами. Вокруг него собрались призраки. Только один дух по его левую руку был виден четко — мужчина с длинными светло-зелеными волосами, в окровавленных доспехах. Он с печалью смотрел на Оникса. Остальные призраки, вроде бы двое мужчин и женщина, еле виднелись.       Я отвернулся, а потом привидения, или что там было, исчезли. Я никому не рассказывал о том, что видел. Я еще не понимал, как действуют мои способности, и боялся, что меня сочтут сумасшедшим.       Закончив речь, Оникс поднялся.       — Сегодня до конца дня вы свободны. Занятия начнутся завтра. До тех пор постарайтесь никого не взорвать.       Промелькнула тень, и он… просто исчез.       Кунцит занял стул. Долгое время все мы сидели и переглядывались. Наконец, Цоизит встал.       — Я есть хочу, — пожаловался он.       Жадеит заулыбался. Кунцит только головой покачал.       — Ну есть же где-та в этой шараге едальня. Айда искать.              Два месяца спустя я сидел на крыше нашей башни. Это стало моей привычкой. Я приходил и наблюдал, как ночь опускается на дворец и город, пока остальные учились или еще чем занимались. Не знаю, зачем меня туда тянуло, но я уже начал понимать, что часто за моей интуицией стоит магия.       Оникс признался, что ничего подобного не встречал. Похоже, у кристаллотворцев не было предчувствий, им являлись четкие картинки или мысли, когда их силы хотели их о чем-либо предупредить. Поэтому даже в нашей пестрой компании я оказался пятым лишним и близко ни с кем не сдружился. Иногда Кунцит старался проявить дружелюбие, и я изо всех сил отвечал ему тем же, но мы так сильно отличались по происхождению, что любые попытки сблизиться заканчивались обоюдным конфузом. Мы оба постепенно осваивались с образом жизни на периферии королевского двора, среди мелкой знати и со временем могли бы найти общий язык, но пока что…       <Нефрит, ты там? >       — С восточной стороны, — отозвался я. Мне до сих пор не нравилось, когда посторонние вторгались в мои мысли, потому я чаще говорил вслух.       Светлая голова повернулась ко мне. Жадеит вскарабкался на крышу и сел рядом.       — Не понимаю, чем тебе это место нравится. Так… пусто, особенно вечером.       — Тебя что-то беспокоит, Джаддо?       Я знал, что его бесит это прозвище, но он тоже меня сейчас бесил.       — Я… — он вздохнул. — Просто скучаю по дому, которого не помню. Нет, ребята, не знаю, что бы я делал без вас всех, но дом — это немножко иное.       Я кивнул, не отводя глаз от восточного горизонта, где проявлялись первые звезды. Мои родители умерли. Я знал это совершенно точно, хоть и жалел иногда, что не могу вспомнить ни их лиц, ни голосов, ни имен. Оникс сказал, что ослабление памяти — побочный эффект от прививки энергии и, скорее всего, пройдет, когда наши тела завершат адаптацию. Но когда он произносил это, мне почудилась какая-то фальшивая нота.       — Эх, хорошо бы… — заговорил Жадеит.       — Чего? — переспросил я, когда он не стал продолжать фразу.       — Хорошо бы увидеть, как они там. Родители, братья, сестры. Я постоянно за них переживаю, хотя даже не помню их имен. И Алекс тоже.       — Так вас никто не держит, сходите в гости, — пожал я плечами.       Жадеит фыркнул.       — Даже если бы я помнил, куда идти — я что, пойду вот так? — он обвел рукой свое тело, от макушки до пят. Он вырос на полголовы с тех пор, как попал во дворец, и выглядел на пару лет старше. Но из всех нас он, пожалуй, меньше всего изменился. Он даже сохранил короткую прическу, хотя ради этого ему приходилось посещать цирюльника раз в неделю. Я-то отрастил кудри до плеч по подсказке Оникса, и, признаюсь, мое отражение в зеркале мне нравилось.       — Ладно, не лучшая была идея. А гадание вы пробовали?       — На огне, на воде, с зеркалами. Каждую ночь с тех пор, как Оникс показал нам эти способы. Алекс тоже пытался. Но ничего не вышло. Наши воспоминания слишком размытые. Нужно имя или образ, или хотя бы местность. А у нас ничего не сохранилось.       — Может, вы не тот метод выбрали, — ухмыльнулся я и произнес величавым тоном, как придворный астролог, — звезды знают все.       Когда мои силы пришли в движение, я от неожиданности втянул воздух и потер лоб, где в одной точке собралось щекотное тепло. Жадеит уставился на меня, но я не обращал на него внимания.       — Силы вселенной, я обращаюсь к вашей мудрости, — продолжил я с бОльшим уважением. Не знаю, откуда ко мне пришли слова, но я чувствовал, что они правильные. — Покажите нам семью Жадеита.       Свет заката внезапно померк, мы остались в полной темноте, озаренной океаном звезд в полном великолепии. Потом во тьме перед нами проявилось изображение. Помещение маленькой кухни казалось еще меньше оттого, что в него набились и обедали четырнадцать человек. Жадеит всхлипнул и протянул руку, но пальцы его прошли сквозь картину.       Я удержал образ на несколько минут, пока Жадеит наблюдал, как они занимаются повседневными делами, хоть это и далось мне нелегко. Когда картина погасла, я взмок и с трудом дышал.       — Это что за чертовщина? — удивился Жадеит.       — Понятия не имею, — ответил я совершенно честно. Закат снова озарял небо. Я без сил опустился на крышу.       — И это Нефрит-который-не-умеет-гадать-даже-ради-спасения-своей-шкуры? И что у тебя на лбу за символ был?       — Какой символ? — изумился я.       Он пальцем в воздухе начертил что-то вроде золотистой стилизованной буквы «нэ».       — Она сияла у тебя между глаз, пока ты показывал свой фокус.       — Если узнаю когда-нибудь, непременно тебе расскажу, — пожал я плечами. — Никогда ничего подобного не видел.       Вообще-то мы этого так и не выяснили, но постепенно определили, что символ и некоторые слова про звезды помогают мне концентрировать энергию. Они давали существенное усиление, но пока я не разработал фокусирующие устройства, процедура оставалась очень утомительной. В Серебряном тысячелетии я использовал этот способ редко, что впоследствии доставило нам неприятности. Но в ту ночь, не ведая о грядущем, я отправился спать в крайнем недоумении. Александрит       Я просканировал сад по другую сторону стены. Как обычно, никого. Отлично. Хотелось побыть в одиночестве.       Я собрался для прыжка и самую малость придал себе ускорение энергией, чтобы перемахнуть через восьмифутовую стену. Приземлился неуклюже, ну да ладно. Здесь никто меня не увидит и не будет твердить, чтобы я вел себя как пристало юному дворянину. Какой из меня дворянин… Потому-то я и любил этот треугольник зелени, заброшенный садовниками.       Я сел на скамью, стащил ботинки и зарылся пальцами ног в землю неухоженной клумбы. Первый раз я это проделал пару недель назад, но до сих пор не сумел бы описать ощущения. Не тепло или холод, не щекотка — вообще слова подобрать не мог. Просто приятно, и боль в суставах стихала. Быстро расти — больно. Я уже вымахал на голову и выглядел на пару лет старше, чем десять недель назад, когда впервые мы встретились с Ониксом. За все приходится платить свою цену.       Я посвистел и протянул руку. Пичужка слетела и уселась на большой палец, поглядывая на меня черным глазом-бусинкой. Я достал из кармана припрятанный с завтрака кусок хлеба и часть его покрошил на ладонь. Птичка поклевала крошки, и вскоре к ней присоединились еще две. Их мысли нельзя было назвать связными, ну да ладно. Мне и так сойдет. Звери и крупные птицы думают слишком много. Я радовался, что мои таланты не включают в себя чтение мыслей окружающих людей. И без того шуму много.       Справа вспыхнула колонна голубого пламени. Я вздохнул от зависти. Телепортацию я пока еще не освоил. Оникс уверял, что со временем все получится, но ждать не хотелось. Как же тяжело быть самым маленьким. И слабым, хотя сила от возраста не зависит. Самые старшие из нашей группы оказались и самыми сильными по чистой случайности. По крайней мере, Оникс так утверждал.       — Ах вот куда ты всегда смываешься… Алекс, что у тебя с ногами? — Жадеит с обеспокоенным видом присел рядом со мной на скамью.       — Не знаю, — пожал я плечами. — Так вышло. Помнишь, Оникс предупреждал нас?       Я вытащил левую ступню из почвы. Пальцы на ней были раза в три длиннее, чем положено, сужались к концам и прорастали мелкими прожилками, словно древесные корни. Лодыжки и ступни покрывала толстая, твердая кожа, неровная, как кора. Изменение произошло недели две назад. Не нужно закатывать штанины: выше кожа постепенно истончалась и на уровне колен была уже нормальной.       — Не больно ни капельки. А если не снимать обувь, никто ничего не заметит.       — Нет, я убью этого гада…       — Джей, перестань. Пожалуйста. Я знаю, что ты оберегаешь меня, но этим ты ничего не изменишь. Я уже привык. Могло достаться что-нибудь и похуже, чем деревянные ноги ниже колен.       Наверно, если бы изменения были болезненными, я бы думал иначе, но что есть, то есть. Фактически, мои ноги почти ничего не чувствовали, когда не касались земли. Я даже без проблем подворачивал пальцы, чтобы они влезли в ботинки.       Жадеит взъерошил мне волосы.       — Эй, это у меня магический талант читать человеческую душу.       — Мне кажется, защита родственников — такой же инстинкт, как и мышление, — ответил я серьезным тоном и поправил прическу. Волосы отросли порядочно. Пожалуй, начну заплетать их. Или стричь, но они растут так быстро, что подстригать их придется раз в неделю. — А может, это психические расстройства так проявляются. Я все-таки на целителя учусь, если помнишь, — сказал я в шутку. Еще бы он не помнил, если расставались мы в течение дня только на три часа, которые я проводил в дворцовом госпитале.       — Да знаю, знаю. Все равно странно. Когда мы пришли сюда, ты даже слова такого не знал — «психическое», а теперь свободно рассуждаешь на заумные темы.       На миг мы затихли.       — Джей… Ты узнавал про маму и папу? Как они? — больше я ничего не посмел спросить.       — Нефриту каким-то чудом удалось вытянуть видение для меня. Он сам не понял как. Родители в порядке. Скучаешь, да?       — Вроде того, — согласился я. И снова закопался ногами в землю.       — Я тоже, — признался Жадеит. — Но вряд ли мы сможем вернуться, даже если вспомним их имена или адрес. Скорее всего, они нас не узнают. Через пару месяцев мне уже, наверно, бриться придется, — он почесал подбородок. — Ну, хотя бы мы с тобой вместе.       Я прислонился к нему.       — Джей, пообещай мне, что никогда меня не покинешь. Пожалуйста, — это был мой самый страшный кошмар. Может, я и выглядел на девять лет, но внутри иногда чувствовал себя напуганным шестилеткой. От старой жизни остался только мой брат.       — Конечно, не брошу. <Все равно мы сейчас по-настоящему расстаться не можем>, — прозвучал его голос в моей голове, близко как никогда. — Ну, хватит хмуриться, — Жадеит встал и легонько стукнул меня по плечу. — Ты ляпа!       И серьезный разговор выродился в игру в ляпки. Я знал, что ни за что не выиграю — ноги слишком короткие, — но все равно было весело. Оникс       Я вышагивал по полигону, наблюдая за тренировкой моих подопечных в стрельбе. За четыре месяца они добились неплохих результатов, но, чтобы стать эффективными бойцами, им предстояло еще много работы.       Пока что хуже всех справлялся Александрит: промахивался в половине случаев даже при том, что использовал самые элементарные атаки. Если бы не стремительный прогресс его целительских навыков, я бы пожалел, что включил его в состав Цепи. Даже несколько человеческих магов, тренировавшихся на той же площадке, опережали его.       Цоизит приближался к неловкой поре подросткового возраста, но на тренировке проявлял редкостное усердие, чтобы компенсировать другие недостатки. Он уже выработал несколько фирменных атак; сейчас, например, пользовался ледяными дротиками. В основном его оружие было более эффективно против существ из плоти и крови, чем против эмпирейцев, но за несколько месяцев я планировал внести коррективы.       Кунцит и Нефрит устроили незапланированное соревнование, кто поразит больше мишеней за определенное время. Пока что лидировал Кунцит и его энергетические бумеранги, но с минимальным отрывом. Я уже в который раз спрашивал себя, как ему пришла в голову такая необычная форма оружия.       Жадеит швырнул в мишень световой диск, промахнулся и выругался в выражениях, которые ему знать не полагалось. Я сделал себе заметку выяснить, откуда он нахватался таких слов. Трудно делать из этой пятерки настоящих воинов и одновременно воспитывать как джентльменов, способных выжить в среде королевского двора, тем более что я и сам мало что смыслил в человеческой политике. К тому же, я не хотел, чтобы на них оказывали влияние посторонние люди, и потому старался изолировать мальчиков от окружающего мира, насколько возможно.       — Неплохая работа, ребята, — завел я речь, — но…       — Че… Что, — поправил себя Кунцит. На лице его промелькнуло раздражение, — вы, что ли, сумеете лучше?       На вид ему было лет семнадцать, по росту он меня еще не догнал, а по мышечной массе — и перегнал, и теперь то и дело порывался проверить мой авторитет на прочность. Приходилось обращаться с ним необычайно осторожно. Чисто по силе он превосходил меня, и обе руки у него здоровые. Чтобы сохранять власть, я прибегал к тонким манипуляциям, мастерству и изредка — к демонстрациям силы или знаний. Похоже, самое время козырнуть умениями.       Я прошел к участку полигона, где еще осталось шесть целых мишеней, оглядел их. Эффектнее всего будет поразить все мишени менее чем за шесть залпов. Если наклониться чуть в сторону, то вон те две мишени окажутся одна позади другой, а если поиграться со шрапнелью, то еще две можно подбить одним ударом… Шесть мишеней за четыре залпа — совсем не плохо.       Я не стал оформлять атаку, а направил через кристалл души и кончики пальцев протеза чистый заряд энергии. Так я снял первый дуплет и две одиночных мишени, а потом отдача настигла меня.       Я-то думал, что за последние двадцать лет привык к боли. Оказалось, что нет. Волны боли устремились к плечу, я упал на колени с хриплым то ли стоном, то ли криком. Обхватил металлическую руку здоровой.       Тут же ко мне подскочил Александрит, я ощутил полузабытое чувство энергии целителя. Он что-то сделал, и я перестал чувствовать руку, к невероятному облегчению. Иголки боли еще простреливали плечо, если я шевелился, но в целом терпимо. Так я замер, переводя дух.       <Плохо дело, — обратился мальчик ко мне. — Я не понял, что произошло, но выглядит оно как некая реакция между протезом и вашей энергией. Каждый раз, направляя силу через протез, вы отравляете себя>.       Я закрыл глаза. Значит, все же быть мне инвалидом…       <Простите, сэр, — Александрит смотрел на меня с… жалостью? — Мне очень жаль, но я ничего не могу для вас сделать. Единственное средство — избавиться от протеза>.       Я поморщился.       <Нет уж, второй ампутации мне не надо>. Именно ампутация и понадобилась бы. Рутил сделал протез на совесть. Металл плавно сливался с плотью. Искусная конструкция и капля магии делали вид и движение руки почти естественными. Я даже частично сохранил осязание. <Разве что если ты сможешь регенерировать настоящую руку>. Я ожидал, что он мотнет головой. Полная регенерация конечностей — сложная задача. <Иначе энергетические поля выйдут из равновесия. В результате я даже могу начать стареть. Нет, пусть остается. Просто мне придется соблюдать осторожность. А теперь продолжайте тренировку!>       Мальчики подчинились. Я посмотрел с неприязнью на свою руку. Опять тело предает меня. Я привык к почти нормальному самочувствию за последние годы. Мелкая энергетическая моторика восстанавливалась, навыки практически вернулись на уровень времен Эмпирейской войны. А сейчас придется снова все делать через одно место, если хочу жить. Но хотя бы личная энергия более-менее в равновесии. И время мирное. Если не буду устраивать подопечным боевых демонстраций, страдать не придется.       Но я знал, что обманываю сам себя. Рано или поздно случится что-нибудь, что вынудит меня использовать боевые приемы. Учитывая срок жизни кристаллотворца, это неизбежно. Так что дни мои сочтены, хоть их число и скрыто от меня.       С трудом поднимаясь на ноги, я обвел взглядом пятерых парней. Теперь они — единственная надежда на будущее. Но когда я думал об их будущем, меня охватывала смутная тревога.       Мы с Демантоидом были единокровными братьями, от одного отца и разных матерей, и родились с промежутком почти в пятьсот лет. Наши способности сильно различались, но тестирование, которое проходят все дети кристаллотворцев, показало, что у меня тоже есть малая толика его дара предсказания опасностей. Я чувствовал, что моя тревога в отношении пятерых ребят относится к далекому будущему. Это-то и беспокоило меня. Если я почуял ее сейчас, пока до нее еще далеко, то ожидающие их события должны быть поистине катастрофическими. И я не могу им ничего рассказать, потому что они мне не поверят. Никто из них, даже Нефрит, чьи способности к дальновидению и восприятию продолжали меня удивлять все больше, не имел дара предсказания, и я на практике выяснил, что никто из них не верил в судьбу.       Мне оставалось только надеяться, что я ошибаюсь, и подготовить и защитить их как можно лучше на случай, если в решающий момент меня не окажется рядом. Цоизит       Не хотелось бы показаться слабаком, но когда Оникс упал, я перепугался. Может, я упрямый, вспыльчивый, вредный — но не дурак. Я же видел, что дело плохо, и знал, как расползлась по швам моя настоящая семья после несчастного случая с папой. Не хватало еще, чтобы и эта маленькая приемная семья развалилась. Неужели в моей жизни не будет ни одной надежной точки опоры?       К счастью, наставник догадался быстро завершить тренировку и отпустил нас на все четыре стороны. Александрит смылся в госпиталь, Нефрит — в дворцовую библиотеку, изучать звездные карты. Не знаю, куда уходил Жадеит. Да и наплевать.       Мы с Кунцитом отправились обратно в башню вместе. Нечасто мы так прогуливались. Иногда он уходил понаблюдать с краю за жизнью королевского двора и подковерными интригами аристократии. Все четыре месяца, что мы провели вместе, он прилагал уйму сил, чтобы избавиться от уличного выговора и манер, и потому, наверно, расстроился сегодня, когда немного сорвался.       Я слишком сильно нервничал, чтобы сосредоточиться на занятиях по магии, которые в последнее время занимали все больше места в моей жизни, и решил сходить лучше в душ. В большинстве прикладных дисциплин мы применяли магию, но также нас учили и более традиционным боевым искусствам. С утра как раз прошел один особо тяжкий урок рукопашной, где мне досталась куча синяков. На таких занятиях меня кидали только так, ведь меньше меня был только Александрит. Умением можно компенсировать что угодно, и я собирался прокачивать навыки по максимуму, но когда противник одного с тобой уровня, победу и поражение определяют физические параметры вроде роста и скорости.       Я заперся в ванной и стал раздеваться, но когда снял носки и рубашку, обнаружил, что реву. И остановиться не мог. Мой мирок во дворце не дотягивал до идеального, но другого не было. Как же невыносимо понимать, что и он может развалиться на части.       Я сел на пол у стены, уткнулся лицом в колени. Слезы все текли, оставляя мокрые пятна на штанинах и дорожки на коже.       <Цоизит, что там у тебя? Цоизит!>       Я не сумел собраться с мыслями, чтобы ответить Кунциту. Видимо, это его встревожило, потому что через миг я заметил сквозь мутную пелену слез голубые сполохи, и вот он уже в ванной.       Он опустился рядом, бережно притянул меня к себе. Я уткнулся лицом ему в шелковую рубашку. Наверняка я закапал ему ткань, но мне было все равно. Кого волнует созданный магическим путем материал? В последнее время простоватой тренировочной форме, которую нам создавал Оникс, Кунцит предпочитал придворный стиль. Отрешенно я подумал, что тоже хочу такую одежду. Уж очень понравилось ощущение шелка и бархата под пальцами.       Так, в его руках, я чувствовал себя в тепле и безопасности и кое-как сумел перекрыть поток слез. Больше ничего не произошло. Когда я снова мог стоять на ногах, Кунцит отпустил меня и телепортировался, не сказав ни слова. И потом мы об этом происшествии не говорили.       Но с того дня Кунцит заменил мне весь мир. Стал самой важной частью жизни. Лишь некоторое время спустя я понял, что чувствую, но пока же только знал, что не переживу, если он исчезнет. Жадеит       Приступ Оникса напугал меня сильнее, чем я думал. Мне этот тип не нравился — пару раз я был готов его возненавидеть. Но нашей жизни не хватало стабильности. Я больше беспокоился за Александрита, чем за себя. Если Оникс умрет, кто возьмет на себя заботу о нас? И позволят ли нам остаться вместе? Если нас решат разлучить, вряд ли я смогу как-то помешать этому. Пусть я кристаллотворец, но на вид мне лет тринадцать, и, как тренировка показала, мой контроль над энергией далек от идеала. Никто не воспримет меня всерьез.       Ноги вывели меня по знакомому пути с тренировочного полигона во дворец. Насколько мне известно, никто больше не пользовался маленьким балконом над тронным залом. Наверно, балкон предназначался для лучников в те времена, когда эта часть света еще не была настолько цивилизована. Всего лишь поколение назад вся планета объединилась под одним правлением, хотя далеко на западе еще оставались варвары, недовольные таким раскладом.       Мне нравилось наблюдать за повседневными церемониалами внизу, причем даже не столько за их содержанием (до моего укрытия слова не долетали) — мне нравилось само зрелище. Человеческое поведение во всей красе в самых крайних проявлениях.       Сегодня был день представлений ко двору. Через зал тек непрерывный поток сановников и дворян, некоторые в восхитительно нелепых одеждах.       Мое внимание привлекла одна девушка, явно невысокого ранга. Она выглядела лет на семнадцать, не старше, и сильно нервничала: парадное платье и окружение ее смущали.       Мне вдруг захотелось рассмотреть ее получше, и я телепортировался на нижний этаж в тень портьеры. Скорее всего, она была родственницей или подопечной короля, потому что вышла представиться сама, без покровителя. Эндимион улыбнулся, чтобы подбодрить ее, пока она спотыкалась об положенные слова. Рядом с королем его дочь, кронпринцесса Эос, из последних сил изображала внимание.       Девушка сбежала из тронного зала, как только позволил протокол. Я как можно ненавязчивей последовал за ней, а про себя отметил, что если она хотела попасть в восточное крыло дворца, где обычно размещали низшую аристократию и не имеющих титула сановников и послов, то она свернула не туда и направилась в почти заброшенное северное крыло.       Она стояла на пересечении коридоров и кусала губу, когда я нагнал ее. Я предусмотрительно шаркнул, чтобы обратить на себя внимание. Девушка обернулась с видом облегчения.       — Пожалуйста, не мог бы ты помочь мне? Кажется, я заблудилась. Мне нужно попасть в…       — В восточное крыло, — закончил я фразу за нее. — Вероятно, второй этаж. Прошу следовать за мной.       Безошибочное чувство направления помогало мне прокладывать путь по извилистым коридорам, и через несколько минут мы уже стояли у дверей ее покоев.       — Благодарю тебя, — сказала она с улыбкой. Очень милой улыбкой. — Как тебя зовут?       — Пожалуйста, пусть все останется как есть, — ответил я, к собственному удивлению, а затем поцеловал ей руку, как взрослый придворный, и скрылся за углом прежде, чем она могла что-либо произнести.       Не то чтобы она мне потом по ночам снилась, ничего подобного. Не как… последующие девушки. Но я помнил ее довольно долго. Кунцит       Я отпустил ее по окончании танца и галантно предложил принести ей напитки, но она отказалась, объявив, что ее брат взял с нее слово потанцевать хотя бы раз с его приятелем. Ну и слава богам. Я уже начинал уставать от ее безмозглости. Но я не имел права жаловаться, ведь выбрал ее именно по этому параметру.       Я уже больше семи месяцев находился при дворе, но всегда — при Ониксе. Сегодня я намеревался сделать первый шаг в борьбе за независимость. Акико умом не блистала — только происхождением, так что я мог убедить ее представить меня одним из важнейших фигур при дворе. Я был готов на многое, чтобы довести ее до этой мысли.       На безопасном расстоянии от танцевальной площадки я прислонился к колонне, принял эффектную позу. Я знал, что выгляжу потрясающе, так что всегда есть шанс подцепить кого-нибудь еще и обойтись без Акико. И действительно, я заметил, как одна девушка разглядывает меня с интересом, и улыбнулся ей как можно обворожительнее. Она покраснела и опустила глаза.       Пригласить ее на танец, что ли? Она далеко не урод: огромные светло-зеленые глаза, золотистые волосы… Но, судя по одежде, она, самое большее, чья-то очень бедная родственница, а может, вообще просто любимая служанка. Она не стоит того, чтобы заставлять Акико ревновать. Немного погодя рядом с ней уже нарисовался Нефрит, и я мысленно пожелал ему удачи.       На прием мы пришли вчетвером: я, Нефрит, Жадеит и Цоизит, хотя младших я потерял из виду в самом начале вечера. Александрит отправился спать пораньше, чтобы на следующее утро принимать в госпитале наплыв страдающих от похмелья. А Оникс… А кто его знает. Я семь месяцев тайком наблюдал за ним, но ничуть не приблизился к пониманию его мотивов и целей. Он явно чувствовал себя в дворцовой среде неуютно, но что он вообще здесь делает? В отличие от меня, он не интересовался личной властью.       Акико покончила с танцами по обязательствам и направлялась ко мне. Я сквозь толпу устремился ей навстречу. Судя по ее лицу, игры с ее эмоциями начали приносить плоды. Ее явно интересовали не только танцы. Что мне и требовалось.       Я огляделся, нет ли поблизости ее мнительного брата, и поцеловал ее.       Внезапно я ощутил внутри толчок боли — но не физической и не моей. Не меняясь в лице, я отследил силовые линии, что связывали меня с остальной Цепью. Александрит крепко спал, Жадеит излучал легкую скуку, Нефрит активно наслаждался жизнью. Оставался Цоизит, но он отгородился от меня.       Я обнял Акико на секунду, поцеловал ее в лоб.       — Прости, — сказал я, — надо отойти. Надеюсь, долго не задержусь.       И, не дожидаясь ее ответа, скрылся в толпе в направлении товарища по Цепи. Нашел его я в нише за занавесом. Судя по лицу, он был готов то ли разреветься, то ли убивать направо и налево.       — За мной, — сказал или, скорее, приказал я и утянул за собой в телепорт, прежде чем он мог ответить.       Мы очутились на улице, в пустом дворцовом саду. Несколько дней назад выпал первый снег, а зимой сад не пользовался популярностью, поэтому я был уверен, что нам не помешают. Приобняв Цоизита за плечо, я повел его по дорожке прочь от огней дворца.       — Говори, в чем дело.       Но он только отвернулся.       <Цои, скажи мне. Пожалуйста>.       <Не знаю. Да не знаю же, черт побери! Я… запутался, — он посмотрел на меня с мольбой. В зеленых глазах блестели слезы. — Та женщина с тобой… когда ты ее поцеловал… я так разозлился! Наверно, я боялся, что тебе она нравится больше, чем я. И что ты меня бросишь. Прости>.       Я остановился и развернул его к себе лицом.       <Цои, она всего лишь инструмент. Мне нужен пропуск в придворную среду, и она станет таким пропуском. Иначе нам всю жизнь придется зависеть от Оникса. Я этого не хочу. Не доверяю я ему>.       Как давно я последний раз по-настоящему глядел на Цоизита? В лунном свете его тонкое лицо было нечеловечески прекрасно — словно полубог стоял передо мной, одетый в изумрудно-зеленый бархат, с искрами слез в глазах.       А потом до меня кое-что дошло, и я чертыхнулся беззвучно. Все женщины, которые мне нравились, были изящными блондинками или рыжими, с голубыми или зелеными глазами. Но ни одна не казалась той самой. Я притянул Цоизита к себе, обнял, опустил подбородок ему на макушку. Он не сопротивлялся. Гибкое тело льнуло к моему, как ни одной женщине не удавалось раньше.       Я не понимал, правильно ли поступаю, да и плевать хотел на правила. Я отпустил его, шагнул назад, но недалеко. Зеленые глаза уже просохли и смотрели на меня с таким трепетом, что у меня сердце защемило. Я закрыл глаза и нагнулся. На его губах осталась соль слез.       <Что… что ты делаешь?>       Я тут же отшатнулся.       <Прости! Я не хотел тебя пугать или смущать. Больше такого не повторится>.       <Нет, я не то имел в виду! Я… мне понравилось. Но я никогда раньше ничего подобного не чувствовал, вот и испугался немного>.       Для меня ощущение тоже было новым. Но я сумел найти имя этой странной эмоции.       <Цоизит, я люблю тебя>.       Мы смотрели друг на друга с одинаковым удивленным восторгом. Цоизит       Слова «я люблю тебя» эхом звенели в моей голове. Так вот что это? Любовь?       Я привстал на цыпочки, запустил пальцы в его волосы, мягкие и шелковистые, цвета пряжи из света звезд. Он провел рукой по моему лицу, улыбнулся, отчего мое сердце сжалось. Я хотел лишь чувствовать его тело, его касания и… Ну, я не знал, что там бывает дальше, но хотел этого больше всего и верил, что он догадается.       <А, черт, уже неохота возвращаться к Акико, — заметил Кунцит покаянно. Акико? Вот как ее зовут? Еще десять минут назад я люто ненавидел ее, а теперь ее лицо уже тает в памяти. — Ладно, будет еще шанс. Ты важнее. Важнее всего на свете>.       <Кунцит…> — я все глядел в его восхитительные синие глаза.       <Чего? >       <Пойдем в дом. Я замерз>.       Мягкий смешок. Я так редко слышал от него настоящий, добрый смех, даже в те мирные времена.       <Да уж, место я выбрал больше за уединенность, чем за комфорт. Ладно, равняйся на меня…>       Я телепортировался параллельно с ним. Мне спокойнее самому выполнять переход.       Очутились мы в его спальне. Я почти того и ожидал, хотя все еще не очень понимал, что нам предстоит. Через несколько дней Оникс с опозданием прочитал мне что-то вроде лекции о сексе и предохранении для юных кристаллотворцев. Про первое я и так уже узнал все, что хотел, а второе мне все равно не понадобилось бы, так что я рассмеялся ему в лицо.       Кунцит снял плащ (недавно он пристрастился к этому предмету гардероба), небрежно кинул на стул. Снова распахнул руки мне навстречу. Я прижался щекой к темно-синему бархату его куртки и надеялся, что ночь не кончится никогда.              Но две недели спустя мир чуть не рухнул под моими ногами.       Утро начиналось как обычно. Я проснулся на плече у Кунцита, другая его рука лежала свободно на мне. Секунду я не двигался, просто смотрел на него. Свет утреннего солнца из окна выкрасил его белесые волосы золотом, и лицо его казалось еще более экзотически прекрасным.       Я заерзал, придвинулся, чтобы поцеловать его.       <Просыпайся, соня!>       Обычно он открывал глаза и отвечал на поцелуй. Но в этот раз… Ничего. И дышал медленно, не подавая признаков пробуждения.       Я сел, выпутался из покрывал.       <Кунцит… Кунцит!>       Я потряс его, сначала тихо, потом сильнее, так что руки его скатились с груди на простыню. Никакой реакции. И я не мог дотянуться до его разума.       <Александрит!>       Он появился быстро, протирая сонные глаза.       <Цоизит, что случилось?>       <Кунцит! Я его бужу-бужу, а он не просыпается!>       <Успокойся! — Александрит коснулся моего плеча. — Пусти, попробую разобраться>.       Он склонился над Кунцитом и несколько секунд не двигался.       <Какая-то энергетическая реакция, — сказал он наконец. — Вряд ли ему угрожает опасность прямо сейчас, но и сделать я ничего не могу. Надо лишь ждать и надеяться, что он придет в себя. Пойду разбужу Оникса. Может, он сумеет помочь>.       Пустые надежды. Александрит уже многократно превосходил Оникса в сфере целительства, как я превосходил нашего наставника в магических технологиях.       Я оделся. Через час все столпились в комнате Кунцита. Оникс, Александрит и я остались у кровати, Нефрит с Жадеитом маячили позади. Оникс осмотрел моего любимого, отошел, покачав головой и растирая правое запястье, словно оно снова разболелось. Его место занял Нефрит. Я задержал дыхание — появилась капелька надежды на непредсказуемые таланты шатена. Но он тоже медленно помотал головой.       <Вы ведь ждали этого, так?> — Жадеит вдруг набросился с обвинениями на Оникса.       <Я знал, что это возможно, — поправил его наш наставник. — Нередко сильные кристаллотворцы вроде Кунцита на поздних стадиях адаптации проходят что-то вроде системных биохимических перестроек. Предупреждаю, Нефрит, ты тоже в группе риска>.       <Спасибо, что предупредили заблаговременно, — покосился на него Нефрит. — Почему бы в самом начале нам этого не сказать?>       <Наверно, я сам себя обманывал. Думал, не понадобится. Надеюсь, Кунцит не получит необратимых травм>.       Интересно, чувствовал ли Оникс прожигающие его спину взгляды, когда выходил из комнаты? После происшествия на полигоне три с половиной месяца назад он редко телепортировался, что ставило его в невыгодное положение.       Размышляя о всякой ерунде, я мог прикинуться, что не чувствую холодного узла страха в животе.       Я просидел рядом с Кунцитом весь день до глубокой ночи и заснул на стуле. Меня разбудил Александрит, зашедший с проверкой, и велел мне отправляться в постель. Я выбрал постель Кунцита — боялся оставлять его одного.       Так продолжалось четыре дня. Где-то на этот промежуток пришелся мой девятый день рождения. Я разрыдался, когда вспомнил про дату. Мы с Кунцитом строили такие планы на этот день…       Но однажды пытка закончилась.       <Цоизит…>       Стояла глубокая ночь, слово прокралось в мое сознание еле заметно, но я сразу же очнулся.       <Кунцит! Кунцит, это ты?>       <А ты ждал кого-то другого? Цои, ты дрожишь!>       Да, меня трясло. После долгого напряжения облегчение лишило меня сил.       <Ты был без сознания четыре дня, — сообщил я ему. — Я так волновался. Ты как?>       <В порядке. Прости, что напугал тебя>.       И он поцеловал меня, обнял, погладил по волосам. Дальше все пошло естественным путем, и я снова заснул довольный и успокоенный.       Когда я открыл глаза на следующее утро, он уже проснулся и терпеливо ждал, пока я высплюсь. Я прижался к нему поудобнее, заглянул в лицо.       <Ой, твои глаза!>       <Что у меня с глазами?>       Я передал ему образ того, что видел сам: зеленовато-синий сменился на цвет расплавленного серебра с еле заметным голубым оттенком.       Кунцит нахмурился, легонько коснулся лба, затем вздохнул.       <Что ж, придется привыкать. Тебе не нравится?>       <Мне в тебе абсолютно ничего не может не нравиться>, — ответил я совершенно искренне. Жадеит       Я стоял в тени колонны и пытался стать невидимкой. Не хотел я сюда приходить, но когда утром увидел то имя в списке дел к слушанию, понял, что должен присутствовать на судебном заседании. Но и разрешения у Оникса просить не осмелился. Не стоит ему знать, сколько мне удалось вспомнить с помощью Нефрита.       Кто знает, зачем Ониксу нужно, чтобы мы забыли прошлое. Все равно ведь вернуться не смогли бы. Поздно. Я покинул дом восемь месяцев назад ребенком. А сейчас я стал взрослым кристаллотворцем. Неделю назад на улице мимо меня прошел отец. Он не узнал меня.       Иногда я гадал, не завидует ли нам наш наставник. Его прошлое умерло, значит, наше тоже должно исчезнуть. Или он лишь хотел, чтобы мы от него зависели? Наверно, и то, и другое со здоровенной порцией самообмана, любимого занятия Оникса. С другой стороны, мы не торопились рассеивать его заблуждения на наш счет.       Каждый из нас постепенно приучался прятать свое настоящее «я», свои комплексы и страхи за маской. Нефрит — шарм с каплей цинизма, Кунцит — надменное превосходство урожденного аристократа, Цоизит соответствовал своему упертому и вспыльчивому характеру. Я еще не подобрал подходящей маски, вот и примерял фрагменты публичных образов других людей. Один Александрит не скрывался. Наверно, он был самым смелым из нас. Во всяком случае, эти маски прятали нас от Оникса так же надежно, как от придворных.       Я услышал нужное имя и снова прислушался к ходу открытого заседания суда. Король Земли в год проводил по четыре сессии, когда любой человек мог обратиться к нему со жалобами.       В центр зала вывели двух мужчин, одинаково смущенных обстановкой. Я знал обоих. Первый был… думаю, подойдет термин «ростовщик». Не по своей вине моя семья задолжала ему крупную сумму и не могла вернуть. Деньги, полученные родителями от Оникса за меня с братом, предназначались для выплаты этого долга. Я взял с матери слово, что она расплатится. Но то ли она слово не сдержала, то ли денег оказалось недостаточно, раз это двое стояли сейчас перед судом.       Я не видел глаз второго человека, но знал, что они того же темного сине-фиолетового цвета, что и мои. Это был мой брат, самый старший из десяти. Он хромал, левая половина лица — один сплошной синяк. Казалось, брат уже сдался.       Я не слушал чтение дела. Я уже исхитрился прочитать отчет следователя и попросил Нефрита показать мне реальную картину событий. Брат явно был избит вышибалами ростовщика, но именно он выступал в роли обвиняемого здесь. Он пытался поджечь дом другого человека. Дом, в котором оставались люди.       Его величество король Эндимион Четвертый барабанил пальцами по подлокотнику трона, по лицу его вряд ли кто-либо мог понять его мысли, но у меня мурашки по спине пробежали. Король подозвал герольда, объявляющего приговоры. Тот откашлялся.       — Обвиняемый призван виновным в попытке убийства, как указано в заявлении, и…       — Нет, подождите!       Я не мог этого допустить. Только не мой брат, не моя семья. Ведь его посадят в тюрьму, а родственникам предъявят неподъемный штраф.       Я протолкался сквозь толпу. Люди уступали мне дорогу, ведь я был одет как мелкий дворянин, то есть, важное лицо. На открытых разбирательствах знать присутствовала редко.       Я опустился на колено перед троном и склонил голову.       — Прошу вас, ваше величество. Пожалуйста, отпустите его. Я сам выплачу его долги.       — Я с вами не знаком, лорд…       — Жадеит, ваше величество, — подсказал я. Из-под ресниц я видел, как он сощурился. Может, он и не знал, кто я, но понял, что я такое.       — Хорошо. Если заплатите его штраф и в тройном размере — компенсацию пострадавшим, то он может быть свободен.       Я кивнул. Я и ожидал чего-то такого заоблачного и подготовился. В конце концов, алмазы — всего лишь кристаллы определенной структуры, хоть и весьма ценные в денежном выражении, и создать их кому-то, обладающему моей силой, несложно. С утра я продал в городе три штуки.       Я поднялся и пошел за стражником к казначею (в другом помещении — нельзя, чтобы Его Величество видели рядом с таким презренным предметом, как деньги). И по дороге встретился глазами с братом. Почти случайно. Я не думал, что он осмелится поднять голову, раз все разбирательство смотрел только в пол. И совсем я не ожидал того, что произошло потом. Он одними губами произнес имя. Мое имя. Не «Жадеит» — старое имя, данное мне родителями.       Я сжал зубы и отвернулся. Другой бы на моем месте заплакал, но я не умел.       Так все и кончилось. Я больше не видел ни его, ни других родственников, кроме Александрита, и они не пытались связаться со мной. Я с ними — тоже. Думаю, вернее, надеюсь, что они так поступили из уважения к моей воле, а не из страха перед тем, чем я стал. Нефрит       — Я в город, — сообщил я. Оникс дал нам пару часов свободного времени, что случалось нечасто, грех не воспользоваться оказией.       У остальных были свои планы. Александриту требовалось подтянуть дальнюю телепортацию: он все еще немного отставал от нас по учебной программе. Жадеит исчез по своим жадеитовским делам. Кунцит с Цоизитом… есть у меня версии, чем они занялись бы до вечера. Они вступили в отношения уже больше месяца, и на вид все было серьезно. Когда я спросил у звезд, не предназначены ли эти двое друг другу, в ответ услышал «да». По крайней мере, я так интерпретировал результат. Может, звезды и снисходят иногда до того, чтобы слить мне каплю информации, но часто говорят загадками.       Я же хотел выбраться из дворца хоть ненадолго. Не мое это место. Как и остальные, я ошивался на периферии придворной жизни и не влезал в его иерархию и политику (хотя Кунцит в последнее время начал осваивать закулисные игры и зарабатывать себе репутацию), потому и чувствовал себя там не в своей тарелке.       Мои сапоги стучали по мостовой главной улицы города, идущей прямо от ворот дворца к Северным воротам городской стены. Вверху пронеслось несколько частных флаеров. На Земле сложные технологии были не так популярны, как на других планетах. Может, именно поэтому все следы Серебряного тысячелетия так быстро стерлись после нападения Металлии. Слишком мало достижений техники сохранилось, слишком много научной информации, необходимой для ее обслуживания, потерялось…       Но я снова забегаю вперед. Очень далеко вперед. Пока что я шел по городу. Стояла теплая, бесснежная зима, только грязные лужи попадались кое-где. Я имел определенную цель. Почти закончились карманные деньги, пора продать еще один алмаз. Удивительно, как мы не обвалили рынок, учитывая, сколько алмазов мы продали за тот период.       До ювелира я так и не добрался.       Внезапно закружилась голова, я привалился к стене ближайшего дома, чтобы не потерять равновесие. Я взмок и еле дышал, меня бил озноб. Плохо дело, совсем плохо. Домой бы… На меня оглядывались люди.       Я поднял руку отереть пот со лба и замер. Видимо, я ударился рукой о грубый камень стены до крови, кровь-то и приковала мое внимание. По запястью стекала не красная, а бурая капля, хоть и жидкая еще. А на самой ссадине бусинками выступала кровь ярко-зеленого цвета.       Я сжал кулак. В ушах звенело, поле зрения потемнело по краям. Я задыхался, хотя и чувствовал, как воздух проходит в легкие. Да что же это… неужели я умру?       <Нефрит! — передо мной мелькнули полосы синего света, и возник Кунцит. Без рубашки и босяком. — Нефрит, держись! Сейчас вернемся домой!>       Мы телепортировались, но для меня темнота в глазах продержалась еще несколько минут. Голоса остальных еле долетали сквозь звон в ушах и помутнение сознания.       <Он дышит, но кислорода не получает… да зачем я это объясняю?! Жадеит, видишь, что я делаю? Тогда займи мое место и продолжай в том же духе!>       — Он выживет? — спросил вслух Кунцит.       — Да откуда мне знать! — огрызнулся Александрит. — Пока моих с Жадеитом сил хватит, мы будем поддерживать его жизнедеятельность, но я не знаю, вернется ли он в исходное состояние. Это не просто смена пигментации. Вся его биохимия перестраивается. Будем надеяться, что процесс саморегулирующийся, как в твоем случае, потому что на анализ изменений уйдут годы, а столько времени у нас нет.       <Кунцит>, — я сомневался, что смогу говорить, но на передачу сообщения по связывающим нас энергетическим линиям много сил не надо.       <Я здесь>, — я чувствовал, что он сжал мою руку, и сам попытался ответить тем же, но вряд ли преуспел. Руки и ноги онемели.       <Не дергайся, идиот! — набросился Александрит на меня. — Мы сумеем кое-как обеспечить подачу кислорода в твой мозг, чтобы предотвратить необратимые повреждения, но только если ты не будешь дурить!>       За его словами я различал страх. Физически ему от силы пятнадцать лет, на самом деле — всего семь. И ему пришлось проводить реанимацию, потому что он — единственный целитель, знакомый с кристаллической энергией не понаслышке.       <Сдается мне, ты должен еще поработать над врачебной этикой, — поддразнил его я. — Обещаю, больше двигаться без твоего разрешения не стану>.       Он фыркнул. Я снова обратился к Кунциту.       <Прости меня. Но… если я не выкарабкаюсь… Верни за меня должок>.       Оникс. Он лгал нам с самого начала. Я вдруг понял это совершенно отчетливо, но надеялся, что подобная ясность не вызвана приближением смерти.       Кунцит сжал мою руку снова.       <Знаю. Один из моих знакомых при дворе сообщил, что раз пилотный проект, то есть, мы, завершился успешно, Оникс должен создать еще больше кристаллотворцев. Король уже дал ему разрешение>.       Гнев пронизал меня до глубины души. Да как он смеет причинять страдания еще кому-то? Как он смеет заставлять страдать меня? Может, если бы он с самого начала был честен с нами, я бы не возражал, но он обманул нас. Какие еще неизвестные риски миновали нас незаметно просто потому, что он не соизволил предупредить нас, раз ничего не случилось?       Впервые я кого-то возненавидел.       <Постарайся отдохнуть, — велел Кунцит. — Мы еще разберемся с ним>. Оникс       Когда стало ясно, что Нефрит поправляется, я сделал кое-что, чего поклялся никогда не повторять: вернулся в древний пустой город, что раньше был моим домом, чтобы зажечь палочку благовоний на алтаре богов, у которых не осталось верующих, кроме меня. Вдруг мне в голову пришло, что я никогда не рассказывал пяти моим подопечным о богатом культурном наследии их нового народа. Надо бы исправить этот недочет.       Я уже выбрал кандидатов для следующих двух Цепей. Из них пять — девочки, так что я надеялся, что хоть одна пара да захочет продолжить наш род. Но я выпросил у короля разрешение подождать месяц, прежде чем инициировать еще десять детей, чтобы я завершил обучение первой группы. Они уже многое умели и во многом превосходили меня, но я приберег напоследок несколько важных приемов, включая процедуру инициации новых кристаллотворцев.       О, эти пятеро достигнут таких высот!.. Я уже понимал, что Кунцит станет лидером возрожденной расы кристаллотворцев. По силе он бы сравнился с легендарным Адамантом. Вместе они составляли одну из самых сильных пятизвенных Цепей всех времен. В прежние дни Нефрит, да и Жадеит тоже, возглавили бы собственные Цепи.       Я почти пожалел, что связал их вместе сразу после инициации, но я плохо умел определять потенциал неразвитой силы, а эти пятеро — не самый стандартный случай.       Так я умудрился забыть о слабой тени вокруг них в размышлениях об их будущем. Но заблуждение это долго не продержалось.       Когда я вернулся во дворец, Кунцит и Нефрит сидели вместе в гостиной внизу башни. Беспокойство приглушило мою эйфорию. Александрит уверял меня, что Нефрит еще несколько дней проведет в постели.       <Ты как?> — поинтересовался я у него.       <В порядке>.       Но он был бледен, под глазами лежали тени, и когда я коснулся здоровой рукой его лба, обнаружил, что его лихорадит.       <Нет, не в порядке. У тебя жар>.       Он мотнул головой.       <Теперь это моя нормальная температура тела. Биохимия, помните? Александрит заверил меня, что мне можно вставать. И я чертовски этому рад, так как нам троим надо кое-что прояснить>.       Они поднялись, окружили меня. Невольно я ощутил нечто вроде… страха? С чего мне их бояться?       Кунцит грубо затянул меня в свой телепорт, и вырваться я не смог.       Когда я фантазировал о новом правителе расы, я упустил из виду, что мне тоже придется быть его подданным. Такая невероятная мощь хороша, когда контролируешь ее, но вряд ли мне понравится быть ее мишенью. А казалось, он собирался применять силу на мне. Зачем только?       Мы очутились на крыше. Открытое всем ветрам, пустое, холодное место, где нас вряд ли побеспокоят. Я собрался переместиться прочь, но телепорт оборвался, когда невероятная волна силы выбила меня обратно в нормальное пространство.       — Итак, — начал Кунцит. — Не поговорить ли нам о будущем? Как я понимаю, король поручил тебе создать новую группу кристаллотворцев, раз наш пример показал, что это возможно.       — Все верно, — поежился я. — Если эмпирейцы вернутся, нас шестерых недостаточно. Трех тысяч еле хватило в последний раз. И я подумал, что остальным не помешает… женская компания.       Я покосился на Нефрита. Право же, очень жаль, что Кунцит с Цоизитом так зациклились друг на друге. Гены Кунцита слишком ценны, чтобы оставить их без применения.       — Я поражаюсь, — сказал Кунцит. — Ты что, в самом деле не понимаешь? Ты ведь понятия не имеешь, что натворил.       — Ну так просвети меня, — удивился я.       Кунцит протянул руку, схватил меня за ворот и поднял почти без усилий, применив лишь каплю левитации.       — Ты солгал нам, — его глаза сверкнули бело-голубым светом. — Ты купил нас и продал. Ты втянул нас во все это, не предупредив о возможных опасностях.       — Я чуть не умер, черт возьми! — прошептал за моей спиной Нефрит. — Может, если бы я знал, я бы решил рискнуть. А может, отказался бы. Но сейчас это никто не узнает — потому что вы не оставили мне выбора. Вы никому не оставили выбора.       — И если ты думаешь, что я позволю тебе проделать то же самое с очередной партией лопушков, то ты выжил из своего жалкого подобия ума, — закончил мысль Кунцит. Не глядя, он отбросил меня прочь на крышу. Я не удержался на ногах и упал.       Поднявшись и отряхнув пыль, я ответил ему:       — Я делал то, что считал нужным. Уверен, ты поймешь меня.       Но вышло как-то жалобно. Как просьба. А Кунцит, хоть еще и не стал безжалостным чудовищем, как позже, но все равно без сострадания относился к тем, кого считал глупцами. Глаза его светились, как и у Нефрита. Ход событий мне сильно не нравился. Затем Кунцит поднял руку и создал свой любимый энергетический бумеранг, и я понял, что выбора у меня больше нет.       Я напал, как меня учили: со всей силой, без предупреждения. Черный огонь, сфокусированный кристаллом души, сорвался с моей правой руки. Но Кунцит отбил его, поставив барьер вокруг себя с Нефритом даже без помощи своего кристалла. Через секунду ударила реакция протеза, я рухнул на колени, и тогда Кунцит швырнул бумеранг.       — Убьешь меня — и никогда не узнаешь, как создавать себе подобных! — в отчаянии крикнул я. — Вы пятеро умрете в одиночестве!       Можно было бы упомянуть, что у меня их кристаллы, но ребята пока даже не знали, что такое кристалл души. Еще один пробел в их обучении, который я не собирался заполнять до последнего момента.       Бумеранг пронесся взад и вперед передо мной, нанеся несколько мелких порезов, и вернулся на ладонь Кунцита.       — Я и так знаю, — ответил он с тонкой усмешкой. — Ночью, когда ты инициировал нас, я не спал. Не сразу мне удалось понять, что ты делал, но сейчас я понимаю метод. И я поделился им с остальными. Так что имей в виду, Оникс — у тебя нет ничего, нужного нам: ни вещей, ни знаний, ни силы. Я и не собирался убивать тебя. Но учти, что разрушать чужие жизни я тебе не позволю. А теперь убирайся.       И я убрался, черпая мрачное удовлетворение в том, что Кунцит оказался именно таким лидером, каким я его себе представлял.       Я не мог объяснить королю Эндимиону, почему внезапно отказался выполнять его поручение. Если бы проговорился, Кунцит убил бы меня. И пришлось объявить об отказе публично, на церемонии присяги Кунцита и его Цепи на верность трону Земли. Естественно, король пришел в ярость и изгнал меня. Пустая, неосуществимая формальность: невозможно ограничить передвижение лица, владеющего телепортацией. Но при дворе и рядом с моими бывшими воспитанниками меня больше не потерпят, а Кунцит засечет мое местоположение в любой точке Солнечной системы. И Нефрит тоже, если захочет.       Так я покорно покинул осколки моей второй жизни и сел на космический корабль, заплатив за билет сотворенными алмазами. Я выбрал место назначения наугад — все равно после Земли никакая другая планета не станет мне домом.