Подвал

Паша сидел в машине, сжав до боли кулаки. Где-то там, впереди них, по тесным улицам Москвы мчалась скорая и в ней - на грани жизни и смерти - находился самый дорогой для него человек. - Почему Карпов? Откуда он узнал? – обратился Ткачев сразу ко всем присутствующим. Измайлова притулилась рядом, вся перепачканная копотью, с огромными кругами под глазами, она постоянно трогала кончиком языка краешек разбитой нижней губы. Рома напряженно застыл на переднем сиденье, рядом с Исаевым, который был за рулем. - Это у Карпова надо спросить. – откликнулся Савицкий. – Вообще, в этой истории будет много вопросов и нас сильно потрясут. Еще и Щукин… Наверное, нужно как-то… это…сличить «показания». Но я не уверен насчет Вики… - Зотов на нашей стороне. Зяма узнавала, что Быстров, сука, до него тоже докапывался. Типа узнал, кто его отец. А вообще не до этого сейчас… - Мрачно ответила Лена и перевела взгляд на Пашу, который вдруг резко выпрямился и еще больше побледнел. - А нас всех… Карпов, что ли, спас? Нет… Моя голова… Я помню… Ромыч? А это то, что я сейчас…то что я сейчас думаю…это ведь не так, да? Савицкий конечно все прекрасно понял, но решил хоть как-то выиграть время. - И что ты думаешь? Говори прямо, Ткач. Башка и так раскалывается. - Вы… Вы бросили ее там! Вы меня оглушили и вытащили… А ее бросили… Вы бросили ее… Останови! Остановите тачку, я сказал! - Да не истери ты! – Савицкий, из последних сил изображая гнев, резко обернулся к другу. – Она сама хотела этого! Только ты не слышал и не видел! Она хотела, чтобы ты жил! Чтобы мы все жили! Но ты – в первую очередь! - А чего это ты о ней в прошедшем времени?.. - как-то быстро сдувшись, и еле сдерживая слезы, пробормотал в ответ Ткачев. Белки его глаз стали совсем красные, так что страшно было смотреть. Лена всхлипнула и закрыла лицо рукой. В полном молчании въехали во двор больницы и кое-как припарковавшись кинулись к регистратуре. Паша еле шел, голова кружилась все сильнее, но руку Ромы со своего плеча раздраженно скинул. В конце коридора белые двери были закрыты, сверху над ними тревожно светилась красная надпись «Реанимация». В запретную зону пускали только врачей и по электронным карточкам. На одном из стульев ссутулившись сидел Карпов с повязкой на руке. Савицкий плюхнулся на соседний стул, рядом встал Исаев. - Поджарило все-таки? - Немного. Сразу не заметил как-то… - Короче, это... - Неуверенно начал Рома. Он никогда не думал, что будет искренне благодарить Карпова. – Спасибо тебе. Я не знаю, как ты нас нашел, но если бы… Бывший подпол кивнул и продолжил смотреть в пол. Часы на телефоне медленно отсчитывали минуты. Заветные двери, словно разделявшие жизнь на «до» и «после», то и дело раздвигались, впуская и выпуская людей в белых халатах или светло-зеленой форме, но к ним никто не подходил… Паша хотел усесться прямо на пол, но передумал и подошел к кушетке. Правда на нее уже опустилась Лена, хотя выбирать особо не приходилось, и Ткачев нехотя приземлился рядом с коллегой. Видеть и слышать людей, предавших Ирину и его, Пашу, лично, он не хотел. Не мог… Не понимал, зачем они вытащили его, заставили жить, когда Ира погибала там одна. Ведь пообещал, что не бросит, а получилось, что сам предал, пусть и не по своей воле. - Паш, ты как? – Измайлова коснулась его плеча. – Голова болит? - Никак. – Ткачев огрызнулся, по-прежнему не продолжая сжимать ладонями виски. «Какие к черту вопросы? О чем она? Как вообще жить после такого… А где врачи? Почему они молчат? Что с Ирой? Что?!» - мысли путались и вязли, было страшно. Беспомощно и противно до тошноты, потому что ничего не могли сделать. Только надеяться… Сил на это не оставалось практически ни у кого. Разве что Карпов не допускал, что Зимина, которую он знает страшно сказать сколько лет, вдруг даст слабину. - Где вообще врачи? Почему нам ничего не говорят? – вопрос, заданный Пашей в абсолютную тишину, так и завис. Рома едва заметно скривился, предчувствуя очередную истерику у друга. - Паш, а ты как думаешь? Они делом заняты. Там Ирина, там Фомин… Вику привезли… Другие больные. Надо ждать, - Савицкий обменялся с Исаевым и Стасом понимающими взглядами. - Я не могу ждать! Ждать чего, а? Пока выйдет доктор и скажет, что мол, извините, мы не смогли ничего сделать?! – голос дрогнул и предательски сорвался. От эмоций застучало в висках, сердце забилось где-то в горле и Ткачев замолчал, пытаясь отдышаться. Лена, вроде бы взявшая себя в руки, снова расплакалась. На этот раз беззвучно и тихо, даже не пытаясь вытирать мокрое лицо. - Прекрати истерику, - отрезал Карпов. – Все переживают не меньше тебя. Мы в больнице и базарам тут не место. - Переживают? Да дохрена они переживают, раз оставили ее там одну, кинули! Свалили, типа сама этого хотела! - Паш, тебе надо проветриться, - Рома пошел было к Ткачеву, чтобы вывести его на улицу, но тут распахнулись двери реанимации и вышел доктор, в светло-зеленом костюме. - Попрошу соблюдать больничный режим и не шуметь. Я так понимаю, вы к Зиминой? – мужчина поправил очки на тонкой переносице. - Доктор, как она? К ней можно? Какие прогнозы? – заговорили все наперебой. Паша, вскочивший на ноги, подался вперед, инстинктивно шагнув к Савицкому. - Так, объясняю по порядку. О состоянии больной имею право рассказать только родственникам. Среди вас таковых нет. Могу лишь сказать, что состояние тяжелое, помимо всего прочего, у больной шок, поэтому, извините, прогнозов не даем. Будем наблюдать. При таком наборе сочетанных травм, как у Ирины, может быть всякое, - медик сжалился и все-таки более-менее обрисовал ситуацию, глядя на перевернутые лица собравшихся. – У нее вывихи плечевых суставов, было сотрясение мозга, отравление угарным газом, обезвоживание, ожоги первой степени, ушибы и ссадины… Кроме того, недавно у нее было воспаление легких. Больная, на данном этапе, сама не дышит, мы подключили ее к аппаратам жизнеобеспечения. В общем, господа, вас в реанимацию никто не пустит. Поэтому, поезжайте по домам, в случае чего, сразу же сообщим. Меня зовут Максим Иванович, не представился… Вот мой телефон, - мужчина протянул визитку Карпову. – А теперь извините, мне нужно идти. - Черт... - Ткачев сполз по стене вниз, прикрывая глаза. - Ткач! – Савицкий кинулся к другу. - Как?! Как?! За каких-то два месяца она второй раз на грани жизни и смерти! Она же еще утром была рядом с нами, сидела, разговаривала… И вот, все мы вышли, а она… Как?! - Так, ну хватит! Этому больному придурку она нужна была. Мы сделали в этой ситуации, что могли. - Что могли, да? Что могли?! - Так, мужики, взялись! – Исаев отлепился от стены, обращаясь к Савицкому и Карпову, и они втроем поволокли упирающегося Ткачева подальше от дверей реанимации. Во дворе Паша уселся на краешек бордюра вокруг приторно-зеленого газона и заявил, что никуда не пойдет. - Да, твою мать! – не выдержал Рома. – Ткач, ты реально достал! Хочешь сидеть тут – сиди! Лена, поехали! - Подожди, - Измайлова вырвала ладонь из пальцев мужа. - Ириной матери надо сообщить, и Сашке… - Я звонил, никто не отвечает. Дома тоже со вчерашнего дня никого нет. Наверное, она их куда-то увезла. – Карпов зачем-то еще раз посмотрел на темный экран мобильника, а затем чуть отошел и набрал очередной номер. - Я знаю, где они, - Ткачев поднялся на ноги и медленно пошел к выходу. – Но не скажу. Пусть они ничего не знают. У ее матери давление было, скорая и так от них не вылезает. А сын с прошлого раза в неадеквате… Они не в Москве. Вот пусть и сидят, где сидят, спокойно… - Но ты не имеешь права… Понимаешь ты это?! – возмутился Савицкий. - Да, пошел ты, понятливый… Если случится… плохое… а так, я сказал нет и точка! – Паша обернулся к Карпову, который закончил разговаривать по телефону и о чем-то думал, все еще сжимая в руке визитку врача. – Дай сюда! Карпов даже не шелохнулся. - Да, щаз. Разбег взял. Пошли тут кафе рядом. В себя придешь. Исаев, давай с нами. А ты, Савицкий, жену домой отвези и тоже обратно. Сюда едет Зотов и кто-то от Грачева. Вытащим Фомина, и насчет этой… Минаевой… надо узнать. Там уже подняты доки на Быстрова. Короче, псих он был конченный… - на этой фразе бывший подпол мрачно хмыкнул. - Но, нужно договориться по поводу того, что было в подвале.