До будущего

Трейси просыпается от трели будильника на телефоне и с отвращением думает про поездку на рынок. Когда он допинывает себя до парковки у гостиницы, Мартин стоит у потрепанного пикапа и широко улыбается, видя омегу: - Ты не ранняя пташка. - Я всё ещё не могу отоспаться. В кабине машины пока ещё не жарко, хотя Робин знает, через полчаса внутри будет пекло, если не включить кондиционер. Но вместо этого Мартин опускает стекла, и они катят с ветерком, отчего светлые тонкие волосы омеги по его ощущениям завязываются в один огромный узел. Ветер дует в лицо, гуляет по салону, набрасывается на воротник футболки, и омега не выдерживает, он высовывает ладонь наружу, подставляя её под струю воздуха, ощутимо бьющую по коже. - Откуда ты? – Мартин спрашивает, не отвлекаясь от дороги, а когда слышит название родного города омеги, смеётся. - Я тоже там родился. Переехал, когда мне стукнуло двадцать четыре. - А сколько тебе сейчас? - Робину не то чтобы было интересно, но надо поддержать беседу, раз уж они стали соседями на двадцать минут поездки. - Тридцать четыре. Самый расцвет сил. - Да уж почти к закату ближе, - Робин не может удержаться от колкости, но переводит тему. - Почему уехал? И почему сюда? У Мартина не слишком широкие для альфы плечи, и Трейси видит, как голубая ткань футболки натягивается, когда он ими пожимает: - Омега, с которым я встречался, сбежал от меня с деньгами, которые мы копили на открытие своего ресторана. Я решил, что лучше всего начать сначала там, где меня никто не знает и не будет жалеть. Так и застрял здесь. Робин молча смотрит на пейзаж, думая о том, смог бы он бросить все и уехать. Бросить и уехать не из-за того, что в запасе всего около ста дней, а просто потому, что любимый человек исчез. Мысли его переходят на Ричарда, с которым они расстались друзьями после двух лет встреч. Мог ли он тогда остаться с ним и уехать путешествовать по миру, занимаясь съемкой насекомых? Жить в доме на колесах, вдыхать запах пыли, дорог и бензина? Рожать детей без остановки в согласии с природой, жить среди разных общин и коммун? Трейси знает ответ, и этот ответ: «Нет». Пикап тормозит у края площади Цветения, и Мартин открывает дверцу со стороны омеги. Робин почему-то зависает, глядя на сильные загорелые руки, ему вдруг кажется, что его невесомо гладят по плечам. Странное, незнакомое чувство, и он не смотрит на альфу, когда они идут к крытому рынку, а голуби и воробьи выпархивают у них из-под ног, когда они проходят мимо фонтана. Утром городок на острове похож на огромную деревню, и даже многоэтажный комплекс не меняет этого впечатления. Может дело в лениво дремлющих собаках или стайке неизвестно откуда взявшихся куриц, перебегающих дорогу. Омега переступает невысокий порог, проходя через открытую небольшую дверцу, а потом застывает, ибо рынок огромен. Он успевает насчитать около пятнадцати рядов, уходящих в необозримую даль, прежде чем понимает, что просто оглушен гомоном голосов, а Мартин держит его за локоть: - С непривычки оглушает. Держись рядом со мной. Или хочешь побродить один? Трейси окидывает испуганным взглядом пучки раскидистой морковной ботвы и отрицательно мотает головой, цепляясь за чужую руку и чувствуя тепло кожи, пахнущей морской солью: - Да я от тебя ни на шаг не отойду. Через два ряда Робин уже умеет отличать свекольную ботву от редисочной, картофель от батата, а местный сыр от привозного. Сумка бьет по ногам, потому что продавцы в обязательном порядке подпихивают бледному омеге то манго, то банан, то кокос. Кокос повергает Робина в ужас, и он сообщает об этом Мартину, когда они отходят подальше от торговца: - Это какое-то волосатое чудовище. Надо будет брату купить, показать. Когда Мартин улыбается, снова возникает ощущение, что кто-то погладил Робина по плечам. Это настолько мимолетное и теплое чувство, что омеге хочется ещё раз ощутить его, чтобы лучше прочувствовать. К тому моменту, когда на его голове оказывается соломенная шляпа, а в сумке очки, омега чувствует себя вымотанным. Он боится, что от обилия запахов, цветов и звуков может разболеться голова, поэтому чуть хмурит брови, когда альфа надолго прилипает к прилавку, что-то спрашивая у миловидного омеги, откровенно флиртующего с ним. Ему хочется как можно скорее вернуться в бунгало и окунуться в море, а потом прилечь и подремать до ужина, чтобы вечером сидеть на краю мостков и смотреть на выпрыгивающих из воды рыбок, прикармливаемых крошками булки. Робин вспоминает слова профессора «слабость и сонливость» и пугается. Каждое мгновение уменьшает цифру сто. На обратном пути через площадь он смотрит на спешащих по своим делам местных жителей и завидует тому, что они не знают, сколько им ещё отведено. Робин знает, и это вдруг наполняет его душу гневом. Разве он был плохим человеком? Разве он сделал что-то дурное? Разве он не достоин ещё одного шанса? Ему хочется раскинуть руки и с криком пробежаться по этой площади, но вместо этого он садится в кабину пикапа и сразу прикрывает глаза, притворяясь спящим. Он хочет избежать болтовни и расспросов. Похоже, что Лерри все-таки положил на него глаз как на омегу, слишком много прикосновений, взглядов, улыбок и внимания. Вряд ли это обычное внимание к туристу. Робин списывает это на свой усиливающийся запах, стремящийся обрести природную силу и интенсивность. Организм словно воспрял от спячки, как только подавители перестали в него поступать. Робин знает, что первая течка после отмены будет довольно сильной и длительной, но обычно потом всё налаживается. У него нет времени на это «обычно», потому что оно составляет примерно полгода. У Трейси около двух месяцев на всё про всё. В том числе и на то, чтобы найти кого-нибудь на эти три-четыре дня, когда тело будет отчаянно желать подчиниться и уступить, признать главенство альфы. Робина хватает на то, чтобы поблагодарить немного растерянного Мартина, который, видимо, удивляется сердитому выражению лица омеги, дойти до бунгало, бросить сумку на кухне и уткнуться лицом в ладони. Боль подкрадывается с затылка, хотя обычно наступала с висков. Глупо ведь было думать, что морской воздух избавит его от этих приступов, накатывающих волнами и заставляющих ощущать свою беспомощность и слабость. Тело подводит омегу, тело, о котором он в принципе и не думал, считая, что оно всё выдержит, и травя его гормонами много лет. Трейси подключается к сети и набирает номер брата, отчаянно желая увидеть родное лицо. У Поля уставшие глаза с набрякшими веками, он трёт лицо руками и кривит красивые губы: - Стивен в больнице и он потерял ребёнка. Робин смотрит в окошко скайпа и не знает, чем он может помочь. - С ним всё в порядке? Что говорят врачи? - Чтобы забеременеть наверняка, он принимал убойные дозы гормонов, и сейчас почки отказывают. Мне уже намекнули на то, чтобы я готовился к самому худшему. Бросай пить свои чёртовы подавители, мелкий. Найди альфу и роди ребёнка. Если с тобой что-то случится, я не переживу. - Я могу вернуться, - Робин знает, что он не хочет возвращаться в хмурый город. - Не стоит, если что-нибудь… Да и в этом случае не стоит. Прекращай есть подавители, я тебя умоляю. В наше время одинокому омеге можно родить ребёнка, и никто слова не скажет. Мелкий, я, правда, переживаю за тебя. Трейси знает, что сейчас не лучшее время для таких разговоров, но не ему сейчас вертеться и юлить, поэтому он спрашивает, не отводя взгляда от лица старшего брата: - Что насчёт твоего истинного? Поль тяжело вздыхает, прежде чем ответить: - Лэй уволился, и я не знаю, где он. Возможно, я ошибался на его счёт. - Почему ты вообще решил, что он твой истинный? Альфа пожимает плечами, откидываясь на спинку кожаного кресла: - Когда я впервые увидел его, то понял, что хочу заботиться о нём. Не потому что должен, а потому, что сам хочу защищать и оберегать. Меня словно по плечам гладили каждый раз, когда мы виделись. Наверное, просто принял желаемое за действительное, – Поль часто-часто моргает, и омеге кажется, что в глазах брата вдруг слишком много влаги. - Ладно, не будем об этом. Как ты там? Наслаждаешься теплом и солнцем? У нас тут дожди. После окончания разговора Робин ещё несколько минут сидит в тишине, а потом принимает обезболивающее и ложится в кровать, где ворочается, почему-то думая о Стивене, об омеге своего брата. Гормоны, которые должны были подарить жизнь, убивают, гормоны, которые не должны были подарить жизнь, убивают. Трейси сворачивается клубком и обнимает себя за коленки в ожидании того момента, когда лекарство подействует и боль отступит, но в этот раз всё иначе, и выматывающая боль отступает лишь к вечеру, когда омега окончательно измучен и измотан. Пошатываясь, он идёт к морю и присаживается на корточки, зябко ёжась в вечерних сумерках и глядя на небо, усыпанное крупными, яркими звёздами. Он отнимает от ста прожитые дни и шевелит пальцами в волне, когда она накатывает на берег. Омега не сразу понимает, что машинально разминает кисти, мысленно прорисовывая образы героев сценария, который обретает всё большую чёткость. Протагонист управляющий отелем, цель которого - осчастливить всех, включая персонал и постояльцев. Почему осчастливить? Потому что он одинок и стар. Или сделать его молодым? Мысли скачут, заставляя поскорее открыть крышку ноутбука и приступить к изложению идеи. Робин возвращается в бунгало за ноутбуком и устраивается на веранде, накрыв ноги пледом и натянув рукава кофты до самых кончиков пальцев. Скайп глухо булькает, а потом взрывается голосом агента: - Робин, я знаю, что у тебя отпуск, но ты как раз там, где нужно. - Только не кинофестиваль. Я не хочу общаться с журналистами, - омега догадывается, что могло побудить его агента позвонить ему. - Именно кинофестиваль. Какое-то местечковое юношеское кино. Студентики и восторженные доморощенные энтузиасты. Тебе надо будет всего лишь пройтись по дорожке и покивать собравшимся. Даже речь говорить не надо. Организаторы очень просили, они проведали, что ты в пешей доступности. Полчаса на яхте - и ты на соседнем острове. Поэтому оторви свой зад и блесни материковым обаянием. Надеюсь, твои круги под глазами стали меньше. «Семейные ценности» должны номинировать на награду Киноакадемии, и лишняя реклама нам не помешает. Робину вдруг становится смешно. Может и правда стоит пройтись по дорожке, чтобы запомнили его молодым, красивым и загорелым. - Попроси организаторов связаться со мной. - Умничка моя. Ты уже начал работу над новым проектом? - Конечно, – Робин снова усмехается, осознавая трагикомизм ситуации. - И побольше страданий впихни, чтобы сердце у зрителей в клочья! Я в тебя верю! Все, мне пора, сегодня надо быть на выставке старых киноафиш. Наверное, Робину следует написать сценарий своей жизни, тогда точно сердце в клочья. Омега перебирается с ноутбуком в кровать и в ночной тишине раздается только стук по квадратикам клавиатуры. Придуманной жизнью легко управлять и можно излечить любую болезнь, подарить счастье, помочь встретить любовь. Омега отрывает взгляд от экрана, и его пальцы зависают в воздухе, когда он вдруг сопоставляет слова Поля и то чувство, которое возникало утром, когда он был рядом с Мартином. - Робин Трейси, ты ведь понимаешь, что это бред? Запах морской соли везде, ведь рядом море, и само собой разумеется, что он вплетается в абрикосовый аромат омеги.