«20 июля 1968 года. Гриммо, 12. Ночь
Решение завести дневник пришло ко мне внезапно. Вряд ли это будет полноценным дневником, скорее, большим таким мыслесливом». Вальбурга довольно полюбовалась ровными строчками и, метнув короткий взгляд на козетку, где разместились приобретённые платья, вернулась к небольшой книжице в тонкой обложке. Сказать по правде, Ольга никогда не вела дневников, да и не собиралась, но, увидев невероятно красивую записную книгу, не устояла. Да и рассудила, что ей, как и любой порядочной дворянке-попаданке, стоит завести компромат на себя, чтобы в какой-то момент её пафосно разоблачил муж или любовник. Не обращая внимания на ехидные смешки леди Блэк, Ольга вновь склонилась над желтоватой бумагой, с прилежанием первоклассницы-отличницы выводя острые буковки. «Итак, сегодня я заимела в подопечные безумную, кровожадную и красивейшую Пожирательницу за всю историю магического мира. Ну, будущую. Заставляет задуматься — где это я свернула не туда? Впрочем, дело было так…»***
Друэлла Розье, при всём утончённом и аристократическом воспитании, преследовала обычные человеческие цели. А именно, она желала, чтобы все дорогие ей люди были счастливы, справедливо ожидая, что тогда будет счастлива и она. Но то ли она ошибалась в себе, то ли общее счастье для всех есть вещь недостижимая и невозможная, однако Друэлла, в девичестве Розье, а ныне Блэк, не могла похвастаться тем, что довольна жизнью… Это отражалось в ранних морщинах худого лица, зрительно удлиняющих линию рта, и печально опущенных уголках глаз. Друэлла слушала Вальбургу с заметным сочувствием и ненавязчиво помогала одёргивать разбегающихся мальчишек, однако мысленно витала где-то в заоблачных далях недостижимых благ. Ольга не могла этого не заметить, но про себя даже была рада. Окажись невестка цепкой стервой, пришлось бы лихорадочно следить за каждым жестом, то и дело советуясь со вздорной Шизофренией… А так она лишь привычно рассказывала о проделках Сириуса, хвалила Регулуса и, стараясь не блестеть глазами, рассматривала вывески в Косом Переулке. Последний оправдал ожидания на все сто: он был шумным и подвижным, однако, толкучки не замечалось. Многие узнавали надменных аристократок из сильного Рода и не пихались, предпочитая обойти стервозных леди стороной. Вывески призывно блестели, в витринах шевелились манекены, потягивались коты, бурлили непонятного свойства котлы и порхали с полки на полку книги. Сыновья давно уже убежали вперёд, где в окружении искусно вырезанных деревянных снитчей красовалась вывеска «Всё для квиддича». К тому моменту, когда женщины подошли к лавке, Сириус уже успел найти среди витрин самую скоростную метлу и с нескрываемым восторгом на лице обсуждал достоинства и немногочисленные недостатки с белокурым юношей лет тринадцати. Увидев подходящих дам, парень ловко отвлёк Сириуса и учтиво склонил голову перед Вальбургой и Друэллой, после чего невозмутимо поцеловал руку Меды и приветливо кивнул остальным детям. «Вспомнишь Лорда — вот и Авада», — хмыкнула Ольга, с удивлением наблюдая, как юный Малфой отирается возле Андромеды. Женщина прищурилась, замечая на пальце у парнишки скромное серебряное кольцо, теряющееся на фоне перстня Наследника с огромным алмазом… А после углядела парное на тонкой фаланге безымянного пальчика Меды. «Андромеда обручена с Люциусом ещё с двенадцати, они подходят друг другу по всем расчётам, — прокомментировала миссис Блэк скучающим тоном. — У девочки есть предрасположенность к ритуалистике, а Малфои практиковали малефикарию ещё в бытность Малфуа. Да и по характерам неплохая совместимость выходит. Около семидесяти к ста». «Nu ahrenet’ teper’! — ошалело скакнула мысль Ольги, пока та заходила в услужливо придержанную Люциусом дверь. — Snilsa mn’e sad v podv’en’echnom ubor’e…» — Мама, мы выбрали! — радостно оповестил Вальбургу сияющий, аки начищенный галеон, Регулус, которого уже успели оттеснить от витрин старшие мальчишки. — Очень интересно, — иронично хмыкнула женщина. Переглянувшись с Друэллой, она крепко взяла сына за руку и последовала за юным Блэком вглубь магазина. Искомая витрина обнаружилась почти у прилавка. Ольга глубоко вдохнула и с интересом оглядела метлу — от тёмного, хищно изогнутого древка к серебристым подножиям у изящного хвоста. Метла была… красивой. И это всё, что могла сказать не слишком разбирающаяся в волшебных артефактах Вальбурга. Пришлось миссис Блэк тихо вздохнуть и, возложив руку на плечо нетерпеливо подпрыгивающего сына, ждать вердикта людей, сведущих в этом вопросе. — Хороший выбор, Блэк и… Блэк, — изрёк Малфой, растягивая слова и в упор не замечая Поттера (тот и не думал обижаться, вовсю болтая со смеющейся Нарциссой). Оба брата радостно закивали, не то польщённые, что старший и авторитетный товарищ одобрил их выбор, не то просто полные энтузиазма. По-хозяйски пристроенная подле Люциуса Андромеда лишь едва заметно улыбнулась, держа жениха под руку. Было заметно, что она не слишком-то довольна поведением юноши, который, видимо, пытался подражать папаше. Ольга облегчённо вздохнула и на всякий случай поинтересовалась у белокурого спутника, насколько метла безопасна для Наследников рода Блэк. Люциус на секунду задумался, с видом эксперта покивал и расщедрился на уверение леди Блэк, что метла абсолютно пригодна для детского пользования в бытовых условиях. Заметно обидевшиеся на подобное определение братья вернулись к воздушно-радужному настроению лишь тогда, когда поймали лукавую улыбку подмигнувшего им Малфоя. Друэлла, покинув наконец небесные вершины, настоятельно посоветовала приобрести ещё и амуницию, а так же набор мячей для игры. Вальбурга поглядела на умилительно счастливые лица сыновей и кивнула, мысленно подсчитывая затраты. Лавку мётел семейство покинуло спустя ещё пару минут, когда покупка была оплачена, а продавец клятвенно заверил, что к четырём часам мётлы будут в целости доставлены в поместье Блэков. Ольга мысленно потёрла руки, словно ледокол направляясь к замеченной лавке одежды. Сообщив Друэлле, что ей хочется присмотреть «шляпку к парадной мантии», женщина наткнулась на такой же истосковавшийся по обновкам взгляд невестки и улыбнулась. Две женщины всегда найдут общий язык. Молодёжь щедрым жестом была отпущена в «Фортескью» под ответственность Люциуса и Андромеды — оба считали себя взрослыми и самостоятельными, а потому ничуть не пугались открывшихся перспектив. Щегольнувший Малфой заставил невесту спрятать данный отцом кошелёк, объявив, что заплатит за всех, и, прищурив хитрющие глаза, объявил, что пока матери не видят, можно съесть по двойной порции. Без того счастливые дети стали ещё счастливее и без лишних споров отдали шефство Люцу.***
— Ах, дорогая, тебе совсем не идут холодные оттенки, — увещевала Друэлла, рассматривая отобранные Ольгой платья. Судя по обыденности и миролюбию интонации, невестка ожидала предсказуемого отказа и не сильно переживала по этому поводу. Миссис Блэк с едва заметным облегчением вздохнула. Покупать очередной траурный наряд, пусть даже и настолько шикарный, Ольге не улыбалось. Но слишком резко менять привычные взгляды на моду она не могла, а потому приходилось импровизировать. — Что бы ты предложила? — вяло поинтересовалась она, с видимым сожалением поглаживая бархат невероятного чёрного платья. Друэлла заинтригованно улыбнулась и начала методично перечислять цвета и оттенки, то и дело выныривая из глубин лавки с очередным платьем. В результате споров и категоричных отказов под гнётом внутреннего голоса Вальбурга таки приобрела несколько обновок, подобрав к ним мягкие туфли и даже одни тонкие лайковые перчатки. Себя невестка тоже не обидела, а потому изрядно повеселевшие женщины освободились только спустя пару часов. Забегавший в конце первого часа Сириус предупредил обеих дам, что ватага отпрысков разбредается по домам. Досточтимых мужей забирать из «бара» было ещё рановато, а потому леди решили, что лишние полчаса погоды не сделают и направились выпить кофе-глясе в кафе-мороженое. Июль радовал тёплой погодой и радостным солнышком, Ольга помешивала холодный напиток маленькой ложечкой и улыбалась. Друэлла сидела напротив, смотря в окно грустными волоокими глазами, и тоже не спешила допивать кофе. Изредка обращаясь друг к другу с лёгкими фразами, леди Блэк думали о чём-то своем, отдыхая и наслаждаясь тихим гулом Косого Переулка. Ещё будучи Ольгой Николаевной Зиминой, Оля испытывала подобное ощущение только во время редких встреч с подругой Ирочкой, кои почти прекратились с рождением сына. Улыбчивая и мягкая сокурсница всегда вытаскивала девушку куда-то на природу, не уставая искренне восхищаться красотой родины даже в урбанизированных уголках городских парков. Ирочка легко вытягивала все мелкие занозистые проблемы из подруги, а после долго-долго молчала, и тишина та словно очищала душу, и все неурядицы казались смешными-нелепыми, и тепло-тепло становилось на сердце. Ирочка совсем не напоминала Друэллу Блэк. Разве что нечто неуловимо родное таилось в грустных волооких глазах, да тишина… Тишина оставалась прежней. Мало-помалу женщины разговорились и за какой-то час успели обсудить почти всё, не обошли добрым словом и бездарность системы образования, и продажность обнаглевших чиновников, и абсурдность новых законов Визенгамота, и даже (шёпотом, разумеется) кретинизм Министра Магии. Не слишком разбирающаяся в местных реалиях Ольга с каждым витком беседы всё яснее понимала, что правительство везде одинаковое и негласное золотое правило соблюдается до буквы закона: «Чем выше сидишь, тем больше гребёшь…» Когда же от Ольги требовалось высказать мнение о фактах или сильных мира сего, она обращалась за помощью к лучезарной Вальбурге. На иные обращения «лучезарная» отзываться отказалась. В целом время проходило плодотворно — к вящему удовольствию отдыхающих от семей дам.***
— Эй! Это я придумал! — громко завопил Сириус, с немалой силой стукнув Джеймса ложкой. Мальчик обиженно вскрикнул, схватил лежащую на столике карточку с именем и мастерски запустил в приятеля. Картонка перелетела через стол и мазнула острым краем аккурат по щеке юного наследника рода Блэк. Почти не больно, зато обидно. Регулус нахмурил бровки, чтобы набраться смелости, насупился, а после двинул Джеймсу в ухо так, что круглые очки-велосипеды, которые только-только начали входить в моду волшебного мира, слетели со вздёрнутого носа Поттера и попали в мороженицу, оплескав растаявшим клубничным желе белую кофточку Нарциссы. Та в неверии уставилась на розовое пятно, медленно растекающееся по рукаву. На больших глазах начали наворачиваться слёзы, а щёки налились краской… Плохо видящий Джейми шарил руками по столу в поисках очков. Регулус, забравшись с ногами на стул, заботливо разглядывал царапину Сириуса, а Сириус обиженно глядел на тех и других, не замечая разъярённой Нарциссы. Младшая Блэк шумно выдохнула, смахнула платочком слёзы, промокнула носик, а после во всю мощь детских лёгких трогательно и тоненько закричала: — Ме-еда, мальчишки дерутся-я, они мне… они меня обрызгали-и! Из-за стойки показалась нешуточно взволнованная сестра, которая, увидев какой беспредел творят юные аристократы, пришла в ярость, а потому вдруг стала напоминать Вальбургу. — А ну-ка, всем сесть! Успокоиться! — прошипела Андромеда, в глазах которой читалось немалое желание устроить кару небесную прямо здесь и сейчас. Останавливало девушку лишь пристальное внимание прохожих да заинтересованный взгляд мистера Фортескью. Дети, уловив в шипении Андромеды знакомые нотки, мигом притихли. Очки Джеймса тут же нашлись. Цисси благосклонно выслушала тройные извинения и даже не слишком протестовала против бросившегося оттирать клубнику Поттера. Надо сказать, это не слишком помогло избавиться от пятна: оно всего лишь из маленького и розового стало большим и светло-розовым, зато настроение Нарциссы было чуточку улучшено. Недовольно сопящего на «мамочку» Регулуса отогнали от Сириуса, а Сириусу дали подзатыльник, как выразилась Меда, для профилактики. — Валькирия моя, — из-за спины девушки показался Люциус, чья рука самодовольно обвилась вокруг талии Блэк, — ты же не собираешься позорить выговорами Наследников дома Блэк… и Поттер? Меда скрипнула зубками, поворачивая голову к жениху. — Ты… прав, это может потерпеть. — Она на мгновение зависла, глядя в серые глаза Малфоя, а после зарделась и обернулась к детям. — Сириус, сбегай до «Твилфит и Таттинг», передай миссис Блэк, что мы отправляемся домой. Регулус протяжно простонал, но быстро скуксился, поймав предупреждающий взгляд брата, который уже догадался, что «продолжения банкета» не будет. — Которой? — ухмыльнулся в манере отца Сириус и, едва не схлопотав ещё один подзатыльник, вприпрыжку направился к выходу. — Понял-понял, не умничаю.***
Постепенно разговор свернул на семьи. Вальбурга в лицах описала сегодняшнее утро, Друэлла искренне посочувствовала, похвалила находчивость леди Блэк в вопросах воспитания старшего сына, а после поделилась своими горестями. А печалью Друэллы Блэк была старшая дочь, Беллатриса, которая, слава Мордреду и Моргане, сегодня, назло матери, осталась дома. По воспоминаниям Вальбурги, Белле было около шестнадцати. Возраст обожаемых родственников всегда запоминается с трудом, особенно когда активную часть мозга занимает гостья из другого мира. Беллатриса закончила шестой курс Хогвартса и теперь требовала не отправлять ее на седьмой, ибо хотела углубиться в изучение высших искусств, не предусмотренных программой. Последнее столетие Школа Чародейства и Волшебства Британии практиковала разделение магии: всё то, что было не по силам магглорождённым, полукровкам и обретённым (читай: некромантия, химерология, магия стихий, малефикария, демонология), постепенно признавалось Тёмной-Страшной-Проклятой магией, в то время как доступная даже полусквибам блажь, навроде бытовых заклинаний, объявлялась Светлой. Друэлла же не хотела, чтобы Род Блэк даже стоял под угрозой признания тёмномагическим. Пускай Палата Лордов и посмеивалась над реформами Визенгамота и Министерства, но мало-помалу чистокровные убирали древние фолианты в глубины библиотек и Гринготтских хранилищ, осознавая, что к власти неумолимо приближается пролетариат. Отец семейства, Сигнус Блэк, не поддерживал ни Друэллу, ни Беллу, заявляя, что все дочери могли бы оставаться на домашнем обучении, благо и средства, и знания позволяли. А Белла желала славы и силы. И если со вторым было всё хорошо, то слава «самой выгодной невесты» девушку не устраивала: она мечтала быть принятой магическим обществом не как придаток к влиятельному мужу, но как могущественная колдунья. Друэлла с таким положением дел согласна не была: она хотела тихого семейного спокойствия для дочерей, подальше от политики, которая традиционно должна занимать мужчин. Беллатриса категорически не соглашалась. А потому, как поделилась леди Шизофрения, с завидной регулярностью Друэлла наведывалась в поместье золовки, чтобы выпить бокал вина и пожаловаться на старшую дочь — в надежде, что строгая и жёсткая миссис Блэк посоветует, как быть. Вальбурга несколько раз предлагала сплавить Беллу по малому рунному обряду за того же Лестрейнджа, но Друэлла устало отмахивалась, думая, что ещё перевоспитает вздорную девчонку. Белла ревела ночами, считала себя единственным непонятым существом на земле, но упрямо продолжала стоять на своём. «Бедный ребёнок», — мельком подумала Ольга, вспоминая свою бурную молодость, как у части детей восьмидесятых, заставшую лихие девяностые… Порезанные вдоль предплечья вены смешивались в голове с угарным драйвом дешёвого пива, сносящей мозг музыкой и ощущением, что вот оно, новое поколение, которое никому не нужно и никому не обязано. «И есть хоть кто-нибудь адекватный в этой ch’ortovoy семейке? Помочь бы девочке, пока совсем не запуталась…» — мысленно изрекла женщина, выныривая из глубин воспоминаний, от которых благообразная Вальбурга не менее благообразно поверглась в шок. — И что ты решила? — со вздохом поинтересовалась Ольга, когда обнаружила, что молчание несколько затянулось и Друэлла печально глядит куда-то вдаль. — Да ничего не решила, — со вздохом ответила невестка, и чуть тише добавила: — Может, как ты и советовала, замуж отдам. Разговор канул в озеро недоговоренных фраз; Друэлла вновь погрузилась в облачно-далёкие раздумья, Ольга невозмутимо подёрнула плечами и поднесла к губам чашку с кофе. «Если так уж хочешь помочь… это можно устроить, — предложила пришедшая в себя (и в доброе расположение духа) Вальбурга. — Хотя я всё равно считаю, что замужество пошло бы Белле на пользу». «Я вся внимание», — язвительно откликнулась Ольга, не пытаясь скрыть любопытства. «Поменьше яда, милочка, — небрежно изрекла Шизофрения и, не оставив собеседнице возможности огрызнуться в ответ, продолжила: — Ты можешь стать магической Наставницей Беллатрисы». «Где магия, а где я?» — Ольга громко фыркнула, даже не думая скрывать возмущение, но, когда до неё дошло, что предлагает соседка по телу, она мигом ухватилась за идею. Вальбурга что-то хмыкнула, а после в общую память выплыло полусмывшееся воспоминание. Тёмным пятном пронёсся рунный зал, похожий на их собственный, нить из палочки, связывающая двоих: годовалую темноокую малышку Беллу и двадцатипятилетнюю отстранённо спокойную Вальбургу. Воспоминание оборвалось быстро, последним Ольга увидела печальные глаза молодой Друэллы и вывалилась в реальный мир. «Ритуал тогда прошёл неудачно, связи Наставница-Подопечная не возникло, — сухо констатировала Шиза, — то ли потому, что Белла испугалась, то ли потому, что я не слишком-то желала отвечать за этого ребёнка». «А за кого хотела?» — ядовито хмыкнула Ольга, соскребая маленькой ложечкой пенку от кофе со стенок фарфоровой чашки. Как поведала соседка по телу, Друэлла пережила неудачу спокойно, решив, что выйдет провести ритуал, когда у золовки появятся дети. Однако спустя несколько лет результат был неутешителен: даже после рождения Сириуса и Регулуса связь не восстановилась, а Белла принять нового наставника не смогла. Оттого и первый магический выброс у неудавшейся крестницы произошёл слишком мощно, оставив девочку без магии на целых два года. Друэлла переживала, что дочь останется сквибом до конца своих дней, но, слава Четверым, вскоре всплески стали повторяться, будоража и без того неспокойный характер девочки. «То есть, она такая вспыльчивая с детства?» — слегка удивлённо поинтересовалась Ольга, пытаясь соотнести образы кареглазой малышки из воспоминаний Вальбурги и полубезумной Беллатрисы из книг о золотом мальчике. «Что значит «с детства»? — мигом насторожилась Шизофрения. — Ты не первый раз говоришь, будто знаешь наперёд… Только не говори, что умудрилась получить вещий сон!» «Что получить?» — быстро переспросила Ольга и мысленно застонала, осознавая, что в очередной раз прокололась перед Шизофренией в информированности о будущем магического мира. Леди Блэк высокомерно, но взволнованно процитировала какую-то книгу. «В момент переломного момента жизни Рода одна из женщин видит один из худших вариантов развития жизни Рода: от десяти до сорока лет вперёд». Ольга постаралась не выдать учащённо забившегося сердца. Ей стоило бы узнать об истоках этого явления. Быть может, тогда удастся легализовать знания? С другой стороны, делать этого не стоило как минимум по нескольким причинам. Первая и главная из них — попроси кто-нибудь доказать слова демонстрацией воспоминаний, тут-то она, Оленька Зимина, и вылетит из тела Вальбурги Ирмы Блэк в одно мгновение. И не видать потом ни Ромы-Регулуса, ни жизни земной во веки вечные. Прикинув «за» и «против» Ольга мысленно мотнула головой, решив, что никому и ничего не расскажет, пока не будут предусмотрены пути отхода. «Позже». — Ольга нервно сжала маленькую ложечку в руках. Хоть ей и хотелось поделиться с Вальбургой мыслями, она всё же боялась реакции без того вспыльчивой собеседницы. Милостиво фыркнув и, видимо, исчерпав на этом лимит общительности, Шизофрения удалилась в размышления. Ольга уронила ложку на блюдце с твёрдой решимостью вернуться к разговору чуть позже и обсудить всё в спокойной обстановке. Например, ночью. Всё одно бессонница заснуть не даст после столь насыщенного дня. От миссис Блэк пахнуло скупой заинтересованностью, но встревать в мысли преемницы вздорная соседка не стала, в кои-то веки решив принять роль наблюдательницы. «И на том спасибо», — мысленно выдохнула Ольга и попыталась поймать взгляд Друэллы. Когда та, как-то неохотно выскользнув из собственной версии Нетландии, обратила на Вальбургу взгляд, Ольга растянула губы в самой ободряющей и уверенной улыбке, на которую была способна миссис Блэк. — Ты что-то придумала, Бурги? — немного растерянно полюбопытствовала Друзи, предельно аккуратно отставляя от себя чашечку с блюдцем. Жесты её были полны умиротворённого сосредоточения, словно именно в этой чашечке, в этом незавершённом жесте таился какой-то неуловимый смысл. — Я вновь могу попробовать стать Наставницей Беллатрисы, — жёстко повторила предложение Вальбурги миссис Блэк. — Милая, ты уверена, что желаешь этого? — переспросила Друэлла, будто только и ожидала такого предложения. — Ты ведь знаешь, Беллс не простой ребёнок. — В этот раз всё получится, — чуть смягчилась Ольга. — Я обещаю, что позабочусь о ней. Женщины улыбнулись: Друэлла неожиданно-лёгко, будто своим предложением Вальбурга сняла с плеч немалый груз, а её золовка — неуверенно. Миссис Блэк вдруг поняла, что не сможет пустить вот ту кареглазую малышку из видения пятнадцатилетней давности на путь покорно-преданной, полубезумной Лестрейндж. Они в тишине поднялись, оставив на столике плату с чаевыми, и покинули кафе Фортескью.