***
Как объяснила Ольге Вальбурга, сам ритуал требовал присутствия только трёх человек: двоих, что заключают договор, и скрепляющую, что служила гарантом исполнения условий. Обычно при рождении ребёнка договор заключался лишь с крёстным и завершался со стороны крестника по достижении им шестилетнего возраста. Золотые нити становились всё ярче и ярче, выстреливая новыми отростками, оплетающими фигуры стоящих у родового камня Вальбурги и Беллатрисы. Как скрепляющая обряд, Друэлла воздела руки между дочерью и золовкой, обращаясь к Магии с просьбой принять Наставницу и Подопечную. Жгуты энергии, что вылетели из ауры Вальбурги, ставшей почти видимой возле искрящегося синим серебром алтаря, примкнули к Белле, связывая её запястья, касаясь лба, колен, груди и живота. По натянутым канатам силы полилась магия обеих женщин. Встречаясь посредине, она резонировала и волновалась, упрочняя, утолщая появившуюся связь. — Да примет же Мать Милосердная слова Клятвы! — раздался пустой голос Друэллы Блэк, и Вальбурга, кивнув, тут же обратилась к Силе, под пристальным контролем леди Шизофрении произнося слова клятвы: — Я, Вальбурга Ирма Блэк, дочь Поллукса и Ирмы Блэк, принимаю под опеку свою племянницу, Беллатрису Друэллу Блэк, клянусь защищать её и оберегать её, обучать тому, что сама умею, ничего не скрывая, не искажая и не замалчивая. Клянусь уважать по заслугам её, не повредить ей словом или делом, но защитить её от несправедливости, оградить по мере сил своих от посягательств на её здоровье и жизнь, честь и достоинство. Клянусь воспитать её достойным человеком и дать знания, положенные по долгу крови. Пусть моя Магия будет мне свидетелем! Полыхнуло голой силой, и даже почудилось, будто откуда-то издалека раздался рёв: «Услышано!», пронёсшийся по ритуальному Залу. Вдохнув поглубже, Беллатриса развела ладони, выпуская свою волю и силу. — Я, Беллатриса Друэлла Блэк, дочь Сигнуса и Друэллы Блэк, принимаю над собой опеку сестры моего отца, Вальбурги Ирмы Блэк. Клянусь слушать её и внимать знаниям, что даруются мне, быть честной и не лгать ни умышленно, ни непреднамеренно. Клянусь ни словом, ни делом, ни бездействием не предавать её, не препятствовать своему становлению. И пусть моя Магия будет моим Свидетелем! Новая вспышка Магии пронеслась по залу, подтверждая принятие клятвы, и обессиленные женщины опустились на пол. — Десятью годами ранее это было бы проще, — выдохнула Вальбурга, повторяя только что высказанную фразу леди Шизофрении. — Десятью годами ранее Магия нас не услышала. — Друэлла довольно и даже как-то облегчённо улыбнулась, помогая подняться дочери, а после ласково заправила за маленькое ушко жёсткие блэковские кудри. Белла, к удивлению Ольги, ничуть не отшатнулась от подобного проявления ласки, а наоборот, даже прильнула к маме, пытаясь скрыть то, что расплакалась. Напомнив себе, что Беллатрисе Лестрейндж на момент встречи с Гарри Поттером было далеко за сорок, а тут перед ней только сумасбродная девчонка, Вальбурга поднялась самостоятельно и, одёрнув льняную рубаху, служившую ритуальным одеянием, первая направилась к выходу. «Вообще-то, Поттера Джеймсом зовут», — ворчливо заметила миссис Блэк, но была напрочь проигнорирована уставшей от общения на два фронта попаданкой.***
Отмокая в купальне, Ольга забавлялась обменом взаимных колкостей с Валей и то и дело мысленно показывала собеседнице язык. Леди Блэк злилась, крыла ту совершенно неаристократичным матом, но сама, кажется, получала не меньшее удовольствие от общения. Разговор время от времени возвращался к «расскажи-не расскажу», и Ольге вновь и вновь приходилось искать тему обсуждения, которая оказалась бы интересней её странных оговорок. В конце концов, миссис Блэк надоела эта игра в кошки-мышки, и она на время умолкла. Ольга сочла это намёком, а потому, повздыхав для приличия на тему «тирании власть имущих», вылезла из тёплой воды и прошествовала к стопке с одеждой, услужливо принесённой лопоухим домовиком. По пути зависнув у огромного зеркала во весь рост, женщина покрутилась перед своим отражением, после чего с тайным наслаждением отметила, что тело Вальбурги, несмотря на возраст, выглядело очень даже хорошо, и что ровная грудь торчком — вообще загляденье, а волосы — выше всяких похвал. Порадовавшись резко скакнувшему вверх настроению, Ольга облачилась в чистое бельё и своё платье, привела в порядок тёмные пряди и, оставшись довольной результатом, вызвала домовика. Эльф появился спустя две минуты, важно поприветствовал гостью и коротко извинился за задержку. Ольга благосклонно простила слуге сию маленькую оплошность и мысленно удивилась, насколько быстро сжилась с ролью «благородной дамы с толпой слуг под боком». «К хорошему быстро привыкаешь», — констатировала женщина, появляясь в малой столовой, судя по небольшому столу, на десять человек, пустые сервизы которого призывно блестели. Вальбурга кивнула Сигнусу, сидевшему во главе стола, и заняла место по его правую руку. Брат выглядел слегка весёлым и непривычно благодушным, но в пределах приличия, и Ольга даже мысленно поблагодарила Ориона, ибо если бы мужчина был трезв, то мог подметить странности в поведении сестры. Вскоре в помещение вошли девочки. Меда и Цисси тихо сплетничали, то и дело хихикая, а вот Белла держалась особняком, о чём-то напряжённо размышляя. Откуда-то незаметно вынырнула Друэлла. Женщина ласково поцеловала дочек в щёки, коснулась руки улыбнувшегося Сигнуса и ободряюще кивнула Ольге, усаживаясь напротив неё. За ужином глава семьи объявил, что Вальбурга теперь будет чаще посещать их, ибо приняла Наставничество над Беллатрисой. Цисси улыбнулась и пару раз хлопнула в ладоши, радуясь то ли за старшую сестру, то ли за тётю. В глазах Меды сверкнуло непонятное удовлетворение, а вот Белла почти незаметно поморщилась. «Попробуй её почувствовать», — посоветовала проснувшаяся Шиза, от которой веяло неразборчивым клубком эмоций. «Это ещё как? — полюбопытствовала Ольга, с удовольствием доедая жульен. — Да и разве это вообще возможно?» Вальбурга лишь фыркнула в ответ и снизошла до объяснений только спустя четверть часа: «Видишь Беллатрису?. Женщина подозрительно кивнула, бросив взгляд на новоявленную крестницу. Девушка вяло ковырялась вилкой в тарелке и то и дело незаметно вздыхала. «А теперь закрой глаза и снова попробуй увидеть её». Ольга поднесла к губам салфетку и, пользуясь тем, что все за столом заняты своими делами, попыталась выполнить туманное объяснение Шизофрении. Перед мысленным взором предстала полубезумная темноволосая женщина, с маниакальным упорством посылающая заклинания в невидимого противника. Сходство между всклокоченной фанатичкой и вздорной девчонкой было очевидным, пусть и невероятным. «Кто это?! — завизжала Вальбурга, и по нервам Ольги полоснуло болью. — Ч-что с ней?! Ответь немедленно!» «Упс… Не та, — пробормотала женщина и попыталась успокоить соседку по телу хотя бы на время. — Потом». Вальбурга что-то протестующе завопила, теперь уже всерьёз осыпая оскорблениями, но Ольга лишь покачала головой, изо всех сил пытаясь игнорировать паникующую миссис Блэк. Заводить разговор о возможном будущем рода в целом и Беллатрисы в частности не хотелось. Тем более что всплеск эмоций леди Шизофрении, вероятно, отразился на лице миссис Блэк. По крайней мере, Сигнус, до того любезничавший с супругой, оторвался от разговора и пристально уставился на сестру. Ольга удивлённо вскинула брови, будто недоумевая, чем обязана вниманию главы семейства. Тот ещё на несколько секунд задержал взгляд, но вскоре вновь отвлёкся на заметно ожившую и похорошевшую от этого Друэллу. Щёточка тёмных усов довольно дёргалась, когда Сигнус обозначал улыбку. Ольга же наткнулась на изучающий взгляд Беллы, которая быстро отвернулась, поняв, что её внимание было замечено. Конец ужина ознаменовался подачей десерта: творожной запеканки с соблазнительно пахнущим малиновым джемом, после которых Сигнус и Друэлла попрощались с Вальбургой и удалились куда-то наверх. Девочки тоже разбрелись кто куда. Меда, тщательно скрывая недовольство, рассказывала Цисси, о чём беседовала с Малфоем-младшим. Нарси то и дело едко комментировала отношения сестры с самовлюблённым блондинчиком, пытаясь вытянуть из Андромеды подробности. Та смущённо хихикала, но подробностями охотно делилась, от чего хихикать начинала уже Нарцисса. Так что исчезновение Беллы отметила одна лишь Вальбурга, да и та не придала значения. Сквозь таинственно мрачные коридоры Ольга, не без помощи миссис Блэк, дошла до пустой, но от этого не менее торжественной гостиной. Прежде чем отправиться домой, женщина прошлась по залу, разглядывая картины: на волшебном пейзаже дрожали осенние деревья, а сухая дама на портрете в золочёной раме то и дело поправляла алое платье. «Тоскливо, наверное, всю жизнь пылинки с платья смахивать», — отметила женщина с непонятной самой себе жалостью, наблюдая за портретом. Немедленно возвращаться в поместье отчего-то не хотелось. Вздохнув и чуть сгорбившись, Вальбурга подошла к окну и, разглядывая раскинувшийся у подножия поместья зелёный сад, предавалась не очень-то весёлым и самокритичным мыслям. Ольга вдруг поняла, что во время ритуала совершенно не думала о своей магии. В том, что она была колдуньей, женщина не сомневалась, но вот знаний и умений не было никаких. Надеяться на миссис Блэк и память тела было слишком опрометчиво, так что оставалось недоумевать, как, принимая наставничество, она удосужилась забыть о «такой малости». «Милочка, ты упускаешь, что какая-то часть памяти у нас общая, а мозг — структура, не подразумевающая разделения», — устало выдала Вальбурга. Ольга мимоходом отметила, что если бы женщина сейчас стояла рядом, голос её наверняка был бы осипшим и тихим. Судя по всему, миссис Блэк пребывала теперь в том же подавленном настроении, что и сама Ольга. Буря прошла, оставив за собой лишь вселенскую усталость. «Поэтому, не задумываясь о конкретике, я на подсознательном уровне считаю, что умею готовить, хотя и в жизни не брала в руки сковороду, — закончила Вальбурга. — А ты точно так же пользуешься «памятью тела» и способностями к магии». Ольга пробурчала что-то невразумительное, обозначая, что суть она поняла, а после решительно встряхнулась: — То есть это не будет проблемой? «Не должно, — фыркнула миссис Шиза. — И нам давно пора. Или ты хочешь нарваться на скандал с нашим «любимым» муженьком?» Женщина улыбнулась и, оторвавшись от окна, прошествовала к камину. Набрав уже в руку горсть летучего пороха, Ольга ступила на базальтовые плиты, облицовывавшие пасть камина, но была остановлена тихим вопросом, раздавшимся из-за спины: — Зачем? Из-за белой двери медленно вышла Белла. Босая, она неслышно ступала по мягкому ковру. Угловатая, сутулящаяся, с большим чуть приоткрытым ртом и тёмной вьющейся прядью, перечёркивающей широкий лоб, девочка вскоре застыла в паре футов от тётки. Она наклонила голову к плечу — изучающе, отстранённо, но в то же время лихорадочно-внимательно. Чёрный локон скользнул по лбу до виска, крохотная прядка зацепилась за жёсткие волоски брови, сквозь белки карих глаз виднелись кое-где покрасневшие капилляры. Это пугало. Ольге впервые за долгое время стало по-настоящему страшно. Нет, она вовсе не боялась находящейся на грани срыва племянницы, но как никогда раньше она осознавала, что всё это не игра. Не шутливый мир сказок с персонажами, а пусть и странная, но всё-таки жизнь. Женщина шагнула вперёд, и Белла вздрогнула, словно выходя из оцепенения. — Зачем? — вкрадчиво повторила она, но, не дождавшись ответа, передёрнула тонкими плечами. — Мать уже неоднократно просила Вас о помощи, думаете, я не знаю, как она сбегала из поместья жаловаться на меня? Думаете, я не знаю, что мысль о «большом обряде Наставничества» не могла прийти ей в голову?! Сбиваясь на мыслях и повторяя одно и то же, девушка тихо засмеялась, закидывая голову и скатываясь в истерику. По бледной скуле пробежала блеснувшая слеза, которую Белла быстро стёрла рукавом платья. — Что Вам нужно, тётя? Почему именно сейчас Вы вынудили меня пройти обряд?! Что такого могло случиться, чтобы «Ледяная Бурги» могла обратить своё внимание на племянницу? За-чем? — голос её сделался тише, но всё больше слова походили на бред. Невероятные в своей отвратительной сути предположения срывались с дрожащих губ, и, когда голос стал совсем неслышен, перекрытый горловым спазмом, девочка беззвучно заревела, оседая на ковер. — Я! Не! Понимаю! — яростно прохрипела она, обнимая плечи побелевшими руками. — Почему этот дракклов мир такой странный?! Ольга вновь переступила через каминную решётку. Унять внутреннюю дрожь было куда легче, чем заставить себя посмотреть на племянницу. Но всё же она присела рядом, меланхолично провела рукой по ворсинкам ковра, давая девочке время, чтобы успокоиться. «Не с того надо было начинать, — отстранённо подумала Вальбурга, наблюдая за разворачивающейся истерикой. Разговор о будущем Беллатрисы представлялся ей совершенно иначе. Но выбирать не приходилось. — Будем работать с тем, что есть». Наконец она коснулась руки племянницы и потянула на себя, вынуждая подняться. Как ни крути, продуваемый сквозняком пол — не лучшее место для разговора по душам: для этих целей человечество придумало диваны. Если уж страдать, так страдать в комфорте. Белла, не переставая рыдать, вырвала руку из захвата, но всё-таки последовала за тёткой. Ольга пожала плечами. Истерики она не любила, ибо сама в моменты слабости привыкла занимать себя механической работой. Да и никаких слёз не хватит, когда у тебя рядом больной ребенок, жизнь которого утекает непозволительно быстро. Единственный раз, когда она сорвалась, был день смерти Ромы. А реветь по таким пустякам, как «меня никто не понимает», — это уже прерогатива избалованных молодых дамочек навроде Беллы. «Род жив — и ладно, — кивнула из глубины души Вальбурга, следящая за ходом мыслей Ольги. — Остальное решаемо». — И долго этот концерт продолжаться будет? — изогнула леди Блэк бровь ещё несколько минут спустя, когда рыдания начали затухать. Зарёванная Белла возмущённо втянула носом сопли, покосилась на мокрое пятно на платье тёти и прижала ладонь ко лбу. — Голова болит, — выдавила она сипло и с непонятным выражением лица уставилась на Вальбургу. — А кто в этом виноват? — полюбопытствовала Ольга, по совету Шизофрении проведя рукой над мокрым пятном. То, к потаённому удовольствию и удивлению, исчезло, тем самым убедив женщину в правдивости слов внутреннего голоса. Беллатриса скривилась и, уткнувшись лицом в ладони, промычала что-то нечленораздельное. В этом чём-то Вальбурга расслышала упоминание Мерлина, Мордреда и Морганы разом и проклятие всех чёртовых Блэков вперемешку с парочкой забористых матов. Хмыкнув, когда до ушей донеслось особенно сочное ругательство, Ольга добавила парочку непечатных уже от себя. Брань стихла. Племянница удивлённо покосилась сквозь пальцы на тётю, после чего получила звонкий щелбан по лбу и строгое заверение в том, что если она, Вальбурга, ещё хоть раз услышит нечто подобное, не видать Белле ничего кроме Хогвартса и своих покоев в ближайшие полгода. — Будете учиться хорошим манерам, юная мисс, — сладкоголосо добавила женщина. Угроза девушку не слишком впечатлила: полные губы той скривились то ли от обиды, то ли скрывая усмешку. Сморщив носик, Беллатриса насухо вытерла слёзы с лица платочком и притихла, устремив взгляд куда-то в пустоту. Судя по выражению лица, девица назло тётке не перестала сквернословить. Только теперь благоразумно держала язык за зубами. Ольга беззвучно вздохнула. — А теперь слушай меня, милочка, — повторила женщина любимое обращение миссис Шизофрении. Где-то в подсознании громко хмыкнула Вальбурга, но Ольга слишком устала, чтобы вновь начать соревнование в язвительности. — Ты сейчас же отправишься в свои покои, приведёшь себя в порядок и ляжешь спать. Завтра будешь lapushkoi и хорошенько подумаешь насчёт того, что тебе нужно и чего ты хочешь от этой жизни. Если не веришь памяти, можешь записать. Белла громко фыркнула, но, встретив строгий взгляд Вальбурги, неохотно кивнула. На губах её медленно расцветала едкая усмешка. — Насчёт образования мы с тобой ещё поговорим. Я вернусь через пару дней, и тогда мы спокойно, без истерик, потолкуем, — закончила речь Ольга и резко поднялась, давая понять, что разговор окончен. Когда взметнулся огонь, поглотивший фигуру женщины, ей ещё несколько минут мерещилось, будто спину пронзает тяжёлый взгляд покрасневших от слёз карих глаз.***
«20 июля 1968 года. Гриммо, 12. Ночь
…Так и подошёл к концу этот сумасшедший день. И пусть все говорят, что угодно, но моя племянница точно не заслуживает такой судьбы. Хотя, сказать по правде, отношения Люциуса и Андромеды тоже напрягают. Впрочем, моя хата с краю, буду держать руку на пульсе и не отсвечивать до поры». Миссис Шизофрения рассмеялась где-то вдалеке, когда Ольга поставила жирную кляксу, замаскировав ту под точку и, сжимая потной ладонью волшебную палочку, попыталась наложить чары секретности и защиты. Вполне ожидаемо вышел шиш с маслом. Ольга скривилась, шикнула на веселящуюся Валю, перевязала дневник тёмной лентой и сунула его в шкаф, в далёкое-далёкое место в простенке. Плотно закрыв дверцу, Ольга зевнула и слегка помассировала виски. В ушах неприятно гудело. — Безумный денёк, — констатировала она и принялась разбирать причёску. Стоило только вынуть из волос последнюю шпильку и с наслаждением отбросить уставшие после высокой причёски пряди назад, как глаза уткнулись в отразившегося в зеркале бледного, аки привидение кентервильское, Ориона, который в своей излюбленной манере подпирал плечом косяк двери. Лицо мужчины было недовольным и красным, аки переспевший помидор, а тёмные глаза сверкали расплавленным оловом. Полюбовавшись на картину «ревнивый-муж-в-покоях-жены», Ольга медленно обернулась и изогнула бровь, что послужило сигналом к действию. Орион размашисто подошёл к Вальбурге и, обманчиво мягко положив руки той на плечи, вкрадчиво осведомился: — Ты где была, о блудная жена моя? Ольга выпала. Конечно, она ожидала чего-то подобного, но выраженная в такой форме ревность стала последней каплей: женщина сложилась пополам и захохотала. На задворках сознания хихикала Вальбурга, щедро делясь воспоминаниями о множестве подобных сцен, что никак не способствовало прекращению веселья. Орион нахмурился ещё больше, не понимая, что смешного было в такой невинной фразе. Когда, наконец отсмеявшись, женщина поднялась с пуфика и обернулась к мужу, тот представлял из себя образец недовольства: тёмные волосы были встопорщены (вероятно, из-за лохмативших их пальцев), карие глаза прищурены, а лицо выражало скепсис и недоумение. — В гостях была я у мужчины. Жена его в Косом сегодня засиделась. Он стол накрыл, достал вино сухое. И время мы чудесно провели. «Оленька, тебя заносит», — сообщила себе женщина и, дополняя картину, театрально заломила руки. Орион, видимо, в кои-то веки применил данный богами мозг по назначению и догадался, что жена ломает комедию. Усмехнувшись, он шагнул к Вальбурге, привлекая к себе за талию. Не только ведь она смеяться может? — У сердца с глазом — тайный договор: они друг другу облегчают муки, — тихо начал он, а Ольга судорожно пыталась понять, что напоминают ей эти строки. — Когда тебя напрасно ищет взор, и сердце задыхается в разлуке. Растеряв на мгновение шутливость, она улыбнулась. Шекспир, сорок седьмой сонет. — А мне другой нравится, — негромко сообщила она, ничуть не тяготясь двусмысленностью фразы. — Уж если ты разлюбишь — так теперь, теперь, когда весь мир со мной в раздоре… — Будь самой горькой из моих потерь, но только не последней каплей горя? — с усмешкой закончил за неё Орион, выпуская жену из капкана жилистых рук. — Я цитировал его тебе в нашу первую брачную ночь. — Увы, в нашу первую брачную ночь мне запомнилось нечто другое, — ехидно проговорила Вальбурга, возвращаясь на пуфик у зеркала. — Ты не ответила на мой вопрос. — Ошибаешься. — Я тоже могу рассказать тебе байку о маггловском борделе, — фыркнул муж, скрещивая руки. — Не припомню, чтобы я тебя просила отчитываться, где ты был, милый, — колко парировала женщина, взяв в руки расчёску. — Грязь в супружескую постель не тащишь, и ладно. — То есть тебя это не трогает? — выразительно дёрнул плечом Орион. — Ничуточки. — Ты невыносима, дорогая. — Я знаю, милый. — Как самому лучшему комплименту порадовалась Ольга, обнажая зубы в ласковом оскале. Орион дёрнул щекой и шумно засопел. — У папуасских шаманов улыбка считается проявлением агрессии, — язвительно заметил мужчина. — Это неудивительно, если они улыбаются так. Вальбурга милостиво обернулась, чтобы улыбнуться ещё раз, подмигнула сдерживающему смех мужу и вернулась к нещадному раздиранию чёрных прядей. Разбирая особо запутавшийся колтун, женщина поморщилась, а потому не заметила, как Орион склонился над ней. Когда горячий поцелуй обжёг шею, Ольга почти подскочила и отвесила уже вторую за этот день пощёчину. Орион резко отвернулся, делая вид, что ничего особенного и не произошло. «Он на тебя с поцелуями когда последний раз набрасывался?!» — мысленно пропищала Ольга, обращаясь к соседке по телу. Та что-то долго подсчитывала, после чего хмыкнула: «За пару дней до рождения Регулуса». «Как у вас всё запущено-о», — облегчённо выдохнула женщина, впервые радуясь холодности Вальбурги. «А у тебя?» — огрызнулась та, уже осведомлённая, что муж бросил Ольгу после рождения нездорового ребенка. «Хм… — задумчиво протянула женщина, а после радостно сообщила: — До моего первого поцелуя осталось тридцать семь лет». Орион ещё несколько мгновений расчленял взглядом ближайшую стену, потом пробормотал, что с такой женой и «Круцио» лаской покажется, однако на предложение Вальбурги «приласкать» ответил решительным отказом. В общем, ушёл муженек ни с чем. Ольга проводила явно расстроенного супруга взглядом, хихикнула в унисон с Вальбургой и вернулась к распутыванию прядей. Спустя четверть часа в спальне Вальбурги Ирмы Блэк погас свет.