***
Валентин Юрьевич Д’Явольский всегда воспринимал себя как натуру исключительную, достаточно противоречивую и неоднозначную. Главным врагом молодого врача во все века оставалась скука. И, хотя поначалу охота за нечистыми доставляла ему удовольствие, со временем чувства притупились. Азарт, конечно, остался — на уровне инстинктов, — но и его пробудить становилось всё сложнее. Следующим пунктом в списке развлечений Д’Явольского были интриги. Ах, сколько сердец он успел разбить за свою долгую и насыщенную жизнь! Сколько раз за долгие века он пробивался из никчёмных рабов к посту министра или канцлера, а то и короля; скольких врагов он пережил и сгноил в тюрьмах! Сколько революций, восстаний, битв он возглавлял… Но со временем наскучило и это. К своему четвёртому столетнему юбилею Валентин Юрьевич понял для себя одну простую вещь: всё ему в мире скучно и ничто больше не способно порадовать каменное сердце дьявольского отродья. Ещё десяток декад спустя, понаблюдав за очередной развязанной войной, оказавшейся уж очень кровопролитной и жестокой, бес решил отдохнуть от мировых скандалов и ненадолго посвятить себя работе с самыми неоднозначными и в то же время до безумия предсказуемыми существами — людьми. Быть врачом Д’Явольскому понравилось. В стране непуганых идиотов, которую Валентин Юрьевич избрал местом своего пребывания, всё решалось стандартными и горячо любимыми нечистым способами: дать на лапу, погрозить коготком, а совсем зарвавшихся тихо приголубить и оставить тухнуть под несколькими пластами земли. Сущий***
…Мерно пищали приборы, отсчитывая удары сердца. Анестезиолог в цветастой шапочке с динозаврами удовлетворённо хмыкал, время от времени корректируя глубокий сон юного пациента. Где-то на периферии маячил выводок студентов. Те поначалу пытались вникнуть в суть происходящего, но вскоре седоватый наставник отвлёкся на изучение анамнеза, а разговор сам собой перескочил на предстоящую тусовку у Маринки Ростовой, чьи родители укатили в Италию. Доктор Явольский, посмеиваясь про себя планам молодёжи напиться, аккуратно и внимательно выполнял «операцию века», как обзовут спустя каких-то пять часов происходящее в операционной вездесущие журналисты. Жизнь годовалого мальчишки, лежащего на столе, медленно утекала. Счёт шёл уже даже не на минуты. Впрочем, Явольского это не слишком волновало: если потребуется, он силой затолкает жизнь в это ослабленное болезнью тельце. — Скальпель, — тихо скомандовал он, вытянув руку по направлению к ассистентке. Нервно дёрнувшаяся девушка быстро передала нужный инструмент врачу и преданным истуканчиком замерла в ожидании указаний. Ирина Соколовская заметно нервничала. Валентин Юрьевич подмигнул Ирочке, заставив ту занервничать ещё больше, усмехнулся и неожиданно замер. Глаза его резко опустели, а рука так и не коснулась протянутого скальпеля. — Валентин Юрьевич? — тихо обратилась к нему голубоглазая ассистентка и, резко взмахнув рукой, обратилась уже без притворной скромности: — Гиреон… Ты ещё с нами? Седоватый профессор покосился на погруженных в стазис студентов, анестезиолога и пациента, а после шагнул вперёд, качнув головой: — Лоа, уймись. Его выдернули. — Мужчина вновь взглянул на учеников и, сдёрнув с лица маску, досадливо плюнул на пол. — Оглоеды, чёрт бы их побрал. — Ба-ал, ты и так пришёл по их души, — хохотнула «Ирочка», поправляя живописно обрисовывающий прелести халатик. — Люди, что с них взять?***
Д’Явольский был не здесь. На миг зависнув над идеалистической сценой — «мальчишки на мётлах под присмотром читающей Ольги-Вальбурги», — нечистый коротко глянул на Регулуса и сгладил тому небольшой шов на душевном полотне, поехавший после ночного кошмара. Заглянув мимоходом в мысли женщины, Валентин скривился и исключительно ради интереса поставил малую Печать Молчания на душу бывшей хозяйки тела. «Скучно», — наконец, констатировал сын дьявола, когда старшие дети зашли на шестой круг по импровизированному полю. Решив устроить всем небольшую встряску, Валентин Юрьевич грубо влез в эмоциональный фон мальчишек. Юным светилам мирового спорта хватило лёгкого толчка, чтобы шуточное соревнование обратилось борьбой. Когда, ведомый самим Явольским, один из мальчишек пересёк безопасную зону и***
Утро ворвалось в мир яркими солнечными лучами и пением птиц. Тёмные облака, разогнанные жаркими лучами, обидчиво осели на траве холодной росой. Отработавшие своё ночные фиалки да мирабилис спрятали бутоны, уступив место менее ароматным, но более ярким собратьям. Настенные часы, исправно пробившие наступление утра, были небрежно остановлены детской ручкой. Регулус сонно потёр глаза. Ему снился странный, не похожий на реальность сон про людей в белых мантиях и таких же белых колпаках, про брата и похожего на сломанную куклу мальчишку. Всё это казалось очень важным, но сон уже начал стремительно таять и вскоре совсем исчез, оставив после себя лишь печать тревоги на сердце. Из открытого заботливыми домовиками окна веяло утренней блаженной прохладой. Мальчик потянулся и посмотрел на брата. Тот всё ещё спал. Видеть безмятежно спокойное лицо Сириуса после вчерашних событий было как-то странно, так что Регулус быстро отвёл взгляд, вздохнул и что-то неразборчиво пробормотал. Появившаяся на призыв Тригги покосилась на дремлющую в соседнем кресле леди Блэк и, стараясь быть как можно тише, поприветствовала юного хозяина. Реджи на мгновение замер, поморщил лобик, вспоминая, зачем ему потребовалась домовичка, а после попросил ту принести шоколадку. — Две, — послышался шёпот со стороны кровати. Регулус от неожиданности ойкнул и тут же зажал рот руками, метнув быстрый взгляд на маму. Громко и совершенно безбоязненно фыркнувший Сириус растянул губы в улыбке и закинул руки за голову, после чего резко скривился и аккуратно вернул конечности в исходное положение. Тригги пробормотала нечто вроде: «Юным хозяевам нельзя много сладкого», но после честного-пречестного обещания закричать, тем самым разбудив Вальбургу, согласилась, что иногда порадовать себя вкусненьким даже полезно. Спустя несколько минут братья с удовольствием лакомились внеплановым «полезным» шоколадом. Сириус казался счастливым сверх меры, и, конечно, виной тому было вкусное лакомство, а не причитания домовушки на тему: «Хозяйка всю ночь не спала, волновалась за здоровье хозяина Сириуса, а он совсем матушку не жалеет». Постепенно братья затихли, то ли погрузившись в думы, то ли просто задремав. Регулус устроился в ногах брата, самым наглейшим образом забрав одну из трёх подушек, а тот даже не слишком протестовал, занятый размышлениями о том, как бы выгоднее использовать сложившуюся ситуацию.***
Ольга спала тревожно, будто бы даже урывками: то вздрогнет, почувствовав, как зашевелился во сне Сириус, то вновь провалится в сон. Изредка ныряя в сновидения, она ловила мутные обрывки образов, в которых кто-то от кого-то убегал, кому-то читали лекции, у кого-то шла зелёная кровь. Факт, что кровь сама по себе была зелёной, Ольгу ничуть не удивлял — в том обществе нередко встречались особы голубых кровей, а элита же славилась изумрудной жидкостью в венах. Бледнолицые потомки змей шипели что-то о славе Слизерина, запутывая и без того запутанные сны. К утру сны ушли, сменившись темнотой, которая вскоре растворилась, поддавшись очарованию утра. — …себя чувствуешь? — донёсся до ушей женщины тихий шёпот младшего сына. — Жить буду, — с гордыми нотками в приглушённом голосе заявил Сириус и, видать, предпочел перевести стрелки на брата. — Сам-то как? — А я… я стану колдомедиком! — Сквозь скрещённые ресницы Ольге была видна тоненькая фигурка севшего на кровати Регулуса. — И нам никогда-никогда не придется ждать, чтобы тебя спасти! Прокашлявшийся Сириус как-то странно улыбнулся: так улыбаются взрослые, когда ребёнок говорит очень банальную, но забавную вещь. Впрочем, он не был бы братом, если бы не попытался разбить мимолётную мечту младшего о суровую реальность едва-едва ставшего понятным мира. — Тебе не позволят, — прошептал он, не отводя болезненно больших серых глаз от их отражений напротив. — Целитель приходит и работает за галлеоны, он что-то вроде наёмного Мастера. Блэк не может быть слугой по вызову. — Значит, я стану самым-самым целителем, чтобы все приходили ко мне! — запальчиво возразил мальчик, и Ольга ясно представила себе горящий упрямством Блэков взгляд. — А это уже привилегия… — прервавшись несколько напускным кашлем, Сириус продолжил: — Самого Мерлина. Тебе, братец, до него как до луны пешком. — Посмотрим! — явно обиженно протянул Регулус, и Вальбурга где-то в голове Ольги едва уловимо улыбнулась, наблюдая за мальчиками. — А пока ты болеешь, я стану лучше тебя! И… и… и в полётах тоже. Я, может, вообще стану лучшим ловцом Слизерина! — А я тогда пойду на другой факультет и одержу победу над тобой! — не на шутку разгорячился теперь уже Сириус, совершенно не сдерживая голос. Он даже попытался было ударить кулаком по матрасу, совершенно забыв о том, что двигаться ему по некоторым причинам противопоказано. Пыл спора разом куда-то испарился, и Сириус полупримирительно заявил, тщательно стараясь не морщиться от отдающей в позвоночник боли: — И вообще, я старше, мелочь пузатая! — А ты, а ты… — не успел придумать достаточно обидный ответ Регулус и тут же поспешил прибегнуть к последнему, видать, аргументу: — А папа сделает так, чтобы я поступил вместе с тобой! И вот тогда мы посмо-отрим. Ольга, уже минуты две открыто наблюдающая за спором сыновей, постучала коготками по деревянному подлокотнику и с неприкрытым наслаждением потянулась. — Юные господа-а, — пропела она и, добившись настороженного внимания обоих мальчишек, сдержанно улыбнулась. — Сириус, милый, прибегнуть к превосходству во внешности, в статусе, если это не твое собственное достижение, или в возрасте означает признать свое поражение. Старший сын расстроенно хлопнул глазами и фыркнул, а вот младший засиял, аки новый котелок. Однако и его постигла неприятная оплеуха. — Регулус, дорогой, ты не можешь знать наверняка, как далеко распространяется влияние твоего отца. Имей в виду, что разбрасываться обещаниями, которые зависят не от тебя, — моветон. Лицо ребёнка заслуженно скривилось, будто у мальчика отобрали вкуснейшую шоколадушку. Пришла очередь Сириуса зубоскалить. Покачав головой, Ольга подняла с пола невесть как оказавшуюся там книгу и выразительно посмотрела на сыновей. Те покорно подняли серые глазки на мать. — В два часа придет целитель МакМиллан, и я надеюсь, что к этому времени старший наследник нашей ветви рода Блэк будет в достойном для его положения виде, а младший не будет им мешать. Тригги вам поможет, если что. Братья, проявляя удивительное единодушие, закивали. В очередной раз подавив улыбку, Вальбурга поднялась с кресла. — Рада, что тебе лучше, дорогой, — произнесла она, поцеловала слегка ошарашенного Сириуса в лоб, после чего коснулась плеча Регулуса и поспешила покинуть комнату. — Тригги, будь так добра, проследи за порядком, — приказала она домовичке и, подобрав подол платья, поспешила в кабинет к мужу. Скандалить.