«... и я хотел бы лично засвидетельствовать своё почтение Вашему дому и Вам лично. А посему надеюсь на встречу в ближайшее время».
— Нахал, — уже в который раз за последний час заключила Ольга и, выпустив из пальцев небольшой кусок пергамента, исписанный игольчатым, стремительным почерком, откинулась на стенку ванны. Возникшая тут же Рикки проворно подобрала послание Тёмного Лорда, пока то не успело помяться или — не приведи Мерлин! — намокнуть, и вновь исчезла. На копошение домовушки Ольга не обратила внимания: закрыв глаза, она наслаждалась тишиной умывальни и тонким ароматом сирени, исходящим от облака пены. Исполнить свою давнюю мечту женщине удалось лишь глубокой ночью.***
Письмо из поместья Лестрейнджей было проверено лично главой Рода, и только после этого не тронутый чернилами конверт попал в руки Вальбурги под пристальнейшим взором Ориона. Перехватив потемневший взгляд благоверного, Ольга дёрнула плечиком и неспешно передала конверт возникшей по мысленному приказу домовушке. Блэк лишь зубами скрипнул, нахохлился, будто ворон обиженный, и погрузился в мысли. Рядом с ним угрюмым гоблином восседал принудительно-протрезвевший Альфард. До самой глубокой ночи мужчины не проронили ни слова. Впрочем, позволившая себе растаять в кругу семьи Вальбурга не слишком горевала по этому поводу: она и без мужа нашла, с кем провести этот вечер. И уже спустя четверть часа после исчезновения домовиков от девичьей компании сквозь шушуканье слышались тихие смешки, постепенно переросшие в хихиканье. Вскоре домовики подали чай, а разговоры стали тише и спокойней. Регулус, осоловело хлопая ресницами, притулился к матери. Вальбурга, не прерывая беседы, неосознанно провела ладонью по шелковистым волосам сына, чем заслужила долгий, изучающий взгляд с мужской половины беседки. Какое-то время мальчик ещё пытался следить за разговором леди, но вскоре сон сморил его. С другой стороны от Вальбурги, уперев локти в колени, отчаянно боролся с дремотой Сириус. Уже далеко за полночь оторвавшийся от спора с Сигнусом Арктурус Блэк оглядел шёпотом переговаривающихся дам и посапывающих на коленях матери детей и, тихо кашлянув, поднялся. Трость гулко стукнула о деревянный пол беседки, пламя огня взлетело и опало до кроваво-красных углей. Уснувших детей поручили домовикам, что вскоре исчезли с тихими хлопками, а взрослым было предложено расходиться. Перешагнув через каминную решётку, леди Блэк выдохнула. Этот день выдался на редкость насыщенным, а ведь в спальне её ещё ждёт письмо от дома Лестрейндж. Орион, не особо утруждая себя расшаркиваниями, буркнул нечто невразумительное и поспешил покинуть общество жены. «Не очень-то и хотелось», — подумала вслед Вальбурга и направилась в свои покои. А там её ждала ванна.***
Вальбурга покосилась на место, куда должно было упасть письмо, не забери его Рикки, и решительно поднялась, вырываясь из объятий воды. Брызги разлетелись во все стороны, и, когда женщина ступила на плиты, внизу образовалась неровная лужица. Перешагнув воду, Ольга приняла из рук домовушки тёплое грубое полотенце и стёрла лишние капельки влаги. Распустив волосы — прежде те были забраны вверх, чтобы не намокли, — женщина с мгновение полюбовалась своим отражением и сквозь зеркало покосилась на испарившуюся лужицу и довольную мордашку Рикки. — Чему рада? — ни с того, ни с сего поинтересовалась Вальбурга, заслужив испуганный взгляд домовички. Та помотала головой, таращась на хозяйку, и глаза её, без того огромные, показались двумя озёрцами, по поверхности которых прошла рябь. Вопрос остался без ответа, потому женщина подёрнула плечами, накинула халат и, не утруждая себя завязыванием пояса, легко выпорхнула из ванной комнаты. Напевая что-то незамысловатое, Вальбруга уже подхватила щётку с туалетного столика с намерением расчесать чуть спутавшиеся волосы, прежде чем заплетать их в ночную косу, как за спиной послышалось осторожное покашливание. Женщина резко развернулась, наставляя щётку на позднего гостя так, словно та была палочкой. Расчёска замерла напротив глаз несколько удивлённого Ориона, по-королевски рассевшегося в одном из кресел. Взгляд мужа невероятно задумчиво опустился с лица благоверной до ключиц, затем до неприкрытой халатом груди, скользнул по изгибу талии — и вниз, замер там на пару мгновений, после чего продолжил свой путь — до бёдер, коленей и ступней. Когда тело завершилось трогательно красными от воды пальцами ног, Орион соизволил поднять глаза на лицо жены. Вальбурга поджала губы и, отложив щётку, запахнула халат и резко подвязала его поясом. — Чем обязана? — грубее, чем хотелось бы, поинтересовалась она, присаживаясь на пуфик у туалетного столика. — Как будто я не могу пожелать своей жене тёмной ночи, — в своей манере протянул Орион, непередаваемо изгибая бровь. — Раньше за тобой подобного не наблюдалось, — едко отозвалась леди Блэк, не сводя с мужа грозных серых глаз. — Последнее такое пожелание закончилось рождением Регулуса. «Вообще-то нет», — проснулась наконец Вальбурга, педантично кидая преемнице кусочек из собственной памяти. «Не мешайте учебному процессу, милочка», — Ольга вернула колкость из предыдущих стычек, стараясь не зардеться от промелькнувших перед глазами сцен. Всё же Блэки — натуры страстные… — Я бы не сказал, что ты была против, — самодовольно фыркнул Орион, не став придираться к мелочам — за что заслужил искреннюю Ольгину признательность. Лишь мысленную, разумеется. — Как же я могла быть против, мой лорд? — театрально заломила руки Вальбурга. — Вы всегда были неподражаемы. Дождавшись, когда в глазах Ориона блеснёт самодовольство, женщина продолжила: — Но главным Вашим достоинством, — Вальбурга на миг остановилась, наблюдая из-под ресниц за заинтересованно вскинувшим бровь Орионом, — считаю Вашу способность исчезать из поля зрения ровно в тот миг, когда мне, находясь в положении, требовалось «незаметно» добраться до уборной, — окончила она фразу и невозмутимо принялась разбирать чуть влажные пряди. — С этим прекрасно справлялся Кричер, — отмахнулся Орион, не сводя смешливого взгляда с жены. — Я помню, милый, что Вам такое геройство было не под силу... — почти пропела Ольга и, отложив гребень, деликатно постучала костяшками пальцев по столу. — Кричер! Появившийся домовик глянул на поджавшего губы хозяина и преданно воззрился на леди Блэк, стараясь незаметно вытереть руки о тогу. — Что надобно Хозяйке? — Не хочешь ли пожелать мне доброй ночи? — провокационно вскинула бровь женщина, напрочь игнорируя неаристократично приоткрывшего рот благоверного. Кричер, поражённо выпучив глаза, замер, судорожно просчитывая варианты развития событий. Ольга нетерпеливо поджала губы, стараясь не обращать внимания на раздавшийся из глубин подсознания хохот миссис Шизофрении, явно наслаждающейся моментом. Судя по задрожавшим коленкам домовика, вышло убедительно. — Доброй ночи, — придушенно выдавил Кричер, косясь на изумлённо-разъярённого Ориона. — И тебе, — милостиво кивнула Вальбурга и небрежным жестом отослала домовика восвояси, после чего вернулась к расчёсыванию волос. На мужа она решила внимания не обращать, наслаждаясь произведённым эффектом. Не успела стрелка часов перескочить на следующее деление, а маятник — отсчитать шестьдесят тактов, как из занимаемого Орионом кресла послышался негромкий смех. Вальбурга медленно оглянулась, наблюдая невиданную доселе картину: смеющегося благоверного. Муж издал последний смешок и, уперев ладони в колени, поднялся. Женщина, уловив настрой Ориона, улыбнулась уже мягче — и тоже поднялась, несколько смущённым жестом поправляя ворот халата. Подойдя ближе, она весело заглянула в глаза мужа и, к лёгкому удивлению, не увидела в них ни гнева, ни ревности, ни ехидства. Блэк замешкался, не разрывая зрительного контакта, — разве что чуть прищурился, словно хотел что-то понять. Рука его замерла в недоведённом до конца жесте, а после рвано опустилась вниз. Пауза повисла где-то в воздухе, наравне с тиканьем часов и тихим дыханием двоих, и опустилась на Блэков паутиной неловкости. «Ну поцелуй его уже, а?» — укоризненно буркнула Шизофрения, и перед глазами Ольги предстал образ высоко светской леди, поднявшей глаза куда-то к потолку. «Не дождётесь», — мысленно фыркнула Ольга, делая ещё один шаг вперёд. Мягко обвив руками мужа, женщина тихо выдохнула и улыбнулась. От Ориона пахло елью, дорогим парфюмом и совсем немножко — виски. С небольшим промедлением мужская рука легла на её талию, а вторая уже более решительно дёрнула край пояса, завязанного привычным Ольге бантиком. Пальцы, пробежавшись по коже, спустили с одного плеча халат, ткань холодом скользнула по предплечью… А сгиб шеи обжёг поцелуй.***
Поместье Лестрейнджей опустело быстро — даже слишком быстро, чтобы это заметили хозяева приёма, которым, впрочем, было сейчас не до расшаркиваний. Получившие хлеба, зрелища и темы к обсуждению гости спешно исчезали в огне камина, стараясь не смотреть на распростёртое на полу тело Ирен и надевшего серебряную маску Тёмного Лорда подле неё. Тишину зала лишь изредка нарушали стук каблуков по паркету да осторожные разговоры, диссонансным гулом отозвались струны инструментов, когда Абрахас Малфой вспомнил о замершем на помосте оркестре и небрежным жестом приказал музыкантам скрыться. Том Риддл наблюдал. Глаза его, скрытые за упавшими на лицо волосами, цепко следили за каждым движением расходящихся гостей, за их взглядами и тихими шепотками, доносившимися до усиленного невербальным заклятьем слуха. Когда шлейф последней из дам исчез в пламени камина, Тёмный Лорд резко поднялся и, стянув с рук тонкие перчатки, не глядя, бросил их на тело девицы. Перешагнув через труп, он подошёл к Абрахасу Малфою и что-то негромко сказал ему. Край губ блондина дёрнулся, пожиратель отвесил лишь формальный поклон и, прошептав: «А Вы затейник, мой друг», — поспешил к одному из каминов. Впрочем, место подле лидера тут же занял непонятно откуда возникший Долохов, застёгивающий запонку на тёмном кафтане, лишь отдалённо напоминающем парадную мантию. Лицо его не выражало ничего, но взгляд сподвижника не слишком понравился Волдеморту. — Вы отлучались, Антонин, — не поворачивая головы в сторону Долохова, нейтрально заметил Лорд. — Возвращал супругу домой. — нехотя ответил Антонин. — Вы не научили жену поведению в приличном обществе, мой друг, — ещё более нейтрально констатировал маг, начиная неспешный раут в сторону открытого балкона. Последовавший за ним Долохов сжал губы в белую линию, сдерживаясь от резкого ответа. — Приму меры, — бросил мужчина, глядя на показавшуюся в конце зала фигуру Малфоя. — Ближайшие три года Вы в любом случае её не увидите. — Значит ли это, что мы в скором времени поднимем бокалы за здравие Долохова-младшего? Долохов кивнул и прикрыл глаза ресницами, давая утвердительный ответ. Волдеморт едва заметно кивнул и, опёршись на бортик балкона, уставился на тёмное небо. — Вчера было полнолуние, не так ли? — ни с того, ни с сего уточнил у собеседника Тёмный Лорд. Магические огни остались позади, в зале, и только бледный свет освещал серебряную маску на лице Волдеморта. Он медленно отвёл волосы за ухо и, подцепив маску со скулы, снял её. Перевернув серебряное изделие, Лорд невесомо коснулся резного носа и узоров на лбу, неотрывно глядя в чёрные провалы прорезей. На лице его блуждала холодная улыбка. — Мне кажется, мы непозволительно долго откладывали беседу с нашими клыкастыми союзниками, а, Антонин? — полюбопытствовал Тёмный Лорд и, прежде чем Абрахас Малфой переступил порог балкона, с усмешкой обернулся к сподвижникам. — Нужны ли тебе такие союзники? — скептически проронил Долохов, улавливая взгляд друга, а после поднял глаза на Реддла. — Они тупы и агрессивны. Малфой согласно кивнул, но перечить сюзерену не решился, предпочитая наблюдать за ходом беседы. Такое положение позволяло вовремя принять правильную точку зрения. — Врагами они нужны мне ещё меньше. — Тёмный Лорд задумчиво постучал по лбу маски. — Министерство сделало свой ход. Теперь черёд за мной.***
Запахи в лесу бывают разными: дичь, хвоя, прелая листва, мокрый мох и земля... Сегодня же в лесу пахло человечиной. Ноздри оборотня жадно раздувались, улавливая живых теплокровных. Нельзя сказать, что Фенрир любил поедать себе подобных, но на волшебников подобная демонстрация действовала устрашающе: они брезгливо кривили губы и порой слишком уж явно пытались спрятать опасения на дне своих жалких душонок. Оборотня же это забавляло. После буйной ночи, проведённой в обличии волка, инстинкты словно взбесились: ещё свежа была память о славной охоте и о вкусе свежей крови на языке. Рождённая волком ярость едва-едва подавлялась человеческой частью сознания, и это у него, Вожака стаи. Человеческие запахи раздражали, и Грейбек уже несколько раз трепанул особо резвых щенков за холку, дабы случайным рыком не выдали присутствие стаи раньше времени. Люди столпились на поляне, выстроившись в полукруг, лица их были обращены к лесу. Но навряд ли хоть один из волшебников заметил круживших вокруг оборотней — босые ступни бесшумно утопали во мху, перенося вес могучих тел. Фенрир вновь оскалился, когда носа коснулся запах духов, привыкшие к лесному сумраку глаза мигом выделили из тёмных фигур ту, от которой исходил удушливый запах. Не знать, кому принадлежат светлые блондинистые патлы, даже такой отщепенец, как Грейбек, не мог. Однако взгляд оборотня быстро переместился на человека, за которым стоял Малфой, — этот явно был вожаком сборища вырядившихся людишек. Глаза скользнули по мрачному красивому лицу, но и тени узнавания не мелькнуло в мыслях оборотня. Волшебник был высок и чрезмерно худ — по волчьим меркам, — но держался властно, так, словно это он здесь хозяин. Волдеморт же повернул голову и пояснил крепкому чернявому мужчине: — Наберись терпения, Антонин. — Взгляд мага безошибочно уставился на то место, где секунду назад был Фенрир. — Они нас оценивают. Ощерив зубы, оборотень зло хохотнул и, нарочито громко прорвавшись сквозь подлесок, выпрыгнул на поляну. Утренний воздух пронзило низкое раскатистое рычание, и двое парней приземлились рядом с Фенриром, занимая места по правое и левое плечо от него. Ранделл — крепко сбитый пацан, что ещё недавно состоял в воровской гильдии Лютного, — неторопливо поднялся, давая людишкам вволю наглядеться на нечеловеческую грацию мышц, и в одно движение оказался перед лордом. — Чем смерть с утра так привлекает тебя, волшебник? — пророкотал он, пока Фенрир принюхивался к лидеру магов. Несло от того кровью и смертью, и, прежде чем Грейбек успел рявкнуть тупорылому Ранделлу «Назад!», маг поднял палочку и, едва шевельнув губами, холодно произнёс: — Круцио. Оборотня повалило в миг, когда луч сорвался с кончика палочки. В то же мгновение донесшееся отовсюду рычание предупредило волшебников, что как минимум дюжина волков крайне недовольна столь дерзким обращением со своим собратом. Фенрир коротко свистнул, мелькнули смазанные тени, мелко дрожащего Ранделла подхватили два оборотня, мигом скрывшись под защитой леса. Волшебник надменно вздёрнул подбородок и, явно красуясь, убрал палочку в ножны, равно как и стоявшие справа и слева от него. Остальные маги остались при оружии, продолжая настороженно вглядываться в темноту деревьев. Грейбек раздражённо дёрнул плечом и шагнул вперёд, но, предупреждённый жестами Малфоя и названного Антонином, что потянулись к палочкам, остановился в пяти шагах — одном рывке — от главаря людей. — Что ты забыл в моём лесу, волшебник? — прорычал Фенрир, глядя прямо в глаза самоуверенному магу. — Не стоит так яро реагировать, мой друг, — вкрадчиво произнёс тот, бросая мимолётный взгляд в сторону, куда унесли Ранделла. — Думаю, после недолгой беседы мы сможем прийти к компромиссу. — Отчего все волшебники столь свято уверены, что мы позарез нуждаемся в их покровительстве? — раздражённо рявкнул Фенрир. Буйство полнолуния ещё играло в его крови, заставляя реагировать более остро, чем нужно. — Нам ничего от тебя не нужно, человек! — Так уж и все? — вскинул бровь Тёмный Лорд. — Разве у вас были ещё... гости? Небрежно взмахнув рукой, отвлекая на движение стаю, Том внимательно посмотрел в глаза вожака. Фенрир нахально усмехнулся. Способности противостоять легилименции он обучился в первую очередь, используя во всю рваное волчье мышление. Тем не менее, ему вспомнились недавние рейды, спонсированные Министерством после выходок пары придурков, подобных Лайеллу Люпину, и он оскалился, обнажая клыки. Чужак едва заметно поджал губы, но более ничем недовольства не выдал. — Сивый, а ты представь, какое у этих мясо холёное, нежное… — донеслось от Рудъярда, старательно прячущего за ухмылкой сосредоточенность. — Может, гостям стоит поделиться костями? — Брешешь, блохастый, больно тощие — такими и подавиться легко, — лениво откликнулся Грейбек. Кинув быстрый взгляд на скривившегося Малфоя, Фенрир остался доволен и вновь повысил голос: — Нам ничего не нужно, господа маги, можете проваливать. — Шесть лет назад, быть может, так и было, — не обратив внимания на речь оборотня, продолжил Лорд. — Но Министр, кажется, совсем запутался, как к вам относиться: то вы твари, и подлежите уничтожению… При этих словах со всех сторон опять послышалось рычание — и некоторые из волшебников вздрогнули, возвращая опущенные было палочки наизготовку. — ... то самостоятельная каста общества, нуждающаяся в понимании и снисхождении. — В этот раз скривился сам Тёмный Лорд, виртуозно копируя журчащие интонации Величайшего Светлого Волшебника, председателя Международной Конфедерации Магов, главы Визенгамота, директора школы чародейства и волшебства Хогвартс и, наконец, просто ответственного гражданина Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора. Уже поняв, к чему в целом идёт разговор, Фенрир наклонил голову к плечу. — А ты, маг, конечно же считаешь, что способен помочь Министру определиться с его мнением? — Этому министру уже ничем не поможешь, — ядовито отметил Тёмный Лорд. — Но, кто знает, быть может, новый Министр будет другого мнения. — Так и вижу: палочки, обучение в Хогвартсе, работа и страховка в Мунго, — скептично буркнул Грейбек, но, прежде чем успел продолжить, был хлёстко прерван собеседником. — Будем считать это предварительным списком твоих условий, — Волдеморт обернулся к своему спутнику, видимо, продолжая прерванный разговор: — Здесь важен подход, Антонин. Долохов, чьей обязанностью была безопасность Реддла и поддержание незримого щита, коротко усмехнулся. За время беседы он уже успел наградить невербальным Конфундусом трёх особо ретивых молодых оборотней. В вопросе дружбы с двуликими действительно был важен подход. Пока черноглазый пожиратель медлил с ответом, Тёмный Лорд вновь переключил своё внимание на вожака оборотней. — Впрочем, это лишь слова, а настоящих друзей, как известно, связывают поступки. Полагаю, вы не откажетесь принять этот скромный подарок в честь начала нашей дружбы. — Тёмный лорд протянул руку к Абрахасу Малфою, и тот быстро обнажил запястье. Длинный белый палец ткнул в татуировку с черепом, и в тот же момент на поляне, позади Лорда, но внутри полукруга, появились шестеро. Нос оборотня мгновенно уловил запах крови и страха, а потому, когда Малфой и Антонин расступились и Тёмный лорд перевёл взгляд на новоприбывших, Фенрир рванулся вперёд. Под присмотром двух пожирателей, в ряд стояли четыре девушки: светленькая, рыжая и две тёмных — худая чернокудрая и дрожащая русоволосая. Уже понявший затею Тёмного Лорда Фенрир прошёлся от одной к другой, задерживаясь перед каждой и впитывая почти животный страх. Судя по исходящему от пленниц аромату, девушки были чисты и ещё очень молоды, и, по крайней мере, три из них были явными сквибками. С последней всё было не так — начиная с того, что магии в ней было побольше, чем в остальных, и заканчивая тем, что на скуле красовался большой жёлтый синяк. Грейбек даже замер, впиваясь в девчонку взглядом. Тощая, устав от того, что её разглядывают словно неказистый товар, оскалилась и выплюнула ругательство, сопроводив его попыткой пнуть Грейбека промеж ног. Попытка не увенчалась успехом потому, что женская ножка не смогла подняться выше его колена, хотя, может, сыграла роль и щедрая оплеуха, совершенно непроизвольно вырвавшаяся из-под руки Сивого. Девица упала на траву и, схватившись за голову, выдала злое: «Ублюдок!». Присев на корточки рядом с девчонкой, Грейбек запустил когти меж чёрных кудрей и подтащил за волосы к себе. — Дикарочка? — хохотнул он и, ухватив девчонку за подбородок, отвёл вниз пухлую губу, вглядываясь в ряд белых зубов. Девчонка рванулась и цапнула оборотня за палец, испепеляя ненавидящим взглядом зелёных глаз. Отдёрнув руку, Фенрир хохотнул снова и, подняв взгляд на Волдеморта, с ухмылкой заявил: — Беру.