***
Когда Беллатриса вернулась домой, всего неделю пробыв у обожаемой «бабушки», то ещё несколько дней удивляла домашних хорошим настроением и ладным нравом. Побывавший на скромном приёме Рудольфус Лестрейндж — импозантный чернокудрый юноша с ехидцей в глазах — остался донельзя впечатлённым. Впоследствии во взгляде его нет-нет, да и проскальзывала некоторая благосклонность. Подметивший перемены в сыне, его отец, не мудрствуя лукаво, предложил Сигнусу ускорить подготовку к помолвке. Тут-то и настал конец размеренной жизни в поместье: Беллатриса закатила грандиозный скандал с летающими по всему залу предметами, и всё вернулось на круги своя. Только теперь страсти крутились вокруг подготовки к приёму в честь дня рождения старшей из сестричек Блэк. Прежде чем были разосланы приглашения или составлен список блюд, девушки подняли невероятно важный вопрос — наряды. Вальбурга, гостившая и помогавшая с организацией, коварно предложила посетить столицу моды — Милан. Во взгляде волшебницы в этот миг было столько предвкушения и азарта, что Орион предпочёл сделать вид, что совершенно солидарен с мнением супруги. В идею также вцепились племянницы, желающие поистине королевские обновки, и сами дамы, решившие обновить гардероб. Сигнус, что предвидел траты, предложил обратиться к проверенным «Твилфитт и Таттинг», за что был награждён выразительным взглядом даже от равнодушной обычно Друэллы. Впоследствии каждая из женщин переговорила с Блэком наедине, а уж когда три дочери с горящими глазами обратились к отцу за обедом… Решение было принято. Достать порт-ключ на пять человек было делом, которое могло занять или несколько недель, или полчаса — с учётом наличия рук, растущих из правильного места, и мастерского звание в артефакторике. К счастью для семьи, Сигнус Блэк обладал и тем, и другим, а потому ни одной из милых леди, что пожелали ознакомиться с новыми веяниями магической моды в Милане, не пришлось ждать долго. В назначенный день в поместье было шумно. И шум этот создавали в большей степени три юные леди, мысленно примеряющие уже одно за другим платья и мантии. Девушки никогда и ни в чём не нуждались, но, как известно, возможность пополнить гардероб одеждой из последних, не видевших ещё свет коллекций, заставляет дьявольски светиться глаза любой женщины. За четверть часа до оговоренного времени, Беллатриса всё ещё прихорашивалась перед зеркалом, пристраивая к пышным волосам небольшую светлую шляпку, ставшую популярной в этом сезоне. Нарцисса дразнила её в отражении, изображая сестру, примеряющую то один, то другой головной убор, чем невероятно злила виновницу переполоха. Андромеда же, не вмешиваясь в мельтешение сестёр, перед другим зеркалом закрепляла шпильками сложную розочку из собранных от висков прядок. Наконец, Белла определилась со шляпкой, Андромеда пригладила идеально разделённый пробор, Нарцисса поправила маленькие жемчужные серёжки-капельки, которыми очень дорожила, и три сестры, сдерживая радостное предвкушение, спустились в холл. В каминной обнаружились мать и тётя — обе явно только что закончили разговор и с небрежной скукой дожидались девочек. Друэлла в лёгком, почти девичьем платье из голубой ткани, казалась не матерью, а сестрой своим дочерям. Впрочем, с учётом раннего вступления в брак и долгого срока жизни магов, так и могло бы оказаться в другой ситуации — всё же четырнадцать лет особого значения не имели. Вальбурга мало изменила своему стилю: тёмное платье было тёплого винного оттенка, но, в качестве дани солнечному Милану, имело открытые плечи и лишь один слой струящейся ткани юбок. На коленях Вальбурги лежала изящная заколка с рубинами, парное ей украшение удерживало волну тяжёлых волос. Беллатриса остановила заинтересованный взгляд на красивой безделушке и лишь когда тётя встала, догадалась наконец, что это зачарованные отцом порт-ключи — туда и обратно. — Надеюсь, вы собраны? — обведя каждую из племянниц взглядом серых глаз, сказала Вальбурга и, протянув заколку на открытой ладони, поднялась с кресла. Девочки заулыбались друг другу и потянулись к тётке. Каждая из леди коснулась украшения, и, стоило большим настенным часам начать бить полдень, фигуры женщин исчезли.***
Орион Блэк всегда ценил в людях следующие качества: пунктуальность, точность и молчаливость. Однако периодически забывал их требовать и от себя. Своего двоюродного младшего брата он привечал именно за умение быть вовремя там, где нужно, и вести себя так, как нужно. Сигнус часто помогал Ориону привести мысли в порядок. Вот и сейчас оба мужчины склонились над гроссбухом, вглядываясь в ровные игольчатые строчки, выведенные рукой Вальбурги. — Она не ошиблась, — подтвердил, наконец, Сигнус и с наслаждением распрямил затёкшую спину. На исчёрканной Блэками бумаге совместными усилиями были выведены те же числа, что и красовались в финальной ячейке подсчётов Вальбурги. Орион потёр виски, плеснул в стакан ещё виски и задумчиво уставился на кузена. — Тогда, что это? — Жуликоватый продавец, смена субконтрактеров, новичок на рынке, — Сигнус развёл руками и поспешно стряхнул пепел с сигары в большую базальтовую пепельницу, — проследи всю логическую цепь и накажи того, кто посмел наживаться на роде Блэк. Орион заторможено кивнул. Откровенно говоря, его поначалу удивила несколько уменьшившаяся статья доходов в последней смете. Средства на поддержку дома и бытовые нужды выделялись именно из этой суммы и традиционно были в ведении хозяйки дома, а потому Орион первым делом решил, что причина кроется в том, что жёнушка допустила ошибку, или забрала несколько больше денег «на шпильки». Когда же мужчина, к удивлению своему, неточностей не нашёл, он решил обратиться за помощью к кузену, не доверяя себе до конца. Сигнус долго пересчитывал и пересматривал графы, шевеля губами и постукивая костяшками пальцев по столу. Наконец он ухмыльнулся, щёлкнул языком и ткнул пальцем в ту строку, откуда и вылезла «неправильная» цифра: лавка сырья и трав в этой декаде принесла на три четверти меньше прибыли, чем обычно. «Волчий след» был юношеским проектом — и проверкой — Ориона. Блэки всегда славились своим желанием превзойти всех и вся, но только они могли додуматься до того, чтобы на малое полнолетие выдавать наследникам некоторую фиксированную сумму и смотреть, как юноша будет «приумножать богатство и славу благородного рода Блэк». В своё время Орион провернул интересную схему — на свой страх и риск он договорился с одной из резерваций оборотней, что пропустит через себя сеть обмена сырья и трав, позволяя получать прибыль и иметь возможность сбыта по ценам, приближённым к реальным. Переговоры длились месяц, недоверчивые твари колебались, но, в конце концов, сдались под натиском сладких речей Блэка. Деньги, потраченные на заключение договора и покупку лавки, а также выделение скромного жалования продавцу, окупились в четыре месяца, что было сочтено Арктурусом Блэком отличным результатом. Орион возгордился, минимизировал расходы ещё больше, разрешив продавцу с семьёй снять жилое помещение над лавкой и привести его в желаемый вид. Так «Волчий след» — тщеславный Блэк не мог не намекнуть на суть своего дела — обеспечил Ориона стабильным ручейком прибыли, который тот позволял спускать на личные нужды. Впоследствии, когда Вальбурга носила под сердцем Сириуса, Блэк перенаправил средства от лавки и ещё двух маленьких, но прибыльных дел на обеспечение бытовых нужд: вроде приведения запустелого дома в порядок, амулетов для домовиков, новой мебели, замены окон и, конечно же, продуктов питания. Да так и оставил, когда понял, что гордая и умная жена сама будет разбираться со счетами, избавляя его от рутинной кабалы. А теперь прибыль внезапно сошла на нет, и содержание бизнеса едва окупило налоги Министерства и траты на доставку и зарплату. Мужчину такое положение дел не устроило совершенно: держать предприятие, которое вешает на тебя долги — для кого угодно, только не для Блэка. Решивший так Орион метнул взгляд на настольные часы, подумав мельком, что сейчас его благоверная должна была отправиться в Италию, и разом допил виски. Встав из-за стола, он сдержанно поблагодарил Сигнуса за помощь и объявил, что собирается во всём разобраться и прямо сейчас. — Я отправлюсь с тобой, — улыбнулся кузену Сигнус, и усы над его верхней губой дёрнулись несколько ехидно. Тонкие пальцы затушили сигару о дно пепельницы, и Блэк поднялся, отряхивая несуществующую пыль с мантии. Погода за окном радовала то появляющимся, то скрывающимся за тучами солнцем, и мужчины, вышедшие за пределы дома, незаметно для себя пришли в благонравное настроение. Орион дал брату координаты аппарации и подождал, пока тот исчезнет, а после замкнул защитный купол над домом, закрывая его от посещения кого бы то ни было. Пускай Сириус и Регулус пребывали в гостях у Поттеров, но оставлять дом открытым — верх неблагоразумия. Первым пунктом посещения решено было сделать «Волчий след». Сын управляющего лавкой уже подрос и, будучи на каникулах, помогал отцу за стойкой: пока сам мистер Белби загорал на заднем дворе с пинтой пива, мальчик принимал редких посетителей лавочки. На просьбу позвать отца Мариус ответил, что тот занят и попросил представиться, а, узнав имена, резко побледнел и убежал в задние помещения, откуда вскоре явился с тощим, взволнованным мистером Белби. На усах управляющего блестели пенные хлопья, которые мужчина спешно утёр рукавом под недобрым прищуром хозяина лавки. В результате недолгого разговора и проверки сметы выяснилось, что поставщики и новые игроки на рынке тут не при чём, так же как и мухлёж с деньгами. Оборотни просто стали приносить меньше. — Да что возомнили о себе эти шавки? — прошипел Орион, когда они покинули «Волчий след». Не то, чтобы мужчина как-то жалел об упущенной прибыли — сложно относиться серьёзно к суммам, составляющим двадцатую часть от дивидендов в «Чистомёте», — но сам факт задевал его самолюбие как благодетеля, на протяжении стольких лет обеспечивавшего оборотням стабильный доход. — Скорее, какая блоха их укусила, — проницательно заметил Сигнус, не спешивший успокаивать раздражённого родича. Щёточка чёрных усов над верхней губой дёргалась, словно Блэк был чрезвычайно доволен и сдерживал улыбку. — Прямее, Сигнус! — Ты, помнится, сильно возражал против встречи Вальбурги с этим Лордом… — Пепельно-серые глаза, так знакомые Ориону по лицу жены, глядели с усмешкой. — Не возражай. Всё же Блэки сильно замкнулись в себе и перестали ощущать ветра, дующие в обществе. На лицо Ориона выполз оскал, и мужчина с силой пнул лежащий перед ним камень носком туфли. — Нам стоит быть гибче, мой брат, гибче. — Хлопнул его по плечу Сигнус и, прежде чем кузен успел сказать хоть что-то, аппарировал.***
Солнечный Милан встретил леди жарой и полуденным солнцем, нагретыми камнями мостовых, чьё тепло ощущалось сквозь тонкую подошву туфель, и оживлённым говором. Итальянки в коротких мантиях и летних экстравагантных платьях громко смеялись, потрясали копнами тёмных, вьющихся, чернёным золотом отливающих волос и совершенно странными, почти маггловскими короткими стрижками. Встречались на магической улице и юные леди со светлой кожей и под изящными кружевными зонтиками с изогнутыми, обитыми кожей ручками. Девочки, только увидев такую красоту, сразу же затащили маму и тётю в ослепительно светлую лавочку, где торговали белыми перчатками из тончайшей кожи, перчатками из драконьего подбрюшья, строгими мужскими поясами — Вальбурга даже приобрела такой мужу — и зонтами. Каждой из сестричек Блэк был приобретён кружевной летний зонтик, защищающий нежную кожу британок от жаркого солнца, а дамы удовлетворились одним на двоих. На красивых женщин оглядывались, мужчины снимали шляпы, и несколько юношей с чёрными, как смоль, волосами подарили девочкам розы. Женщины из рода Блэк вели себя, как было положено, с достоинством игнорируя свист отребья — компания люмпенов явно оценила неприкрытые плечи Вальбурги — и принимая ни к чему не обязывающие знаки внимания от достойных. Беллатриса украсила розой платье, Андромеда несла её в руках, поглаживая пальчиком места срезанных шипов, а Нарцисса, пунцовая от смущения и улыбающаяся, попросила мать закрепить цветок в волосах. Спустя полтора часа притомившиеся дамы расположились в кофейне, облюбовав крайний столик под навесом, что был увит диким виноградом. Дети лакомились мороженым, Вальбурга и Друэлла взяли кофе-глясе. К нему женщины заказали по сладкому пирожному и долго сидели в больших плетёных креслах, наслаждаясь тихим гомоном оживлённой улицы, переборами струн гитары внутри кофейни и вкусом отменного кофе. Оставив порядочное количество чаевых расторопной девушке-официанту — итальянцы предпочитали пользоваться услугами людей, а не эльфов, как это было в Британии, — дамы и девочки продолжили набег на итальянский рынок. Были приобретены мужской аромат с дивным запахом и очаровательным названием «Pour Homme», несколько пар тонких тянущихся чулок и изящнейшего, но чересчур открытого белья — дамы поспешно отправили девочек в другой отдел лавки, лишь Белла указала маме то, что хотела бы купить, — бальные туфельки из новой коллекции, и только после этого женщины озаботились тем, что и было целью их путешествия. Платьями. Пухлый, скачущий как мячик портной рассыпался перед леди в любезностях и попеременно подкручивал то правый, то левый тоненький ус, приговаривая на итальянском быстро и стремительно. Готовые платья не подошли ни одной из заказчиц: для Вальбурги они были слишком светлыми, для Друэллы — открытыми, Беллатрису не устраивали цвета, Андромеда просто молча отвергла предложенное, не пускаясь в объяснения. Для Нарциссы платье не подбиралось, поскольку девочка была мала для присутствия на балу, но взамен ей пообещали несколько мантий исключительного фасона для школы. Мастер крутил головой, прислушивался к помощнице, переводившей пожелания всех леди Блэк на итальянский, и вскоре предложил Беллатрисе пройти с ним для измерений. Естественно, в рабочем кабинете мастера расположились все женщины, и пока Белла стояла на высоком табурете, а зачарованные портновские метры проводили измерения, мастер пытался добиться от заказчицы, чего конкретно ей хочется. Потом согласовывали фасон, оборки, материал, акценты и строчки, но, в конце концов, всё уперлось в одно — цвет. — Чёрный! — тряхнув сложной причёской, заявляла Белла. — Дорогая, это слишком мрачно для празднования семнадцатилетия… — Но мне идёт! Я буду одна такая, — яростно стояла на своём девушка, держа в руках снятую шляпку. — Тётя? Вальбурга, молчавшая всё время спора, отвела взгляд от окна. Ей было всё равно, поскольку Беллатриса была экстравагантна сама по себе и в любом случае выделялась среди своих однокурсниц. По традициям, чёрный цвет считался приемлемым для замужних дам, для носящих траур и для вечерних приёмов, но если кто и мог позволить такое вопиющее нарушение традиций, так только Блэк. — Пускай, — кивнула Вальбурга, улыбаясь радостно захлопавшему мастеру, — в конце концов, семнадцать лет бывает лишь раз в жизни. Беллатриса засветилась улыбкой, и её красивое лицо с тяжёлыми веками стало невероятно умиротворённым. Сёстры зашептались, а после окружили мастера, уточняя какие-то маленькие детали, а Вальбурга всё смотрела и смотрела на племянницу. Ей было хорошо.