Во всем виноваты Блэки

      С ночи Лугнасада всё резко изменилось. Проснувшись с каноничным боем часов, Ольга почувствовала, как из-под бока выскальзывает тёплое тело, и, приоткрыв серые глаза, сонно наблюдала, как муж накидывает на себя одежду и, не оглядываясь, покидает её спальню.       Это странным образом задело что-то внутри, и весь завтрак она была тиха и задумчива. Пытаясь разобраться в чувствах и ощущениях — тело и разум помнили всё, — она не сразу обратила внимание, что соседка по телу молчит.       Поначалу Ольга сочла поведение миссис Блэк обыкновенной обидой, но время шло, а тишина внутри головы, казалось, давила на черепную коробку. В библиотеке она нашла талмуд по окклюменции и, прочитав половину, попыталась вызвать в голове «переговорную», в которой женщины разговаривали несколько раз. Повинуясь телу и разуму, принадлежащему одному человеку, знания выплыли из недр сознания, и Ольге удалось увидеть тот кабинет, но помимо неё и большого зеркала там никого не было.       Это опечалило и испугало женщину — как бы она не храбрилась, Вальбурга была её опорой, её союзником, что разделял цели и задачи, что наставлял и помогал ассимилироваться в незнакомой среде.       Время шло, и Ольга пыталась отвлечься, с головой уходя в занятия с сыновьями, помощь Беллатрисе, разговоры с невесткой за бокалом-другим бургундского. Выстроив с Орионом подобие тёплых отношений — супруги желали друг другу доброго утра и тёплых снов, интересовались произошедшим в жизни и, словно по какому-то негласному договору, избегали споров и колкостей, — Ольга продолжала чувствовать странную неловкость. Она отдавала себе отчёт, что ничего подобного не испытывал Орион, и эта недосказанность между ними мешала обсудить что-либо с супругом или просто перекинуться парочкой ехидных фраз, как это бывало раньше.       Страх сделать что-то не так, проколоться, провалиться рос в ней с каждым днём, пока однажды Ольга не приказала себе остановиться. Больше месяца прошло с того времени, как её занесло в тело аристократки, и за это время не случилось ничего страшного, даже когда она шла миссис Блэк наперекор.       Решив так, она подумала, чего бы точно не стала делать в такое затишье Вальбурга, и, улыбнувшись в пустоту, написала Альфарду.       — Случилось невозможное, и моя сестрица пригласила меня в свою змеиную обитель? — с порога спросил брат, готовый к столь привычным Ольге перепалкам. Он был любопытен и заранее раздражён, чёрные блэковские кудри разлетались вокруг острого лица, пока Альфард взлетал вверх по ступеням.       Вальбурга вновь встретила его на вершине лестницы, улыбаясь тонко и неискренне.       — Соскучилась и вспомнила, что какой-то крёстный, — женщина игриво приподняла бровь, — клялся, что подтянет Сириуса по программе первого курса.       — И вот я здесь, — хохотнул Альфард, за плечи увлекая сестру внутрь дома. Про Блэка можно было сказать что угодно, но никак не обвинить его в недогадливости.       Спустя несколько поворотов они столкнулись с Сириусом и Регулусом. Оба имели вид донельзя серьёзный и взъерошенный; старший проворно спрятал капающую чернильницу за спину, перепачкав пуще прежнего пальцы, а младший, явно не зная, куда деть порядком замусоленный пергамент, попытался свернуть его в свиток.       Мальчики чинно поприветствовали матушку и улыбнулись дяде, а когда тот известил, что он приготовил для них нечто интересное, переглянулись и заинтересованно захлопали глазами.       Альфард потрепал братьев по чёрным макушкам и приказал следовать за ним, и заинтригованная Вальбурга поспешила следом, остановившись только для того, чтобы дать указание Тригги о небольшом чаепитии в янтарной гостиной.       До обеда было ещё долго, и Ольга посчитала, что и дети, и взрослые успевают нагулять аппетит даже после чая с чем-то сладким, если, конечно, не усердствовать. Но на то у Блэков была она — мама и надзиратель в одном лице. Усмехнувшись таким мыслям, женщина нагнала сыновей и брата, который уже вовсю рассказывал о своих планах:       — … после того, как разучите движения, — Альфард нагнулся к мальчишкам и подмигнул зелёным глазом, — я дам вам попрактиковаться в специальном зале и с моей палочкой.       Взгляды сыновей были красноречивее всяких слов, но Вальбурга не думала возражать. Альфард был в меру безбашенным для того, чтобы опустить теорию — всё равно её расскажут или живые родственники, или портреты, — но недостаточно для того, чтобы дать магический проводник в руки совершенно неподготовленных волшебников.       Янтарной гостиной называли светлое, обшитое золотисто-бежевым шёлком и деревом помещение, люстра, светильники и различные статуэтки в которой были выполнены из янтаря. Комната, небольшая и уютная, помимо дивана и двух кресел, обращённых к небольшому камину, могла похвастаться резным книжным шкафом и небольшим читальным местом в самом уголке, у большой тяжёлой портьеры — там полюбила сидеть Ольга, читая и восстанавливая в памяти то, что было жизнью её предшественницы. Ещё одна причина для столь необычного названия заключалась в особом расположении гостиной — окна её выходили таким образом, что дневной свет всегда проникал сквозь тюль и плясал по деревянному полу.       Вальбурга расположилась в любимом кресле и с наслаждением протянула руки к чашке с чаем.       Мальчишки оккупировали диван, а Альфарду досталось одно из кресел. Закинув ногу на ногу, он извлёк из внутреннего кармана мантии две продолговатые коробочки, которые положил перед братьями. Сириус потянулся к первой и поспешно избавился от упаковки, в то время как Регулус бережно вынул оставшуюся палочку из чехла, тщательно морща растягивающиеся в улыбке губы.       Выглядели палочки почти как настоящие.       Альфард достал из рукава свою собственную, которую аккуратно протёр из ниоткуда появившейся тряпицей, и, только когда отполированная древесина заблестела, откашлялся.       — Значит так, мальки. — Блэк перевёл взгляд с любопытной мордахи крестника на лицо Регулуса, пытающегося сохранять серьёзный вид. — Вам много чего говорили о палочках, но первое, что вам следует запомнить: палочка — всего лишь инструмент, и колдовство с ней несколько легче, чем без неё.       Альфард шепнул первое из изучаемых в школе заклинаний левитации, и пергамент, свёрнутый Регулусом в трубку, воспарил. Сделав круг над головами мальчишек, он мягко приземлился на стол, а две пары серых глаз вновь уставились на дядю. Тот улыбнулся и, отложив палочку, взмахнул рукой, повторив заклинание, — пергамент порхал всё так же, но Вальбурга видела, что взгляд брата не отрывается от зачарованного объекта.       — Второе, что вам следует знать. — Мужчина разорвал заклинание, и детская рукопись упала совсем рядом с Вальбургой. — Палочка — ваше оружие, ваша защита и ваше спасение, пока вы не научитесь обходиться без неё. Как меч надо точить и носить в ножнах, так и палочка требует должного содержания и ухода.       Сириус с живым интересом наблюдал, как дядя задирает рукав, показывая ладную конструкцию из кожаного щитка и нескольких ремешков, на подобие браслета охватывающее предплечье.       — А где нам взять такое? — кивнул на ножны Регулус, аккуратно отложивший собственную палочку на стол.       — Наборы для ухода за магическим проводником, инструктаж и сами ножны я принесу в следующий раз, — открыто улыбнулся Альфард. — Пока мы разберёмся с правильным хватом, с тем, какие упражнения делать для развития кисти и кому какую руку развивать.       Ещё несколько минут понаблюдав за вознёй брата с детьми, Ольга успокоилась и вернулась к чаю. Взгляд её бродил по каминной полке, на которой стояли старые колдографии и изящные фигурки магических животных, выточенные из янтаря. Полюбовавшись увлечённо повествующим Альфардом — в порыве энтузиазма брат поднялся и начал расхаживать перед мальчишками, а они поворачивали вслед за ним головы, — женщина хотела было вернуться к недочитанной книге, как взгляд её зацепился за обронённый у ног пергамент.       Ольга осторожно подобрала свиток с пола и, бесшумно развернув — благо оба сына сидели к ней спиной, — с интересом вчиталась. Творение сыновей предлагало отправиться на всемирный чемпионат по квиддичу, а в причинах, помимо уже набившего оскомину «Продемонстрировать богатство и влияние Рода», стояла маленькая, скромная по сравнению с предыдущим пунктом надпись — «Подружить маму и папу».

***

      После обеда Альфард отобрал у Сириуса и Регулуса палочки и на их возмущённые вопли невозмутимо ответил, что захотел чуть-чуть почаровать и что назавтра вернёт проводники в ещё лучшем виде.       Сириус на крёстного обиделся, Регулус брата не поддержал, и до вечера наследники рода Блэк друг с другом не разговаривали. Альфард посмеивался, а после переместился камином в дом старшего брата и выколупал его с собрания «Пикси».       Как рассказала потом Друэлла, Сигнус в начале послал родственничка далеко и надолго, а после того, как Альфард — не иначе как в месть за Лугнасад — влил в брата отрезвляющее, оба заперлись в мастерской. Домовик дважды доставлял кофе, трижды — пачку сигар, а после передал, что хозяин ругается плохими словами на Олливандера и просит позвать мистера Ориона. При чём тут почтенный мастер палочек, никто понять не мог, пока сами мужчины, уже в количестве трёх штук, не разъяснили: Альфард, чтобы не мучиться понапрасну, выкупил у Гаррика две пустышки, а прозорливый мастер мало того, что впаял на них своё клеймо, так ещё и защитил от переделок или усовершенствования. Задачка оказалась интересная, поскольку Сигнус никогда прежде не делал волшебных палочек, но защиту вскрыть никто не мог, пока не был выдернут Орион.       Ломать, как говорится, не строить, поэтому один Блэк привёл палочки в изменяемый вид, второй сунул в них по частице магических существ, а третий добился от тех двоих того результата, которого хотел.       На следующий день Альфард вновь гостил у сестры с кузеном и презентовал счастливым донельзя Сириусу и Регулусу не только проводники, но и ножны, полироли и наборы тряпочек для ухода.       Состряпанные на коленке палочки теперь содержали в себе установку на два десятка заклинаний и, запоминая последнее движение юного волшебника, сравнивали его с базой, а после на основе правильности выбрасывали искры, если жест был верным, и оставались безучастными, если маг ошибался.       Палочки привели детей в восторг, и всё время после обеда Сириус и Регулус изучали Левиосу. Вальбурга, отпустив слегка охрипшего от объяснений брата, наблюдала за сыновьями, изредка прислушиваясь к тому, что говорил портрет Регулуса I — единственный, кто посещал большое серое полотно в янтарной гостиной.       Задумка Альфарда была хороша, и Ольга была рада, когда смогла оставлять мальчишек не только с братом, но и с мужем. Со временем у них появилась игра — Сириус и Регулус носились по комнате, устраивая шуточную дуэль, и Орион или Альфард подмечали, когда какое заклинание было сделано верно, и в конце объявляли результат. Нередко в компанию к детям приводили Джеймса, а к мужчинам присоединялся лорд Поттер, и тогда критика была жёсткой, а результаты печальными.       Для Поттера-младшего консилиум из трёх Блэков тоже соорудил палочку, но теперь она ещё и запускала совершенно безвредные лучи или простые иллюзии. Младшие Блэки, поражённые такой несправедливостью, взвыли, и тогда, обменявшись одинаковыми улыбками, мужчины усовершенствовали палочки и им.       Постепенно тренировки переместились из гостиной в подземный зал, где взрослые тоже позволяли себе размяться.       К тому времени Вальбурга поняла, что ни муж, ни братья, ни дети не нуждаются в её обществе, и разрешила себе отвлечься от рутины, придумав тот самый «Милан». Впрочем, ход оказался донельзя удачным: с покупкой платья решилось множество вопросов, о которых никто не подозревал до поры. К примеру, женщины определились с цветовой гаммой остальных нарядов, отдав предпочтения тёмным, сдержанным оттенкам, — каждая из участвующих в приёме решила поддержать Беллатрису. Монохромные платья и парадные мантии итальянский мастер сшил настолько быстро, насколько это было возможно, и в тон им леди Блэк подбирали украшения, оформляли в торжественной мрачной теме главный зал и мудрили над списком напитков и оригинальной подачей блюд.       Дел оказалось куда больше, чем могла предположить Вальбурга. Только к ужину она прибывала домой, выслушивала новости от сыновей и мужа, приветствовала оставшихся на трапезу гостей и отбывала ко сну, позволяя Рикки разобрать причёску и помочь ей с омовением.       Завтраки проходили в тишине и покое, которые радовали Ольгу. Пусть Орион и читал за столом Министерские ведомости, а сыновья переговаривались друг с другом, она не требовала жёсткого соблюдения правил. К тихому удовольствию своему — и всех остальных. Каждый из мужчин объяснял это по-своему: Орион придерживался мнения, что она успевает выпустить пар во время приготовлений, Сириус и Регулус наивно думали, что мама оставила придирки и этикет позади. Что до самой женщины… Она наслаждалась затишьем перед бурей.

***

      Нарцисса, нашёптывая под нос текст, старательно выводила каллиграфически ровные строчки на приглашении. Белоснежное перо с белыми чернилами скользило по черной бумаге, оставляя за собой след элегантных букв.       — Какая красота, — похвалила племянницу Вальбурга, когда взглянула на подписанную стопочку приглашений. — Девочки, вечера, которые вы будете давать, обречены на успех.       Андромеда, перевязывающая белой атласной ленточкой уже запечатанные уведомления, хихикнула, а Беллатриса, валяющаяся на подушках, только вздохнула. Беседка защищала девиц от солнца, но не спасала от жары, и девушка обмахивалась вскрытым письмом, скорчив личико в жалобную гримасу.       Все давно догадались, что Беллатриса разыгрывает комедию, и потому Нарцисса молча покусывала губы, чтобы не рассмеяться, а средняя из сестёр тихо улыбалась, по маминой привычке пряча лицо в тёмных волосах.       — Где мы там остановились? — театрально вопросила Белла, разворачивая чьё-то послание и быстро-быстро прочитывая строчки. — Ах, да! «Милая Беллатриса, Ваш светлый образ никак не покидает хоромы моего сердца,..       — ...и то разрывается от безмолвной любви, — закончила за крестницу Вальбурга, устраиваясь в самом продуваемом уголке. — Кто составитель сего опуса?       — Лестрейндж, — буркнула Беллатриса, чей «светлый образ» сейчас напоминал ведьму из маггловских сказок: с копной беспорядочно-вьющихся чёрных волос, с длинными тёмными ногтями и в пепельно-сером платье до щиколоток, ей не хватало только чёрного кота и потрёпанной метлы под боком.       — Должно быть, любовь, — ехидно улыбнулась Вальбурга, забирая у крестницы одну из подушек.       Та зашипела и попыталась вернуть утраченное, но женщина шлёпнула её по рукам, и Белла шутливо надула щёки.       — Ларри, принеси мне из комнаты «Тайны переписки: кружева слов»! — приказала вдруг Андромеда и, когда сестра и тётя посмотрели на неё, загадочно улыбнулась. Спустя минуту в руках девицы оказалась книга, и даже Нарцисса оторвалась от написания шаблонных приглашений.       Андромеда зашелестела страницами, заглянула в оглавление, а после, открыв нужную страницу, заулыбалась, будто бы нашла решение загадки.       — «Письмо к благородной девушке, чьё снисхождение Вы не снискали, но желаете снискать, может быть начато следующим образом… — Глаза средней из сестёр Блэк проскочили через несколько строк:       — «Милая, любезная, очаровательная» и имя девушки»… Так, это пропущу... О! «Ваш образ отказывается покинуть чертоги моего сердца, а потому я уповаю на встречу с Вами, ведь только (добавьте комплимент, упомяните, что именно Вам нравится в девушке)». Ничего не напоминает?       — Я его уничтожу, — обманчиво мягко заявила Беллатриса, и Вальбурга, увидев в глазах подопечной жажду расправы, покачала головой.       — Закончи сначала с пригласительными. — Женщина взяла в руки стопку готовых писем, любуясь необычно переливающимися белыми чернилами на чёрной бумаге. Да, по стилю они переплюнули самого Волдеморта, что почему-то невероятно поднимало настроение.       Вальбурга заулыбалась и, склонившись над столом вместе с племянницами, взяла в руки перо. Она давно освоилась и с чернильницей, и с тем, как нужно царапать кончиком по бумаге, чтобы оставить нужный след и не продрать пергамент.       Выведя на тёмной бумаге дату — 8 августа 1968, — Ольга задумалась, чего бы ещё написать, как вдруг на перила беседки спикировал филин.       Оглушив дам громким уханьем, он протянул лапу Вальбурге, и, стоило ей отвязать письмо, как птиц стремительно поднялся в воздух. Сделав прощальный круг над беседкой — будто бы показав всем своё превосходство, — филин улетел.       «Надо же, какой занятой», — фыркнула Ольга, а после принялась рассматривать конверт, на котором в имени отправителя значилось «Абрахас Флавиус Малфой».       Справившись с сургучной печатью, женщина развернула тонкий, пахнущий мужской туалетной водой лист и, прочитав послание до конца, красноречиво перевела взгляд с письма на «Кружева Слов» и обратно. Племянницы покатились со смеху.       «Дорогая Вальбурга,  — писал Малфой.       Не далее, как в этом июне вы были столь любезны, что позволили взять взаймы редкий в своей исключительности трактат «Исследования родовых проклятий на примере рода Альтегре», и теперь, закончив своё собственное изыскание по этой теме, я желаю вернуть Вам книгу.       Буду признателен, если Вы примете меня в четверг после полудня.       С искренним уважением,       Абрахас Флавиус Малфой       P.S. С Вашего дозволения я допускаю возможность отяготить Вас визитом моего друга, помогавшего мне в исследованиях на протяжении долгого времени».