Дети тиранов

      Мы уходим, уезжаем долгими поездами из мест, испепеленных пожаром.       В таких местах обычно ничего не остается для нас. Они заплывают гнилью, прорастают кривыми, израненными войной людьми. Города-призраки смотрят на нас своими пустыми глазницами, и мы отводим взгляд, стараясь не думать, что когда-то на этом пепелище струилась жизнь.       Мы покидаем длинными караванами места, где нас больше не ждут. Мы уходим из гор, из пустынь, из горящих лесов и раскаленных равнин только затем, чтобы в конце своего пути найти места, где мы никому не нужны.       Уходим, прячемся в спасительной тени вековых деревьев, тянущихся бесконечной чередой, только чтобы обрести покой, не ведомый ранее.       Переплываем целые океаны, чтобы найти людей, что нас признают, не прогонят, не убьют.       Бежим из дома, в котором поселился враг, и отправляемся в длинные паломничества за истинной свободой.       Но, пускаясь в путь, мы не знаем, когда он закончится, и каждый город нам кажется тем самым, Святым, а каждый человек, определенно - Всехлюбящим...       Мы уходим, уезжаем долгими поездами. Смотрим на случайных попутчиков и выискиваем среди них чистые души, которым можно довериться - и редко находим, к своему разочарованию. Чистые души не прячутся по трюмам кораблей, не подкупают вышестоящих, когда без разрешения нет возможности выехать из страны. Чистая душа никогда не бросит пожар, не попытавшись его потушить.       Чистые души очень часто покорны судьбе, а мы никогда не были чисты.       Мы уходим длинными караванами, навалив на ослов и щуплых кляч все свои пожитки. Наш дом грабят дикари, и мы идем на юг в поисках нового.       Но у любого дома есть свои хозяева, и мы предстаем чужаками.       Мы покидаем нашу землю, ибо она бесплодна, а зимы холодают с каждым годом. Наши дети умирают, мы устали от нашей затянувшейся слабости.       Это путь, который мы выбрали. Когда больше нет сил, когда думаешь, что не выживешь, нужно просто встать с колен и отправиться вперед. Долгими поездами, длинными караванами.       Мы уходим и оставляем позади себя города-призраки, что когда-нибудь вновь наполнятся жизнью, но уже не нашей и не наших детей.       Впереди может ждать лишь бездна, но на время этой дороги мы будем жить, как не жили никогда прежде. Сбивать ступни в кровь, обнимать за шею захворавшего осла, поить последней пресной водой беднягу в углу трюма.       И никогда не оглядываться назад.