Дети тиранов
3 июля 2016 г. в 11:31
Мы, дети тиранов и убийц, смотрим на мир из узких тюремных окон. Мы ждем своего часа, запертые в утробах наших матерей, безо всякой возможности вдохнуть воздуха свободы.
Наши отцы строят высокие стены, погружающие целые города в холодную тень. Мы ищем свечи, чтобы осветить ими мрак, но наши запястья облачают в кандалы.
На наших руках должны быть легкие белоснежные ленты, а не ржавый металл. Но мы терпим.
Наши деды и прадеды — палачи, боявшиеся черных кошек и видевшие зло везде, но только не в самих себе. Наши матери — бледные тени того, кем они могли бы стать, но кем не станут уже никогда.
Наши отцы — тираны, провозглашавшие свою власть выше власти Бога.
Мы не такие.
Когда наступит наш час, быть может, мы все исправим. Некоторые из нас станут такими же, как и наши предки, но будут и те, кто преодолеет страх неизвестного и откроет новый век.
Так что, не плачь, дитя, когда осознаешь несовершенство. Мы все осознаем его в какой-то момент. Я тоже.
Мы все идем нехожеными тропками, поросшими пылью от времени, и не верь, что это не так, что бы там ни говорили. Хоть мы и сталкиваемся с дорогами, похожими на дороги других, мы все равно следуем по ним в одиночестве, сами спотыкается об острые камни, набиваем кровоточащие мозоли — мы сами, и никто другой, не верь тем, кто говорит иначе. Они хотят умалить твои заслуги, присвоить их себе.
Не плачь, дитя, когда останешься один в душащей темноте — это этап, через который проходят все, от бедняков до богачей.
Это путь, которым идут дети тиранов.
Сын султана подсматривает за отцом так, словно он вновь ребенок. Словно проверяет его, заметит или нет.
Но он не замечает. Его спина сгорблена, а больные глаза устремлены на ровные строки какого-то трактата — рассмотреть нет возможности. Обманчивый свет свечи вычерчивает фигуру султана из вечерних сумерек.
За ним вьется шлейф побед и славы. Поверженные враги признают его превосходство, а завистники не смеют произнести ни слова. И вот он, на исходе лет, один. В такой же иссохшей, как и его крепкие руки, темноте, которую не в силах рассеять даже свет сотен свечей. Стены шатра колышутся от стонущего ветра, всюду забивается остывший песок.
Сыну султана нужен совет, который может решить всю его жизнь, совет не правителя, но отца. Сын султана смотрит на фигуру владыки сквозь щель шатра и не смеет войти, нарушить покой.
Ему мерещится, что отец что-то говорит, но то лишь ветер, доносящий обрывки фраз, сказанных не здесь и не сейчас, а много лет ранее.
Когда рабы надрывали спины, стирали в кровь руки и плечи, и среди них не было никакого Моисея, что помог бы им найти землю обетованную. Одиночество их было взаимным.
Когда у власть имущего есть желание, он милосерден. Когда ему хочется, он безжалостен и переносит эту безжалостность без мук.
Когда его власть неполна, когда она трещит по швам и контролируется всеми подряд, у тирана, быть может, проснется совесть. Быть может, злость. Это всколыхнется в нем от бессилия, заставит задуматься. Почему все не в его руках? Он будет ошибаться в своих суждениях снова и снова, пока не поймет — дело не в нем самом, а в мире вокруг.
Нам говорят, что мы не учимся на чужих ошибках, но что делают тираны? Они замечают ошибки лишь сожженных на кострах и распятых, но не свои.
Когда мы признаем ошибки наших отцов, когда мы видим их тень в нас самих и ищем, как ее изгнать — тогда мы становимся по-настоящему мудрыми.
Наши собственные дети, впрочем, могут стать еще хуже наших предков. Они могут возненавидеть нас, решить, что знают, как лучше, и в этом не будет ничего дурного. Все движется, меняется и в любом случае придет к тому, за что мы боролись. Чем сильнее и дольше гнет, тем больше сопротивление.
Сын султана осторожно входит в шатер. Ему хочется спросить, почему господин помиловал неверных.
От ответа на этот вопрос зависит, останется ли он сам одинок в будущем. Станет ли он таким же, как его отец.
Или таким же, как его дед.
Мы сами к старости можем отвергнуть наши убеждения, устать от борьбы.
Но пока мы молоды.
И еще есть время выбирать.