Ещё один шанс

Я смотрю на экран перед собой и вижу Бюро, однако, оно отличается от того, каким я видел его в последний раз. Они регулируют что-то на компьютерах, и её память изменяется. Вижу её в лаборатории с оружием. Во мне немного поднимается паника, потому что это место, где я потерял её. Стараюсь успокоиться — я не могу сломаться здесь и сейчас. И я действительно благодарен Лютеру за то, что она дал мне напиток ранее. Вижу, как она разговаривает с Дэвидом, пытаясь достать до клавиатуры. Потом он стреляет в неё. Мне хочется плакать, но я просто смотрю на Трис, говорю ей, что она прямо сейчас рядом со мной и что она не умерла. В следующую минуту она обмякает рядом со мной, и я реально начинаю паниковать. Когда смотрю на экран, вижу, что ей вводят то, что я думаю, называется парализующей сывороткой. Я вижу, что она слышала, как я плакал над её телом в морге, когда мне сказали, что она умерла. Этот день приносит плохие воспоминания, я чуть ли не плачу от боли. Снова говорю Трис, что это нереально, что я рядом. Прежде чем я осознаю это, всё меняется. Я не знаю, где она и не узнаю ничего из окружения. Далее появляется учёный и называет себя Джейсоном. Джейсон! Вот кто сделал всё это с ней! Это тот ублюдок, который пытал её и держал в плену. Если я когда-нибудь доберусь до него, то буду убивать так медленно, насколько возможно. Я хочу, чтобы он почувствовал ту боль, которую ей пришлось пережить. Они вкалывают ей сыворотку за сывороткой, и, в конце концов, Джейсон приходит через пару дней и поздравляет её с беременностью. Она выглядит такой счастливой по началу, но потом её улыбка превращается в слёзы. Она плачет каждую ночь в своей камере, пытаясь выбраться, но безрезультатно — там нет ни окон, ничего. Она кричала, звала меня на помощь ей и нашему ребёнку. Трис передо мной тоже паникует и плачет в этот момент. Месяцы воспоминаний отображаются на мониторе: её беременность, она выглядит слабее и тоньше с каждым месяцем. Они морили её голодом несколько дней, надеясь, что сыворотки будут работать на её ослабленном организме. Они уже многократно применили к ней её собственное моделирование, которое значит для неё значительно больше. Она борется изо всех сил, особенно в страхе с резервуаром воды и том, где она должна убить своих родителей. Я понимаю, что теперь тоже есть в этом страхе. Вижу, как она пыталась убить меня много раз, а после плакала и говорила себе, что это нереально. Но её выражение лица говорит о том, что она не верит этому. Они били её, если сыворотки и тесты не работали. Через несколько минут я понял, почему она столько боролась с резервуаром воды. Они на самом деле сделали такой, где держали, пока она практически тонула, а затем помещали в другую симуляцию. У неё начались проблемы с распознаванием симуляции и реальности. С каждым воспоминанием я вижу больше красного цвета. Я, правда, стараюсь держаться, но это буквально убивает меня. Через какой-то промежуток времени у неё начинаются схватки, а они опять избивают её. Я также заметил, что она не выносила его полный срок. Как я замечаю такие вещи в этот момент? Такое чувство, будто глаза приклеились к экрану. Прежде чем мой мозг «догоняет» тело, я поднимаюсь на ноги, стул упал назад. Вижу, как они привязывают её к операционному столу ремнями вокруг рук, шеи и головы. Она плачет за меня и нашего ребёнка. Отмечаю, что их действительно не волнует, что происходит — они грубы с ней и ребёнком. Я цепляюсь за стол так сильно, что мои руки немеют. В своём состоянии я даже не заметил Мэтью и охранников у двери. Вижу, как он разговаривает с ними, но всё же большинство моего внимания ориентировано на экран. Она плачет и кричит во время родов. Наш сын, я вижу нашего сына, но никогда не смогу подержать его. Вижу, как они беспечно работают с нашим ребёнком. Как он визжит, словно резанный на руках, она умоляет всего лишь подержать его, прежде чем теряет сознание. Трис плачет около меня. То есть, тогда я полностью потерял его. Чувствую, как сильные руки удерживают меня. Мэтью что-то говорит, но я его не слышу. Я сосредоточен на Трис передо мной, своих мыслях в отношении этого врача и лаборатории. Борюсь против охранников, но они что-то вкалывают мне. Мэтью всё ещё говорит, и я пытаюсь слушать, но моё тело отключается от мозга. В следующую минуту чувствую удар по щеке и обмякаю в руках гвардейца. Смотрю вверх и вижу Амара — это он ударил меня по лицу. — Четыре? — спрашивает Мэтью. — Ты меня слышишь? — киваю головой. — Хорошо, я должен вывести тебя на несколько минут из комнаты, чтобы ты успокоился, потом вернулся и помог Трис завершить с аппаратом. Ты меня слышишь? Я не позволю ей продолжить сейчас, я дал ей сыворотку, чтобы успокоить, пока ты не готов, понимаешь? — говорит он. Я просто кивнул, и охранники отпустили меня. Амар идёт за мной, пока мы не оказываемся в коридоре. Ударяю по стене. Я так зол и расстроен одновременно. Мне не нравится чувствовать себя слабым, но я не могу больше держать свои чувства внутри. Я плачу за нашего ребёнка, за всё, что Трис пришлось пережить. Тогда начинаю злиться снова, на этот раз на себя, за то, что позволил Трис остаться там. Это всё я виноват, если бы я остался, ничего бы этого не было. Но пока я сидел там, начал осознавать некоторые вещи. Например, зачем они били её, когда тесты и сыворотки не работали? Разве она не была нужна им именно из-за Дивергенции? Это заставляет меня думать, что они использовали её не как простую подопытную. Пока сижу, решаю, что мне нужно узнать, почему они забрал её. Почему из всех именно Трис? Амар стоит в коридоре, смотрит на меня, ничего не говоря. Я стараюсь собраться, мне нужно быть сильным для Трис. Если я чувствую себя так, просто будучи свидетелем, то как она прожила это? Пытаюсь остановить слёзы и взять гнев под контроль; я должен быть там сейчас для Трис. Она нуждается во мне больше, чем когда-либо. Нужно привести себя в порядок, чтобы помочь ей. Встаю и хожу по коридору, собираясь с мыслями. Беру дыхание под контроль и решаю, что нужно убрать слёзы с лица, поэтому направляюсь в мужской туалет вниз по коридору. Умываюсь и смотрю в зеркало. Глаза и лицо красные. Выгляжу так, будто «дымился» и плакал одновременно, что, кажется, именно и происходило несколько минут назад. Заканчиваю и направляюсь в комнату, где находится Трис и все остальные. Делаю глубокий вдох, а затем вхожу, вижу Джоанну и Мэтью, которые повернулись и смотрят на меня. Я киваю им и иду в сторону Трис, которая мирно лежит в кресле. Хватаю её за руку и начинаю говорить. Пытаюсь сказать, что она в порядке; она здесь, со мной; она всё ещё жива. Мэтью подходит к нам и что-то вкалывает в руку. — Будь готов, — говорит он, и слышу, как Трис резко начинает плакать. Я обнимаю её, разговариваю, гладя спину. Через несколько секунд, должно быть, она понимает, что это я, потому как срывается и рыдает в грудь. Она держит так крепко, и, кажется, может задушить в любой момент. Я прижимаю её к себе и пробую заговорить. Я ненавижу видеть её боль.