Другой

Осень для каждого человека индивидуальна. Для некоторых это время грустных размышлений и не исполненных желаний, для других период вдохновения и прилива сил. Но что осень для тех, чьи мечты были жестоко разбиты, а сердце разорвано в клочья? О чем думает душа, которой больше не к чему стремится? Небо в ноябре постоянно затянуто тучами, желтые листья, покрывающие мощеные дороги, намокая от частых ливней превращаются в темное месиво, а озера городских луж отражают хмурые лица прохожих. Но есть глаза, которые смотрят иначе на увядание природы, на этот бессменный процесс смерти и возрождения. Карие глаза в оправе красных очков с улыбкой взирали на пасмурную серость прекрасного города. Мадрид поздней осенью имеет особое очарование для человека, умеющего ценить красоту сквозь пелену дождя. Запах мокрого асфальта напоминает дни, когда душа ещё не была изранена временем, а воспоминания не оставляли жгучую боль в сердце. Ноябрь приносил ветер и сырость, дни становились короче и холоднее, влажность воздуха завивала волосы, солнце же было редким гостем в городе. Но именно этот период в этом городе сладкой нотой отзывался в душе человека, с тёплой грустью взирающего на него сверху. Пьеро вдохнул воздух полной грудью и улыбнулся — его ждал интересный вечер. Пласидо Доминго, один из трёх известнейших теноров мира, давний болельщик Мадридского «Реала», записавший гимн к столетию клуба, возвращался на легендарный стадион с грандиозным концертом. Вместе с ним должны были выступить ещё 27 артистов, дабы разнообразить мероприятие чистотой голосов и различием тембров. Среди прочих приглашённых была группа «Il volo». Это был один из тех концертов, когда главный организатор — твой друг, и ты не можешь ему отказать. Звонок Микеле разбудил Пьеро утром, а всего через несколько дней самолёт доставил его в столицу Испании. Для Пьеро это был не просто концерт со своим кумиром, не просто грандиозное выступление, но нечто гораздо большее — он впервые встретится с ним спустя год, проведённый без него. Этот вечер станет первой проверкой того урока, который преподнесла ему жизнь. Пьеро было интересно насколько изменился он сам, изменился ли Джан, что поменялось между ними. Странно, но сегодня Пьеро чувствовал себя уверенным, сильным, цельным. Сегодня он готов посмотреть ему в глаза и не отвести взгляд. Он принял душ, гладко выбрился, открыл флакон любимых духов и улыбнулся. — Пьеро, подари мне свой парфюм! — Джанлука повис на нем, опутав руками, когда они собирались выходить на сцену, и, уткнувшись носом ему в шею, шумно вдыхал его аромат. — Зачем тебе? У тебя свой есть! — парень засмеялся, накрывая его ладони своими. — А мне твой нравится! — Джанлука надул свои губы. — Хорошо, так и быть, я куплю тебе огромный флакон… — Нет, отдай мне свой, — тихо прошептал он ему на ухо. Пьеро странно посмотрел в лучащиеся теплом глаза. — Как скажешь, Лука, — он потянулся и легко коснулся его щеки губами. — Назови так ещё раз… — Мой Лука… Пьеро посмотрел в своё отражение и вздохнул — каким же слепым он был, что ещё тогда не заметил, не понял… Темный костюм, белоснежная брендовая рубашка, привычно расстегнутые верхние пуговицы, дорогие часы на запястье, любимая оправа — образ, хранимый в памяти другим сердцем. Пьеро был готов. Перед саундчеком, ребята хотели посетить администрацию клуба, пройтись по залу славы, заглянуть в святая святых — раздевалку футболистов. Флорентино Перес — президент королевского клуба с удовольствием вызвался встретить гостей, познакомить с историей сего места, заразить их, если требовалось, духом футбола. — Иньяцио! Друг! — Пьеро, радостно улыбаясь и распахнув объятия, бросился на встречу другу. Они крепко обнялись, как два родных брата, надолго расставшиеся, и сейчас вновь обретшие друг друга. — Пьеро! Черт возьми, я бесконечно рад тебя наконец видеть, а не только слышать, — он похлопал его по плечу, отстранившись и внимательно разглядывая его. — Неплохо выглядишь! — удовлетворенно заключил он. — Неплохо? Да отлично! — они засмеялись. — Рассказывай, что к чему. — Все по-прежнему, да ты итак это знаешь, верно? — он хитро посмотрел на него. — Все же зря ты пропустил репетицию и знакомство с Пересом. Кое-кто уже зол на тебя. — Ничего страшного, сейчас и познакомимся, — проигнорировав последние слова друга, Пьеро с улыбкой направился к делегации клуба, которую Иньяцио только что покинул, чтобы с ним поздороваться. Знакомство оказалось очень тёплым и душевным. Пьеро, как любитель футбола, много знающий об этой команде, легко и быстро нашёл общий язык с президентом клуба и его представителями, а дружеское рукопожатие с Пласидо Доминго стоило всех слов, произнесённых ими после. Они немного поболтали, расписываясь во взаимном восхищении друг к другу, а затем делегация завершила экскурсию для парней по музею клуба. Микеле, сверкнув взглядом в сторону сицилийца за его опоздание, тем не менее промолчал и продолжил с улыбкой вслушиваться в слова Флорентино. Пьеро воспользовался моментом, чтобы вновь оказаться рядом с Иньяцио. — Слушай, а Зидана не будет? Вот с кем я хотел бы познакомиться, — он оглядывался в поисках известного тренера. — Тебя только он интересует? — с иронией спросил друг. — Нет, и ты прекрасно это знаешь. Кстати, где он? — Пьеро снова оглянулся. Они уже шли по коридору, который вёл в специально отведённое для них помещение. — Застрял возле трофея Ундесимы. Все ещё восхищается, — Инья закатил глаза, открывая дверь и пропуская Пьеро первым. — О, Джан, — умиленно произнес Пьеро. — Что-нибудь изменилось с нашего последнего разговора? — Пьеро оперся о спинку кресла. — Сам сейчас увидишь, — ухмыльнулся Инья, оборачиваясь на звук открывающейся двери. Это был Торпедине. Иньяцио тихо выругался, Пьеро разочарованно вздохнул. — Я, пожалуй, уже пойду. Пьеро, ты тоже не задерживайся, сейчас начнут, — он вышел и тихо притворил дверь. И пятнадцать минут его бывший продюсер промывал сицилийцу мозг, по поводу его возвращения в группу. Стадион был полон народу, начиная с первых рядов и заканчивая лестницами, на которых менее удачливые зрители пытались расположиться так, чтобы не мешать другим людям, при этом не упуская из виду возведённую на футбольном поле сцену. Для человека, безмерно фанатеющего от этого вида спорта, видеть стадион преобразованным под концертный зал было бы не выносимо, не будь он одновременно поклонником известного тенора. — Черт! Микеле просто невыносим! Он изменится когда-нибудь или… — Пьеро подошел к Иньяцио, который находился за сценой, с упоением вслушиваясь в одну из любимейших песен, исполняемую маэстро, и сразу прервался на полуслове. Рядом с Иньей стоял Джанлука. Он медленно обернулся на звук знакомого голоса, и их взгляды встретились. Пьеро не стал ждать. — Привет! — он подошёл к нему и протянул руку. — Привет, — Джан пожал её, холодным взглядом окинув его с головы до пят. — Как жизнь? — стараясь удержать на лице искреннюю улыбку, при виде такого недружелюбного приема, спросил Пьеро. — Как видишь, — Джанлука пожал плечами и повернулся к сцене. Пьеро на секунду застыл, но быстро справился с эмоциями и отправился приветствовать других певцов, приглашённых на концерт и ждущих своего выхода на сцену. Он улыбался, шутил, был весел, его глаза искрились радостью и предвкушением чего-то приятного, каждый, кто встречал его заражался его настроением, и ощущал волну положительной энергии, исходящей от него. — Ты вроде не намеревался все снова портить, — тихо обратился Иньяцио к Джану, который невидящим взглядом смотрел на сцену. Тот промолчал, но его взгляд переместился на группу из пяти человек, с радостными возгласами обсуждающих нечто забавное. Пьеро засмеялся и, повернув голову, поймал на себе темный, как смола взгляд. Он отвернулся, но чувственная улыбка появилась на его губах. — Ну как, вы готовы? — Пьеро вновь присоединился к друзьям. — Мы год, как готовы, в отличие от тебя, — Джану явно было сложно сдержаться. Пьеро с удивлением взглянул на него. — Я тоже готов, — спокойно ответил он. Слова, которыми представил их Пласидо Доминго, вызвали улыбки у всех троих. Эмоции переливались через край, когда огромный, многотысячный стадион встретил их оглушительными аплодисментами и овациями. Казалось они вернулись на много лет назад или, как минимум, на год. Воссоединённое трио и великий тенор исполнили совместную композицию, а зрители аплодировали им стоя. Но вот мелодия сменилась, маэстро вновь похвалил ребят, а затем представил следующую песню. И от звуков старого мотива сердце парней сладко защемило от воспоминаний, от радости прожитых лет, от той дружбы, что все ещё связывала их вместе. Джанлука запел, слова словно бархат полились из его уст, каждое слово, каждый звук отзывались в сердце Пьеро, который не мог отвести восхищенных глаз от друга, который пел так чувственно, с такой силой страсти и любви, что переполняли все его существо. Иньяцио продолжил, а Джан бросил взгляд на Пьеро, который не успел стереть из глаз свой восторг и смущенно отвернулся, а потому не заметил, как Джанлука улыбнулся краешком губ. «Dimmi perché quando penso, penso solo a te Dimmi perché quando vedo, vedo solo te Dimmi perché quando credo, credo solo in te grande amore», — Пьеро заглушил мощью своего голоса шум стадиона, слова окутали плотным облаком каждого, кто находился там, проникая в сердце и подчиняя разум. Всего один взгляд, лишь один быстрый взгляд, чтобы Джанлука понял — эти слова поражают любого, но предназначаются только ему. Всегда были для него одного. Всегда. Воздух нагревался в геометрической прогрессии, галстук превратился в ненужную удавку, глаза, постоянно обращающиеся к нему прожигали душу. Джанлука расслабил узел галстука. Происходящее на сцене было настолько потрясающим, настолько мощным, по исходящим от парней эмоциям и энергетике, что стадион впитал их экспрессию и хором вторил словам, уже легендарной песни. Целый год фанаты и поклонники группы, истинные ценители их таланта не могли удовлетворить свой слух совместным звучанием двух теноров и баритона, и сейчас это выступление дарило им надежду на воссоединение любимой группы. Взрыв эмоций истощил ребят, со сцены они уходили улыбающимися, счастливыми, но полностью опустошенными. Естественно, что по окончании концерта в самом шумном и элитном клубе столицы собрались все его участники и люди, хоть как-то причастные к его устройству. — Ты словно светишься, — Иньяцио рассмеялся, сильно хлопнув друга по спине. Пьеро разлил выпивку и недовольно посмотрел на друга. — Как ёлка что ли? — Нет, как человек, наконец-то понимающий чего он хочет. Я горжусь тобой, — Инья говорил серьезно. — О, я так благодарен. Ты оказываешь мне огромную честь! — Пьеро взял новый стакан. — Я все хотел спросить тебя, где же мой любимый Алекс? Почему он, как верная собачонка не прибежал вслед за своим хозяином? — Я ошибся и беру свои слова обратно: ты ничуть не изменился. — Да пусть наступит апокалипсис, но моё отношение к этому прилипале никогда не изменится! — проворчал Пьеро. — Давай, говори, что там с ним. — Это было решение Джана. Он конечно скрывает, но мне достоверно известно, что он попросил Алекса остаться, и тот, якобы воспользовавшись случаем, отправился навещать родителей. — Как интересно, — Пьеро улыбнулся, глаза его горели. — Твои умозаключения по этому поводу? — У меня их нет. — Да брось, я тебя знаю, — настала очередь Пьеро хлопать того по плечу. — Серьезно, Пьеро, на этот раз разбирайтесь сами, — Инья заметил в толпе знакомую фигуру, — только не забудьте, что я буду главным и единственным шафером на вашей свадьбе, — и, посмеиваясь, он нырнул в зал. Пьеро громко рассмеялся и повернул голову в поиске СВОЕЙ любимой фигуры. Долго искать ему не пришлось — он сразу встретился с парой зелёно-карих глаз, с затаенными мыслями, взирающих на него из дальнего угла клуба. Захватив два бокала с шампанским, Пьеро с улыбкой в глазах и на лице двинулся к нему.