Неважно как, но вместе

      Гинтоки лежал на теплом твердом полу тренировочного зала, привычно закинув руку за голову, а второй сжимая ставший когда-то бесценным меч. С улицы уже в третий раз донесся звонкий голос учителя, пытавшегося взывать к совести нерадивого ученика. Гинтоки лишь зевнул, устраиваясь поудобнее и никак не реагируя на крики. Парень прекрасно знал, что если бы учитель так уж жаждал его присутствия на уроке, то он бы уже давно на нем сидел. Слегка потрепанный. Или не слегка.       Легкий ветерок, заблудившийся в стенах додзё, ласково трепал волосы валяющегося на полу парнишки, а щебетание суетливых пташек становилось своеобразной колыбельной. Пусть и рваной, но замечательно убаюкивающей. Засыпать Гинтоки не хотел, но глаза против воли стали закрываться. Пелена, накрывшая парня, не сулила ничего хорошего. Лишь картины множества покореженных воинов и дикое чувство голода, которое, кажется, въелось в подкорку юного пожирателя трупов. Он не любил засыпать днем. Почему-то воспоминания о прошлом набрасывались на него именно в это время суток, беспощадно терзая, заставляя вскакивать на ноги, судорожно сжимая в руках меч и пугая этим других учеников.       Другие… Их было много, ведь учитель принимал всех желающих, всех, кто хотел знаний, но кому не повезло родиться безродным. Гинтоки посматривал на них с безразличием, они отвечали испугом. Его не особо волновало подобное. Важен был лишь учитель. Но иногда, вот в такие моменты сонливости, на юного воина накатывало нечто вроде сожаления. Он чувствовал себя бракованной игрушкой, сломанной жестокими руками войны. Гинтоки, по сути, ничем не отличался от тех детей. Ему тоже не повезло. И те, кто посматривал на флегматичного мальчишку с испугом, даже не подозревали насколько. Впрочем, такими были не все.       — Эй, кудрявая башка, — раздался совсем рядом голос, который Гинтоки не раз вслух называл противным, не желая признаваться даже самому себе, с каким замиранием сердца он вслушивался в каждую нотку. — Хватит притворяться. Тебя ищут, между прочим.       Следом, вполне ожидаемо, раздалось шарканье обуви о деревянный пол. В последний момент Гинтоки успел увернуться от размашистого пинка ногой и, распахнув глаза, безразлично уставился на нежданного собеседника.       — Чего тебе? — растягивая гласные, поинтересовался Гинтоки.       — Сказал же, ищут тебя, — раздраженно ответил темноволосый парень, сощуриваясь.       — Ну и пусть, — лениво выдохнул юный самурай. — Хотели бы, уже нашли бы.       Разбудивший его мальчишка промолчал, продолжая разглядывать удобно устроившегося на полу Гинтоки.       — И почему Шоё его терпит? — неожиданно спросил он, словно бы у себя одного.       Саката хотел было съязвить по поводу психических расстройств, как сбоку раздался еще один голос. Более высокий, сразу же узнаваемый.       — Шинске, прекрати.       — Да ладно, — Гинтоки усмехнулся, поднимаясь с пола и оборачиваясь к прислонившемуся к стене пареньку, неохотно отвлекшемуся от толстенной книги. — Плевать на меня. Но как к нам затесался богатенький сыночек — действительно загадка.       — Начинается, — пробормотал мальчишка и снова уставился в книгу.       — Ах ты, — прошипел Шинске и бросился в сторону флегматично поглядывающего на него Гинтоки.       — Хочешь опять проиграть? — безразлично поинтересовался он, чем заставил нападающего резко замереть.       Такасуги остановился в нескольких шагах от заветной цели. Изначально он сюда за этим и шел — за очередным сражением. Заметив, что нерадивого Сакаты как обычно нету в классе, Шинске быстро сообразил, где его искать, и сразу же направился в додзё. С тех самых пор, как он впервые увидел этого странного мальчишку, в голове засело едкое, но такое страстное желание победы. И, как ни странно, первый проигрыш лишь усилил жажду, позволил ей разрастить в душе, затмевая собой все переживания и приевшуюся скуку. В школе, где он прозябал до того, как попал в ученики к сэнсею, было невообразимо скучно. И в какой-то степени мерзко. Поэтому он ушел оттуда без малейших сожалений. Ушел за вызывающим уважение и трепет взрослым и странным мальчишкой с флегматичным взглядом, который загорался жизнью лишь в моменты битвы.       — Эй, заснул что ли? — фыркнул Гинтоки, складывая руки на груди и отвлекая Такасуги от размышлений.       — Ты слишком много о себе возомнил, — насмешливо произнес тот. — Наш счет почти сравнялся.       — Почти — это такое коварное слово, — улыбнулся Саката. — Может так навсегда и зависнуть приставкой в предложении.       — Не в нашем случае, — хищно оскалился Шинске. — Бери оружие.       Гинтоки смерил воинственного знакомого внимательным взглядом. Странно. Он был невероятно странным. И абсолютно не боялся. Ни капли. Ни разу. Даже когда получил сильный удар по затылку, который мог закончиться весьма плачевно. А все потому, что Гинтоки на мгновение забылся. Но даже тогда, когда взгляды всех наблюдающих за поединком сменились на панические, Шинске лишь досадливо поморщился и первым протянул ладонь для рукопожатия.       — Не хочу, — пожал плечами Гинтоки.       — Эй, — Такасуги опешил и растерял львиную долю запала. Такого ответа он не ожидал.       — Скучно проводить бой просто так.       — И что ты предлагаешь? — усмехнулся Шинске, невольно заинтересовываясь.       — Вообще ничего, я просто отказался, — фыркнул Гин, но тут его взгляд наткнулся на погруженного в книгу Котаро. — О!       Кацура вздрогнул, интуитивно почувствовав, что многозначительный звук предназначался ему. Настороженно глянув на неугомонных знакомых, он наткнулся на полный веселья взгляд Гинтоки.       — Мы будем храбрыми рыцарями. Я — из Небесного ордена, а ты — из Лиги коротышек, — начал Саката, насмешливо вглядываясь в потемневшие от ярости глаза Шинске.       — И мы будем сражаться за принцессу, — уверенно заявил Саката, из-за чего злоба у Такасуги сменилась недоумением, а на лице Котаро отразилось тихое закипание, которое однако было проигнорировано. — Точнее, за ее поцелуй!       — Гинтоки… — предупреждающе начал Кацура, но договорить не успел.       — А принцессой будет наш длинногривый Зура, — закончил мысль мальчишка и непринужденно увернулся от полетевшей в него книги. — Не бесись, — снисходительно обратился он к Кацуре. — Я знаю, ты хочешь, чтобы это был я.       — Идет, — неожиданно перебил намечающуюся перепалку Шинске, чем вызвал секундный немой шок у готового взорваться Котаро. — Только я буду представителем ордена Ястребов.       — Какого черта вообще?!       — Не бесись, — усмехнулся Такасуги, даже не повернувшись к другу, и полностью сосредоточился на предстоящем поединке.       — Два ублюдка, — пробормотал Кацура, направляясь за валяющейся в дальнем конце зала книгой.       Однако покидать помещение Котаро не спешил и, подняв тяжелезный том, так и остался сидеть там, куда его забросил. Тем временем начался бой.       Отразив несколько вполне успешных атак, Гинтоки понял, что в этот раз победа не достанется ему так легко. Такасуги довольно быстро совершенствовался, повышая свои умения путем постоянных поединков и индивидуальными тренировками. Он был хорош. Гораздо лучше, чем все те, с кем Гинтоки приходилось сражаться до этого. По сути, Шинске был единственным почти равным ему противником. И в данном случае коварное «почти» не грозилось задержаться надолго. В скором времени Такасуги станет действительно сильным. И тогда поединки окончательно превратятся в соревнования на звание самого везучего. Пока только Шинске выбарывал себе победы чистым везением, однако вскоре это будет касаться и Гинтоки. Вскоре. Но не сейчас. Сегодня победа снова будет за ним.       — Черт, — яростно выдохнул Такасуги, не спеша подниматься с пола, и злобно поглядывая на довольного собой Сакату.       — Да, — усмехнулся Гинтоки. — Ради заявленного приза мог бы постараться получше. Ну что, наша принцесса готова?       — Только попробуй, ублюдок, — сощурился Котаро, откладывая книгу.       — Эй, — возмутился Саката. — Что за дерзкий взгляд? Я же твой рыцарь. Победитель турнира. Принцесса должна радоваться и по достоинству наградить меня.       — Сейчас награжу, — доверительно произнес Кацура и начал приподниматься.       — Нет, так дело не пойдет, — покачался головой Гинтоки и неожиданно резко бросился на не успевшего встать мальчишку. — Такасуги, помоги мне!       Шинске лениво приподнялся и несколько секунд наблюдал за тщетными попытками белобрысого парнишки обездвижить его друга. Гинтоки зря так опрометчиво кинулся к нему один, не зная, насколько Кацура был сильным. Если хотел этого. Мысль о том, что один Гинтоки точно не справится, неожиданно возмутила. Ведь получалось, что поединок был бессмысленным.       — Такасуги! — истошно проорал Саката, теперь уже больше защищаясь, чем нападая. — Принцесса оказалась блаженной! Нужна помощь лекаря!       Шинске усмехнулся и резко нырнул в образовавшийся из двух тел клубок. Победителя турнира нужно было спасать, пока лекарь не понадобился ему.       Спустя четверть часа оба рыцаря и новоявленная принцесса валялись рядом, судорожно пытаясь отдышаться. На лицах обоих храбрых воинов красовались боевые фингалы, которые их, однако, ничуть не расстраивали. Потому что на шее принцессы алело яркое пятно, оставленное губами Гинтоки. Недовольный столь яростным и главное успешным сопротивлением Саката не ограничился щекой или губами, а решил запечатлеть свою победу хотя бы на несколько дней.       — Ненавижу вас, сволочи, — сквозь шумное дыхание выдавил из себя Кацура, ощупывая шею и пытаясь хотя бы так оценить степень урона, впрочем, безуспешно.       — А все могло пройти быстро и мирно, — фыркнул Шинске, облизывая разбитую губу.       Гинтоки неожиданно расхохотался, из-за чего словил удивленные взгляды обоих мальчишек. С синяком на лице и, кажется, вывихнутым запястьем, он чувствовал себя как никогда свободным от любых оков. Он не знал, не понимал, да и не хотел понимать, как именно эти двое добивались подобного эффекта. Но только в обществе циничного, вечно недовольного Такасуги и спокойного, почти всегда уравновешенного Кацуры он забывал о прошлом.       — Чего ты ржешь, придурок? — покачал головой Шинске, приподнимаясь на локте и поглядывая на Гинтоки.       — Просто вдруг подумал, — сквозь смех выдавил Саката. — Что можно было устроить поединок на желание.       Такасуги недоуменно уставился на согнувшегося мальчишку и неожиданно почувствовал, что его тоже разбирает дикий смех. А ведь действительно, желание обошлось бы гораздо меньшими травмами. Через пару мгновений хохотали уже трое.