сoma

      Цветущее небо висело так низко, что казалось его можно коснуться кончиками ледяных пальцев. Середина лета отдавала осенней мерзлотой и сыростью в стылые легкие. Нора выдохнула облачко пара сокрушенно и почти отчаянно. Под козырьком чужого подъезда она трет замерзшие руки друг об друга, пытаясь растереть онемевшие то ли от страха, то ли от холода пальцы. Под ложечкой сосет так, будто может случиться что-то непоправимое. Полные легкие городского воздуха. Номер заветной квартиры набирается быстро, без права на отмену, а кнопки пищат мелкими мышками под её хрупкими пальцами. Раздражающая домофонная музыка разливается по пространству долгие десять секунд, а после щелчок — Да? — Это Нора.       Из динамика какое-то время струится напряженная тишина. Неон стоит по ту сторону, несколькими этажами выше, не смея принять любое из решений, но все-равно с выдохом нажимает на западающую кнопку. Такую же, как он, когда девушка с белыми волосами и почти прозрачной кожой находится рядом. Магнитная дверь разблокируется с соответствующим звуком, впуская девушку в затхлый темный подъезд. Пугающе скрипучий лифт, установленный в доме еще в прошлый век, распахивает свои двери и Нора осторожно ступает внутрь. Нора боится лифтов, особенно таких старых, без датчиков в ветхих дверях. Она боится застрять в этой жестяной коробке меж этажей. Она боится этого также сильно, как застрять в своей болезненной привязанности к Каю на всю жизнь. Такая любовная клаустрофобия.       Неон встретил её по привычному крепкими объятиями и втащил в квартиру. Замок дважды щелкнул, пока девушка скидывала с ног промокшие насквозь кроссовки. — Как ты? Неон идет на кухню, немо приглашая следовать за ним. Выбора не остается. — Были времена, когда получше… — У всех они были, — усмехается Неон, оборачиваясь к ней. — Уверена, что тебе нужно быть здесь? — В каком смысле? — она делает шаг навстречу к нему, оказываясь на середины маленькой кухни. Настолько близко, чтобы можно было коснуться горячих, по сравнению с её, рук. — Не хочешь меня видеть? — Ты здесь из-за него? — вопросом на вопрос, потому что ответить нет ни сил, ни желания. — С чего ты решил? — Ты говорила, что любишь его…       Сердце девушки пропускает один удар. Нора долго молчит, обдумывая сказанное. Она знает, что говорила это. Помнит каждый их разговор, потому что забыть невозможно. А Неон пристально вглядывается в её глаза. Видит, что в них уже давно застыла ледяная пустыня и ничего более. Она погрузилась в апатию настолько глубоко, что вытащить её оттуда казалось невозможно. Невозможно вызвать бурю там, где нет даже легкого бриза. — Я ошибалась, — наконец произносит она. — Я часто так делаю.       Неон выдыхает. Пальцы полные печали переплетаются с её. Медленно и осторожно. Нора, уставшая и почти не отдающая себе отчёта в происходящем, прижимается к его груди. Слезы застилают глаза. А дальше все идет по вызубренному сценарию. Это она называет выдохшимся летом; это прокуренная квартира; это подушки на полу и сидеть спиной к белоснежному дивану.       Этот апельсиновый поздний вечер отдает привкусом водки и пригоревшего табака в кальяне. Эмоциональная передозировка почти на грани темного ничего вызывает где-то внутри тела шорох крыльев полудохлых, отживших уже свое лето, бабочек. Раньше они были другими. Невероятно яркими и острыми, почти причиняющими боль. — У моих бабочек были крылья лезвия, — произносит девушка, ведя линию татуировки на руке острым ногтем, — они разрезали меня изнутри. Из-за тебя.       Язык, онемевший от выпитого алкоголя, едва двигается. Она лежит на его коленях подбитой птицей. Сломанные крылья едва когда-либо срастутся. Неон по обычаю молчит, задумчиво скользя подушечкой большого пальца по выступающей косточки ее. Тишина. Трезвая и пугающая. — Мне жаль, что они тебя не убили еще той весной, когда ты начинала любить его, — произносит он. Звучит жестоко, но Нора согласна с этим. Она, впрочем, всегда согласна с тем, что говорит Неон. Даже если его слова обжигают душу, от которой и так уже остались одни угольки. Слова срываются неожиданной кляксой с её губ: — Знаешь, я же всегда любила что-то странное… и ты не стал исключением.