Стальное притяжение

      Со стороны прохода в логово возникло какое-то движение, и внимание всех моментально обратилось туда. Из узкого неосвещённого коридорчика вышел Даррен, придерживая Мэрэдит, которая буквально повисла на своём напарнике.       – Что случилось? – Я подорвался с места и бросился к ним на помощь.       Ариана дёрнулась последовать за мной, но, видимо, быстро поняла, что помощи двоих парней и так хватит.       – Ушиблась, – неохотно проговорила Мэрэдит, присаживаясь на ближайший предмет изувеченной мебели.       – Даррен, – позвал каменный голос Рокс, которая стояла в углу самодельного ринга и до этого беседовала с кем-то из своих людей, время от времени бросая на меня укоризненные взгляды.       Я рассказал ей, какое приключение произошло со мной и Арианой, на что она лишь ответила: «До конца операции будешь сидеть здесь», – а за последующие полчаса не обмолвилась со мной и словом.       – Подойди сюда, нужно кое-что обсудить, – скомандовала Рокс, отходя от своей компании.       Удостоверившись, что его напарница удобно сидит, Даррен направился к рингу, а я опустился перед Мэрэдит, чтобы осмотреть ногу.       – Как ваше задание? – спросила Ариана, всё же подойдя к нам.       – Могло быть и лучше, – с тоской проговорила она, слегка пожимая плечами.       – А если поподробнее? – Я поднял глаза на Мэрэдит, ощупывая её колено.       – Ай, – визгнула она от кольнувшей её боли и рефлекторно дёрнула ногой.       – Нужно чем-то зафиксировать, – сказала Ариана, отодвигая в сторону мои руки.       Этот жест мне показался немного странным: то ли в ней неожиданно проснулось чувство ревности к моей бывшей девушке, то ли её и правда беспокоило, что я могу навредить своими действиями. Зная Ариану, я склонялся больше ко второму варианту, но если учитывать, что она немного изменилась за время своего отсутствия и всё чаще начинала странно себя вести, я уже не знал, что и думать.       – Ребят, всё нормально, – проговорила Мэрэдит, стеснённая, по всей видимости, таким вниманием в свою сторону.       Тут её взгляд застыл на кровавом пятне в области моего плеча, которое было туго перевязано ремнём. Её глаза резко расширились, но прежде, чем она успела что-то сказать, я поспешил её успокоить.       – Ничего серьёзного, немного кожу зацепило и всё.       Она озадаченно перевела взгляд с меня на Ариану, затем обратно, потом, будто что-то вспомнив, изумлённо спросила:       – А почему вы здесь? Вы же должны были ждать всех в перелётнике.       Мы с Арианой немного виновато переглянулись, но не успели что-то ответить, как нас всех отвлекла вибрация на моём соте. Как только я взглянул на экран гаджета и прочёл имя матери, сот на руке Мэрэдит тоже неожиданно завибрировал, но на нём уже отображалось имя её отца.       – Не отвечай! – резко воскликнул я, хватая её пальцы, которые машинально потянулись к гаджету.       – Не буду, не буду, – поспешно сказала она, высвобождаясь из моей хватки.       – Очень подозрительно, – задумчиво проговорила Ариана, глядя на наши безумолчно вибрирующие гаджеты.       – Да уж, – подтвердила Мэрэдит, – вряд ли они просто одновременно решили спросить, как у нас дела.       – Неважно, – безэмоционально бросил я, – через несколько часов нас здесь уже не будет, так что родители – это последнее, чего нам стоит бояться.       После этих слов я огляделся вокруг в поисках вещи, которой можно было бы перевязать Мэрэдит повреждённую ногу. В глаза не бросилось ничего подходящего, но нам на выручку уже спешил Даррен, который как раз закончил разговаривать с Рокс. Он бесцеремонно снял с себя футболку, одним резким движением разорвал её по длине и присел на колени перед своей напарницей, чтобы приступить к делу. Мы с Арианой лишь молча смотрели на его действия, а Мэрэдит тем временем при помощи рук придала своей ноге правильное положение, немного морщась от боли. На моей руке не переставал вибрировать сот, но я старался не обращать на него внимания.       – Лучше ответь, – неожиданно сказал Даррен, даже не глядя на меня.       – Мне кажется, это не очень хорошая идея, – недоверчиво ответил я, бросая вопросительный взгляд на Ариану.       – Просто послушай, что она тебе скажет, – стоял на своём наш друг, который и взглядом, и действиями был полностью погружён в перевязывание ноги Мэрэдит.       – Ничего хорошего она не скажет, – строгим тоном проговорил я, после чего поднялся с корточек и ещё раз посмотрел на экран своего сота: имя матери не сходило с него ни на секунду.       – А ты сейчас ждёшь от кого-то чего-то хорошего? – усмехнулся Даррен, бросая на меня быстрый взгляд. – Время, увы, не то. А твоя мама может сказать что-то полезное для нас.       Например, насколько сильно наши проделки обеспокоили властей и что вообще собираются с этим делать…       – Ладно-ладно, – сдался я, перебив перечисления друга. Его мысль и в самом деле показалась мне толковой, поэтому я сказал: – Помолчите только, чтобы она не узнала, с кем я.       Ребята согласно кивнули, и я потянулся к соту, который даже не подумывал замолкать.       Картинка экрана быстро сменилась, но, вопреки ожиданиям, я не увидел сразу же лицо матери. Мне виднелась лишь малая часть её кабинета, и слышались разные, негромко переговаривающиеся голоса.       – Мам, – позвал я, давая ей понять, что наконец соизволил ответить на звонок.       Экран резко зашевелился, и на меня обратились мамины глаза.       – Я даже спрашивать не буду, где ты и чем занят, – быстро заговорила мама, не глядя на фон позади меня. – Мне срочно нужно с тобой поговорить, поэтому жду тебя у себя как можно…       – Нет, – грубо перебил я её, даже немного повысив голос.       Ответь я ей подобным тоном в любое другое время, мне бы пришлось несладко, хотя я думал, что и сейчас без повышения голоса и бесчисленных слов о том, какой я неблагодарный сын, не обойдётся, но мне уже было глубоко наплевать. Однако мама сделала очень непредсказуемый ход:       – Лео, это дело первой важности, оно касается не только тебя. Я прошу, оставь все свои дела и поспеши ко мне, – сдержанным тоном произнесла она.       Я помолчал несколько секунд, бросая взгляд на компанию свои друзей, которые находились за пределами видимости камеры. Даррен, оторвавшись от перевязки ноги Мэрэдит, упорно кивал головой. Девочки же просто с ожиданием смотрели на меня.       – Я далеко нахожусь, это займёт некоторое время, – заговорил я в экран своего сота, а затем предложил: – Может, обсудим всё по связи?       – Нет, – нестрого покачала головой мама, – это не сотовые разговоры. Просто доберись до меня, как можно скорее. Я тебя жду.       После этих слов связь разъединилась и наступило затяжное молчание. Я попереминался с ноги на ногу и привычным жестом взъерошил себе волосы на голове. Ариана сначала с ожиданием смотрела на меня, затем подступила ближе и, пригладив мою чёлку, проговорила:       – Иди, за час ничего не случится.       – Всё не так… – досадно вздыхая, сказал я. – Всё пошло не так.       – Леон, всё только начинается, – произнёс Даррен, заканчивая с перевязкой и разворачиваясь ко мне. – Поверь, от тебя или даже от нас четверых тут мало что зависит, поэтому твоё временное отсутствие не сделает хуже.       Это я понимал и без его слов, а волновало меня совершенно другое. Необычайно сдержанный тон матери и её умоляющая просьба, а не приказной тон, не сулили ничего хорошего. Возможно, это была лишь приманка, чтобы я послушался её, а там она меня просто запрёт в какой-нибудь из комнат и не даст из неё высунуться, пока всё это не кончится. Как всегда она будет думать, что делает для меня как лучше, но мне ли не знать, чем это обычно оборачивается?       Я подался чуть вперёд и приобнял Ариану, которая, обвив меня руками, попыталась вложить всё тепло и любовь в свои объятия. Иногда она мне начинала казаться очень далёкой и даже скрытной, но стоило мне почувствовать её нежное прикосновение, уловить её исключительный сладковатый запах, я словно возвращался на целый год в прошлое, где между нами не существовало всей этой недосказанности, а было лишь светлое и немного слепое чувство влюблённости. Тогда мне сразу становилось легче, впрочем, как и сейчас.       Я отстранился и, развернувшись, сразу же направился к выходу. Конечно, Ариана погорячилась, сказав, что это займёт час времени, ведь дорога только в одну сторону займёт у меня не меньше обозначенного срока, а ещё неизвестно, что меня ждало в кабинете матери. Почему-то мне казалось, что сюда я больше не вернусь. И вообще вся эта ситуация смутно напомнила мне момент той роковой ночи, когда я уходил из своей виллы за родителями Арианы, оставляя её там одну и твёрдо обещая вернуться. Сейчас я опять оставил её. Конечно, на этот раз она не одна и даже в более выгодном положении, чем я, но легче от этого не становится. Возможно, потому, что теперь я чувствую ответственность не только за неё одну. Рой, Сайнея, Мэрэдит… Можно утешать себя сколько угодно, говоря, что они сами сделали выбор, но нельзя закрыть глаза на то, что это я поставил их перед выбором. Не поступи я так, сейчас бы каждый из них был в безопасности в своей жилищной зоне или нежился бы под искусственными лучами солнца на берегу Источника, но вместо этого Мэрэдит сидит в логове с перевязанной ногой, а Рой с Сайнеей находятся у штурвала одного из учебных перелётников, дожидаясь дальнейших команд (и то лишь в том случае, если их миссия прошла благополучно, а не как у нас с Арианой).       Усиленно отгоняя от себя назойливые неприятные мысли, я преодолел крутую винтовую лестницу, ведущую, пожалуй, к одному из самых страшных и, я бы даже сказал, опасных мест на корабле из всех, что мне доводилось видеть. Я, попав в просторное длинное помещение, противоположные стороны которого соединял скрипучий металлический мост, по привычке осмотрелся и пошёл к выходу в другой конец. Я шагал, погруженный в собственные мысли, не вникая в то, что находится вокруг. Подходя к двери, я даже не подумал сбавить шаг, и на полном ходу потянулся рукой к гладкой поблёскивающей поверхности, чтобы толкнуть её вперёд. Но не успела моя ладонь коснуться холодного металла, как дверь распахнулась будто сама по себе, столкнув меня лоб в лоб с другим человеком. Ноги резко остановились, глаза замерли на до боли ненавистной мне физиономии, а внутри меня автоматически, по старой доброй привычке или по очень большой нелюбви, стало нарастать чувство презрения, ненависти и злости.       – Викториан? – в лёгком ступоре проговорил я.       – О, мой дорогой братец, – расплылся тот в самодовольной улыбке. – Тебя-то я как раз и ищу.       – Ты что здесь делаешь? – пропустив его слова мимо ушей, с претензией спросил я.       – Ну вот, опять этот вопрос. – Он закатил глаза и неоднозначно махнул рукой. – Говори точнее: здесь, в смысле, рядом с тобой, или здесь – на этом корабле?       – На этом свете, – язвительно бросил я и прошёл мимо него, оставив страшное помещение позади.       Железные двери закрылись, и мой брат, повернувшись ко мне, бросил вслед:       – Далеко собрался?       – К матери, – не останавливаясь осведомил я брата.       – Я в курсе, что к матери. Она меня за тобой и послала, – сказал Викториан, догоняя меня.       – У неё не нашлось для тебя более серьёзного дела? – не сдержался я от язвительной реплики.       – Тот же вопрос и тебе, – к моему удивлению рассмеялся брат. – У неё не нашлось для тебя более серьёзного дела, чем пособничать местным?       Я резко остановился, отчего Викториан, шедший чуть позади, налетел на моё плечо.       – Что ты сказал? – Я бросил на него хищнически раздражённый взгляд.       – А что тебя удивляет? – как ни в чём не бывало поинтересовался тот.       – Мне вот интересно, ты когда что-то говоришь, просто тыкаешь пальцем в небо или реально знаешь, о чём толкуешь? – сквозь зубы процедил я.       После непродолжительного молчания Викториан разразился громким хохотом, который своим низким, немного бурлящим звучанием эхом пронёсся по коридору.       – Видимо, сейчас, тыкая пальцем в небо, я попал в самую точку, – сквозь смех проговорил он, потирая как бы взмокшие от слёз глаза.       Я не нашёлся, что ему ответить. Меня буквально распирали изнутри чувства одновременного непонимания и ненависти. Наверняка, ни для кого уже не секрет, что я устроил небольшое «шоу» на корабле, и мой брат безусловно узнал обо всём из первых уст. Но как много на самом деле ему известно? Викториан высказал догадку, и она оказалась верной. Но сейчас мне почему-то очень казалось, что это была не догадка, а точное знание факта. Возможно, меня смутил его чрезмерно уверенный тон, но в этом и есть исключительность Викториана – он всегда знает, что и зачем говорит. Вот только я не знал. Так и не научился за двадцать лет жизни понимать его слова и правильно на них реагировать.       – Так что, я угадал? – поинтересовался он, не дождавшись от меня никакого ответа.       – Нет, – сухо бросил я и продолжил путь в прежнем направлении.       – Ты никогда не умел врать, – с усмешкой проговорил Викториан, следуя за мной.       Не оборачиваясь и не сбавляя шаг, я показал брату пальцами непристойный жест, причём вложил в свою руку столько напряжения, что она даже слегка затряслась. Моего брата, разумеется, это как всегда лишь только позабавило. Вообще его губы подозрительно часто искривлялись в улыбке при виде меня, но только это была не радостная улыбочка, которая невольно поднимает настроение, а язвительная ухмылочка, которая безмерно раздражает.       – Налево, – неожиданно скомандовал Викториан, когда я на очередной коридорной развилке собрался повернуть направо.       – Я сам знаю, куда мне идти, – безэмоционально бросил я, поворачивая в ту сторону, в которую и собирался.       – А кто тебе сказал, что мы будем идти? – Шаги позади меня затихли, и я понял, что Викториан остановился. – Я не собираюсь час топать до кабинета матери, когда слева от нас выход на пиклетную станцию.       – Отлично, поезжай, – махнул я ему рукой, по-прежнему не оборачиваясь, – а я пешком пройдусь.       – У мамы не так много времени, чтобы ждать тебя целый час, – непривычно серьёзным тоном начал Викториан, – так что имей уважение, развернись и иди за мной.       Прозвучали бы эти слова в его привычной манере, я бы и не подумал сбавлять шаг, но, расслышав в голосе брата едва уловимые нотки беспокойства и даже просьбы, я всё же остановился. Мне уже давно было всё равно на свою покорность матери, и, будь я сейчас занят более важным для себя делом, не стал бы спешить исполнить её последнее пожелание, но веских причин ослушаться – не было. Делать назло, чтобы показать свою независимость, кому оно сейчас нужно? Точно не мне и уж тем более не матери.       Недолго думая, я возобновил шаг, только уже в обратном направлении. Викторин, не дождавшись, пока я с ним поравняюсь, свернул в необходимый коридор и с расслабленной походкой (даже в ней ему удавалось передать своё самодовольство) направился к выходу на пиклетную станцию.       – Это войдёт в нашу маленькую историю братских взаимоотношений, – вернулся к своей привычной манере Викториан, – как момент, когда младший брат впервые послушался старшего.       – Я ещё могу передумать, так что лучше заткнись, – без особого раздражения на этот раз бросил я.       Тот неоднозначно хмыкнул в ответ и продолжил путь в молчании. Мы вышли на пустынную пиклетную станцию и не сговариваясь заняли каждый своё место в транспорте: Викториан – спереди, я – сзади.       – Пристегнись, – скомандовал мой брат, нажимая прямоугольную кнопку, что располагалась на левой дверце пиклета. Из отверстия под кнопкой стремительно вылетел ремень и, обогнув его, автоматически прицепился к противоположной дверце за специальную ручку.       Я осмотрел свою боковую дверцу и, обнаружив такую же кнопку, поспешил нажать на неё. Ремень затянулся на моём поясе, и я тут же подумал, что именно этой детали не хватало нам с Арианой пару часов назад, когда в неё вцепился дозорный и пытался вытянуть её из сидения.       Под командованием Викториана пиклет плавно начал набирать скорость, и брат, расслабленно откинувшись на спинку сидения, заговорил, не желая оставаться в молчании:       — Чем занимался всё это время? — почти нормальным тоном адресовал он мне простой вопрос.       Сначала я хотел проигнорировать его, но с языка всё-таки слетело безразличное: «Ничем».       — Как обычно, — не удивился моему ответу брат.       Он всегда считал меня бездельником. В его глазах я был зубрилой и тусовщиком, который только и делал, что учился, а потом давал разрядку своим мозгам в клубе или ещё в каком-нибудь увеселительном месте. И если честно – тут он был прав. Лишь последние пару лет я понемногу начал вникать в дела отца, и то лишь поверхностно, при этом даже не могу сказать, что мне было интересно — иногда приходилось себя заставлять. Другое дело Викториан: он лет с тринадцати уже активно увлекался работой родителей. Это даже иногда походило на подлизывание, но оно всегда играло ему на руку. Как только он стал совершеннолетним, мама начала брать его с собой в недолгие экспедиции, поэтому можно сказать, что его вид деятельности был давно предопределён. Мой, собственно, – тоже, но я до последнего пытался ему воспротивиться. В моём возрасте Викториан уже во всю вёл самостоятельную работу, которая очень поощрялась матерью. А чем занимаюсь я? Как часто любит напоминать мне Мэрэдит — я всегда делаю всё наоборот. Вот и сейчас занимался тем же самым.       – Я говорил маме, что тебя лучше оставить на Земле, — с важным видом осведомил мой брат. – Там бы ты хоть отцу помогал, как в Пирамиде. – Он ненадолго замолчал, а потом с язвительной усмешкой добавил: – Ах да, ты же не этим в Пирамиде занимался.       Я прожёг испепеляющим взглядом затылок брата, и, словно ощутив это, он немного небрежно потёр шею рукой. Викториан часто провоцировал меня подобными репликами, и мне всегда было непонятно, зачем он это делает. То ли от ненависти, то ли от зависти, то ли просто от скуки. Но ни один из этих вариантов, по моему мнению, не подходил. Слово «ненависть» было ближе к моему́ отношению к брату, нежели к его отношению ко мне.       Завидовать ему точно было нечему: мы жили с ним в совершенно одинаковых условиях и в равной мере получали желаемое. Сказать, что ему просто скучно, тоже нельзя, ведь он работает не меньше нашей матери.       – Зачем ты это делаешь? – вдруг задал я ему резко заинтересовавший меня вопрос.       – Что делаю? Говорю очевидные вещи? – наигранно непонимающе уточнил брат, чуть повернув голову назад.       – Пытаешься задеть за живое, – пояснил я, пристально наблюдая за мимикой его лица, которое было видно мне в профиль.       Викториан ядовито улыбнулся и деловито запрокинул голову назад.       – Я просто озвучил факт, – пожав плечами, объяснился он. – Не моя вина, что любая тема, касающаяся твоей жизни, задевает тебя за живое.       – Только одна тема, и ты прекрасно знаешь какая, – быстро проговорил я, стараясь сдерживать свой тон.       – Ага, тема девушек, которых ты недолюбил, – рассмеялся тот, махая рукой и отворачиваясь обратно к себе. – Всегда, стоило мне заговорить о Морал, из твоих глаз в меня летели стрелы, стоило мне сказать что-то в адрес Мэрэдит, у тебя взбухали вены на руках, а стоило упомянуть твою эту грэйершу, так ты уже тянулся к моей шее…       – Замолчи, пока мои руки и правда не сцепились у тебя на шее, – злостно перебил я его, ощущая прилив сил в мышцах рук.       – А хочешь моё мнение? – Викториан резко развернулся назад и, не рассчитывая получить ответ на свой риторический вопрос, сказал: – Мэрэдит куда лучше той девчонки. Она бы уж точно никогда тебе не изменила.       Договорив, мой брат так же быстро развернулся обратно и немного резко дёрнул руль пиклета влево, отчего транспорт послушно свернул на соседнюю дорожку, ведущую к показавшейся в дали станции.       – Твоё мнение интересует меня в последнюю очередь, – выдержанно произнёс я, останавливая взгляд на спине брата.       – Тогда продолжай жить в своём розовом мире чистой любви, – припеваючи растягивая последние слова, сказал Викториан.       Я безразлично хмыкнул и машинально бросил взгляд на свой сот. Почему-то, глядя, как он обтягивает запястье моей левой руки, я вспомнил о браслете, который с недавних пор носила Ариана. Я давно понял, что эта вещь ей дорога, но никогда не задавался вопросом почему. Как правило, мы ценим вещи, которые либо нам очень нравятся, либо переданы в наши руки от дорогих нам лиц. Если учесть, что браслет был совсем простеньким, то вариант «очень нравится» не совсем подходит. Значит, он был кем-то подарен, и этот кто-то играет немаловажную роль в жизни Арианы, раз уж она так дорожит этой вещью. Остаётся один вопрос: если она не знала, что её семья жива, если думала, что у неё не осталось друзей, то кем ещё она могла так дорожить? Неужели в её жизни за этот короткий срок появился новый близкий человек?       – Викториан, – неожиданно позвал я, возвращаясь из собственных мыслей в реальность. –       Ты ведь был на Глоресе всё это время.       – Ну, и? – неоднозначно ответил он на мой вопрос-утверждение.       – Кто ещё был там? – поинтересовался я, а тем временем наш пиклет начал замедлять ход, приближаясь к посадочной станции.       – Вряд ли ты кого-то из них знаешь, – даже не обдумав вопрос, ответил Викториан. – А хотя нет, – тут же передумал он, – наш отец тоже туда прилетел, закончив дела на Земле. Ну и, Морал, конечно же. – На последних словах он заметно повеселел.       – Она была с тобой? – начал я нагло лезть в личное, но так было необходимо.       – Иногда со мной, – наигранно вздыхая проговорил брат, – иногда не со мной.       – И кто же был с тобой, когда её не было? – спросил я, пытаясь уловить мимику его лица в этот момент.       Пиклет встал на месте, а ремни на нас автоматически отцепились и вернулись на своё место под кнопкой на левой дверце. Викториан, неспешно отряхнув с плеча своего пиджака несуществующие пылинки, поднялся с сидения и переступил через бортик, встав на платформу станции. Я сделал то же самое и, оказавшись напротив брата, вперил в него ожидающий взгляд.       – Ещё мне не хватало рассказывать тебе о своей личной жизни, – абсолютно спокойно произнёс он.       – Даже если это имеет ко мне отношение? – продолжал я расспрос, пытаясь вывести его на правду.       Конечно, я не мог утверждать наверняка, но мне казалось слишком уж большим совпадением, что Ариана всё это время находилась на том же корабле, что и мой брат. Даже если он не посмел осквернить её своим бесчестным нравом (на что я очень надеюсь), слишком мала вероятность того, что они совсем не встречались, живя в одном городе.       – Даже представить себе не могу, как моя личная жизнь может иметь отношение к тебе, – рассмеялся Викториан и неспешно двинулся к пропускному автомату.       Предположим, что я ему поверил (а ведь я и правда почти поверил). Стоит ли мне закрыть эту тему? Викториан всё равно не скажет больше того, что сказал. Ариана так вообще, не поймёт сама, что помнит, а что нет. Всё было слишком смутно и очень странно, но существует ещё как минимум два человека, которые способны помочь мне разобраться в этом деле. И если Морал, которая всегда находится неподалёку от Викториана, найти нетрудно, то где сейчас носило отца, я не имел совершенно никакого понятия.