Клинок Судьбы.

–Айур. Столько ради него было отданно и столько потерянно… Он символ былого величия нашей расы, но он и светочь будущего. Нашего будущего, нашего Мира, единого для всех…всех протоссов в этой галактике, в котором не будет места распрям и междоусобицам, в котором каждый Перворожденный будет понимать, что он Дома! Сегодня уже 50-летие того дня, когда мы по-настоящему вернули свой родной мир, когда Падший был окончательно побежден! Мы многое поняли тогда, но цена нашего недоверия к другу и наших ошибок была слишком велика и мы сполна заплатили её. Жизни наших павших братьев и сестёр — плата за наши ошибки, плата за наше светлое будущее…И в память о них, в память об их жертве, Сумеречный Совет решил возродить Великие Архивы Тамплиеров, дабы каждый протосс увидел — ничей подвиг не забыт, ничья жертва не оказалась напрасной. — На этой высокой торжественной ноте Иерарх закончил свою речь. — En Taro Artanis! — хором грянул единогласный, стремительный и гордый клич тысяч тамплиеров, собравшихся на огромной площади столицы. Поток радости, более похожий на гордость, но с горькой примесью печали протоссов, захлестнул молодого Иерарха, да и не только его: каждый знал, чего стоило возвращение и какие события произошли дальше. Официально, именно он, Иерарх, собрал воедино все войска после осквернения Кхалы и именно он спас неразимов на Шакурасе, впоследствии собственноручно уничтожив его, дабы последний не достался полчищам Амуна. Реальность же была куда печальнее и куда более ужасной… Гордо он сошел со сверкающей золотом левитирующей трибуны, на передней панели которой ярко поблескивал идеально отполированными гранями кхайдариновый кристал, играющий примерно ту же роль, что и громкоговорители у терранов. Иерарх, впрочем, далеко уходить не собирался, а лишь уступил место Воразун — её часть речи должна стать заключительной на сегодня после чего шло внеочередное заседание Совета, потом ещё одно и ещё и ещё. Затем, под вечер, осмотр тамплиеров-новобранцев, их уровень подготовки и так далее по огроменному списку, но это можно перенести на завтра, так как по достоинству оценить каждого он вряд ли сможет в таком состоянии. В конце концов, спать Перворожденным тоже надо — более недели без сна и почти без отдыха начали сказываться и на нём — ход мыслей начал замедляться, он стал все быстрее уставать и на тренировочных боях все чаще пропускал удары, пускай ещё и не очень сильно притупилась его реакция, но иной раз в бою решают исход доли секунды, которых ему так не хватало. Ошибок же своих Артанис себе не прощал — для него это было немыслимо, так как он, по его же словам, не имел на это право…Занятый своими мыслями, Иерарх едва не пропустил окончание речи Воразун, а потому, едва стоило последним словам угаснуть в воздухе, он присоединился к бесчисленному хору восторженных возгласов, судя по всему, неразимов. До его сознания доносились обрывки их мыслей: …восстановить…слава…Телематрос… В память о Шакурасе…Темных Тамплиеров… При смысле об одном из них сердце его больно сжалось и он решил несколько закрыть свои чувства от остальных, благо отсутствие Кхалы это позволяло. Выдача месторосположения Айура зергам было тяжким бременем для Зератула, но его смерть, смерть его друга, лежала на нем, Артанисе. По закону¹, если тёмный тамплиер не успевает искупить свою вину (если вообще ещё живёт после своего тяжёлого проступка), то любой убивший его, перенимает часть этого груза на себя…Артанис не считал себя полноценным неразимом, стараясь своим примером показать, что пропасть, разделявшая протоссов многие века, на самом деле не так широка и бездонна. Но какие бы он не прилагал усилия, сколько бы он не спорил, доказывая, что народ их наконец един, он всё равно понимал, что даже через многие сотни, а то и тысячи лет, их общество всё ещё будет делиться на неразимов, тал'даримов и дэлаамов. И ничего с этим не поделать — равенство равенством, но роль происхождения никто не отменял, как и темперамент каждого отдельно взятого протосса. Иерарах молчаливо шёл к Сумеречному Совету по немного опустевшим широким светлым улицам столицы. Да, у него была возможность почти мгновенно телепортироваться к зданию Совета, но впервые он позволил себе небольшую слабость — прогуляться пешком на свежем воздухе. В отличие от многих своих сородичей, он научился по-настоящему ценить прекрасные мгновенья, наслаждаясь ими, будто в последний раз. Жизнь многому научил его и многое заставило пересмотреть; пускай и не все разделяли его взгляды и политический курс, но он находил в себе силы двигаться дальше в том же направлении, не теряя, впрочем, рассудка. За это качество его и выбрали Иерархом. Впрочем, были и те, кто во весь голос утверждал, что он ведёт расу протоссов к гибели и полномочия Иерарха были выданы необдуманно. К слову, именно это, скорее всего, и будет обсуждаться на …дцатом заседании. За подобными мыслями он и не заметил, как оказался у врат Совета. Замешкавшись на секунду перед входом, он обернулся, дабы вновь оглядеть столицу: даже за полсотни лет, проведённых на родине, он не мог избавится от гнетущего чувства опасности и боязни вновь потерять Айур. Полюбовавшись какое-то время изящными и плавными изгибами линий основных зданий столицы, он с небольшой долей сожаления пересек Арку Почтения — главный вход в здание Совета. Главный коридор встретил его эхом его же шагов и приятным мягким светом кристаллов, инкрустированных в стены и потолок, на первый взгляд, в хаотическом порядке, но только для того существа, которое не было посвященно в тайны архитектуры протоссов. Добраться до главной башни, где, собственно, и располагался Великий Зал Совета, можно было с помощью телепортирующего лифта, находившегося прямо в конце коридора, хотя лифтом это можно было назвать весьма условно — эдакая цилиндрическая ниша с полусферическим потолком, посередине которого был установлен отшлифованный кристалл кхайдарина. Дойти до лифта, впрочем, Иерарх не успел — сработала экстренная телепортация и, окутанный голубоватым сиянием, его полупрозрачный силует растворился в столбе лазурного света. Агент Каллус проклинал себя за неосторожное замечание о слухах и мифах этого богами забытого места. Проигнорируй он странное поведение жителей, возможно ему бы не пришлось сейчас выслушивать этот гнусавый голос коменданта, рассказывающий вялый и скучный рассказ о работе его, коменданта, для блага Империи, Лотала и ещё чего-то, что сам агент посчитал лишь пустой болтовней. Лифт ехал мучительно долго и цилиндрическая капсула кабины больше напоминало ему пыточную камеру, где палачом выступал Ареско, а точнее — его рассказ. Неизвестно, хватило бы терпения у агента и дальше выслушивать его, если бы не спасительное пиликанье лифта, доложившего сухим металлическим голосом, что до места назначения они добрались. Едва сдерживая себя, чтобы не выпрыгнуть из лифта и, затолкнув обратно тшедушного коменданта, не отправить его обратно на самые нижние этажи, агент, выдавив скупую улыбку, твердым шагом вышел из кабины, пропустив Ареско вперёд. Пройдя по узковатым серым коридорам, они остановились у массивных дверей, охраняемых парой штурмовиков, застывших истуканами по обе её стороны. Проигнорировав их присутствие, словно они были частью интерьера, Ареско на этот раз молча прошёл внутрь темноватого помещения, едва бронированные створки дверей разошлись в стороны и жестом приказал агенту следовать за ним. Каллус, недоверчиво покосившись на штурмовиков, осторожно шагнул внутрь, испытывая такое чувство, будто шагнул в пасть некому прожорливому чудищу. По правде говоря, он был не далёк от истины — в этом зале решались судьбы подчас не только одного человека, а и целых организаций: мало кто из внештатных посетителей, заходя в этот зал, возвращался в целости и сохранности, причём, и первое, и второе воспринамать можно в их буквальном смысле. Но агенту, можно сказать, повезло — он был «большой шишкой» и его смерть в резиденции пока никому не была нужна, да и нелепо это смотрелось бы. И хотя любую нелепость можно объяснить и всегда можно оправдаться, но в успехе агента были заинтересованны слишком сильные и влиятильные лица, чтобы просто так — безнаказанно — дать «слить» его, как ненужную фигуру. Комендант это понимал и за это ненавидел и боялся агента ещё больше. Этот ком зависти и злобы душил его, не давая спокойно жить: приходилось извиваться змеёй, унижаться и постоянно следить, чтобы пресловутый агент не залез туда, куда не стоит. А миф? Что ж, пусть поломает голову неделю-другую, попутно гоняясь за мятежниками. За это время, он вполне успеет замести следы… Агент окинул взглядом мрачное помещение: мертвенно-бледный свет неоновых ламп придавал этому месту атмосферу загробного мира, порождая размытые причудливые тени, застывшие в ожидании чего-то; огромный, неестественно белоснежный, овальный стол, вокруг которого строем расположились чёрные стулья с изображением имперского герба на спинке; огромные оконные панели, закрытые снаружи бронированным колпаком — всё это создавало не самое приятное впечатление. Складывалось ощущение, что он, агент, попал в жуткий застенок местного Инквзитория и сейчас его приговорят, в лучшем случае, к смерти. Но ничего подобного: комендант, вдоволь насладившись, как ему показалось, скрытым страхом своего будущего оппонента, мерзко улыбнулся и нажал на ничем не приметную кнопку под столом, после чего колпак на окнах начал не спеша расходиться в стороны, пока не исчез совсем, открывая вид на спящий город. — Скажите, агент, — вкрадчиво начал комендант, неподвижно застыв у окна и вглядываясь в вязкую темноту ночи, иногда разрываемой светлячками тусклых фонарей, — вы когда-нибудь задумывались, что современные разумные — отнюдь не первые, кто был в нашей галактике? Верити ли вы существование древних рас? — Я привык верить тому, что вижу и тому, в чьих словах не сомневаюсь. — Многие, если не все, думали также. — Комендант едва слышно вздохнул, добавив печально: — Мы ошибались. Тьма скрывает от нас правду, в ней нет времени, чувств, состояния. Так сказал мне Инквизитор Райлос, который затем стал Мистиком, прежде до него добралось Нечто. — Хотите сказать, что на Лотале погиб Инквизитор? Тогда бы только моим присутствием здесь бы не обошлось! — Голос агента был пропитан высокосортным сарказмом, но комендант никак не отреагировал на реплику Калуса. — Он погиб вне Лотала, агент, но здесь его Оно преследовало по пятам. — Оно? — Сухо переспросил агент, продолжая буравить взглядом спину Ареско. За время их диалога комендант даже не шелохнулся. — Нечто? Объяснитесь! — Оно, Нечто — не принципиально, агент. Его никто не видел, а если и видел, то…мертвецы слишком хорошо хранят свои тайны, особенно, если их самих не найти. — Были смертельные случаи? — Имели место, — легко согласился комендант, —, но весьма при странных обстоятельствах. По правде говоря, официально их не было вообще, однако я склонен думать иначе. Первый — это инквизитор, а второй — местный воришка, имевший тесные связи с неким Джаббой Хаттом. — Заметив удивление агента и застывший немой вопрос на его лице, он пояснил: — один пройдоха, сидевший у нас пару раз. Никаких серьёзных нарушений против Империи, так, по мелочи: кража продуктов питания, хищение утиля и списанных запчастей. Хотя есть непроверенная информация, что работал курьером для нелегальных торговцев оружием, однако подтвердить это не удалось. Но речь не о нём, а о его дружке. Некий Ир Дарутор был обнаружен мертвым в одном из кварталов трущоб. По словам местных, он был стукачом и мерзким негодяем даже по их меркам, но брался за любую работу и выполнял её качественно и к сроку. Его нанял забрак, совладелец кантины «Луны Риджи». По его словам, ночью возле кантины ошивалось непонятное существо, а точнее — Нечто. Его не видели, но слышали и ощущали. У всех появлялось ничем не объяснимо чувство паники и безумного животного страха, а также просто мистического безволия, едва остоило им услышать шепот. Внятного ответа мы не получили, но на резонный вопрос, задаваемые более или менее счастливыми свидителями: «Кто ты?», удалось, пусть и не с первой попытки, выделить наиболее четко некоторые фразы, воспроизведенные самими свидетелями: Zok na ku a'fal. Aruu nal adan! Переводом этого «чуда» заняты лучшие лингвисты и специалисты Лотала, но, Вы ведь сами понимаете, что положительных результатов добиться не удалось. Сперва мы думали, что в кантине появился новый психотропный препарат, так как ВСЕ, отмечу еще раз, что абсолютно ВСЕ, свидетели находились в состоянии как после нервного срыва, психоза, разной степени помешательства и прочих психических заболеваний. Отчёты и заключения медиков уже перекинуты на ваш личный датапад, копия — на служебном, но это не так сейчас важно. В крови медики ничего не обнаружили, а вот мозги им едва не прижарили: там такой букет нарушений, что перечислять их нет смысла. — К примеру? — Агенту это не нравилось все больше, но он никак не мог взять в толк: над ним издеваются или наоборот — пытаются избавиться, поскольку шансы на добровольное сотрудничество были слишком ничтожны, чтобы их брать во внимание. — И как это относиться к смерти Инквизитора или этого…как его…Дарутора? — Инквизитор собирался расследовать это дело, но, как он впоследствии сам сказал перед кончиной: «Я затронул тайны, которых не дано знать смертным. Во тьме веков скрываются те, знание о которых равносильно смерти или чему похуже. Тьма плетёт свои узоры, но горе тому, кто попытается постичь их суть». Ах да, во время его расследований, он один раз активировал свой световой меч и…потерял сознание. Это если в вкратце о первой недели. — А если с деталями? — Агент добавил в свой вопрос немного угрозы: играть в игры с комендантом у него не было ни времени, ни желания. — Где-то под вечер штурмовик С2202, проходя мимо покоев Инквизитора, услышал крики и странный голос…Вломившись в помещение, он застал Райлоса на полу, еле живого, хрипящего: «Довольно! Довольно!» По словам лейтенанта, Инквизитор сжимал рукоять своего меча, а его лицо была искаженно такой гримассой ужаса и боли, что, судя по всему, даже С2202 растерялся. Неизвестно, чем руководствовался он тогда, выстрелив из парализатора на максимальной мощности, — комендант выдержал многозначительную паузу, — пять раз. Это почти верная смерть для человека. Вызванная им помощь прибыла когда С2202 заканчивал четвёртый выстрел. Лейтенанта поместили под стражу, так как он был в маловменяемом состоянии, а Райлоса — в медчасть. Инквизитор пришёл в сознание спустя 34 часа и оправдал лейтенанта, не назвав однако причин. Нам ничего не осталось сделать, как выпустить его, но к тому времени он уже пришёл в себя. — Попытался дать объяснения? — Поинтересовался агент, уже без иронии или сарказма. Это дело вызывало все больше и больше интереса, а значит ничего другого, кроме поставленных задач, интересовать не должно. Чувства же сильно мешают в ходе выполнения миссии, а она, судя по всему, будет не из лёгких. — Заявлял, что Инквизитор был вовсе не Инквизитором, а кем-то иным, захвативший его тело. Что весьма любопытно, сам Райлос туманно намекнул на правдивость его слов и обоих выпустили, списав произошедшее на нервный срыв из-за перенапряжения. Грубо говоря, замяли дело, утопив его среди многотысячных архивных папок. — А что с кантиной? — Напомнил агент, пялясь в белый потолок и уже начиная расфасовывать информацию по полочкам. — Ах да, совсем забыл. — Спохватился Ареско, соизволив развернуться лицом к агенту и прокашлявшись, продолжил. — Тогда-то мы решили всерьёз заняться кантиной. Едва там объявились наши штурмовики, как им посоветовали либо убраться подобру-поздорову, либо их схватит Ночной Демон. Само собой, штурмовики как следует допросили всех присутствующих, но чего-то конкретного вытянуть не удалось, кроме того, что он может заставить любое живое существо повиноваться ему или нагонять безумный страх. Для меня это было впустую потраченное время, а вот Райлос же сильно заинтересовался этим Ночным Демоном и, по его словам, сильно продвинулся, но…он более никогда не возвращался в Резиденцию, а патрульные в районе той кантины стали жаловаться, что на них будто что-то пристально смотрит из темноты и шепчет непонятные слова. Те, кто был слишком смел или глуп, чтобы пойти проверить каждую тень или хоть минуту остаться в том секторе, возвращались в строй только после нескольких дней пребывания в состоянии анабиозного сна. На данный момент это единственное и, более или менее, действенное средство против этого Тёмного Шепота и его последствий. К чему я это всё веду…– Ареско чуть повысил голос, заметив, что агент начинает уставать от этого монотонного рассказа. — Ир Дарутор, как я уже и сказал, был нанят совладельцем кантины, где и происходила вся эта мистика. В успехе этого крысеныша был заинтересован и Райлос, так что этот мелкий подонок получил «законный иммунитет», а проще говоря, его никто не трогал. Он довольно долго возился и я уже хотел снять с него этот своеобразный щит, но ближе к вечеру, на резервный датапад Инквизитора пришло превосходно зашифрованное сообщение, в котором мы обнаружили десятки папок с разнообразными файлами, прочитать которые мы побоялись. — Угроза уничтожить все содержимое, если код не будет введён с первого раза? — Почти, — кивнул Ареско в знак согласия, украдкой поглядывая на двери — затянувшийся разговор стоило заканчивать. — Уровень доступа адресата должен быть не меньше, чем «S», то есть, Вы – единственный, кто может более или менее беспрепятственно прочитать эти файлы. Признаться, я сильно сомневаюсь, что какой-то уличный пройдоха способен на шифровку такого уровня, но то, что он «слил» информацию, предназначавшуюся изначально его первому нанимателю, говорит не только о желании нажиться, но и поскорее уйти из этого места. Более того, среди нескольких нешифрованных сообщений, была парочка таких, что заставила нас всерьез задуматься о том, что же твориться здесь. — Каллус успел заметить, как взгляд коменданта скользнул по стене за его спиной, словно следя за кем-то. Что странно, спустя мгновенье, Ареско, тряхнув головой, резко перевёл разговор в другое русло, спросив, — Давайте вернёмся к несущим проблемам — мятежникам? Лорд Вейдер уже битый час не мог войти в полноценный контакт с Силой. Обычно такая лёгкая и податливая, теперь она напоминала неприступную крепость, что гордо выдерживает любые попытки захватчиков сломить её — будь то штурм или долгая осада. Как военачальник и стратег, Вейдер знал, что вечных твердынь не бывает, а значит рано или поздно, но он добьётся своего. Отказа он не потерпит ни от кого. Даже император иной раз был вынужден идти на определённые уступки, хотя сам Вейдер понимал, что это лишь снисхождение для него, как лучшего ученика Императора. Но за каждую милость положено платить и Вейдер ещё никогда не подводил своего господина, часто, даже превосходя ожидания его мастера. А значит и в этот раз он сможет удовлетворить Палпатина, сделав ещё небольшой шажок в сторону познания секретов своего Мастера и Тёмной Стороны. Но Сила была глуха к нему, как и к его просьбам или уговорам. Ни ярость, ни гнев, ни боль не открыли ему Её, заставляя его самого до дна испить чашу страданий собственной души. В какое-то мгновенье, Вейдер было подумал, что Сила оставила его, но тут же отмёл эту мысль, банально притянув с ее помощью световой меч. Рукоять удобно легла в ладонь одного из величайших фехтовальщиков этого мира, а через мгновенье сумрак покоев для медитации рассек кроваво-алый росчерк клинка, наполняя помещение хищным гудением сжигаемого кислорода. Меч вернул ситху былую уверенность и силы, напомнив ему, кто он. Избранный. В этом слове заключалась вся его судьба, вся жизнь. Все его силы. Но он не может даже коснуться ее Сущности! Новая волна гнева и раздражения смела все небогатое убранство комнаты, и лишь матово-черная сфера осталась на своём месте — приземестой невысокой коллонны-постамента, которая так же не сдвинулась ни на дюйм, чем ещё больше вывела ситха из себя. Это была одна из головоломок Императора, выданная ему около месяца назад. Задача была проста: раскрыть и прочитать сферу. Вот только ни световой меч, ни Сила, ни сильнейшее физическое или термальное воздействие, не оказывало ровно никакого эффекта, став символом его неудач и бессилия. Сейчас Лорд Вейдер искренне желал, чтобы создатели этой вещицы забрали её, избавив его от этого своеобразного обелиска неприступности и разочарования. Неизвестно, что именно заставило Вейдера обернуться, ведь не произошло ровным счётом ничего подозрительного. Но, будто ощутив чужое присутствие в комнате и доверевшись интуиции или Силе, он обернулся. Несмотря на царящий полумрак, Вейдер сумел различить едва заметный высокий силуэт в углу, безмолвно застывший на месте и от этого больше похожий на изваяние, чем на живое существо. Не долго думая, Вейдер атаковал незваного гостя, благо меч находился в руке, а противник был в паре шагов от него. Мгновенный Джунг¹, проведенный в сочетании с элементами Шиак², должен был пронзить сердце чужака менее чем за пару секунду, но…он не успел. Когда рубиновое лезвие вот-вот должно было вспороть грудь незнакомца, тот неуловимо-быстрым движением перехватил лезвие…рукой и отвел его в сторону, как ни в чем не бывало. Затем, не дав Вейдеру опомниться, тот ударил его коленом в незащищённый раскрытый корпус, из-за чего Лорд ситхов отправился в короткий полёт до близжайшего препятствия, коим и оказался постамент со сферой. Надо отдать должное Вейдеру — он опомнился почти мгновенно и, кувыркнувшись с неожиданным для него проворством, использовал, не глядя, силовой толчок. Но неизвестный даже не шелохнулся, в то время как остатки интерьера превратились в покореженные обломки, разорванные на куски и сметенные Силой. — Разве тебя не учили, что с желаниями нужно быть осторожней? — Полунасмешливо, с долей высокомерного презрения, спросил тот ошеломленного ситха, продолжая разглядывать лезвие светого меча, которое так и осталось в руке незнакомца. Затем, погасив клинок, он развернулся к Вейдеру и Лорд ситхов столкнулся взглядом с парой горящих глаз, в которых плескался огонь расплавленного золота. Почти тот час, он ощутил сильнейшую ментальную атаку, отразить которую он не смог — все его попытки хотя бы задержать её были проигнорированы. Сила чужой воли смела его барьеры, подобно цунами и лишь ненависть да уязвленное гордость не давали ему раствориться в безумном потоке миллионов голосов, что затопили его сознание. —Вон. Вон из моей головы!!! — Прохрипел Вейдер, стараясь придать своему телу более или менее вертикальное положение. Шатаясь как пьяный корусантский рабочий после получки, он все же сумел найти некоторую опору, а через секунду, чужой разум покинул его, оставляя лишь дикую пульсирующую головную боль, что раскаленными иглами вспарывала его сознание, не давая провалиться в спасительное беспамятство. — Забавно…– протянул неизвестный с ленцой, продолжая неподвижно стоять в углу, рассматривая такого жалкого сейчас Вейдера. Тягучий резкий голос, дублирующийся переливающимися тонами самых разнообразных оттенков, звучал, казалось, отовсюду, порождая различимое эхо голосовых контрастов. — Ты готов на всё ради сиюминутной выгоды, готов на все ради удовлетворения собственного тщеславия, но по счетам платить не можешь.. —Я не заключал с тобой сделки. –Тяжело дыша ответил Вейдер, не без облегчения отметив, что убивать его никто не собирается, по крайней мере, в ближайшее время. Вызывать на помощь кого-то он и не думал — понимал, что бесполезно, да и не выгодно. — А как же это? — С этими словами, незванный гость притянул валяющуюся неподалёку сферу и та, послушно взмыв в воздух, подлетела к его лицу, застыв над правым плечом, что вызвало немалое удивление у Вейдера. — Ты слаб, Вейдер, и слеп. Последние слова задели Лорда ситхов куда больше, чем неспособность противостоять его Воле. Спорить же было бесполезно, а потому он просто промолчал, стараясь понять, кто стоит перед ним. Но и тут потерпел неудачу: Сила обходила его стороной. Он напоминал скалу посреди бушующей моря: находясь там, легко можно добраться до воды и самому оставаться сухим. — Чего ты хочешь? — Спросил наконец Вейдер, решив, что испытывать терпение его гостя не самый лучший вариант в его положении. — Радует, что разум окончательно не покинул тебя. Что ж…Ты отдашь мне ключ Девяти, а взамен я заберу эту сферу. Вдобавок, ты получишь ответ на вопрос, что не даёт тебе покоя вот уже несколько лет. — Идёт. — Немного подумав, ответил Вейдер. Выбирать-то особо не приходилось, а если есть шанс избежать конфронтации, в которой шансы погибнуть куда выше чем замерзнуть в космосе, то было бы глупо не воспользоваться им. Да и кто знает, что придёт в голову его названному гостю в следующую минуту; к слову, сам Лорд Ситхов отнюдь не горел желанием испытывать на себе всю ментальную мощь своего невольного собеседника, как и быть размазанным по стенке силой его Дара. Осторожно отойдя шаг назад, Вейдер медленно потянулся к скрытому сейфу в стене, находившегося в шаге от него. Под пристальным взглядом гостя, он осторожно, одной рукой, ввёл код, не спуская глаз с неподвижно застывшей фигуры. Затянувшуюся тишину нарушил сухой щелчок затвора, но Вейдер даже не шелохнулся — любой, кто в ближайшие 22 секунды потянет на себя ручку сейфа, превратиться в головешку, вместе с искомым предметом. Прождав с полминуты, Вейдер открыл едва заметную круглую дверцу, и, пошарив рукой в миниатюрной нише, извлек от туда малопримечательную, на первый взгляд, вещицу — голокрон. Едва стоило резному кубику показаться в руке ситха, как непреодолимая сила выдернула голокрон из его руки, а через мгновенье он уже находился у своего нового хозяина. Пристально оглядев реликвию, и, очевидно, оставшись удовлетворённым, золотоглазый не без энтузизма произнёс: — Что ж…пришла моя очередь выполнить мою часть договора…Спрашивай же, Лорд Ситхов, но помни: один вопрос — один ответ и лишь тебе решать, что правда, а что – нет. — Ученики, — Хрипло спросил Вейдер, — где Император прячет своих учеников? — Коррибан. Зиост. Дромунд-каас. Там возрождаются Ситхи. Но их Зов — это зов мертвецов, Лорд Вейдер. Не ищи там свою судьбу. Ваше учение о Тёмной Стороне, — Вейдера окатила волна холодного презрения, породившая резкую вспышку ярости, которая так же быстро угасла, оставив после себя неприятную пустоту в груди, — сделало их ни на что негодными, узколобыми мистиками, одурманенными беспочвенными иллюзиями… Договорить ему не дал Вейдер, перебив его триаду резкой фразой, скорее похожей на выкрик побежденного, что до последнего не признаёт своего поражения: — Не тебе судить о Тёмной Стороне… — Не мне? — Зажатая в руке сфера треснула, превратившись в ком покореженного металла. Глаза неизвестного полыхнули ярче, а голос стал просто оглушающим, буквально раздавивив «Я» Вейдера. В какой-то момент, он сам перестал ощущать себя не только как личность, но и как живое существо вообще. — У ВАШЕЙ Силы нет сторон. Это инструмент, ткань, не имеющая ни красок, ни цели. Это смертные окрашивают ее в свои причудливые тона, и, находя подтверждения собственной ограниченности, пытаются навязать ее другим. Вы служите идее, которую сами же породили, но сами того не замечая, вы становитесь ее рабами, с течением времени, искажая изначальную суть до жалкого состояния, ее бледного подобия. И если не мне судить, то кому из триллионов ныне живущих? Вейдер заметил, что силует начал расплываться и истончаться в дымке чёрного тумана, и, понимая, что разговор окончен, бросил вслед вопрос, ответ на который не особо надеялся получить: — Ты – Хранитель? — Нет. И никогда им не был. — Тогда что? — Едва не выкрикнул Вейдер, заметив, что фигура почти полностью растворилась в сумраке помещения, а голос слабо звучал среди хора таких же, что сплетались в немыслимую какафонию, порождающую подобие жуткого эха. И все же ответ он смог расслышать: — Нечто большее.