Without rules.

Джонхан молчит и делает вид, что совсем не догадывается. Сынчоль прячет его и их отношения (отношения ли? Похоже на то, по крайней мере). Притворяется, будто бы они — друзья. Смешно немного, если честно. Большая часть школы, если не знает, то догадывается. А из Сынчоля актер просто омерзительный. Но Джонхан все равно понимает его и не одергивает, не злится и не обижается. Сынчоль, наверное, прав. Незачем знать кому-то о том, что происходит меж ними двумя. А что меж ними происходит — Джонхан и сам не знает. Знает только, что Сынчоль может быть нежным и нетерпеливым одновременно, когда прижимает его к себе и целует губы то невероятно ласково, то кусает и сминает их, как тогда — в спортзале. Сынчоль касается его везде, где только можно, в один раз, и невероятно бережно касается губами шеи в другой. Дальше поцелуев у них, ясное дело, не заходит, но Джонхану и этого вполне достаточно. Джонхану порой кажется, что в отношениях они слишком сильно спешат, что Сынчоль слишком резко и неожиданно кинулся в омут с головой. Джонхан боится, что огненная любовь Сынчоля закончится также быстро, как и началась. Джонхан боится, думает, сомневается, но все рядом с ним чувствует себя просто невероятно. Зарываясь пальцами в слегка отросшие темные волосы на затылке Сынчоля. Чувствует себя превосходно. Просто сидя рядом и легко касаясь своим плечом чужого. Чувствует себя удовлетворенным, даже просто замечая на себе его взгляд. Джонхан не видит Мингю. Не видит боли в чужих глазах, не замечает провалов на тренировках. Джонхан не смотрит на Мингю — следовательно, и не замечает. А Мингю спотыкается раз за разом о глыбы льда, тихо шипит и стряхивает с израненных коленок осколки холода. Джонхан, будучи сынчолевым, забывается окончательно. Мингю смотрит на него с неописуемой печалью в глазах и вспоминает те моменты, когда они с Джонханом были хотя бы друзьями. Хотя бы потому, что в последние полтора года из общих трех со времени их знакомства, Мингю уже едва ли согласен на роль друга. Мингю ловит Сынчоля с Джонханом как-то в раздевалке во время тренировки волейбольной команды. Сынчоль прижимает Джонхана собой к стене, опустив ладонь на чужую талию, и тихо мурлычет что-то на ухо. Наверняка, что-то до жути сопливое. А Джонхан прижимается уже привычно щекой к его плечу и сжимает тонкими пальцами ткань футболки с номером 01 на чужой спине. Они вместе смотрятся до такой степени правильно, что у Мингю ком к горлу подкатывает. Джонхан, кажется, счастлив. Это круто, конечно, но... Мингю бы смотрелся лучше на месте Сынчоля. Мингю наивно полагал, что от сердца отляжет, когда Джонхан сделает окончательный выбор не в его пользу. Однако вместо этого болит еще больше. Кусает, пронзает насквозь и рвет на куски злой псиной. Мингю ломает изнутри и он не знает, за что схватиться, чтобы не сойти с ума окончательно. Мингю в каждом взгляде этих двоих видит любовь и преданность — даже если того и нет на самом деле. Мингю, кажется, сходит с ума. Только уже не ясно, то ли по Джонхану, то ли из-за его отсутствия. Сердце у Мингю болит, но сказать ему нечего. Джонхан ему ничем не обязан и Мингю виноват сам. Сам доводит себя до такого состояния, сам придумывает себе молчаливые обещания и сам ищет пустые надежды в чужих глазах напротив — на самом деле в темно-карих омутах Джонхана нет и намека тепла в его сторону, а Мингю отчаянно считает остатки любви, недоданной минутой назад Сынчолю, чем-то, предназначенными ему. В общем и целом, Ким Мингю все равно парень далеко не глупый и осознает, что жрет себя изнутри сам. Мингю смотрит на пальцы Джонхана, комкающие номер на спине Сынчоля. Смотрит на его длинные, распущенные волосы и руки Сынчоля, касающиеся его тела. Сынчоль трогает Джонхана грубо, прижимается плотно и совсем не думает о том, что можно было быть и ласковее. Мингю прикрывает глаза и прижимается лбом к стене. Сынчолю все досталось так легко, так просто. А Мингю молчал долгих полтора года о чувствах, зародившихся еще в самом начале их знакомства. Мингю молчал слишком долго, а теперь представляет себя на месте другого. На месте Сынчоля он бы обязательно коснулся чужой щеки губами и замер бы так на пару долгих мгновений. Зарылся бы пальцами в чужие волосы. Долго вдыхал бы его запах. Мингю не стыдно за то, что он, выходит, подглядывает. Мингю обидно. Мингю ломает. Джонхана так грубо касаться нельзя. Мингю Джонхана боготворит. Мингю возвращается через пару минут к команде и отвечает на вопросы неохотно. Где Джонхан? Почему пропал посреди тренировки? Разве может капитан так?  — Хён занят, — Мингю берет в руки мяч, привычно прокручивает и уже собирается ударить, когда до слуха его доносится комментарий.  — Занят. У нас тут игра, а он разводит свои гейские сопли. Как будто никто не замечает! Мы, между прочим, терпим только потому, что он - наш сонбэ, — парень подходит ближе к сетке и разминает руки, готовый к новой раздаче, однако едва ли успевает выставить руки вперед и отбиться от мяча, нацеленного явно в голову. Мингю смотрит на него взбешенно. Глаза его потемнели и, кажется, темно-карие окружности радужки в какой-то момент расступились, расширились, а чернильные зрачки решили погрузить сознание глубоко на дно Мирового океана. Ким Мингю и его чувства. Ким Мингю и его блестящие от влаги глаза. Ким Мингю и его сбившееся дыхание. Ким Мингю и его запреты открывать рот в сторону Юн Джонхана, даже если тот не с ним. Ким Мингю и…  — Ким Мингю, ты ахирел?  — Рот закрой, — Мингю уже и не соображает.  — Блядь, да ты заебал, — Мингю уворачивается от летящего в него мяча и следит за тем, как парни подходят ближе, — сам тоже влез в эту пидарскую херню. Права выбора там, похер нам всем, с кем вы там сосетесь по углам, но хотя бы старайся сдерживаться.  — Да какой там сдерживаться, пялится на капитана так, будто бы ангела небесного увидел, — и все ржут. Подхватывают одну ноту и, кажется, только и ждут реакции. Правильнее всего повернуться и уйти сейчас, но Мингю не может больше играть по правилам. Мингю бьет по челюсти с размаху и теряет остатки разума за проскользнувшей мыслью: кого защищает он сейчас — Джонхана или себя? Мингю уже и не понимает, как все это перерастает в полноценную драку. Посреди зала. За два дня до решающей игры. Спустя три недели с того момента, когда он выносил из зала Джонхана на руках. Мингю крупный и крепкий парень, размахивает кулаками не хуже любого уличного хулигана, даже будучи весьма спокойным мальчиком. Первое время держится молодцом и не только отбивает практически все удары, но и умудряется заехать куда-то кому-то и сам. Мингю остается доволен собой даже тогда, когда оказывается на полу. Отгребает пару размашистых ударов по лицу и чувствует, как губа лопается. Чувствует привкус собственной крови и брыкается. Размахивает ногами и хватается руками за чужие плечи. Отшвыривает от себя и даже успевает приподняться, когда прямо перед его носом происходит самый настоящий пиздец — по-другому этот момент эпичности назвать, правда, тяжело. Парня, мгновением ранее сидящего на нем верхом, четким ударом ноги в грудь на пол отправляет Джонхан. Капитан — по-другому Мингю назвать его и не может сейчас — становится перед ним нерушимой стеной и даже со спины выглядит грозно. Ноги на ширине плеч, руки, крепко сжатые в кулаки, и напряженные плечи. Джонхан смотрит на всех строго, кажется, даже взбешено, и шипит с легкой хрипотцой в голосе. — В конец ахуели, толпа ублюдков? Характер у Джонхана не сладкий - все это прекрасно знают. Он - спокойный и тихий - настоящая бомба замедленного действия. Джонхан не то чтобы невероятно сильный физически, но этого парня во время драки вырубает, и творит он такое, что многие открещиваются от разборок с ним заранее. Кто-то когда-то сказал, что он - некое подобие Халка. Джонхан, правда, в зеленый не окрашивается, да и вертолетами не размахивает. Мингю неуместно бросает в дрожь. Он оседает на колени. Сидит так за спиной Джонхана и сжимает ткань собственных штанов пальцами со сбитыми костяшками. Ему хочется немедленно попросить прощения и сказать, что виноват во всем это только он. Мингю приоткрывает было губы и стыдливо опускает взгляд ниже, как... — Крысу свою приструни, — бросает кто-то из команды, и это становится отправной точкой. Джонхан медленно склоняет голову в бок, смотрит на провинившегося практически пустыми глазами — две Вселенные неожиданно быстро пожирает черная дыра и оставляет за собой лишь сквозящий холодом вакуум. Джонхан медленно приподнимает уголок губ и делает твердый шаг вперед. Капитан команды так поступать не должен. Но что, если все это — всего лишь воспитательные цели? Мингю переводит взгляд на парней и замирает. На мгновение в глазах каждого застывает ухмылка Джонхана. Застывают его крепко сжатые кулаки и, наверное, все же страх с помесью уважения. Не таким ли должен быть капитан? Только одному против всех все равно тяжело. Мингю знает это. Мингю почти всю жизнь был один, ровно до тех пор, пока Джонхан когда-то не протянул ему руку. Тогда - три года назад - Джонхан сказал, что Мингю - особенный. Сынчоль для Джонхана особенный тоже. Только по-другому, как оказалось. Как оценивается особенность в системе Юн Джонхана? До продолжения драки все равно не доходит. Кто-то из особенно умных все же соображает раньше, чем Джонхан потеряет рассудок окончательно.  — Ладно-ладно, прости, хён. Сам понимаешь, гормоны, волнение, все такое. Не кипятись, ладно? Впереди игра, все же. Тебе самому это не особо-то надо. Джонхан разочаровывается даже на мгновение. В смысле не кипятиться, когда он уже готов крушить-ломать? И все же, он кивает и решает, что выполнил свои обязанности. Мальчишки, вроде как, искренне раскаиваются. А Джонхан на мгновение чувствует себя каким-то падре из задрипанной итальянской деревушки. Он поворачивается лицом к Мингю и протягивает руку. Смотрит на того сверху вниз оценивающе: касается быстрым взглядом синяка на скуле с левой стороны, покраснения с правой на челюсти, разбитой губы. Жить будет. А после поднимается к глазам и заглядывает впервые за долгие восемь месяцев любви к Сынчолю. Глаза Мингю залиты соленым. Ким сидит перед ним на коленях и хватается своей ладонью за чужую, как тогда — три года назад. Мингю сжимает его руку в своей, но совсем не спешит подниматься на ноги. По щекам Мингю катятся крупные, горячие слезы. Джонхан сглатывает ком в горле и чувствует, как его легко трясет. На следующий день Юн Джонхан узнает, что тренер официально исключит его из волейбольной команды по причине нанесения одному из участников серьезных телесных повреждений. Мингю уходит из команды тоже. По собственному желанию. Сынчоль в коридоре школы смотрит на Джонхана так, будто бы вот-вот взбесится.