Грезящий

— Мда-мс… Незавидная, но интересная вырисовывается картинка… Только пока не понятно… — Значит, раз родителей у него нет, крестного нет, и живет он с этими… выродками-опекунами, значит его можно… с ним можно… Так! — бросаясь от одной мысли-крайности к другой, размахивая руками из стороны в сторону, временами выходя за пол или стены — и совершенно не замечая этого, бушевал и метался забывшийся призрак, которого заметно перекосило в правую сторону. — А этот свиномордый боров-брат чего стоит?! И окружающие его, эти малодушные и слабоумные…, а ведь еще, по сути, сами дети! Да я б их! Да я бы! Да за такое! Да вообще! Малолетние уголовники! Уши поотрывал бы! А этих — проклял бы! Подумать только, мага — магглам! Куда катится мир? Нет, раньше такого совершенно не было! Уму не постижимо… — Пишем: кратковременное помрачнение сознания, аффективное состояние со склонностью к агрессии. Так… Деперсонализация и дереализация под вопросом, требуется дальнейшее наблюдение за объектом… Скачка мыслей и идей, речевой и двигательный автоматизмы — пожалуй, наблюдались и раньше… ага… продолжаем дополнять историю болезни… — пробормотал доктор, внося очередные пометки в свою писанину, которая, в прочем, была отнюдь не историей болезни Гранда Аурелиуса Гарденсона. — Редкостные мрази, вот что скажу я Вам, молодой человек! — продолжал между тем накручивать себя покойный хозяин дома.   — Чудо, не обращай на него внимания, он, сколько я его знаю, всегда такой. Излишне впечатлительный. Но вроде не кусается, — на всякий случай «успокоил» мальчика доктор, перед тем как в очередной раз занырнуть в чашу и слиться с заполнявшей ее серебристой дымчатой субстанцией. Новоиспеченное Чудо меж тем, сидя на полюбившейся софе, спокойно взирало перед собой расфокусированным взглядом, невозмутимо потягивая горячее молоко с медом из очередной возникшей прямо перед ним в воздухе чашки. Впрочем, за прошедшие вечер и утро мальчик уже устал чему-либо удивляться. Особенно после проведенной Грандом лекции о существовании магов и магии, с наглядными примерами. Летающие как птицы книги, перешептывающиеся друг с другом взмахом страниц; вода, появляющаяся из ниоткуда, студеная и которую так вкусно пить; огонь, что не жжется, а пушистым теплым шариком лежит в руке, но все же детям не игрушка… и многое, многое другое… А уж когда мальчик узнал, что и он так сможет! Ух! Дайте только добраться до волшебной палочки! Но наибольшее впечатление, пожалуй, на него произвели артефакты. Только вот пока что он успел оценить по достоинству только один мыслеслив. О, взрослые дали ему вволю попутешествовать в нем по своим воспоминаниям, о путешествиях по Англии и дальним городам и странам, попутно комментируя все происходящее. А затем он сам предложил ничего о себе не рассказывать, а просто так же показать им свою жизнь… После некоторых споров и объяснения ему-маленькому всей опасности для психики извлечения такого большого куска памяти, даже путем дубляжа, взрослые было категорически отказались…Но натолкнувшись на его упрямое нежелание с этим мириться и что-либо о себе рассказывать, Найт предложил компромисс, который ко всему прочему удовлетворял и другую его позицию: специальным колдомедицинским заклинанием насовсем избавить мальчика от самых неприятных воспоминаний и изучить уже их. И сейчас, с большим энтузиазмом он пытался осознать и разобрать по полочкам все изменения, произошедшие с ним… с его памятью, в которой теперь не доставало многих кусочков, будто у старого, видавшего виды пазла. Не смотря на искаженную картинку, о потери их он не особо грустил, прекрасно помня, что выпавшие частички не несли в себе радости. И теперь, будто что-то сломалось там, в нем, а сломавшись — освободило, давая возможность свободно вдохнуть. Зато он вспомнил маму. Ее лицо и улыбку, и рыжие яркие волосы, и такие же зеленые глаза, что каждый день смотрят на него из зеркал. Она любила сарафаны с цветами, заплетала длинные косы, пахла сладко клубникой, пела песнь колыбельной, танцевала и кружила его на руках… Вспомнил крестного. Вечно кудряво-лохматого и несерьезного, с голубыми огоньками-глазами, который превращался в собаку и катал его на спине. Они всегда подолгу играли, а потом, умаявшись, засыпали в обнимку. Мама потом каждый раз подолгу ворчала, но глаза ее улыбались. Он то знал, что на том ковре у камина, мама садилась и, пока они спали, была вместе с ними, укрывала его своей рукой, и сквозь пальцы пропускала шерсть собаки, превращавшуюся под ее ласками в волосы мужчины… Где-то там маячило и лицо какого-то черноглазого взрослого, заходившего к ним с мамой в гости и державшего его на руках, прижимая к груди… Как-то раз, когда он долго кашлял, этот мужчина напоил его какой-то горькой микстурой, и из его ушей повалил пар… От него пахло теми же травами, что и от этого лекарства, но как ни старался, мальчик не мог больше о нем ничего вспомнить. Только как смеялась мама, когда он ей что-то говорил… А вот отца он совершенно не помнил. Все маячила перед глазами какая-то красная тряпка, да где-то рядом стоял еще какой-то старик… — Красная тряпка — это аврорская мантия. Рискну предположить, что твой отец был аврором, - и, ловя недоуменный взгляд, док решил уточнить: — Авроры это что-то типа военных и полицейских в привычном тебе мире. Старика, к сожалению, я тоже не вижу. — Вы опять как-то залезли сюда, в мою голову и увидели…? — постучав по своему виску, возмутился мальчик, с удивлением отметив, насколько он задумался и сколькое пропустил. А ведь он так хотел еще раз увидеть, как призрак радужным пузырем будет выныривать из его теперь уже бывших воспоминаний… — Нет, я этого не делал. Ни вчера, ни сейчас. Я видел только то, что ты сам нам «слил», но в твоей голове никогда не был. И прошу, давай на «ты», так я не чувствую себя таким старым, — немного нервно рассмеялся Найт, занимая место на кресле напротив мальчишки, и устало привалившись головой к его спинке. — Чер…нь. Ай! Голова раскалывается… — С вами все в порядке? — Ну прошу же, давай на «ты». Кстати, приятно видеть, что ты больше не заикаешься. Как я и подозревал, стоило убрать психотравмирующую ситуацию, пусть и таким радикальным способом, как все сразу встало на свои места. Ничего, что я так, довольно сложно говорю? Совершенно разучился общаться с детьми… — Нет, все нормально, я вас пойму. И все же, откуда вы знаете о моих мыслях, если их не читали, и почему сейчас ойкнули? — Тебя не сбить? — Не-а. — Хорошее внимание. Давай по порядку. Ойкнул — потому что мне так захотелось, — Найт опять изобразил улыбку, что на его лице смотрелась как-то чужеродно и не естественно, не смотря на теплоту глаз. - А, то, что ты сейчас описал — чтение мыслей, магами называется легиллименцией. Существует множество способов взаимодействовать с чьим-то сознанием, и это лишь один из них. Довольно грубый и болезненный, для обеих сторон, если встречает сопротивление. Попытайся я залезть в твои мысли — и ты бы наверняка что-то почувствовал. В прошлый раз, например, ты был напуган. Напуган ты немного и сейчас. Не отрицай. А испуг — это щит. Стеклянный и хрупкий, но все же щит. А значит и боль. Можешь мне поверить, я не люблю делать что-то подобное просто так, без согласия или без показаний для этого, ведь я действительно прежде всего врач и мой принцип «не навреди». — Но я тогда вообще не чувствовал боли… А сейчас… Мало ли, что вы мне в молоко подлили, и медом замаскировали. Я о таком и в книжках читал, и по телевизору видел! — строя недовольство, чтобы скрыть всепоглощающее любопытство и радость от возможности просто кого-то слушать, проказливо выдало Чудо. — Образованный мальчик, ничего не скажешь… Поверь мне, физическая боль ничто по сравнению с «криком души». Его не погасишь никаким обезболивающим. А вот примени я зелье, спала бы и эмоция, ответственная за щит. Но ты прав. В молоко мы, наше королевское сиятельство, действительно тебе кое-что подлили. Витаминки. — Вы… ты что-то не договариваешь. — Возможно. Но у тебя есть доступ в поистине шикарную библиотеку, и ты вполне свободен найти там все, о чем я упомянуть мог забыть. Самообразовывайся. Или Гранда расспроси, вот кто ходячая энциклопедия. Мне кажется, он уже оттаял и проникся по отношению к тебе, что доказывает его сегодняшняя истерика. — Хорошо… Допустим, я тебе поверил. Но как тогда вы… ты понял? Ну, то что я… — Видишь? А вот сейчас мы перешли к действительно очень интересной теме. Видеть… Или как в твоем случае — грезить. Знаешь, это очень редкий дар. И в нем действительно — рыбак рыбака видит из далека. — Потому и стороной обходит? — Верно. Смышленый парень. Но к причине «обхода стороною» мы еще когда-нибудь вернемся. Скажем, я просто тоже увидел что-то такое… Постоянно вижу. Но в отличие от тебя, мои видения более абстрактны, расплывчаты… более поверхностны. Они почти не отвлекают меня от реального мира. Ты же, если не спишь и не делаешь вид, что спишь, — будто выпадаешь куда-то. Это заметно. Обстоятельны, образны, полны красочных деталей — думаю, мои в самом начале были такими же. Насчет приравнивания этих характеристик к твоим уточню, что это прежде всего мое впечатление, я сохраняю за собой право на ошибку. — Вы не хотите убедиться? — Ну, опять… Мы, ее величество Королева Британских островов… А, Чудо ты, — отмахнулся, почти смирившийся доктор. — Как предлагаешь мне это сделать? — Прочти мои мысли. — А не боишься, что соглашусь? — Мне больше нечего бояться. Прятать-то нечего. Вы сами забрали все мои самые страшные воспоминания и перелили их в чашу. Вы видели их. А я не помню ничего, кроме того, что они были. А тайн у меня нет. Так что, смотрите. — Я всегда могу их тебе вернуть, если захочешь… — Чтобы вернулись кошмары? Нет уж, спасибо. Лучше вылить их. — Ты с плеча не руби, сначала подумай. На них можно поставить что-то вроде печати, чтобы они не тревожили, но просто были. Мало ли? — Ну так что, ты будешь смотреть или как? — заупрямился мальчик, возвращая своего собеседника назад к теме. — Хорошо, если ты сам того хочешь… Но я предложу нечто лучше. От тебя потребуется только концентрация. Посмотри на меня. Слушай мой голос. Выполняй все за ним… Мальчик смежил свои веки. Задумавшись, он вспомнил, какими впервые увидел Найта и Гранда. Будто на крючок, он подцепил эти образы и потянулся за них. С каждым новым его движением, получавшиеся картинки выходили все полнее и четче, пока каждая деталь не заняла свое изначальное место. Мальчик представил, как аккуратно складывает их в стопку и оборачивает светящейся полупрозрачной материей. И, внезапно для самого себя, распахивая глаза, направляет эту посылку вслед со взглядом своему собеседнику. — Найт? — Молодец, Чудо, — после небольшой паузы откликнулся док. — У тебя все получилось. Хм-мм… Я действительно бы выглядел так, если бы состарился? Как хорошо, что я ушел молодым! — как-то наигранно-театрально вздохнув, подскочил с места Найт, после чего усмехнулся. — Напомни мне потом найти для тебя один снимок… А сейчас я покажу тебе кое-что из своих воспоминаний-видений, чтобы и тебе было с чем сравнить. Мальчик не почувствовал ничего такого, но и глазом не успел моргнуть, как перед ним встали сразу две совершенно разных и воспринимающихся по разному картинки… Какой-то неясный звон маленьких серебряных колокольчиков, назойливой мошкой влетел ему в ухо, и мешал сконцентрироваться на чем-то одном. — Тише, тише… Я, старый дурак, кажется перестарался… Надо было по одной. Чудо, тебе лучше? Прохладные пальцы гладили его по голове, а перед глазами теперь маячила только одна картинка. Просмотрев ее, мальчик, по наитию кивком головы мысленно отбросил ее в сторону, и ее место заняла вторая. — Ну что? Ты в порядке? Все хорошо? Я постоянно забываю, что ты еще совсем дитёнок… — Нормально… Просто, не привычно. Так много всего, так сразу… — с небольшим надрывом произнес он, — Я видел… Они действительно чем-то похожи… Со вторым много общего. Только в этом видении ты видел не просто картинку… Там… кто-то с кем-то бился, боролся, будто шло сражение… или война… — Да нет, по сути, я бы сказал все то же самое. Как колдографии, с действием. Вспомни: Гранд в твоем представлении ведь то же куда-то шел. Тут просто больше, масштабнее и дольше, - и, после некоторой паузы, будто взвешивая что-то: — Скажи мне… С тобой такое раньше бывало? Или это было впервые? Может быть, ты видел что-то еще? Мальчик не задумываясь согласно кивнул. И только после этого заметил, что он не сидит, а уложен и заботливо на манер гусеницы завернут в плед. — О, Луны… Как я уже говорил тебе, это очень редкий дар… Даже среди всех даров Виденья. И если честно, я сейчас могу тебе только посочувствовать. — Но у вас ведь то же такой же дар? Или все-таки нет? Так почему ты мне сочувствуешь? — В том то и дело, потому что знаю, — прикусил губу Найт, потянув за нее зубами, будто скусывая засохшую кожицу. — Видимо ты затем здесь, что именно мне и придется тебя обучить. — Я стану ясновидящим? — Высвободившись, наконец, из кокона, рука мальчика тут же независимо от хозяина потянулась за декоративной подушкой, которая удобно легла под поясницу, а подлокотник софы оказался будто бы создан для его головы, что окончательно и бесповоротно сбило градус серьезности разговора. Призрак вновь рассмеялся. — Грезящим, малыш, грезящим. Оракулы… провидцы… пророки и прорицатели… ясновидящие… сновидцы… Обыватель, пожалуй, не уловит в этих словах и доли разницы. Еще и экстрасенсов до кучи припишет. Но вот ты разницу попытаться понять просто обязан. Объяснить сейчас, или когда станешь старше? Ну, или хотя б отдохнешь? — склонив голову вбок, док задал провокационный вопрос, заметив все его манипуляции. — Конечно, сейчас! — предсказуемо вспыхнул мальчик, на уровне подсказки от чувств подметивший за Найтом тенденцию путать: скакать с темы на тему, откладывать на потом, да забывать. И вежливо прибавил: — Пожалуйста. — Тогда просто слушай. Хоть и сказочник из меня никакой, но все равно я прошу, не засни не дослушав. Да-да, не надо взбрыкиваться, я верю, что ты на многое способен. Надеюсь, твоего энтузиазма хватит нам обоим. И давай договоримся, что все вопросы подождут. Просто задашь мне их позже. Кстати. Говорят, любопытство родилось вперед человека. Довольно меткое выражение, имеющее под собой устойчивую основу. Ведь даже самая маленькая, одинокая клетка стремится раздобыть как можно больше информации об окружающем ее мире. Она стремится к познанию, используя все доступные для этого средства, свои примитивные органы чувств. Стремится для того, чтобы приспособиться, выжить. Только вот клетку нельзя назвать любопытной. Любопытство — это эмоция, мотивация деятельности, бесконечный поиск основ, а значит, для того, чтобы оно возникло и чтобы его удовлетворить, нужно как минимум несколько клеток. Чувствительная — на периферии, воспринимающая информацию как раздражение. Проводящая — потому что бессмысленно обрабатывать информацию из одного источника, отдельно от информации, полученных из других — пренебрежение мельчайшей деталью может сказаться губительно. Но губительным может стать и промедление с реакцией, поэтому существуют еще и Вставочная клетка. Будто сверяясь с одной ей ведомым уставом, она делает первоначальные выводы и в случае необходимости запускает рефлекс, напрямую связываясь с Исполнительной. И, наконец, Анализирующая — тесно взаимодействующая с другими такими же, сообщаясь и советуясь друг с другом они и приходят к выводам. Выводам, которые, кстати, хранятся еще одними клетками, отвечающими за память, и со временем переходят в опыт, как нечто с уже заготовленной реакцией, манерой поведения в ответ на повторение ситуации, на новую встречу с данным объектом. Из памяти так же рождается и мотив, запуская этот каскад нейронных реакций. Нервная система… Все практически как в иерархии людского государства. Итак, любопытство… Животное любопытным назвать, думаю, уже вполне можно. Человек, в общем то, тоже животное, только более совершенное… И главным его отличием является наличие, помимо ощущений от слуха, зрения, обоняния, осязания, вкуса, чувства положения в пространстве, еще одного своеобразного «анализатора» — воображения, которое, «раздражаясь» уже имеющимися у нас знаниями, позволяет нам представить что-то, домыслить. Во всю использовать наше сознание, чтобы взаимодействовать с окружающим миром и наполняющими его предметами. Наше восприятие предмета, это ничто иное, как сумма всех полученных ощущений плюс совокупность всех представлений, подаренных нам нашим воображением, нашей фантазией.* А теперь — вспомни. Наверняка, среди знакомых или не очень людей, ты встречал таких, у кого какое-то чувство было развито сильнее, чем у других, при том сочеталось с недюжинным воображением. У художника — зрение, у музыканта — слух, у парфюмера — обоняние, у гимнаста — вестибулярное чувство, и так далее… Точно так и у нас, по аналогии с ними, только воображение находит на воображение, и виной тому — Магия. Она воспринимает нашу фантазию себе тождественной, и будто возводит ее в квадрат, вырываясь за рамки и границы привычной нам реальности… Наиболее развитое чувство очень часто предрасполагает к какой-то определенной профессии, жизненному стилю, манере поведения… Попробовав себя художником, музыкантом — творцом, распробовав, ты от этого уже вряд ли откажешься, ты будешь возвращаться к этому вновь и вновь, даже не потому, что хочешь, а затем, чтобы куда-то излить имеющиеся у тебя «излишки». Кто-то называет это даром свыше, предопределением, призванием… Кто-то — проклятием… Но вот рассмотрим и обратную сторону той же медали. Бывает так, что у кого-то напротив, временно, из-за каких-то обстоятельств, или совсем — недостает функций одного из классических органов чувств. Рождается с этим или становится таким человек — не имеет особого значения. Важно, что у любого, в ситуации, когда по той или иной причине не доступна какая-то часть от общей информационной картинки, на первое место встают данные, полученные от других органов чувств. Но только все то же самое воображение способно заполнить собой пустоту. Не всегда достоверные и ясные, приводящие порой к заблуждению или иллюзиям, полученные таким образом выводы, тем не менее, предназначены для того, чтобы нас защитить. Так вот. Наше видение — я рассматриваю как еще один приспособительный механизм, направленный заполнить собой брешь, пустоту, подаренный нам эволюцией. Сам по себе мир стремится к Хаосу. Жизнь — одна из сил, что вносит порядок, сопротивляясь однообразности, «равноправию», стремлению к пустоте, ничему… Но и она не чурается Хаоса. И время от времени его силы и стремления берут над ней верх… Время — это ключ. В этом противостоянии, между Порядком и Хаосом, оно является единственной значимой единицей измерения. Оно и только оно. Выиграть время, продолжить жизнь — стремление всего сущего. И знание — единственный способ выжить, как и единственный способ для сущего преодолеть время.* Видящий узнает недостающее в своем времени. Будущее, настоящее, прошлое… Попытаться что-то изменить, или оставить, как есть… Даже одним только знанием Хаос встречает сопротивление. А что же мифы? Разные народы, схожие представления о жизни, судьбе, и неминуемо грядущем… Я вижу, что тебя уже давно разрывает об этом спросить. Но задумайся. Если бы была однозначной судьба, разве был бы смысл в том, чтобы ее увидеть? Не для какого-то абстрактного Порядка, а для тебя, Живого? Увидеть все и одновременно — ничего. То, что ты видишь, может никогда не случиться, как и не было этого в прошлом. Настоящее — самое реальное из всех, но и самое туманное… Мы пишем его. Предопределения… предрасположенности… точки ветвлений… множество плоскостей, множество их линий-проекций, заключенных друг в друге… Параллельные реальности, другие миры… Прочий бред. Выбери любой вариант, придумай свой, если тебе так уж хочется верить в судьбу. Но спорить или отнимать у тебя эту, как и любую другую, веру, я не собираюсь. Лучше давай поговорим о градации. О той самой разнице в проявлении дара, с которой мы и начали наш разговор. Об устройстве еще одной своеобразной нервной системы. Начнем с самого простого и не требующего особых пояснений. Ясновидящие и Гадалки, что опять на подъеме популярности в последние годы в маггловской среде. В прочем, как и всегда это было в смутное время. Отбросим всех шарлатанов и прочих артистов. Истинные ясновидящие и гадалки — ни что иное, как сквибы, или очень чувствительные к потокам из-за тех или иных своих особенностей магглы… Как правило, их появление буквально кричит о том, что через поколение в такой семье родится маг. Они могут выдать достоверный результат, но весьма относительный. «Все, что было, что есть, что ты должен учесть…» Грех гадалок в том, что они любят все притягивать за уши, щепотку смысла мешая в бочке с ваксой, втирая получившуюся смесь под ликом правды. Потому удовлетворительный коэффициент полезного действия у них появляется только с опытом прожитых лет, когда гуталин в той самой бочке основательно затвердеет. Ясновидящие же могут дать ответ только на строго поставленный вопрос, и зачастую он звучит лишь как «да» или «нет». Со Сновидцами, думаю, тут и так все понятно. Будущее приходит к ним во снах. И маги, и сквибы, и магглы, — вот где оно, хваленое равенство. Глобальность видений непредсказуема и колеблется день ото дня. Очень часто видятся не факты, а их «перевертыши», а то и вовсе какие-то знаки и символы. Кто бы что ни говорил, универсальной системы толкования не существует и в помине. У каждого сновидца свой набор, поддающийся только человеку с очень хорошо развитой интуицией. Зачастую, этим человеком является не сам сновидец, а его партнер. А теперь возьмем повыше. Пророки. Мессии. Или просто, идейные маньяки. Их самый главный огрех состоит в том, что они считают, что раз они что-то один раз в жизни увидели — то они сразу избранные. Их правда в том, что они видят действительно глобальные вещи, на которые нельзя промолчать — нужно действовать. Но вот их ли руками?И такой ли ценой, как выходит? Слишком часто явление миру одного пророка сопровождается по обратной связи неминуемым появлением других. Как цепочка — одно звено на одно… Косячком по каскаду. Собаки, как правило очень упрямы, целеустремленны и харизматичны. Ко всему — неплохие стратеги. Встают во главе войска, демонстративно машут волшебной палочкой или шашкой, смотря какая публика их легче примет. Но часто, чуть что, а их уж нет на былом месте. Вон они, стоят в сторонке, и вроде как и изначально там же стояли, все такие из себя белые да пушистые. Категорически не перевариваю их. Прорицатели отличаются от пророков меньшей масштабностью и большей приземленностью, что компенсируется количеством выдаваемых «идей» за единицу времени. По крайней мере, хоть и чу́дные, но чувство критики у них сохранено. В их арсенале будущее и частично свершенное настоящее. Как сорванные маргаритки на солнце, чахнут без наплыва людских страстей, но не будучи «привязанными» специальным ритуалом к какому-то городу или очень людному месту, часто подаются в бродяжничество*. Будто механическая кукла, заведенная на ключ, они неутомимо колесят по миру, иногда перемещаясь на просто невообразимые расстояния, пока не найдут свою жертву… и не предложат ей «помощь в последний момент». Выйдя из этого трансоподобного состояния, чувствуют себя рыбой, выброшенной на берег. Основательно подтухшей и наглотавшейся побережного песка. В полнейшей растерянности и недоумении, часто осознают себя находящимися в незнакомой стране, без знания языка, не спавшими, не мывшимися и не евшими толком несколько суток подряд, с дырявым карманом без единой монетки. Остро нуждаются в помощи, и еще более остро — в привязке. За доставку отловленного индивида до их «профсоюза», расположенного в Болгарии, неравнодушного ожидает награда: плюсик в карму и хрустальный флакончик отменного Феликс Фелицис, зелья удачи. Запомни! Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах с ними нельзя аппарировать, то есть — телепортироваться из точки «А» в точку «Б». У них с этим навыком что-то странное, так еще и заразно. И твое счастье, если тебя только расщепит или закинет не на тот континент… Все перечисленные мною на этот момент дары Виденья стали еще и потому столь редки в последнее время, что многие всеми способами, всеми правдами и неправдами, пытаются избавиться от них, излечиться, как от болезни. И я сейчас говорю о добровольном отказе. Да-да, представь себе, и это куда как более частое явление, нежели отказ по принуждению, хотя и такие прецеденты встречаются. Современные маги забыли, что попытки избавиться от этого дара ответно больше чем в половине случаев бьют по своему бывшему носителю. И тут уж как и когда «повезет». К примеру, предательство крови — мгновенно, всевозможные гнилостные проклятия — отсрочено. Самое ужасное, когда под удар попадают дети, через поколение — их потомки, и так до вырождения всего рода. А ведь ради детей это все изначально и делается. Нет ничего ужаснее, чем видеть какую-то неминуемо надвигающуюся катастрофу, и не иметь возможности узнать, выживут ли в ней твои родные и близкие, и где окажешься в этот момент ты… Успеешь ли прийти на помощь, чтобы кого-то спасти, удастся ли спастись самому? Незнание иногда предпочтительнее… Мнение о том, что увидев, мы привязываем к этому пути свою судьбу, — раз уж решили пока в нее верить, — отнюдь не беспочвенно. Но пойдем дальше. Оракулы. Официально ровняются с ясновидящими, только с оговоркой на магов, предсказывающих что-то там магглам. По факту, это другой мир, другая каста, единственные видящие, над которыми дамокловым мечом висит Долг: предвидеть и любой ценой предотвратить самые глобальные катастрофы, причиной которым — человек. Ведь именно люди последние пять тысяч лет — главная зубная боль нашей планеты… Так еще и друг с другом враждуют. Говорят, Оракулов всегда только двое, по одному на полушарие Земли. Мало, но зато стабильно. Правда, я думаю, что их бессменно ровно в два раза больше: учитель и его ученик. Но ученика берегут, как зеницу ока, и удерживают на расстоянии от расчистки хлевов и повседневной работы. Неустанно бдят и вмешиваются в дела мира. Сегодняшние оракулы уже не те, что стояли у зарождения цивилизации, у истоков Древнего мира. С развитием общества и технологий, они все больше и больше тянулись и привязывались к благам цивилизации, выходя из пещер в города и отрицая себя от уединения. Но все так же редко привязываются хоть к кому-то: на окружающих и их благополучие им зачастую просто плевать. А ведь в их честь воздвигались храмы… Пирамиды Древних Майя, Осирион в Египте, многочисленные прорицалища Греции, в которых от царя до раба самого нищего простолюдина, люди очаровывались их Голосами… В начале двадцатого века оба тогдашних Оракула, по стечению обстоятельств, будучи еще совсем зелеными юнцами, не нюхавшими порох, что от учителей рано осиротели, решили вы…делиться, почти открыто назвав себя и представив этому миру. Сын Западного полушария, во всю влез в первые ряды мировой политики, да и завяз в этой трясине. И, под разными лицами, так и остался в ее анналах. К чему это уже привело, военная история текущего века нам показала более чем наглядно. Две Мировые войны — только за первую половину столетия. А что творится, тлеет, вызревает сейчас… На благо хоть, образумился Восточный. Окопался себе где-то в родной Азии, тихо-мирно содержит дом на улице красных фонарей… под бамбуковым навесом, укрывающим от дождя, сидит в позе лотоса перед садом белых камней, да раскуривает мундштук с опием, держа на коленях свежезаточенное нихонто… похоже, ожидает "гостей"… Не успел потерять последний лист красный клен… Значит, жив еще, такая зараза… Но я отвлекся. В свое время нарушив одну из главных «заповедей» оракулов — никогда не знакомиться и не пересекаться со своим коллегой, Оракул Восточного полушария, пойдя на попятную, попал в опалу, потерял возможность на маневр и, под угрозой смерти, поклялся придерживаться политики невмешательства, не использовать свой Голос против дел Оракула Западного полушария. И Западный, было дело уже обрадовался тому, что власть над всем миром сама загреблась в его трепетные ручки… Только вот этому «холодильнику с катаной» все хоть бы хны. Повидав на своем прожитом веку куда больше, придерживаясь той же идеологии «спасительного геноцида», но предпочтя в свое время устремиться не в политику, а со штыком наперевес на передовую, он не просто так дослужился до звания Главнокомандующего. Еще и отхапав в свое пользование по дороге золотоносный резерв кой-то страны. Гений, он в общем то хоть и вернулся к основам, оставленным ему его учителем, но и не отказался от своих убеждений, поэтому все его действия принимают окраску не «против», а вполне себе «за». Исподтишка, чужими руками, вовлекая посредников, он весьма эффективно ставит палки в колеса, сдерживает разгорающиеся конфликты, не мешая желающим воевать, но ограничивая территорию боевых действий. Так же занимается и тем, что устраняет возможность создания, внедрения, и применения новых видов оружия массового поражения, в особенности — биологического. Саботаж разработок подсадными учеными и привлечение ликвидаторов, если вовремя не углядел… Не скажу, что принимаю все его действия. Но из двух имеющихся зол, выбирают меньшее. Да и как человек, чисто пообщаться, он весьма интересен. Работодатель из него так же не плох. И на десерт. Самым проклятым подвидом по праву являются Первовидящие, они же — Провидцы. Их сила ничем не скована, не несет в себе оговорок и не имеет никаких ограничений. Они способны увидеть все видения и услышать все пророчества, произнесенные в пределах настоящего времени, изменить объем информации, что-то подкорректировать или вовсе не дать ей дойти на места. Но так же они единственные из всех видящих, кто способен увидеть свое собственное будущее. Они живут видением и в видениях, подчас впадая в состояние, похожее на кому. Их дар настолько ужасен, что они зачастую не понимают, видят ли они очередное видение, или все же живут. Ужасен, но совершенен. Но истинное безумие не знать, где кончается реальность и начинается сон. По ситуации с оракулами, я думаю, очевидно, что за последние полтора-два века наш мир не встретил ни одного полноценно реализовавшего себя Провидца. И, наконец, мы, Грезящие. По градации предпоследняя ступень, перед Провидцами. В конце упоминаю потому, что мы являемся своеобразным зеркальным отражением Первых, которые нам единственным не указ. Мы видим и грезим наяву, как бы через реальность. Нам раскрывают свои тайны настоящее и прошлое. Но они вправе подчинить нас себе, своим целям, и превратить то ли в мстителей, то ли в каких-то всепрощенцев… закрывая нашу суть от нас самих. Как говорится, в своем глазу бревна не видно… Находясь подле Провидцев, мы не плохо компенсируем и дополняем друг друга, за счет резонанса. Мы не поддаемся их объяснению, они — нашему. Но это не значит, что мы друг друга не «видим». Просто, смотря там, в видениях, мы однажды понимаем, что тот, кого мы «сознали» — совершенно другой человек, и это порождает сомнение. А сомнение отрезвляет и приводит в себя. Провидцам мы не даем забыться их странным, пугающим сном. Мы становимся их якорем, отправной точкой, мерилом реальности. Они же, делясь своей магией, позволяют нам хоть одним глазком заглянуть в будущее, увидеть во сне и наяву не пустую прилипшую маску, а самих себя, и удерживают от того, чтобы скатиться в пучину отчаянья чужих непролитых слез. У Провидцев есть только мы. Нашим выходом же, к примеру, являются еще и Страждущие, встречающиеся и среди магов, и среди обычных людей. Но не жди того, что они кинутся к тебе с распростертыми объятьями. Мои отношения со всеми знакомыми, наделенными способностями Провидцев, начинались со стойкой антипатии, буквально с пронизывающей все существо всепоглощающей ненависти, что называется, родившейся с первого взгляда. Получив такой опыт однажды, по этому внешне безосновательно возникшему чувству мы и вычисляем друг друга в толпе. В общем-то, на этом пока что все, — под конец стих голос Найта. — И что же мне со всем этим делать? — немного подавленно поинтересовался мальчик, из всех сказанных слов, однозначно уловив только одно: он, похоже, попал с этим «даром» по полной. — Учиться. Тренировать себя, контролировать свой дар. Избрать свой путь - увы, не смотря на схожесть, я вряд ли чем-то смогу тебе помочь. И просто видеть. То, что с тобою сейчас — еще цветочки, ягодки будут потом. Рванет через пару лет. Твое счастье, что ты уже это знаешь, и у тебя будет время подготовиться. Самая малость. Но у меня, например, и этого не было. Приходилось до всего доходить самому. Единственное, что я могу и в праве для тебя сделать — это научить дисциплинировать свой ум. Сейчас у магов огрызок этой науки называется окклюменцией. Защищать свой разум, собственно — окклюменции, я тебя тоже обучу, но помни — это лишь капля в море. Если ты согласишься, нам предстоит полностью перестроить тебя. Вопрос только в том, сможешь ли ты сохранить и сберечь то, что зовешь своим «я». Есть вопросы? - Даже не знаю... Столько всего... мне нужно подумать. А почитать об этом где-нибудь можно? - Кое-какие упоминания можно найти, но в доступной нам библиотеке ничего специализированного я точно не помню - Гарденсоны, на сколько мне известно, никогда не проявляли себя этим даром. Однако, ничто нам не мешает все еще разок просмотреть, авось что и отыщем. Может найдется что-то в библиотеках "чувствительных" родов... таких как Лавгуды или Либкозон-Визели, от поколения к поколению принимающих дар, использующих его на благо обществу и живущих с ним в мире и согласии. Но скорее всего, это будут только дневники наблюдений, да и просто так тебя к ним вряд ли подпустят - семейные реликвии, все-таки. Вся надежда на то, что за тобой самим стоит такой род. В мире магии, со смертью родителей семья не кончается... - оборвав какую-то мысль, внезапно замолчал Найт. - Семья? Ты думаешь, что где-то там у меня есть семья? Кто-то кроме... Дурслей? - сглотнул ком в горле мальчик. - Большинство магов друг другу родственники. Не знаю, будут ли тебе они рады... И не буду давать ложных надежд, но позаботиться о своей крови просто обязаны. Кровь - не вода. Возможно, они просто не знают о тебе... или о смерти твоих родителей. Многие живут уединенно. Как она из причин. Но если это тебя тревожит - ты можешь остаться у нас. - Спасибо... "кровь", значит, да? Как бы это еще узнать... Ведь я даже имени своего не помню. Думаю об этом, знаю, что я его знал. Учился же как-то в школе. Пытаюсь вспомнить, но никак, - расстроено выдал Чудо. - Узнать то можно, но учитывая все наши обстоятельства... Есть у меня одно подозрение... Насчет твоего имени. Но пока оставлю его при себе. Существуют артефакты, которые могут помочь установить твою личность. Как минимум книга с родовыми деревцами точно должна быть и у нас в наличии. Я конечно, припрягу к этому вопросу весь аналитический потенциал Гранда, ему все равно делать нечего... Но боюсь, ты можешь оказаться "не принятым" или "отрезанным", тогда ни кровная, ни магические связи просто не откликнутся. Это может являться одной из причин, почему ты все это время жил у магглов. Но ведь кто-то же тебя им отдал... Меня это тревожит и настораживает. Но мы обязательно попробуем что-то узнать. Или у нас будут хотя бы какие-то догадки. Да... Настоятельно рекомендую при первой же возможности расспросить Гранда о Родах. Что это такое и с чем его едят. Я догадываюсь, что слово в общем то тебе знакомое, потому ты и не мучаешь с ним меня, но не все так просто. Вспомнил! Могу посоветовать почитать книгу "Мегалиты Осириона", полуисторический роман, основанный на результатах археологических раскопок. Там, помимо прочего, довольно интересно и местами смешно описаны жизнь, быт, падения и резкий взлет, чуть ли не из под самой плахи, одного из последних Оракулов, живших в этом месте, по имени Лузиджи*, в годы становления которого в Египте свирепствовал страшный голод. Так... Экземпляр этой книги должен найтись и где-то тут, в кабинете хозяина дома, - осененный мыслью, Найт нетерпеливо подскочил на ее поиски, устремившись в соседнюю комнату. - Эмм... А где кстати Гранд?- на самом пороге окликнул его мальчик. Он настолько увлекся беседой, что только заметил отсутствие в комнате хозяина дома. - Да наверное пошел кому-нибудь из рисованных родственников душу излить. Хм... Призрак - душа... Призрак душу излить... Забавно звучит, не находишь? - Ты себя со стороны в мыслесливе не видел! - не удержался и все-таки рассмеялся Чудо, сделав себе пометку расспросить об этих "рисованных родственниках" позже. - Зато я вижу твою улыбку.