Узумаки Кушина. Новый путь

      Пробуждение было внезапным — казалось, что вот я сижу и поливаю слезами кимоно сэнсэя, а в следующую секунду открываю глаза у себя в комнате в поместье Узукаге. За прошедшее время тут ничего не изменилось, даже занавески и тяжёлый балдахин те же самые, что я помню с детства. Глупый пылесборник, на котором вышиты печати и, самое главное, огромная спираль — символ моего Клана. Дикая глупость, я долго бунтовала против этого, ибо делать спальню в цветах моего Клана считала не лучшим решением. В конце концов, я тут должна была отдыхать, а красный со всеми его оттенками — не тот цвет, что даёт чувство умиротворённости. Слушать меня особо никто, естественно, не собирался, но после n-ого по счёту ремонта мы сошлись с дедом на том, что комната у меня будет оформлена в тёплых персиковых тонах. Единственное, что я не смогла отстоять, так именно этот балдахин, но, с другой стороны, его цвет стал мягче, только спираль по-прежнему оставалась насыщенно-красного цвета…       Впрочем, я никогда не понимала этой вычурности, всё же мы шиноби и должны уметь обходиться минимумом. Правда, этому меня в своё время тоже научили, объяснив, что задания заданиями, а статус статусом. По крайней мере, официальная версия того, что изначально меня поселили в комнату «Мечта принцессы» (с цветовой гаммой, упорно ассоциирующейся у меня с борделем), была в том, что мне такое положено. Только пожив у Мито-сама, я поняла, что меня нагло развели, пытаясь прощупать почву и понять, насколько я упорна. Хотя… мне трудно поверить, что это были единственные причины такого поступка Узукаге, но сейчас это уже и не важно. Я ему благодарна даже за такое, ибо он вполне мог поселить меня в крыле для гостей, подчеркнув тем самым, что я уже не часть Клана, всё же меня на место джинчурики готовили с самого начала, но он не стал. Даже сейчас, когда я прибыла из Конохи, он поселил сюда, хотя я и не просила. По правде-то говоря, я последние пару дней практически не помню, кажется, всё время сидела в больничном крыле и не отходила от ребят.       Усталый вздох прорезает тишину комнаты, и я вздрагиваю, внезапно чётко понимая, что в комнате не одна. Резкий рывок — и я с тихим скулежом скатываюсь с кровати, не в силах даже встать как следует. Всё тело, каждая мышца и каждый чакроканал взрываются болью, зрение начинает отказывать. Я не вою в полный голос только из-за своей гордости, но и она трещит по швам, слишком мне плохо. Упускаю момент, когда кто-то подхватывает меня на руки, и движения начинает блокировать знакомая печать. Однако боль не становится слабее, слух улавливает непонятные звуки — похоже, кто-то кричит, но слов мне не разобрать, зато слышу интонации, полные ласки, и спустя секунду они сменяются резкими рублеными возгласами. Носа достигает знакомый запах Акено-сэнсэя, чувствую небольшое облегчение — если сэнсэй тут, опасности нет — и позволяю себе потерять сознание.       Первое, что я ощутила в следующий момент — это то, что боли нет, хотя дикая слабость присутствует. Устало открываю глаза и понимаю, что нахожусь не в своей комнате. Вернее, я не знаю, где находится моё тело, но разум сейчас находится в моём же подсознании. Правда, выглядит оно не очень. Красивые пушистые ели, что окружали чистейшее лесное озеро, пожухли, став рыжими или вообще высохнув и лишившись иголок полностью, исчез приятный запах хвои, сменившись на запах гниения. Мягкая и радующая взгляд трава пропала, оставив после себя голую землю с кое-где виднеющимися сухими бадылями. Да и само озеро перестало быть кристально чистым: помутнело и окрасилось красным, стало мельче, обнажив часть покрытого илом дна, причём само дно ощетинилось мелкими и острыми скалами, чего точно я не могла визуализировать. Остров с клеткой стал больше благодаря тому, что воды отошли от него на пару метров дальше. Сама клетка покрылась ржавчиной, многие прутья погнулись, зато сидящий в ней Лис скалился весьма довольно и, кажется, стал гораздо больше, а шерсть начала аж лосниться.       — Явилась, — в голосе мехового коврика я уловила откровенную насмешку. — Ну, как ощущения?       — Нормально, — пожимаю плечами, понимая, что не чувствую злости на его счёт. В конце концов, у нас был с ним уговор: дам слабину — он ей воспользуется, поэтому злиться я могу лишь на себя и свою слабость. Я столько лет живу в этом мире, пора смириться, что моя жизнь ценна ровно до того времени, пока мне не найдут замену. Впрочем, сюда ещё можно добавить то, что я жива, пока устраиваю Узукаге, стоит взбрыкнуть — и он пойдёт на сговор с Хирузеном, предоставив менее проблематичное дитя. Правда, это вряд ли случится, всё же я джи-сану выгодна хотя бы тем, что Сарутоби надо мной власти не имеет, зато я предана сэнсэю и Мито-сама.       — И это всё? — Кажется, моя реакция откровенно разочаровала Кьюби, а после он со злорадством продолжил: — А как же то, что из-за тебя пострадали твои друзья? Кстати, я с огромным удовольствием покалечил Учих.       — Не ври, — равнодушно отзываюсь я, ощущая, что этот разговор меня утомляет, но не имея возможности послать Лиса куда подальше. Впрочем, гораздо хуже, что мои эмоции слишком блёклые, как будто я выдохлась, и у меня просто нет сил на что-то более яркое. Похоже, последние события сказались на мне куда хуже, чем я думала. — Я, конечно, себя плохо тогда контролировала, но всё же помню, что вначале мы пошли убивать нападавших и то успели не всех, мои соклановцы прибыли раньше.       — Чёртовы Узумаки! — вот теперь в голосе Кьюби откровенно сквозило бешенство, но спустя пару мгновений он успокоился и продолжил: — Однако это не изменит того, что я мог вырвать проклятые глаза твоим друзьям, а после сломать каждую кость в теле остальных…       — Мог, но не успел, — пожимаю плечами, начиная прикидывать, что я могу изменить у себя в подсознании, которое, несмотря на накатывающуюся апатию, кажется мне неуютным.       — РА-А-А! — рявкает в ответ Девятихвостый и окатывает меня волной КИ, но добивается лишь моего недоуменного взгляда и вопросительно приподнятой брови.       — Ну и чего мы буйствуем? — чувствую, что где-то в глубине шевельнулось любопытство, но даже так голос остался спокойным и равнодушным.       — Понятно, — внезапно резко успокоился Кьюби и с усмешкой улёгся на дно своей клетки.       — И что же тебе понятно? — Подхожу поближе к бывшей кромке озера, но на подозрительного вида землю, где виднелись полузасохший ил и ещё какая-то гадость, наступать не тороплюсь. Равнодушие равнодушием, но чувство самосохранения мне тренировали слишком долго, теперь опасности я избегаю инстинктивно.       — Два срыва подряд тебя выжали, — с усмешкой пояснил Кьюби, резко дёрнув хвостами и оставляя новую вмятину на когда-то крепчайшей темнице. — Теперь мне несложно взять над тобой контроль, убить всех, кто тебе дорог, — сопротивляться всё равно не сможешь.       — И что же тебе мешает? — С некоторым любопытством смотрю на погнувшиеся прутья, а после взгляд невольно перемещается на абсолютно целую печать, хотя нет; против воли недовольно щёлкаю языком. Печать не целая, её просто хорошо подлатали, но стык старой печати и заплатки слишком сильно заметны, убрать их под силу только мне. Но вот беда, для этого нужна воля, а я… я ничего не хочу делать. Я чувствую только усталость и желание, чтобы от меня все отстали.       — Я в сердце Узушио, ты под круглосуточным наблюдением, — недовольно фыркает в ответ Кьюби. — Не успею вырваться — запечатают назад.       — Значит, ты признал мою правоту, — флегматично заключаю я, получая в ответ очередную порцию КИ и яростный взгляд, поэтому чисто механически уточняю: — Что, неужели нет?       — Забавно, — игнорируя мой вопрос, пророкотал Кьюби. — Равнодушие, но гадости говоришь по-прежнему.       — Считай это рефлексом, — слабо улыбаюсь, внезапно понимая, что, несмотря на всю несуразность происходящего, мне становится немного легче. — Спасибо, Кьюби.       — Зря благодаришь, — рыкнул в ответ Лис. — Считай, что я заинтересовался, да и желания засыпать у меня нет.       — Засыпать? — Недоуменно поднимаю на него взгляд, но Рыжий уже закрыл глаза и отвернулся, всем видом показывая, что разговор со мной его утомил. Пожимаю плечами, но продолжать разговор даже не пытаюсь. Мне стоит привести в порядок подсознание, а то и правда убого выглядит, да и на глаза Минато мне будет стыдно показываться.       Сажусь в позу медитации и начинаю погружение в себя. Стоит начать изменения с малого — к примеру, восстановить траву, на которой было так приятно лежать. Немного отдохнуть и вспомнить, какими красивыми были пушистые и зелёные красавицы, как легко дышалось под их сводами. Не забыть почистить озеро и сделать его дно ровным, а лёгкий шелест волн — тихим и ненавязчивым. С каждым изменением убывают силы, зато оживает воля, поднимает голову упрямство, теперь можно приступать к основному. Последние изменения — это клетка и печать. Они взаимосвязаны, поэтому стоило убрать трещины и срастить места стыков, как она изменилась, вновь став блестящей и ровной.       — Неплохо, — лениво тянет Лис, ударяя хвостом по обновлённой клетке, на которой не остаётся ни вмятинки. — Хотя могло бы быть и лучше.       — Знаешь, Кьюби, ты меня всё больше и больше удивляешь. — Устало откидываюсь на восстановленную травку. — Вроде злобная скотина, которая готова меня в любой момент убить, а в следующую секунду суровый сэнсэй, который подводит к какому-то решению исподволь.       — Ха! Я действую только так, как хочу! — рыкнул он, но без особой агрессии. — Ты интересна уже тем, что не боишься и не ненавидишь меня даже после произошедшего.       — Ну, как бы это странно ни звучало, я не считаю тебя виноватым, — хмыкаю я, переворачиваясь на живот и смотря в его сторону. — Нашей договорённости ты придерживаешься свято, даже делаешь сверх неё.       — Ты глупа, но весьма забавна, — ответом мне стал хохот, а после я ощутила, как меня выкидывает из подсознания. — Ты развеяла мою скуку, но на поблажки не надейся.       — Очнулась? — Стоило открыть глаза, как надо мной нависло какое-то пятно. Начинаю моргать, стараясь сфокусировать взгляд на своём собеседнике, которым оказывается Сакумо-сан.       — Да, — хрипло выдыхаю и начинаю кашлять, впрочем, мне мгновенно дают воды и даже осторожно поддерживают, пока я, захлёбываясь кашлем, стараюсь сделать хотя бы глоточек.       — Ну и заставила же ты всех за себя поволноваться, — негромко пожурил меня сэнсэй, помогая устроиться на подушках.       — Простите. — Устало прикрываю глаза, попутно проводя свою диагностику и понимая, что боли как таковой у меня нет. Нет, чакроканалы всё ещё неприятно зудят, но не более.       — Не стоит, — хмыкнул в ответ мужчина. — Я рад, что ты выжила, но хочу предупредить: Узукаге-доно хочет тебя видеть.       — Когда? — обречённо вздыхаю, смотря на невозмутимого Хатаке, попутно подмечая, что перемена местожительства пошла ему на пользу. Взгляд стал спокойнее, да и в целом он выглядит гораздо моложе, чем раньше. Неужели на него так морской воздух подействовал? Хотя тут другое — во взгляде появился блеск, который бывает только у влюблённых людей; когда-то так выглядел мой брат, а после он познакомил меня с Еленой. Видимо, мои намёки и карт-бланш от джи-сана с Мито-сама сыграли свою роль, всё же сэнсэй достаточно молод и красив.       — Завтра днём, а сейчас тебе лучше поесть и отдохнуть, — хмыкнул Сакумо-сэнсэй и поднялся, направляясь к двери. — Я позову ирьенина.       — Сэнсэй! — позвала я практически вышедшего мужчину.       — Что? — Он повернулся в мою сторону.       — Как… как остальные? — всё же выдавливаю из себя вопрос, понимая, что настолько зациклилась на Минато, что про них совершенно позабыла, за что мне сейчас искренне стыдно.       — Вспомнила всё же, — хмыкнул Хатаке и, заметив, как я отвожу взгляд и прячу покрасневшие щёки за растрёпанными прядями волос, сжалился. — Все живы и в гораздо лучшем состоянии, чем ты. Правда, вставать пока никому не дают, как и пользоваться чакрой, слишком сильно перенапряглись и повредили СЦЧ. — Заметив, как я вскинулась, успокаивающе добавил: — Ничего серьёзного, в основном трещины, которые практически зажили, и выгорание самых маленьких чакроканалов, но там уже проросли новые. Однако вставать им запрещено, все же они не джинчурики и такой дикой регенерации у них нет. Единственным не очнувшимся продолжает быть Намикадзе, но его жизнь уже вне опасности, он просто спит и скоро должен очнуться.       — Спасибо, Сакумо-сэнсэй. — Кланяюсь, насколько позволяет моё положение, а когда выпрямляюсь, понимаю, что в палате уже никого нет.       Продолжение следует…