Навечно преданный

      Джон расположился за самым дальним столом в зале, время от времени блуждая взглядом по немногочисленным постояльцам Карла. Их количество явно оставляло желать большего, впрочем, вполне предсказуемо — страх перед болезнью, ещё более усугубившийся из-за активно и почти насильственно принимаемых против неё мер, никак не способствовал тяге к общественным местам. Пара завсегдатаев (насколько Джон мог судить по приветливой и свойской улыбке хозяйки в их адрес), да в противоположном углу шумная компания из восьмерых мужчин в простых плащах, но при отличных мечах и кинжалах — на первый взгляд, вольные наёмники на отдыхе или в поисках службы. Прислушавшись к их чуть заметному акценту, Ватсон безошибочно определил выходцев с уэльских просторов.       Шерлок задерживался, и король слегка приуныл в одиночестве.       От Джонса Его Величество отделался довольно легко, ведь в отличие от Лестрейда — который, будучи поставленным перед необходимостью выбирать между выполнением королевских приказов и королевской же безопасностью, пользуясь правами друга детства Джона, неизменно отдавал предпочтение второму — лейтенант даже думать не смел о таком произволе. Он, разумеется, попытался уверить самодержавного подопечного, что подобная легкомысленность, особенно в столь неспокойное время, может иметь неприятные и непредвиденные последствия, но переубедить своенравного монарха было не легче, чем сдвинуть с места Грампианы*. Единственное, на что согласился венценосный упрямец — до дверей таверны его сопроводит караул. На обратной же дороге в замок, по мнению Его Величества, в качестве охраны ему будет вполне достаточно пришедшего на встречу Шерлока. Компромисс получился сомнительный, но спорить с королём временный командир охраны попросту не посмел.       Карл тоже отсутствовал, по словам дородной, заметно округлившейся жёнушки, укатив на прибрежный рынок за свежим вечерним уловом. Впрочем, добрая Дулс, не нарушая давней договорённости на такой случай и не выдавая инкогнито короля, мигом водрузила перед высоким гостем огромную кружку с пенящимся элем, ласково шепнув на ушко, что жаркое, приправленное овощами и черносливом, тоже вот-вот будет готово, и монаршее настроение уверенно поползло в гору.       Шерлок, наверняка, был уже близко. Почти два месяца, проведённых врозь, обострили чувства Джона до предела, и сейчас ему даже казалось, что он слышит нетерпеливый стук копыт по мощённым улочкам столицы — тонконогий племенной жеребец из королевских конюшен, несущий долгожданного всадника, несомненно, уже пересёк границы Эдинбурга.       Его Величество попытался усмирить готовое выскочить в счастливом предвкушении сердце: в конце концов, он позвал Шерлока не только ради того, чтобы увидеться, хотя, надо признать, эта причина была более чем весомой. И, тем не менее, прекрасно осознавая, что пребывание Преданного в госпитале, а значит — и связанная с этим разлука, являются мерами крайне необходимыми и оправданными, Джон всячески сдерживал настойчивое желание вернуть своё зеленоглазое сокровище во дворец, с поистине железным терпением ожидая, когда для этого возникнет достаточно значимый повод.       И таким поводом — увы, не слишком приятным — оказался доклад группы докторов, посланных Советом для проверки дел в монастыре, отведённом для заражённых тифом жителей города и окрестностей.       Досточтимые служители панацеи, заслугами коих, по большей части, являлись происхождение и достаток, а не собственные достижения на лекарском поприще, дружно придерживались мнения, что врачебная наука должна быть достоянием исключительно богатого сословия, способного отблагодарить за излечение не только добрым словом, но и звонкой монетой. Тех же, кто не мог похвастать толстой мошной, пусть обслуживают знахари и цирюльники, пускающие кровь. Имея деньги и положение, являясь личными докторами знатных особ, эти эскулапы осуждали всё, что было связано с новыми веяниями в медицине, потому как совершенно искренне считали, что лучше придерживаться хорошо известных, пусть даже и устаревших методов, чем тратить силы и время на изучение новых.       Неудивительно, что сии учёные мужи не питали особых восторгов ни относительно проводимой врачебной реформы, ни в адрес главы гильдии доктора Мортимера, считая его выскочкой и чуть ли не революционером, стремящимся подорвать давно сложившиеся правила и устои медицинского сообщества. Строптивый доктор, рьяно взявшийся за претворение в жизнь поставленных перед ним Его Величеством задач, всячески продвигал молодых лекарей, независимо от их положения и происхождения, а также ратовал за всевозможные новшества, чем приводил своих умудрённых опытом и развращённых сытой жизнью коллег в сильнейшее раздражение.       Шерлок же, мало того, что вынудил заранее предубеждённых проверяющих почувствовать их личную некомпетентность в вопросах лечения опасной болезни, так ещё и усилил возмущение степенных эскулапов своими дедуктивными фокусами, заставив всю честную компанию сразу по прибытии в Эдинбург подать на королевского секретаря коллективный донос пославшим их министрам.       И хотя большинство советников отнеслось к претензиям докторов довольно равнодушно, нашлись и те, кто попытался раздуть из этого скандал, возмущаясь столь неподобающим поведением королевского протеже, происхождение которого для них, при всём внешнем смирении, было почти неприемлемым. Джону в очередной раз пришлось указать этим высокопоставленным господам их место, заодно напомнив, что столь быстрой и малокровной победой над эпидемией они обязаны именно его секретарю, а также всей отважной команде молодых лекарей, которые под руководством доктора Мортимера не побоялись бросить вызов смертельному недугу. Конфликт был улажен, но Его Величество решил, что необходимо срочно переговорить с Шерлоком, дабы, пояснив ему всю опасность подобных выходок, избежать неприятностей в будущем.       Во всяком случае, именно этой причиной Джон Хэмиш Ватсон Шотландский оправдывал своё пребывание в трактире, а также то волнующее нетерпение, которое он при этом испытывал.       Поглубже надвинув шляпу на глаза во имя конспирации и вытянув уставшие за день ноги на соседнюю лавку, Джон уже было решил, что предчувствие сыграло с ним злую шутку, и с некоторым разочарованием настроился на вынужденное ожидание, как дверь распахнулась и, взметнув полами длинного плаща, стремительной, принёсшей с улицы вечернюю прохладу птицей или же не успевшим сложить крылья ангелом, его личное чудо влетело в просторный зал таверны.       К несчастью, поднявшийся в эту минуту со своего места один из пировавших наёмников имел неосторожность, пошатываясь и бормоча себе под нос незатейливый мотивчик, направиться к выходу с явным желанием освободиться от усиленно вливаемой в себя на протяжении вечера хмельной жидкости. Не сумев скоординировать движения и запнувшись о попавшуюся на дороге скамью, бравый выпивоха выкатился прямо под ноги резво ворвавшемуся в помещение Преданному и уткнулся в складки плотной материи, не успевшей опуститься при резком движении уворачивающегося от столкновения Шерлока.       Пьяненький мозг не смог среагировать иначе, чем заставить руки своего хозяина вцепиться в тёмную шерсть чужого одеяния, конечно же, исключительно для устойчивости, а заплетающийся язык — озвучить первое, что пришло в этой ситуации в голову:       — А ты кто ещё такой?       Джон, с весёлой усмешкой наблюдавший нелепую сцену, естественно, не мог слышать того, что, наклонившись к самому уху, с абсолютно бесстрастным выражением на лице говорил тянувшему его за плащ парню Шерлок. Но по заалевшим щекам и остолбеневшему взгляду незадачливого головореза понял — вечер, с решительностью застоявшегося в стойле и вырвавшегося, наконец, на свободу иноходца, перестаёт быть томным.       Король закатил глаза к прокопченному потолку, отодвинул от себя недопитый эль и, вместо приветствия уже подходившему как ни в чём не бывало Преданному, покачал головой:       — Шерлок, я же просил. НЕОДНОКРАТНО. Ну какого чёрта? Что ты ему сказал? Или ты заскучал без стали в руке и решил, пользуясь случаем, поразмяться?       Тот, не забыв выразить почтение едва уловимым — дабы не нарушить конспирацию — поклоном, лишь пожал плечом, располагаясь напротив своего государя и с интересом заглядывая тому в кружку, в то время, как живым подтверждением монарших выводов и опасений так и не вышедший за порог наёмник дышал всё учащённее и, вцепившись в гарду короткого меча, болтавшегося на перевязи, медленно разворачивался к присевшему спиной к публике кудрявому недоразумению. Требовательный басок, черпая уверенности в холодящей руку стали и возможной поддержке приятелей, слегка заикаясь, сердито потребовал сатисфакции:       — Повтори, что ты сказал!       Джон укоризненно прищёлкнул языком:       — Ну вот, я так и знал…       — Может, если я больше не стану ему отвечать, он сам по себе успокоится? — без особой надежды в голосе предположил Преданный. Джон вздохнул.       — Не думаю. Как бы ему ни хотелось отлить ещё минуту назад… Нет, не думаю, Шерлок… Ну что ты за чудовище такое, а?       А праведный гнев наёмника меж тем набирал обороты:       — Нет, ты ответишь мне! Откуда ты узнал это про мою Кэт? Кто тебе сказал? — пышущий негодованием мужчина попытался опустить тяжёлую длань на плечо Шерлока, но тот, не поворачиваясь, неуловимым движением ушёл от прикосновения, и парень, не ожидавший потери предполагаемой опоры, ухнул вниз, приложившись лбом о дубовую столешницу. Рёв, последовавший за глухим стуком радостной встречи дерева и черепа, был достоин открывшего гон буйвола.       Покрыв витиеватым ругательством все одушевлённые и неодушевлённые предметы, находящиеся в поле зрения, выпивоха выхватил меч из ножен и приставил его к горлу по-прежнему флегматично настроенного королевского секретаря:       — Сейчас ты ответишь за свою ложь!       Джон напрягся. Невозмутимый же Шерлок, со вселенской скорбью на физиономии, двумя пальцами аккуратно отстранил лезвие от бьющейся под полупрозрачной кожей артерии и исподлобья взглянул на парня:       — Я сказал правду, а вы, когда протрезвеете, можете наведаться к своей милой и увидеть всё сами.       — Да откуда ты это знаешь? Кто тебе сказал?! А?! — настойчиво добивался неугомонный наёмник.       — Увидел, — коротко бросил Преданный и развернулся к Его Величеству, давая понять, что дальнейшее продолжение беседы его совершенно не привлекает.       Джон обречённо покачал головой, всеми доступными способами сигнализируя Шерлоку остановить свои откровения. Впрочем, было уже поздно.       — Как ты мог увидеть, если ты меня не знаешь? Я так точно первый раз тебя набля… наблюду… Наблюда… ю! — Мужчина сплюнул, явно словесно перетрудившись, и недобро прищурился: — Может, ты шпион? Или колдун?       И тут он хлопнул себя по лбу, пьяно закатив глаза в явно демонстрируемом озарении:       — Господа, а не тот ли это самый колдун из дворца, о котором шептались в доках и который наслал болезнь на славный Эдинбург? Ха! Ну точно, он! Всё про всех знает, чёрные кудри, длинный тёмный плащ с красной застёжкой! — Оратор победно потряс мечом и ещё громче возопил: — И что, мы так и будем смотреть, как он сидит здесь, ест наше мясо, пьёт наш эль и говорит про нас гадости? Да мы просто призваны освободить мир от гнусного чернокнижника, и незамедлительно!       Подобный призыв, вполне имевший шанс найти отклик в массах при более трезвом декламаторе, в устах чересчур захмелевшего человека прозвучал несколько сомнительно, и даже товарищи, поднявшие было недовольный гомон при упоминании чародейских примет, не ринулись сломя голову на заявленного колдуна, нерешительно прикидывая, стоит ли вообще вмешиваться в процесс разборки.       Однако, не обратив внимания на отсутствие поддержки, выпивоха, раззадоривая себя собственными инсинуациями, ринулся на полуобернувшегося к нему Шерлока. Сменив бесстрастное выражение лица на чуть заметное удивление, Преданный молниеносным движением схватил стоящий на столе массивный канделябр и, приняв смертоносное, направленное на него лезвие в развилку между бронзовыми рожками, неуловимо повёл кистью в сторону. Незадачливый нападающий, неловко вывернув руку, сжимающую оружие, вновь ухнул вниз, с жутким грохотом повторно встречаясь с дубовой поверхностью.       Либо на сей раз падение оказалось менее удачным для прочного лба, либо хмельные пары сделали-таки своё чёрное дело, но, скользнув мимо отполированной многочисленными задницами карловых посетителей скамьи, парень затих, растянувшись под столом во весь свой немалый рост. Меч с разочарованным стуком умостился рядом с телом.       Джон обеспокоенно заглянул под столешницу и осторожно ткнул носком сапога в растёкшуюся на не слишком чистом полу тушу. Туша безмолвствовала.       — Шерлок, дьявол тебя подери…       — Мне нужно было сидеть и ждать, когда он ткнёт в меня своей железкой поосновательнее? — с самым невинным видом полюбопытствовал тот.       — Рот раскрывать не надо было изначально! Теперь его дружки поднимаются. И клянусь, если ты сейчас применишь к ним свою секретную борьбу и начнёшь вырубать их голыми руками, давя на непонятные точки, они призовут народ, и тебя уже точно потащат на костёр.       — Вряд ли у них получится… И вообще, где здравый смысл? — неуверенно возразил слегка обиженный баритон.       — Ты даже не представляешь, на что способна разъяренная толпа под влиянием страха и предрассудков.       Королевский секретарь полувопросительно заглянул в обеспокоенную синеву монарших глаз, не обращая никакого внимания на сгустившуюся позади тишину, нарушаемую лишь скрежетом вынимаемой из ножен стали и тяжёлой поступью нескольких пар ног.       — И Вы им позволите?.. — он растерянно моргнул, неожиданно поняв, что, видимо, действительно обязан извиниться за созданную ситуацию.       — Я буду защищать тебя изо всех сил и возможностей, раз уж здравым смыслом здесь и не пахнет, — нарочито устало вздохнул Джон, наблюдая за медленно надвигающейся угрозой. — Но всё это будет проблемой. Очень большой проблемой. И лучше её вообще не создавать. Кстати, я именно об этом и хотел с тобой сегодня поговорить.       — И какой выход? — поднял бровь почти раскаивающийся Преданный, которому абсолютно не нужно было видеть, чтобы точно знать, что происходит за спиной. Пьяненькие наёмники, сколько бы их ни было, явно представлялись ему не столько опасностью, сколько досадной неприятностью. Джон ещё раз картинно вздохнул, с некоторым сожалением вставая с нагретого места и обнажая сверкнувшее голубоватой сталью лезвие:       — Придётся-таки размяться и помахать мечами. Пропал ужин… Только пожалуйста, по-возможности, не убей никого…       — Вы серьёзно? — уже распрямляясь пружиной под чей-то одиночный выкрик: «Бей колдуна!» — и отбивая первую атаку как по волшебству появившимся в руке мечом, удивился секретарь Его Величества. И пока Джон, легко перемахивая через широкий стол поближе к своему Преданному, соображал, к чему именно относится вопрос, пояснил: — Я и один справлюсь.       — Ничего подобного, — тут же парировал король. — И вообще, веди себя пристойно!       — То есть — как муха, увязшая в сиропе? — Шерлок состроил забавную мину, уводя от государя летящую было тому в спину чужую сталь и тут же возвращая внимание к основному действу.       — То есть так, чтобы мне не пришлось после решать другие дурацкие проблемы, раз по твоей милости мы уже вляпались в эту! — Джон благодарно моргнул и продолжил отбивать удары двоих вояк, не пытающихся обойти его с тыла.       — О, я понял! Вы просто сами хотите поразмяться, — улыбнулся Шерлок.       — Засранец! — Впрочем, было непонятно, относится ли это определение к откровенно развлекающемуся Преданному или же к запустившему в монарха подсвечником наёмнику, за сутолокой и теснотой не имеющему возможности втиснуться в общую свалку, но решившего активно помочь издалека. Увернувшись от неожиданного снаряда и уйдя от смертоносного лезвия с другой стороны, Джон досадливо запыхтел. Шерлок же, пользуясь тем, что несколько атакующих человек явно мешали друг другу в нападении на столь ограниченной площадке для боя, даже не сбил дыхание.       С дыханием, щедро приправленным кислыми алкогольными парами, было неважно у нападавших — во всех смыслах. Следуя приказу Господина, Преданный старался не слишком давать волю своему мечу, ограничиваясь раздачей мелких царапин в надежде просто вымотать соперников, заставив волей-неволей успокоиться и отступить, но адреналин и праведный гнев на «колдуна», а также остатки веселящей жидкости в организмах делали своё дело, и, чем больше выдыхались атакующие, чем спокойнее был фехтующий Шерлок, чем искуснее отражал удары доведший сражение на мечах до автоматизма за годы тренировок с лучшими учителями и никак не сбивающийся с ритма Джон, тем чаще звучали глухие выкрики про чернокнижников и еретиков, про колдовство и магию.       Надежды Его Величества на то, что их не слишком слышно за пределами трактира и свалку удастся локализовать без привлечения к ней сторонних толп, медленно, но верно отправлялись в страну мечтаний и грёз.       Выскочившая из кухни на звон оружия Дулс, охнув, предусмотрительно ретировалась из зала и, покинув дом через заднее крыльцо, только добавила неразберихи, заголосив: «Помогите, честных людей убивают!»       Проходившие мимо целой артелью плотники, ринувшиеся на выручку «честным людям», услышав про «колдуна» и видя, как всего два человека, не особо утруждаясь, теснят семерых в кое-где орошённых алым одеждах, сами не получив и царапины, сделали совершенно однозначный вывод о том, кому требовалась помощь. Подстегиваемые досужими сплетнями, гуляющими по городу, и прозвучавшим призывом от дамы, шестеро самых отчаянных с топорами стали пробираться в тыл «чернокнижникам» с абсолютно однозначными намерениями, остальные пока ограничились наблюдением за происходящим.       Шерлок, несмотря на некоторое раскаяние в целом, дерущийся легко и непринужденно, заметно посерьёзнел:       — Мой господин, Вы настаиваете на том, что мне не следует принимать более действенных мер? Вы можете пострадать…       Джон, отбивая очередной удар и двигаясь ближе спиной к спине Преданного, упрямо шмыгнул носом:       — Это мои подданные. Просто ремесленники.       — Но первые напавшие на нас — нет? — возразил тот.       — Нет. Но они тоже не виноваты в том, что ты — чёртов умник, не умеющий держать язык за зубами.       Тем не менее, Джон понимал — атакующих слишком много. И, в отличие от уже выдохшихся наёмников с расстроенной от излишних возлияний координацией, новые силы были хоть и менее умелы, но вполне решительно настроены, а топоры на длинных рукоятях представлялись ничуть не безопаснее, чем клинки. Еще чуть-чуть, и, при всей гениальности Шерлока, танцующий меч которого и так уже двигался со скоростью, превратившей узкую полосу стали в одну сплошную блестящую завесу, не давая приблизиться противнику ни на шаг, им действительно придется если не убивать, то серьезно калечить людей, лишая их возможности продолжать бой. Кроме того, король и сам начинал уставать, двигаясь медленней, не успевая отирать заливающий глаза пот и раздражаясь на обеспокоенные взгляды своего Преданного.       Спасение, будучи непонятно для кого более необходимым — для вымотавшихся ли головорезов, для не успевших приступить к слишком активным действиям и накликать на себя увечья плотников, или же для притомившегося Джона, вынужденного выбирать между нежеланием убивать и собственным благополучием — пришло со стороны вернувшегося с рынка Карла, встретившего по дороге спешащую навстречу и причитающую миссис Хопкинс и предусмотрительно укрепившего собственные невпечатляющие силы подоспевшим патрулем.       Не сразу разобрав в мешанине сверкающего оружия, где государь, но точно зная со слов запыхавшейся Дулс о его участии в потасовке, ветеран многих сражений, опережая командира караула, гаркнул во всю силу своего зычного голоса:       — А ну всем стоять! Вы что, идиоты, с ума посходили? Руку на короля вашего подняли?!       Если в пылу боя кто-то и не сразу уловил смысл грозного оклика, то не обратить внимание на ворвавшуюся внутрь помещения и окончательно забившую всё свободное пространство дворцовую стражу было совершенно невозможно. Давно слетевшая с растрепавшейся королевской шевелюры шляпа, так и не поспособствовавшая своим отсутствием мгновенному опознанию, в итоге оправдала своё дезертирство: наконец, узнавшие Джона плотники, двое из которых, улучив момент, испарились из трактира, как и не было, медленно опустились на колени.       Наёмники же, краплёные кровавыми росчерками шерлокова и джонова мечей, в порванных камзолах и тяжело дышащие, нерешительно переглядывались, возвращая оружие в ножны и застывая, не в силах выбрать — то ли последовать примеру простолюдинов, то ли просто склонить бедовые головы в знак всеобщего раскаяния.       Повисшая вокруг нежданно случившаяся тишина действовала на всех по-разному. Глаза внезапно трезвеющих головорезов всё более наполнялись ужасом от осознания произошедшего и силуэтов послушно представляемых разыгравшимся воображением виселиц. Протискивающийся меж разгоряченных тел Карл, всплёскивал руками, причитая и попутно оценивая учиненный разгром. Шерлок тщательно вытирал клинок о полу испорченного в битве плаща, не собираясь, впрочем, отходить от своего сюзерена ни на шаг. Джон, опершись обеими руками на вонзённый в пол меч, обводил собрание усталым взглядом, в котором снова начинали поблескивать лукавые синие искры.       И лишь со стороны стоящих в коленопреклоненной позе артельщиков с опущенными долу топорами послышалось тревожное и вопрошающее перешёптывание:       — Но второй-то — колдун? Может, прирезать его всё же, пока такой случай? Глядишь, Его Величество, как чары спадут, ещё и спасибо скажет?       Джон, тут же растеряв излишнее человеколюбие и оптимизм, недобро прищурился в сторону возмутителей спокойствия:       — А ну-ка, порезвились и хватит! Всем стоять, а кто двинется — будет обвинён в государственной измене!       Народ молниеносно восстановил тишину, а король продолжил, обращаясь уже к понурившимся головорезам:       — Стыдитесь! Ну ладно, ремесленники — тёмные люди, но вы-то, господа? Неужели растеряли последний разум, оттачивая мастерство клинка? — Джон вперился потемневшим взором по очереди в каждое из вытянувшихся от страха лиц, заставляя их бледнеть и покрываться испариной, и положил руку на плечо своего Преданного: — Это господин Шерлок — мой секретарь и помощник. Он добр, смел и предан своему королю и стране! Что же касается нелепых слухов о нём — господин Шерлок просто очень наблюдательный человек, вот и всё! Это часто помогает нам в решении непростых задач, и я очень рад, что он служит и предан именно нам, а не нашим врагам! Кроме прочего, мой секретарь весьма сведущ в медицине. Именно благодаря его знаниям и неоценимой помощи пошло на поправку уже множество заболевших людей, а умерших на данный момент не так много! И в эти трудные времена, полные испытаний, нам всем должно сплотиться плечом к плечу, дабы достойно отразить свалившиеся на Эдинбург беды, а что я вижу вместо этого?! — Его Величество перевёл взор на артельщиков: — Вы, мои верные подданные, плетёте заговоры, основанные на невежественных сплетнях и предрассудках!       Чья-то сталь глухо стукнула о радостно встретивший её деревянный настил. Кто-то всхлипнул. Джон мысленно усмехнулся и поздравил себя с выбранной стратегией, однако, нахмуренных бровей не расслабил.       — Я имею законные основания отправить вас всей толпой на виселицу за покушение на короля, но милостиво прощаю ваше нападение на нас, поскольку никто из присутствующих не знал, на кого поднял руку. Тем более, что поступили вы так не по злому умыслу, а из-за страха и невежества. Бог велит нам проявлять милосердие к заблудшим и не вводить их во искушение. Следуя заветам Господа, я отпускаю вас, но только на этот раз и при одном условии: вы поклянётесь никогда больше не допускать ни одного дурного слова о королевском секретаре, господине Шерлоке, а если услышите грязные сплетни о нём от кого-то другого, то станете пояснять этим людям, что они неправы, и всячески пресекать подобные изменнические разговоры! А если кто из присутствующих вознамерится и дальше разносить по Эдинбургу всяческую ересь и обвинять моих приближённых в колдовстве и чернокнижии — я сменю милость на гнев и заставлю тех в полной мере ответить как за вредоносную клевету, так и за посягательство на мою жизнь. — Король снова обвел зал тяжёлым взглядом, от которого поёжился даже сыгравший роль миротворца Хопкинс. — А чтобы глупые и ложные слухи о моём секретаре не усугубляли и без того непростую ситуацию и не служили поводом к нелепой панике, я прикажу отслужить очередной молебен во избавление жителей города от болезни. Господин Шерлок будет участвовать в нём вместе с остальными придворными, что послужит прямым доказательством его невиновности в заговоре с дьяволом и всяких бесовских фокусах — об этом и сообщите горожанам. Надеюсь, вы хорошо запомнили мои слова? А теперь клянитесь вашему королю! — И, повернувшись к пробравшемуся-таки в первые ряды хозяину заведения, повелел: — Карл, принеси Библию.       Небольшой пухлый томик в кожаном потрёпанном переплёте появился в мгновение ока. Подходящие друг за другом и возлагающие руку на Святое Писание люди, произносили слова клятвы. Слегка помятый в потасовке государь торжественно кивал, принимая её и взглядом обещая старому сослуживцу возмещение ущерба от незапланированной монаршей разминки. Шерлок, во избежание повторения смуты, воплощением благочестия и кротости молча стоял рядом, и Джон был весьма благодарен ему за отсутствие новых разоблачительных комментариев.       Вдруг, в самый разгар торжественной процедуры, из-под стола неожиданно показался всеми давно забытый зачинщик беспорядков. Легонько стукнувшись многострадальным лбом о дубовую столешницу уже с другой стороны и пьяненько икнув, парень обвёл растерянным и чуть косящим взором наблюдаемое скопление народа:       — А вы все кто? А я? И где я? И что случилось?       Один из дружков, в порванном камзоле и с алой царапиной во всю небритую щеку, завёл глаза к перечеркивающим потолок закопчённым балкам:       — Король случился. Всё из-за тебя, придурок! Нанялись на службу, называется…       Блаженно щурясь, Джон с нежностью ворошил и без того спутавшиеся шелковистые пряди, то погружая пальцы в копну беспорядочных завитков, то, боясь причинить боль, аккуратно вытаскивая их и приглаживая шоколадные в свете огненных сполохов растопленного камина вихры ласковой ладонью. Уткнувшийся носом в его обнаженный бок Преданный едва слышно сопел, прикрыв серо-зелёные омуты глаз, чуть заметно подаваясь под невольно скользящую вниз, на тёплую спину, руку, легкими прикосновениями уделяющую внимание острым лопаткам, бархатистой коже между ними, изредка пересекаемой тонкими, едва заметными на ощупь шрамами старых ран, и вновь возвращающуюся к своему квесту среди густых кудрей.       По прибытии в замок, смыв пыль, пот и чужую кровь, Его королевское Величество уже не смог отпустить от себя Шерлока, невзирая ни на соображения приличий, ни на пресловутую конспирацию.       Все тревожные слухи о смуте по поводу «колдуна во дворце», будучи до того эфемерными и не проявляясь ранее в каких-либо беспорядках или бунтарских выходках, вдруг в одну секунду обрели материальность и значимость прямо на глазах ошеломлённого монарха, потрясая мечами, топорами и вопя возмущёнными глотками. Можно было сколь угодно обвинять короля в добросердечии, идеализме и наивности — Джон понимал, что, действительно, иногда выглядит таковым — но на самом деле, он был каким угодно, только не наивным. И прекрасно знал, чем может закончиться охота на ведьм, если дать ей возможность начаться: очень непростыми решениями и совершенно невозможными жертвами с его стороны. И не важно, что Шерлоком Его Величество жертвовать и не собирался, и не мог.       Потому и был назначен молебен прямо на завтрашний день, а с Преданного взято слово (читай — приказано под страхом лишиться всего, что дорого) проявить во время неё весь свой талант для демонстрации благочестия и бесспорного смирения, хотя Джон почти не сомневался, что при желании Шерлок смог бы выдать себя даже за святого. Потому и была произнесена пламенная речь перед простыми ремесленниками и кучкой наёмников, и король отнюдь не считал при этом, что занимается метанием бисера — в такой момент каждая фраза, поворот головы или жест может сыграть роль решающей песчинки на весах чужого мнения, и он вовсе не собирался упускать ни единого шанса заручиться чьей-либо поддержкой и кинуть её на нужную чашу. Потому и были даны и приняты клятвы, а сеть соглядатаев обременены заданием постоянного сбора информации о людских настроениях по интересующему Его Величеству вопросу…       Шансы были использованы, меры приняты, но тревога осталась.       Однако, король, борясь ещё и со старыми страхами потери, не собирался идти на поводу очередных мрачных мыслей, однажды найдя от них сильное и единственно верное лекарство: Шерлок должен быть рядом, чёрт возьми, и плевать на всё остальное. И теперь, разгорячённые, пронизанные приятной истомой, умиротворённые утолённым желанием и уже предвкушающие зарождение нового, запутавшись в простынях, общих переплетённых конечностях, они, отбросив титулы и регалии, снова на время были просто Джон и Шерлок, и просто наслаждались минутами покоя и счастья.       Счастье Джона имело буйные тёмные кудри, гибкое стройное тело, бархатный мурлыкающий баритон и ясный бирюзовый взгляд умных, всё на свете подмечающих глаз. Счастье Шерлока… Даже сегодня, пройдя рядом со своим Преданным через многое, король не стал бы утверждать, что знает наверняка — в чём же заключается понятие Счастья для этого невероятного человеческого существа. Но видя блеск родных и любимых очей, ощущая всеми фибрами души его созвучность собственному состоянию, Джон откуда-то знал: данное чувство, в молчаливом, нарушаемом лишь тихими умиротворенными вздохами согласии они разделяют сейчас на двоих. Правда, кое-что, позабытое сперва в пылу драки, а затем — в пламени охватившей их страсти, всё же требовало прояснения, и Его Величество, с сожалением прервав дарящие им обоим тонкое наслаждение ласки, слегка отстранился. Преданный тут же выжидательно вскинул голову, убирая упавшие на глаза чуть влажные пряди.       — Шерлок… — говорить строго никак не получалось, и Джон, махнув рукой на задуманную назидательность, ограничился незначительным упрёком. — Я ведь позвал тебя не только для того, чтобы увидеться, хотя, небо мне свидетель — соскучился по тебе ужасно. Те доктора, которые приезжали в госпиталь с проверкой — они жаловались, что ты отнёсся к ним без должного уважения и даже оскорбил…       — Они мешали работать и выполнять данное Вами задание, милорд, — казалось, уверенный в своей правоте парень ничуть не раскаивался в содеянном.       — Они жаловались на тебя мне и Совету! — нужная строгость, наконец, прорезалась, но тут же приобрела вид увещевания. — Разумеется, я замял скандал, но зачем же давать повод? Эти напыщенные индюки только и ищут предлог, чтобы затормозить медицинскую реформу и скомпрометировать доктора Мортимера. А ты им в этом помогаешь! Двор состоит из людей, и у каждого из них свои амбиции и честолюбивые планы. Как бы я ни желал, исцелить человеческие души от греховного недуга мне всё равно не под силу. Единственное, что я могу сделать — это постараться держать эти весы в относительном равновесии, постепенно очищая своё окружение от тех, кто особенно подвержен гордыне и тщеславию, а иначе всё может закончиться печально не только для меня, но и для всей Шотландии. Сколько бунтов начиналось по совершенно незначительным причинам, часто — из-за личных антипатий и враждебности. Ты же разбираешься в политике, Шерлок! Что тебя за муха укусила, ей-богу?       — Но ведь задача по борьбе с эпидемией была самой приоритетной! — голос Преданного звучал почти обиженно. — А эти, с позволения сказать, господа под ногами крутились, отвлекали…       Внимательно вглядываясь в лицо молодого мужчины, прислушиваясь к новым, несвойственным тому ранее интонациям, Джон снова провёл пятернёй по спутанному шёлку волос и со смешанным чувством радости и тревоги заметил, стараясь шутливым тоном и улыбкой скрыть охватившее его волнение:       — Мне кажется, я погорячился, когда приказывал тебе искать свою истинную сущность, любовь моя. Если подобные язвительность и саркастичность — её проявления, то я даже подумать боюсь, в какого забияку и засранца ты можешь в конце концов превратиться.       Но Шерлок, выпрямившись и глядя венценосному любовнику прямо в глаза, ответил абсолютно серьёзно и проникновенно:       — Это невозможно, милорд. Рядом с Вами — никогда!       Последовавшая за этим череда страстных и умопомрачительных поцелуев сотворила в монаршей голове полный сумбур, а совесть, вполне удовлетворившаяся прочитанными наставлениями, с чувством выполненного долга уступила место более приятным переживаниям, дарящим бездумное блаженство вовлечённым в процесс телам.       Впрочем, Джон понимал, что сумбурность мыслей на данный момент, возможно, лишь его личная прерогатива — Преданный был просто не в состоянии долго пребывать в бездейственной нирване. Когда очередная волна жажды нежности и прикосновений слегка схлынула, а заходящиеся возбужденным перестуком сердца несколько усмирили жизнеутверждающий набат, тонкие пальцы, поглаживающие королевское колено в каком-то упорядоченном ритме, явились тому явным подтверждением: Шерлок опять что-то замышлял.        Джон улыбнулся:       — О чём задумался?       Ответ прозвучал более чем неожиданно:       — Как пройдёт полноводье на Лейт, нужно будет прорыть каналы.       — Зачем? — Его опешившее Величество даже приподнялся на локте, чтобы заглянуть в глаза своего любовника. Тот улыбнулся взглядом — так, как умел только он — тепло и одновременно задорно.       — Затем! Жители Эдинбурга опорожняют свои ночные горшки прямо из окон, — красивое лицо исказила чуть брезгливая гримаска, — что крайне негигиенично! Благо, в эту пору дождь у нас — явление частое, практически постоянное, а в летнюю жару вонь будет стоять невозможная. И разложение. И мелкого мусора полно. Насекомые полетят… Чумы в дополнение к тифу желаем?       — Ну, — снова откинулся на подушки Джон. — Всегда ж так было… На улицу и лили — куда ещё?.. Но да, запах действительно премерзкий… И грязь. Кое-где можно пройти по деревянным мосткам, но лучше верхом — надёжнее как-то.       Шерлок осторожно высвободился из-под королевской длани и уселся по-турецки, настойчиво заглядывая в лицо своему государю:       — К чему утопать в нечистотах, если можно устроить простейшую систему канализации? Такие были известны ещё со времён древних Месопотамии, Египта и Рима, задолго до Рождества Христова, — в глазах парня вспыхнул хорошо знакомый Его Величеству азарт. — Мы организуем сеть неглубоких каналов с естественным уклоном от устья до дальней речной петли и плотину, знаете, как бобры строят? Только чтобы можно было поднимать и опускать. И приучим людей нечистоты сливать в стоки. Вечером плотину открыли — вода пройдёт, всю дрянь и мелкий мусор за ночь смоет. Утром опять закрыли. — Он улыбнулся, замечая удивление и восторг в синеве королевских глаз. — Только камнем траншеи надо выложить, иначе размоет со временем… Да и грязь легче уходить будет. Я уже чертежи к проекту набросал и смету… Ведь на это можно будет выделить людей и средства?       Джон, изумление которого уже успело смениться пониманием, а после — очередной волной невероятной нежности, потянул обнажённого инженера за руку, притягивая к себе вновь, и утыкаясь носом в вечно пахнущую разнотравьем шевелюру:       — Шерлок, боюсь, они правы. Ты и впрямь колдун.       Преданный удивлённо поднял бровь и вопросительно хмыкнул. Мимика его венценосным любовником была проигнорирована из-за отсутствия оной в поле видимости, но заинтересованный хмык благосклонно удостоился пояснений:       — Как иначе объяснить происходящее? Кругом проблемы, эпидемия, беспорядки, Магнуссен, между прочим, наверняка снова интриги плетёт… А я счастлив, как ребёнок. Я вообще не помню, чтоб когда-либо был настолько счастлив. Веришь?       Шерлок опять хмыкнул — на сей раз абсолютно удовлетворённо — и нырнул с головой под укрывающий их мягкий плед. Джон, у которого тут же перехватило дыхание от нахлынувших ощущений, а из головы моментально выветрились все возникшие было в ней прожекты, и свои, и чужие, лишь в наслаждении застонал.       На следующий день, едва покинув стены городского кафедрального собора, Шерлок опять отправился в монастырь.       Честно говоря, Джону вообще не хотелось отпускать своего секретаря обратно в госпиталь — эпидемия сходила на нет, больных больше не поступало, и Его Величество настаивал, чтобы Преданный вернулся во дворец как можно скорее — но Шерлок убедил государя в необходимости закончить там кое-какие дела и забрать личные бумаги, о сохранности которых он очень беспокоился. К тому же, в монастыре оставалась и юная леди Хупер, ответственность за которую мужчина принял на себя почти добровольно и не считал теперь возможным покинуть девушку, не перепоручив её заботам кого-то достаточно ответственного и заслуживающего доверия.       Сопровождающие Преданного четверо верховых, безапелляционно приставленные к нему Джоном, который на осторожные возражения своего секретаря об отсутствии необходимости в охране, а также на все сомнения, кто кого из них, учитывая уровень подготовки, должен будет охранять, заявил, что гвардейцы в данном случае нужны не столько для защиты, сколько для исключения надобности в ней, молча держались рядом.       Что ж, раз королю так спокойнее — пусть. Хотя Шерлок был абсолютно уверен: после состоявшегося богослужения, которое он выстоял с выражением праведности и благости на лице, возведённых практически в абсолют, опасность, что на него всё же откроют охоту, как на злодея и колдуна, значительно снизилась. Под пристальным вниманием придворных и горожан — всех, кого в огромном количестве смог вместить в себя величественный собор Сент-Джайлс, всех, кто не поместившись внутри, толпился снаружи во имя святой миссии избавления от страшной хвори, обрушившейся на Эдинбург — он свято держал данное своему государю слово сделать всё возможное для исключения любых подозрений в небогоугодных занятиях или же мыслях на свой счёт и отмечал свои усилия, читая лица окружающих подобно открытой книге, как вполне успешные.       И теперь, оставив короля, у которого тоже накопилось немало нерешённых и требующих внимания дел, в окружении придворных и охраны возвращаться в дворцовые покои, Шерлок почти не сомневался, что все касающиеся его сплетни довольно скоро затихнут, особенно после того, как исцелённые больные начнут возвращаться к своим родным и близким, свидетельствуя, что в оклеветанном монастыре над ними не проводили никаких дьявольских обрядов, а только лечили, окружая чуткой заботой и бережным уходом.       Стражники, отворившие ворота обители перед неожиданной кавалькадой, проводив эскорт королевского секретаря любопытными взглядами, многозначительно переглянулись: видно, Его Величество высоко ценит своего протеже, раз выделил ему такую охрану! Впрочем, прожив с мистером Шерлоком бок о бок немало дней, бравые вояки не могли не признать — этот странный господин, несмотря на все свои чудачества, действительно заслуживал и уважения, и соответствующего почёта.       Молли встретила своего покровителя, и теперь уже друга, радостным приветствием, за которым не угадывалось даже тени уныния или разочарования — казалось, их ночной разговор, раскрыв все карты, помог девушке избавиться от почти колдовского влечения, вызванного, возможно, не столько действительно глубокими чувствами, сколько фантазией невинной экзальтированной души. Во всяком случае, то маленькое внушение, которое Шерлок позволил себе оказать, стремясь смягчить терзающие девичье сердце муки, упало на вполне благодатную почву, прорастая нежной симпатией там, где ещё вчера пылало пламя сжигающей страсти.        Уверенным звенящим голоском леди Хупер поведала королевскому секретарю о всех небогатых событиях, произошедших в госпитале за время его отсутствия, искренне радуясь интересу, проявленному мужчиной к её словам. Несколько огорчившись новости о скором отъезде Шерлока, девушка, меж тем, без особого энтузиазма приняла его совет и самой не оставаться долго в старой обители по причине того, что в её присутствии явной необходимости здесь больше тоже не было.       — Нет, я, пожалуй, ещё задержусь, — почему-то пряча глаза, возразила Молли. — Хочу помочь доктору Бэрримору ухаживать за выздоравливающими. А вдруг возникнут рецидивы?       Мужчина окинул собеседницу быстрым пронзительным взглядом, с лёгким сожалением усомнившись, что причиной объявленной задержки может быть доктор Джон: по всем признакам, леди Хупер по-прежнему не желала замечать влюблённости застенчивого служителя Эскулапа. Но особого стремления вмешиваться в чужие сердечные дела Преданный не испытывал, а потому разговор так и не вышел за границы насущно-профессионального:       — Как там мистер Огилви? — полюбопытствовал он, имея в виду последнего поступившего к ним пациента. — Жар спал?       — Ему уже лучше, но… — Молли слегка замялась, — у нас новый больной. Он пришёл сам, сразу после вашего отъезда. Потерял сознание прямо у ворот монастыря. Стражники подобрали его и перенесли в госпиталь.       — Неужели? — высокое чело окутала дымка сомнения. — Я готов был поклясться, что это всё, и эпидемия сошла на нет. Не может быть! Он — житель Эдинбурга?       — Похоже, что нет, — тревожно покачала головой девушка. — Молодой человек, судя по дорогой, хотя и изрядно потрёпанной одежде, благородного происхождения, и явно нездешний. Он, видимо, шёл сюда за помощью. Высыпаний пока не видно, но юноша очень плох. Мы омыли его, напоили снадобьем и сожгли те вещи, что на нём были. Такой красивый мальчик. Так жаль, если умрёт.       Ну что ж, вот и разгадка нежелания мисс Хупер покинуть сии печальные чертоги… Хмыкнув в ответ на сердобольные причитания влюбчивой юной леди, Шерлок тут же потребовал:       — Отведите меня к нему. Не хватало ещё, чтобы эпидемия распространилась на всю территорию нашего королевства. Красивый мальчик не сообщил, откуда он? — не удержался от иронии королевский секретарь.       Смущённо вспыхнув, девушка развела руками и поспешила проводить язвительного гения к пациенту.       — Мы поместили его в карантин — там уже никого не осталось, — торопливо докладывала Молли, как обычно, едва поспевая за летящей походкой Преданного. — Мэйди — та женщина с детьми, помните? — присматривает за ним…       Кивнув, Шерлок толкнул дверь, украшенную меловой надписью «Карантин» — доктор Мортимер был педантичен даже в мелочах — и вошёл в помещение, освещаемое приглушённым дневным светом из занавешенных тканью окон.       В углу палаты на топчане, укрытое практически с головой, лежало тело, крупную дрожь которого не могло скрыть даже толстое шерстяное одеяло. Примостившаяся рядышком сиделка, с материнской заботой поглаживающая вздрагивающие плечи несчастного, подняла на вошедших взор, полный жалости и сострадания.       — Как он? — тихо спросила леди Хупер, подходя поближе, но Преданный, остановив её предостерегающе поднятой рукой, сам приблизился к одинокому пациенту и осторожно отбросил край одеяла.       На осунувшемся, покрытом лихорадочным румянцем лице тёмными колодцами зияли широко распахнутые карие глазищи. Блуждающий взгляд, затуманенный болезненными слезами, зацепившись за Шерлока, вспыхнул робкой мольбой. Пересохшие губы шевельнулись в еле слышном хриплом шёпоте:       — Вы доктор, сэр? Вы поможете мне?