Навечно преданный

      Джим. Кареглазая бестия.       Мысли, как встревоженные птицы, метались от одного ужасающего предположения к другому, заполняя сердце холодным липким страхом, парализующим тело и разум. И дело вовсе не в том, что он не предвидел чего-то подобного и не был к этому готов — разумеется, предвидел и даже просчитал несколько вариантов развития схожих событий; и не в том, что противник почти не уступал ему в силе и ловкости — схватка двух Преданных могла стать катастрофически разрушительной для всего, что их в этот момент окружало. Но даже сие теряло смысл перед главной опасностью: тот, кто, скрючившись, лежал сейчас на скромном ложе монастырского госпиталя, являлся не только грозным и коварным врагом, но и, прежде всего, голосом старой Связи, вочеловечившейся волей самого Хозяина. Это было оговорено давно, предусмотрено именно на такой вот случай, когда Его Светлость будет лишён возможности отдать приказ лично, и Шерлок не был до конца уверен — сможет ли противостоять остаткам былой зависимости, воплощённой в лице обворожительного любимца правителя Эплдора.       Первым желанием было успеть: не дать произнести больше ни слова, впиться железной хваткой в тонкую стройную шею, сдавить до хруста, до раздавленного под пальцами кадыка, до удивлённо расширенных зрачков, до хрипа на посиневших губах. Да только женщины бросятся защищать мнимого больного, будут хватать за плечи и руки, кричать, призывая стражу, и Джим получит шанс, а заодно — и пару заложниц, на которых Шерлоку, увы, было совсем не наплевать. Неравнодушие — не преимущество? Что ж, вероятно, Мастера Школы были всё-таки правы.       Да и упустить возможность узнать о дальнейших планах князя Магнуссена было бы непростительной ошибкой, особенно после того, как у Его Светлости появилось достаточно времени, чтобы внести в них существенные коррективы. Глубоко вдохнув, Шерлок на пару секунд задержал дыхание, приводя в порядок мысли и загоняя подальше мешающие эмоции.       Прежде всего — убрать из-под удара Молли и сиделку. Оставлять их в комнате означало дать Джиму возможность манипулировать собой. Обхватив пальцами запястье мнимого пациента, словно прощупывая пульс, мужчина коротко мотнул головой:       — Выйдите обе! Мне нужно убедиться, что это действительно тиф, а не что-то посерьёзнее.       Леди Хупер, вознамерившаяся было возразить, но натолкнувшаяся на строгий взгляд вдруг заледеневших глаз, лишь обиженно моргнула и поспешила за безропотно покидающей палату Мэйди.       Между тем, даже лишившись благодарных зрительниц, изящное тело на скромном ложе продолжало биться в лихорадке. В затуманенном, бессмысленно блуждающем взоре плескалась невыразимая боль, и, спустя мгновение, закашлявшись, Преданный эплдорского князя судорожно схватился свободной рукой за грудь и со свистом выдохнул:       — Воды… Дайте мне воды…       Выпустив обманчиво хрупкое запястье, Шерлок отступил на шаг и скрестил руки на груди.       — Ради Бога, пить… — слабый голос звучал всё тише, пока не стал и вовсе неразличимым, закатившиеся карие очи, стекленея, уставились в побелённый потолок, в уголках губ застыла быстро подсыхающая пена, сведённые судорогой пальцы намертво вцепились в набитый соломой тюфяк.        Казалось, жизнь действительно покинула измученное недугом тело, но королевский секретарь остался на месте, даже не пытаясь убедиться в вероятности подобного исхода, машинально отсчитывая обратный ход времени…       Не выдержав и минуты, кареглазый пациент «ожил» и затрясся в беззвучном хохоте:       — Я знал, что ты не поверишь. Но, согласись, это было очень правдоподобно!        Отсмеявшись, он кивнул в сторону плотно закрытой двери:       — Решил обезопасить глупых шлюшек? Такая трогательная забота! Опасаешься, как бы я не откусил голову твоей подружке, красавчик? Кстати, она довольно лакомый кусочек. Такая невинная и наивная. Хотя, нет, — заложив руки за голову, Джим устроился в самой непринуждённой позе, которую только позволял узкий лежак. — Скучно. Наверняка, в постели наша милая Молли — настоящее бревно. Ты бы смилостивился над девочкой, Шерлок, она же явно тобой заинтересована. Заодно научил бы леди Хупер парочке занятных трюков.       — Зачем ты здесь? — пропуская мимо ушей джимовы колкости, требовательно произнёс королевский секретарь.       — Фу, какие банальные вопросы! Неужели и так не ясно, Шерлок? Ты тут совсем отупел среди этих никчёмных людишек? Я принёс приказ от Его Светлости, нашего Хозяина, — посланник князя, казалось, полностью расслабился, но его опытному собрату было хорошо известно, насколько иллюзорным являлся этот покой. Ни на секунду не ослабляя внимания, Шерлок возразил как можно безразличнее:       — Он мне больше не Хозяин.       — Вот как? — Джим повернулся на бок, подперев голову рукой и изучающе разглядывая лицо собеседника. В глазах блеснуло ироничное любопытство: — Ошибаешься, красавчик! Не знаю, что ты там себе напридумал, но Связь по-прежнему соединяет вас с Милордом. И пришло время исполнить то, зачем ты сюда был послан.       — Наш… Твой Хозяин — идиот, если думает, что я подчинюсь его приказу!       — Ещё и как подчинишься! — ухмыльнувшись в ответ на допущенную соперником оговорку, Джим, подобно дикому хищнику, мгновенно подобрался и, соскочив с лежака, вплотную приблизился к Шерлоку. — Его Светлость приказывает тебе убить короля Джона.       Услышанное прошлось ознобом по затылку, выбивая из колеи и вызывая невольное и растерянное:       — Что за чушь? Такого не было в планах…       — Планы, планы, планы!.. — насмешливо пропел Джим и недобро осклабился. — Планы изменились, Шерлок. Ты сам их изменил. Испортил всё своими дурацкими чувствами. Тебе нужно было всего лишь приблизиться к Шотландцу, стать для него важным и незаменимым, направляя его мысли и действия в нужное нам русло, но что-то пошло не так, правда? Идеальная Связь… Надо же! Кто бы мог подууумать, Шерлок? Кто бы мог подууумать!       Тёмные глазищи вспыхнули злостью, но их изменчивое выражение тут же неуловимо перетекло в нарочитое сочувствие, не лишённое едва прикрытого ехидства:       — Хотя… Я тебя понимаю. Встретить идеального Хозяина — редкая удача и ни с чем не сравнимое наслаждение. Как будто снова вернуться в рай. Но за всё надо платить, красавчик, особенно — за счастье. Теперь смерть Джона Ватсона — единственно приемлемый для нас выход.       Выдержав всверливающийся прямо в мозг пронзительный взгляд противника, стянув в тугой узел всю имеющуюся волю, Шерлок произнёс чётко и твёрдо:       — Я не сделаю этого.       — Сделаешь! — в голосе Джима не было даже намёка на неуверенность.       Секундное замешательство пришедшего к новым выводам и заново просчитывающего варианты развития событий Преданного шотландского короля, казалось, осталось незамеченным новоявленным комедиантом, продолжившим разыгрывать своё представление в той же уверенно-неспешной манере:       — Ты всё сделаешь, Шерлок. Быстро, аккуратно и… нежно, — мнимый пациент подошёл к топчану и выудил из-под матраса узкий цилиндрический сосуд из покрытого причудливой гравировкой серебра. — Тут мазь с ядом, очень сильным, но не оставляющим никаких следов. Используй её, когда будешь в следующий раз делать массаж своему дорогому Джонни. Видишь, — Джим отвернул округлый колпачок с прикреплённой к нему широкой кистью, на мягких щетинках которой переливалась изумрудным щедрая порция изысканно пахнущего средства, — тебе даже не придётся касаться отравы самому. — И лукаво добавил: — Ты нам наверняка ещё пригодишься.       — А если я сделаю кое-что другое? — в прищуре зелёных глаз скользнула недобрая усмешка. — Например, прямо сейчас сверну тебе шею? Ты один, без своих помощников-головорезов, и преимущество явно на моей стороне.       — Ты не посмеешь, Шерлок. Не сможешь пойти против воли Хозяина. Да и я не позволю так просто с собой разделаться, — Джим говорил так, словно читал нотацию тугосоображающему лакею. Кивнул в сторону двери: — Я уже не говорю о том, что здесь может появиться много сопутствующих жертв. Например, эта милая птичка Молли. Нет? Я, кажется, ей тоже приглянулся? Пожалуй, она всё-таки заслуживает внимания. Если ты не хочешь этот пирожок, то, может, мне его пожевать?       — Убирайся, — сдерживаемый гнев, наконец, выплеснулся наружу, заставив невозмутимо-язвительного собеседника невольно отшатнуться. — И передай князю, что я ему больше не принадлежу, и его приказы не имеют надо мной никакой силы. Если он не желает для себя больших неприятностей, пусть оставит короля Джона в покое! Иначе…       — Что — иначе? Что «иначе», Шерлок? — в карих глазах вспыхнула ответная злость. — Ты смеешь угрожать своему Господину? Ах, как глупо! Как глупо спорить с собственной природой. Глупо и безнадёжно.        Взгляд Джима прожигал, подобно кислоте:       — О, да ты побледнел! Видимо, сопротивление даётся тебе нелегко. Но будь уверен: надолго твоих сил всё равно не хватит, — Преданный князя подался вперёд, поймав глазами взгляд соперника, как мотылька — проворным сачком. — Ты возьмёшь яд с собой во дворец. Ты убьёшь Джона. Таков приказ Хозяина, и ты не можешь не подчиниться.       — Я. Больше. Не принадлежу. Князю. — упрямо повторил Шерлок, превозмогая пронизывающую тело предательскую дрожь.        — Мы оба знаем, что это не так, — лукаво прищурился Джим. — И даже не пытайся доказать обратное, красавчик.       Поставив так и не принятый Шерлоком сосуд с мазью на грубо сколоченный столик с лекарствами, верный слуга Его Светлости картинно поклонился:       — Увы, как ни увлекательна наша беседа, мой друг, но я свою миссию выполнил и вынужден откланяться. Надеюсь, ты не будешь пытаться остановить меня: это лишено всякого смысла и, к тому же, может иметь плачевные последствия для сего приюта страждущих. О, не провожай! Я прекрасно смогу найти выход сам!       С этими словами нежданный и весьма нежеланный гость покинул комнату, оставив своего визави в полной тревоги задумчивости.       Никакого повода для сомнений, что мнимый больной сможет беспрепятственно покинуть территорию монастыря, без труда избежав охраны, не было и в помине. Оставшись безучастным к его уходу, отлично понимая, что останавливать магнуссеновского Преданного на самом деле как рискованно, так и абсолютно бессмысленно, Шерлок подошёл к столу. Дав себе минуту собраться с силами, решительно сгрёб ненавистный сосуд, вскользь отметив искусность, с которой тот был выполнен, и, повертев в руках, сунул его поглубже в корзину с использованными бинтами и салфетками. Скоро всё её содержимое, вместе с расходным материалом из других таких же корзин, окажется в костре, в специально вырытой большой яме, которую потом планировалось засыпать, так что опасаться того, что вещь попадёт в чьи-то соблазнившиеся серебряной роскошью руки не приходилось.       Что ж, прекрасно, с этим — покончено. Однако… Так же очевидно, как и то, что переданный ему через Джима коварный приказ никогда не будет исполнен (Никогда? Да, никогда!), было намерение князя Магнуссена не останавливаться, пока его отвратительная цель не окажется достигнутой. Возвращаться в Эдинбург следовало незамедлительно: каждая минута, проведённая Его Величеством без надёжной охраны Преданного, да ещё и в отсутствие верного капитана Лестрейда, делала Джона слишком лёгкой мишенью для смертоносных поползновений правителя Эплдора.       Не теряя времени, Шерлок отправился на поиски доктора Бэрримора — дружеские долги требовали сатисфакции.       Тот нашёлся неподалеку, в отведенной ему комнате, пересматривающим и сортирующим собственные записи, и был несказанно удивлён вторжению королевского секретаря, до сих пор не посягавшего на его личное пространство. Но как бы то ни было, молниеносно развивающиеся события текущего дня не оставили возможности ни для длительных реверансов со стороны Шерлока, ни для попытки увильнуть от разговора самому доктору Бэрримору, даже если бы он предполагал заранее, о чём пойдёт речь, и решил ему воспротивиться.       Не слишком стараясь соблюсти весь возможный в данной ситуации такт, да особо и не преуспев в этом, Шерлок, физически ощущая, как стремительные минуты утекают, словно вода сквозь пальцы, сходу заявил опешившему юноше, что если тот и дальше будет ревностно следовать ханжеским правилам дворцовых приличий, леди Хупер так и останется для него недосягаемой мечтой.       На возмущённые возражения доктора Джона, не столько пытающегося отрицать свой интерес к упомянутой леди, сколько ошарашенного такой неожиданной, граничащей с наглостью и дурными манерами прямолинейностью, самозваный Купидон нетерпеливо тряхнул совершенно уместными в данном случае кудрями:       — В подобных делах не следует путать робость и уважение, любезный доктор. Женщины любят отважных мужчин, знающих, чего они хотят, и умеющих этого добиваться. Во всяком случае, на правах друга могу заявить: мисс Молли сможет оценить вашу настойчивость и смелость. Будьте с ней искренни — эта девушка того стоит. И помните: не дай вам Бог её чем-то обидеть или огорчить. Ответите мне лично и в полной мере.       И, не давая молодому человеку опомниться, Шерлок продолжил:       — Мне нужно срочно покинуть госпиталь. Леди Хупер тоже нет смысла здесь задерживаться. Поможете ей собрать оборудование и сопроводите во дворец — она, кажется, благосклонно принимает вашу помощь. И, поверьте, не стоит говорить с дамой исключительно на медицинские темы: обсудите с ней творчество Данбара или «Легенду о славных женщинах» Чосера — думаю, ей будет не только интересно, но и приятно. А ещё — ей понравятся серебряные украшения в кельтском стиле, кремовые лилии и марципаны со сладким миндалем и ванилью.       — И откуда вам всё это известно, сэр? — под таким напором тоже плюнув на этикет, набычился юноша, с решительностью молодости вычленяя из речи добровольного советчика для себя главное и поглядывая на того с нескрываемым подозрением.       — Не беспокойтесь, не из личного опыта, — поспешил пресечь неоправданную ревность доктора королевский секретарь. — Я всего лишь наблюдаю и делаю выводы. Как, например, тот, что вы нещадно грызёте конец пера, когда пишете, и прикармливаете птиц, оставляя для них крошки на приоткрытом окне вашей комнаты.       С лёгким удовлетворением отметив про себя некоторую оторопь на простодушном лице собеседника, Шерлок подкрепил свои слова ободряющей улыбкой:       — Вы неглупый молодой человек, не лишённый талантов и привлекательности. Прислушайтесь к моим советам — и удача обратится к вам своей самой счастливой стороной. Будьте настойчивее и не упустите свой шанс, — и, оставив господина Бэрримора обдумывать данные ему рекомендации, королевский секретарь покинул докторские покои с той же стремительностью, с какой в них и появился.       Войдя в лабораторию, Шерлок застал там леди Хупер, тут же воззрившуюся на него с немым настойчивым вопросом.       — Нет, это был не тиф, — покачал головой мужчина и, заметив нарастающий ужас в темнеющих глазах девушки, добавил, — и не одна из известных нам смертельных болезней. Юноша долго находился в дороге — торопился к своей невесте, живущей, кажется, где-то в предместье Эдинбурга — устал и подхватил простуду. Мнительность и волнение не позволили его организму своевременно среагировать на предложенное лечение, но мне удалось унять тревоги больного касательно его состояния, а также подобрать нужное лекарство. Он почувствовал себя значительно лучше и решил покинуть госпиталь.       — И вы позволили ему уйти? — возмутилась Молли.       — Я не мог его задерживать: молодой человек практически здоров, опасения по-поводу заражения тифом развеяны, к тому же у него, как я понял, обязательства перед уважаемым семейством невесты… — мужчина пожал плечами с самым убедительным видом. — Я дал ему с собой микстуру, его здоровью ничего не угрожает.       Неизвестно, что расстроило леди Хупер больше: известие об отъезде приглянувшегося ей пациента или новость о том, что он оказался помолвлен, но девушка предпочла больше не говорить об этом, с демонстративным равнодушием погрузившись в какие-то манипуляции с расставленными на рабочем столе ёмкостями.       Подойдя поближе, Шерлок с интересом заглянул ей через плечо:       — Работаете над чем-то? Я думал, вы уже закончили со своими исследованиями.       Несколько озадаченная таким непривычным вниманием, леди Хупер, казалось, вмиг позабыла о сбежавшем чужом женихе.       — Мне хотелось придать средству от вшей более приятный аромат. Прежний был уж слишком ужасным! — девушка протянула собеседнику открытую баночку с полупрозрачной пастообразной мазью.       — Действительно — приятный запах, — приблизив нос к содержимому банки, похвалил мужчина, и щёки мисс Молли вспыхнули довольным румянцем. — Пожалуй, стоит захватить с собой порцию этого нового средства, специально для Его Величества.       — Вы возвращаетесь во дворец? Так скоро? — не сдержалась девушка, краснея ещё больше — теперь уже совсем по иной причине.       — Да, и надеюсь — вы тоже не станете здесь задерживаться. Я взял на себя смелость попросить доктора Бэрримора помочь вам со свёртыванием лаборатории и перевозкой оборудования в Эдинбург.       — Неужели? — казалось, инициатива Шерлока не вызвала у девушки необходимого восторга. Но королевского секретаря, похоже, это не слишком обеспокоило. Подойдя к своему столу он принялся разбирать нагромождённые там бумаги, продолжая как бы между прочим:       — Знаю, что обещал лично позаботиться о вашей безопасности, миледи, но обстоятельства вынуждают меня перепоручить это важное дело другому лицу. И господин доктор подходит для этого как нельзя лучше.       — Неужели? — теперь вопрос прозвучал более заинтригованно.       — Безусловно, — в голосе мужчины послышалось ясно угадываемое уважение. — Он умный и ответственный молодой человек, к тому же — достаточно смелый и решительный.       — Вы так думаете? — леди Молли не сводила с Шерлока изумлённо распахнутых глаз: она впервые слышала, чтобы язвительный гений отзывался о ком-то так одобрительно.       — Я не думаю, миледи, я вижу, — королевский секретарь оторвался от своих бумаг и взглянул на леди Хупер с непоколебимой уверенностью. — Ко всему прочему, доктор Джон не зануда, иначе вы не проводили бы с ним столько времени. Вы ведь, кажется, достаточно дружны?       — Ну, мы беседуем иногда… Прогуливаемся… — неуверенно протянула девушка.       — И что вы сами можете о нём сказать? — тут же перешёл в наступление Шерлок. — Ему можно доверять?       — Я не знаю… — леди Хупер была абсолютно сбита с толку этим странным разговором. — Возможно.       — Мне интересно ваше мнение, миледи, потому как я хотел бы порекомендовать юношу Его Величеству в качестве личного доктора. Господин Андерсон теперь должен будет посвятить все свои таланты нашей королеве, а нового лейб-медика до сих пор не нашли, — поспешил объяснить своё любопытство королевский секретарь. — Вы же понимаете: мы не можем допустить к государю человека несведущего и недостойного.       Вынужденная впервые серьезно задуматься о качествах своего неизменного сопровождающего Молли с некоторым удивлением отметила, что достоинств у доктора Джона действительно немало. А Шерлок меж тем продолжал, доверительно понизив голос:       — Я могу попросить вас об одолжении, мисс Молли? На правах вашего друга?       Последние слова поставили окончательную точку в благополучном расположении: кудрявый хитрец мог теперь попросить о чём угодно, и девушка, не задумываясь, это «что угодно» выполнила бы — таким преданным согласием горели её широко открытые очи. Приблизившись и чуть наклонив голову, королевский секретарь озвучил свою несколько странную, но вполне понятную просьбу:       — Вы не могли бы присмотреться к доктору Бэрримору повнимательнее, а потом сказать мне, что вы о нём думаете? Меня интересуют все положительные стороны этого человека. Ну, и отрицательные тоже, — мужчина решил в конце поддержать своё реноме придирчивого скептика.       — Хорошо, я постараюсь, — девушка принялась задумчиво убирать со стола сосуды, расставляя их на отведённые им на полках места и время от времени бросая на Шерлока осторожные взгляды.       Королевский секретарь, еще раз окинув собеседницу пытливым взором и, в итоге, удовлетворившись обещанием, вернулся к бумагам. Неутомимый мозг, временно решивший одну задачу, тут же обратился к менее приятным размышлениям, снова и снова перебирая детали разговора с Джимом и пытаясь отыскать подсказку, каким будет следующий ход князя после отказа непокорного бывшего Преданного выполнить переданный ему приказ.       — Что-то не так? — сочувствующий голос Молли настойчиво пробился сквозь неприступные стены Чертогов. Похоже, удостоив девушку дружеского расположения, Шерлок дал ей особую возможность вторгаться туда, куда доступ чужим был закрыт.       — Что может быть не так? — скрывая за ироничностью тревогу, мужчина позволил себе чуть насмешливую улыбку. — Эпидемия сходит на нет, мы с вами добились успеха и нашли способ предотвращать болезнь до её возникновения…       — Я не об этом, — перебила его леди Хупер, игнорируя бравурный тон собеседника. — Вы выглядите не так, как обычно. Не совсем обычно. Вы… — девушка запнулась, подбирая слово, — грустный. Я никогда ещё не видела вас грустным.       Застигнутый врасплох неожиданным замечанием наблюдательной леди, Шерлок не нашёл, что возразить. То, что касалось собственных эмоций, лично для него оставалось неразрешимой и, порой, даже пугающей загадкой.       — Мне нужно сообщить о своём отъезде доктору Мортимеру, — пробормотал он невпопад и, коротко кивнув, вышел из комнаты, так и не ответив Молли на её обеспокоенный вопрос.       Подспудная тревога, в причинах которой Шерлоку так и не удалось толком разобраться, не оставляла его ни во время непродолжительного пути в город, ни по прибытию во дворец.       Миссис Хадсон, встретившая бывшего подопечного чуть ли не у покоев Его Величества, на некоторое время отвлекла молодого человека от беспокойных размышлений своим назойливым старушечьим щебетанием:       — Шерлок, дорогой! Как же давно мы не виделись! Я так волновалась, так волновалась! Отправиться в самое пекло, в этот ад, полный несчастных стонущих душ, взывающих о спасении! Мне даже подумать об этом страшно. Но вы, наш умный и отважный мальчик — вы сделали всё, чтобы помочь страждущим, я знаю. О, как мы с Его Величеством беспокоились! Государь даже похудел от переживаний. А ещё эти слухи… Как хорошо, что вы, наконец, вернулись!       — Почему вы не уехали вместе с другими дамами в более безопасное место? — улыбнулся королевский секретарь, всеми силами пытаясь сохранить любезность — даже соскучившись по доброй старушке, долго выносить её трескотню было невозможно.       — Ну что вы! Разве я могла покинуть моего дорогого государя в такое трудное время? — женщина затрясла кружевным чепцом, прячущим её седеющие волосы. — Особенно после того, как он остался совсем один. Сначала вы, потом королева, даже Лестрейд — все покинули короля, разумеется, вынужденно, но ведь кто-то должен был остаться, чтобы заботиться о нашем монархе в тот момент, когда он заботится о судьбе всей Шотландии?       — Я рад, что в сей нелёгкий час рядом с Его Величеством находился столь верный и надёжный человек, миссис Хадсон, — совершенно серьёзно произнёс Шерлок, чем доставил королевской кормилице несказанное удовольствие.       — О, поверьте, на меня всегда можно положиться! — заверила секретаря старушка, уже собиравшаяся дать заинтересованному собеседнику полный и подробный отчёт о скормленных венценосному подопечному завтраках, обедах и ужинах, а так же о прочих поддерживающих мерах, предпринятых деятельной миссис с целью скрасить одиночество временно осиротевшего монарха. Но Шерлок, сославшись на ожидание государя, поспешил раскланяться с заботливой кормилицей, не забыв напоследок ещё раз выразить свою горячую благодарность за её усердные старания.       Джон действительно ожидал его, нетерпеливо сверяясь с часами и прислушиваясь к каждому звуку, доносящемуся из приёмной. За этот бесконечно долгий день король уже не единожды успел отругать себя за то, что отправил с Шерлоком слишком малочисленную охрану, ежечасно требуя отчёта у соглядатаев о настроениях в городе. Но на улицах было спокойно, никаких тревожных новостей не поступало, и Его Величество ненадолго успокаивался, занятый текущими делами вверенного ему судьбой государства.       И естественно, что с появлением королевского секретаря все государственные дела тут же утратили свою важность и были отложены как минимум до завтра. Посетители, задержавшиеся в приёмной несмотря на позднее время, безропотно покинули помещение, а лакеи, заранее получившие монаршее распоряжение, поспешили накрыть в кабинете ужин на двоих.       Впрочем, приготовленные королевским поваром ради особого случая кушанья, словно опровергая всем известную пословицу, так и не удосужились заслуженного внимания сотрапезников, чьи помыслы, движимые иным голодом, были направленны вовсе не в сторону желудка.       — Бог мой, как же я тебя ждал! — выдохнул Джон, как только за прислугой закрылась дверь, и было непонятно — являлись ли два первых слова просто фигурой речи или обращением. Чтобы хоть как-то отвлечься от желания тут же продемонстрировать своему восхитительному возлюбленному всю глубину и силу ожидания, король спросил первое, что пришло в голову: — И как обстоят дела в госпитале? Я боялся, что тебе придётся задержаться…       — Вопреки вашему приказу, государь? — искренне удивился Преданный и, подыгрывая Его Величеству в растягивающей сладкое предвкушение нерешительности, принялся докладывать с прилежностью отвечающего урок ученика: — В госпитале всё идёт хорошо, ничего непредвиденного или экстраординарного. Первую партию выздоровевших отправили в город, но Вы, наверняка, уже это знаете. Леди Хупер тоже скоро прибудет — я поручил её заботам доктора Бэрримора, племянника господина Мортимера. Кстати, — тут Шерлок позволил себе чуть улыбнуться, — сир, мне бы хотелось поговорить с Вами об этом молодом человеке. Вы ведь ещё так и не подобрали себе нового лейб-медика?       — Да знаешь, было как-то не до этого, — хохотнул Джон, но Шерлок взглянул на него с едва уловимым упрёком.       — От вашего здоровья зависит судьба Шотландии, не стоит относиться к нему столь пренебрежительно!       — Хорошо, хорошо! — тут же сдался король, проницательно щурясь. — И ты хочешь предложить на должность моего личного врача доктора Бэрримора, я полагаю?       — Он достойный кандидат, — утвердительно кивнул королевский секретарь. — Талантливый диагност, хорошо образован и, несмотря на молодость, достаточно опытен.       — Ну, если ты поручил его заботам нашу милую спасительницу Молли… — не унимался Джон, будучи не в силах сдерживать охватывающую его при виде Шерлока радость, толкающую Его Величество на бесшабашное мальчишеское озорство.       — Доктор Бэрримор испытывает к леди Хуппер глубокую симпатию и расположение, — бирюзовые глаза Преданного смотрели на веселящегося государя почти просительно.       — Постой-ка, — Джон мигом посерьёзнел. — Мне кажется, или я слышу в твоём голосе какую-то вину? Шерлок, признайся — мисс Молли увлеклась тобой, не так ли? — в голосе монарха прорезались поддразнивающие нотки. — А как же иначе? Она — далеко не первая жертва твоего невероятного обаяния. И ты решил использовать этого молодого доктора, как громоотвод? — Его Величество даже присвистнул от удивления: — Вот чего от тебя не ожидал, Шерлок, так это что ты станешь свахой.       — У доктора Бэрримора множество достоинств, к тому же, он идеально подходит леди Хупер по темпераменту и схожести интересов, — упрямо настаивал на своём уличённый в сводничестве секретарь. — Боюсь, что столь увлекающаяся натура, как мисс Молли, рискует наделать опасных ошибок, следуя за своими бурными фантазиями. И если в ваших силах, государь, уберечь её от этого…       — Ты так уверен, что молодой доктор сможет сделать леди Хупер счастливой? — с сомнением покачал головой Джон.       — Безусловно, — уверенно парировал Преданный. — И потом: я ведь не прошу их поженить. Просто дайте возможность девушке рассмотреть все достоинства Джона Бэрримора. Должность при дворе, тем более — вашего лейб-медика, позволит им часто видеться и общаться на важные для обоих темы. И если взаимность интересов сможет перерасти во что-то большее…       — Ладно, убедил, — махнул рукой Джон, который сейчас был не против осчастливить всех вокруг. — Похоже, этот доктор действительно хорош, раз ты его так расхваливаешь. И если уж мы, как заправские Амуры, позаботились с тобой об интересах одного влюблённого, то, может быть, настало время позаботиться и о наших собственных?       Приблизившись, король с нежностью заглянул в глаза своему возлюбленному:       — Вчера ты говорил, что нужно вырыть каналы, чтобы уберечь город от чумы и прочих болезней… Это, конечно же, прекрасная идея сама по себе, но, честно сказать, я вообще готов сделать что угодно, лишь бы впредь не было причин разлучаться с тобой.       — Чертежи! Я привёз чертежи, милорд, — Шерлок, в непонятном и самому себе порыве, потянулся не к своему господину, явно ожидающему объятий, а к заплечной сумке, которая лежала тут же в одном из кресел, брошенная туда вместе с дорожным плащом.       — Шерлок, чудо ты моё неугомонное, — почти простонал Джон. — Ну какие могут быть сейчас чертежи? Все дела могут подождать и до утра. Шерлок?       Но Преданный, замерев, почти не слыша голоса своего господина и возлюбленного, стоял над раскрытой сумкой, взирая на её содержимое со смесью изумления и ужаса. Между аккуратно сложенных бумаг, вместо взятого у Молли флакона с новым средством от насекомых, лежал невесть как очутившийся там серебряный сосуд, который — Шерлок был в этом абсолютно уверен — он собственноручно выбросил в корзину с мусором.       — Шерлок? — ладонь Его Величества легла на плечо Преданного. От этого ласкового прикосновения, тепло которого ощущалось даже сквозь одежду, молодой человек вздрогнул, быстрым, почти инстинктивным движением захлопывая сумку. — О чём ты снова задумался?       — Так, ни о чём существенном, государь, — сморгнув, королевский секретарь поспешил стереть с лица выражение паники и отчаяния. Кашлянул, прочищая внезапно осипшее горло: — Прикидываю, что ещё можно сделать, чтобы глупые слухи, распространяющиеся обо мне в городе и при дворе, не смогли навредить Вам.       — О, об этом можешь не беспокоиться! — рука Джона мягко скользнула на спину Шерлока, поворачивая некстати озаботившегося любовника лицом к Его Величеству. — Ты произвёл неизгладимое впечатление на горожан во время молебна, а обоз, сегодня днём доставивший в Эдинбург первых исцелённых, довершил начатое. Люди встречали своих близких с таким восторгом, словно это мощи Святого Эгидия*. Клянусь — я слышал, как, воздавая хвалу, в толпе выкрикивали и твоё имя. Поистине, народ подобен переменчивому морю: ещё вчера они готовы были сжечь тебя на костре за колдовство, а сегодня величают героем и спасителем.       — Они всего лишь сменили одно заблуждение на другое, государь, — по всей видимости, Шерлок ничуть не разделял ликование шотландского монарха. — Если герои и существуют, я не являюсь одним из них.       — Позволь судить об этом тем, кто обязан тебе жизнью… — назидательно ткнув пальцем в украшенный росписью потолок, веско изрёк король.       — Я всего лишь выполнял свой долг, — не поднимая глаз, пожал плечами секретарь.       — И хочешь сказать, что это не приносило тебе никакого удовольствия? — вновь лукаво прищурился Джон. — Можешь сколько угодно делать вид, что у тебя нет ни чувств, ни сердца, но мы-то с тобой точно знаем, что это не так…       — Да, это не так, — почти беззвучно прошептал Преданный, сминая грубую кожу заплечника, надёжно скрывающую от глаз государя жуткий серебряный сосуд, доставленный коварным слугой злокозненного эплдорского правителя. — Не так…       По-своему истолковав печаль, внезапно охватившую его бесценного помощника, отнеся её к последствиям пробуждения истинной личности Шерлока, король вознамерился было безотлагательно исправить сие положение, использовав для этого самые нежные и действенные средства, имеющиеся в арсенале всякого истинно влюблённого, но обожаемый друг, легонько поцеловав кончики ласково гладящих его по щеке джоновых пальцев, задумчиво и чуть виновато отстранился.       В груди Его Величества шевельнулось недоброе предчувствие, для которого, казалось, не было никаких видимых причин.       — Что? — пытливо вглядываясь в родное лицо, стараясь поймать ускользающий взгляд, требовательно спросил король.       — Я… Мне нужно… — в голосе Преданного звучало непривычное смущение, — переодеться с дороги. Привести себя в порядок. Смыть пыль.       — Поверь, всё это лишнее, — снова касаясь ладонью щеки возлюбленного, мягко произнёс Джон. — Одежда — так уж точно.       — Я хочу подготовиться. Для Вас, милорд. Всего несколько минут, — Шерлок, наконец, посмотрел в глаза Его Величеству, и в невозможно любимой бирюзе проступила такая мольба, что король лишь изумлённо дёрнул плечом.       — Что ж, если это для тебя так важно…       Подхватив плащ и злосчастную сумку, Преданный почти вылетел из монарших покоев, оставив государя строить самые невероятные предположения касательно своего странного поведения.       Впрочем, Джон не стал потворствовать ни подозрениям, ни тревоге, прокравшимся было в его и без того загруженный проблемами мозг, постаравшись успокоить себя вполне правдоподобным объяснением:       — Вот хитрец! Должно быть, приготовил какой-нибудь сюрприз, а все эти тревожные метания — лишь для того, чтобы заморочить мне голову, — для пущего успокоения Его Величество наполнил вином бокал и уселся в кресло у камина, погружаясь в предвкушение. — Надеюсь, это будет что-то поинтимней плана новой крепости или чертежа боевого корабля…       Стекло бокала отстукивало звонкую дробь, соприкасаясь с крепко сжатыми зубами в попытке сделать хотя бы глоток. Получалось плохо. Струйка воды стекала по подбородку, орошая батист рубашки, словно невыплаканные слёзы горького недоумения и ярости. Этот перестук раздражал, как и вышедшие из-под контроля, бьющиеся в треморе собственные руки. Чёрт… Чёрт! Чёрт! Чёрт!!! Да какого дьявола эта гадость оказалась в его сумке, когда должна была уже гореть вместе с остальным мусором позади монастырских стен?!!       «Ты возьмёшь яд с собой во дворец!»— проурчало в голове знакомым до омерзения голосом.       Ни в чём не повинный стакан вместе с остатками жидкости отправился в полёт, жалобно звякнув о чугунную решетку камина, и разлетелся во все стороны мелкими укоризненными осколками и невинными брызгами.       Шерлок уставился на подрагивающие пальцы. Эти руки хотели ласкать. Поддерживать. Давать опору. Творить… Он хотел. А что теперь? Не Джим подложил серебряный сосуд в его сумку. Не мог. Это его собственные руки, так мечтающие дарить счастье, предали всё, что было важно и бесконечно дорого. Непонятно, как и каким образом, но… Отриньте всё невозможное, и то, что осталось, даже самое невероятное, будет правдой. Несомненно, проклятым иудой был он сам, Преданный. Его собственная голова, в которой, увы, до сих пор есть место не только любви, не только новой Связи, но и… старым узам. Он подчинился, даже сам того не осознавая. И кто знает — на что ещё будет способен под воздействием глубоко вросших в разум и тело инстинктов.       «Ты убьёшь Джона!»       Тонкие пальцы, сильные и ненавистные, вцепились в искажённое отчаянием лицо, почти раздирая кожу. Обжигая горло сквозь так и не разомкнувшиеся зубы вылетел глухой стон, утонув в прижатых к губам ладонях.       Боль слегка отрезвила, но не помогла. Думай! Думай, чёрт тебя побери! Взгляд упал на серебряную дрянь, воплощением кошмара стоящую на столе. Он потянулся к цилиндрической ёмкости и медленно отвинтил крышку. С волосяной кисти не капало, зеленоватая субстанция на ней выглядела плотной, но почти невесомой.       И впрямь, самое простое решение. Почти желанное. Почти единственное. Зачем-то же она здесь оказалась? Моргнув, Шерлок, превозмогая сопротивление собственного тела и зарождающуюся, давно нечаянную боль, охватывающую голову стальными тисками, поднёс пропитанную ядом кисточку к обнажённой коже запястья. Остановился в каком-то дюйме. Нет. Слишком просто. Слишком для него. Но самое главное — не решит настоящей проблемы.       Он вернул отраву на место, плотно закупорив бутылёк, и опустил его на дно освобождённой от бумаг сумки.       Наблюдая завораживающую пляску огня, расслабляясь в предчувствии неземных наслаждений в собственном эдемском саду, позволив себе окунуться в воспоминания о вчерашних, насыщенных блаженством мгновениях с посланным ему провидением личным ангелом, Его Величество, захваченный чудесными грёзами, потерял чувство времени и реальности. Ощущение счастья в них выглядело таким полным, что готово было выплеснуться через край. Но когда, подобно явившейся Моисею Славе Господней, эта переполняющая радость стала практически невыносимой, пронзившая вдруг сердце тревога заставила Джона вскочить, словно ужаленного аспидом: Шерлок! Чёрт, да почему так долго?       Часы на каминной полке подтвердили монаршие подозрения — он провёл в ожидании уже не менее сорока минут. За это время не только Шерлок, но и самая капризная дама могла бы подготовить себя для сгорающего от нетерпения любовника.       Недобрые предчувствия, так легкомысленно отметённые совсем недавно, наполнили сердце пугающим холодом. Что-то явно было не так, и с каждой секундой осознание этого «не так» разрасталось в геометрической прогрессии, приобретая немыслимые размеры, награждая всё более отчетливыми представлениями и образами и побуждая к немедленному действию.       Стражники у королевских покоев на секунду замерли в растерянности, когда мимо них с нечитаемым выражением на непривычно бледном лице и совершенно неподобающей венценосной особе скоростью проследовал правитель всея Шотландии, но тотчас вспомнив о возложенной на них ответственности, метнулись за своим государем, на всякий случай обнажив оружие.       Без стука ворвавшись в апартаменты своего секретаря и в мучительной тоске заранее предвидя то, что теперь предстало его взору с безжалостной очевидностью, Джон Ватсон, неожиданно обретя какую-то иезуитскую педантичность, осмотрел комнату Преданного, едва освещённую пламенем догорающего камина да одинокой свечой на скромном рабочем столе. Её мерцающий свет выхватывал из темноты лежащий рядом деревянный скрипичный футляр с белеющим на нём листом бумаги, сложенным вчетверо и придавленным сверху сапфировым перстнем и незатейливым деревянным амулетом.       Из приоткрытого окна потянуло сквозняком, и жёлтый язычок свечки испуганно задрожал, рискуя погаснуть.       Подцепив непослушными пальцами краешек бумажного прямоугольника, Джон развернул записку, чувствуя, как рот наполняется кисловато-горькой слюной. Прыгающие перед глазами, почти невидимые в полутьме буквы некоторое время никак не хотели собираться в слова, и королю пришлось несколько раз крепко зажмуриться, чтобы прочесть прихотливую вязь быстрых аккуратных строк.       «Мой король!       Однажды Вы предоставили мне свободу выбора, и сейчас я мог бы воспользоваться ею, как и должно поступать настоящему человеку. Но проблема в том, что я не настоящий человек, как бы Ваше Величество ни старались убедить в обратном и себя, и меня. Вы очень ошибались на мой счёт. Для таких, как я, выбор невозможен.       Это было ложью с самого начала. И должно было увенчаться грандиозным предательством. Но всё пошло не так, как задумывалось, и требует завершения, пока не стало непоправимым. Заботиться об интересах истинного Хозяина — первое правило для Преданного. Именно ему я собираюсь последовать, отправляясь к тому, кто послал меня к Вам. Так будет правильно.       Я не рассчитываю ни на Ваше понимание, государь, ни на прощение: Вы и так дали мне намного больше, чем любой раб мог бы надеяться получить от своего господина. Тем более, что по-настоящему ВАШИМ я никогда не был. Я — подделка, фальшивка, и мне пришло время вернуться туда, где моё настоящее место… Не ищите меня и не пытайтесь вернуть: Вы прекрасно знаете, чем грозит Идеальному Слуге насильственная разлука с Хозяином. Не станете же Вы мстить рабу?       Спектакль отыгран. Занавес опущен. Простите, что не задержусь на поклон.       Прощайте! Ш.»       Смысл изящно начертанных на безупречно-белом листе слов с трудом проникал в сознание, медленным огнём выжигая всё на своём пути. Выскользнув из безвольной руки, записка неспешно спланировала на пол, сопровождаемая полным отчаяния взглядом. Никогда ещё Джон не чувствовал себя таким опустошённым.       Солнечные блики, щедро раздаваемые безоблачной погодой наконец-то погожих мартовских дней, весело подмигивали, отражаясь от металлических поручней и начищенных кирас охраны.        Разрешение вернуться в Эдинбург пришло, и трудно сказать, кто обрадовался ему больше: истосковавшаяся по столичной жизни заметно раздобревшая королева или ещё больше поседевший от переживаний за государя капитан Лестрейд. Что же касается доктора Андерсона, то его возвращение ко двору особо не вдохновляло — последнее время он чувствовал себя намного спокойней вдали от Его Величества. Но долг личного медика государыни не оставлял особого выбора, и поэтому, поудобнее устраивая свою венценосную пациентку в карете, доктор снова и снова донимал её назойливыми вопросами о самочувствии.       — Я чувствую себя прекрасно, доктор! — раздражалась Её Величество в ответ на навязчивую опеку. — Вы же чуть ли не круглые сутки находитесь рядом со мной и сами прекрасно знаете, что беременность протекает без малейших осложнений. Беспокоиться не о чем.       — Вы полагаете? — позволил себе саркастичную гримасу господин Андерсон, под влиянием нахлынувшей тревоги позабыв даже о положенной учтивости. — А меня вот весьма беспокоит вопрос: как можно выдать абсолютно здорового ребёнка за настолько недоношенного?       Мэри повела укутанными в меха плечами:       — Не тревожьтесь так, доктор, этот ребёнок слишком дорог Его Величеству, чтобы он рискнул подвергнуть сомнению его законнорожденность.       — Вам виднее, государыня. Вам виднее, — многозначительно вздохнул лейб-медик, намекая то ли на гуляющие при дворе слухи о том, что король «облагодетельствовал» будущую супругу ещё до её предсвадебного визита к родственникам, то ли на иные известные Её Величеству обстоятельства, о которых осторожный господин Андерсон предпочитал вообще ничего не знать.